За свою долгую карьеру капитан Обри заметил, что из всех форм учений с большими пушками и близко ничего не сравнится со стрельбой по неподвижной цели на суше, особенно, если у нее имелись окна. Прежде, чем орудийные расчеты становились достаточно подготовленными, они, как правило, делали кучу выстрелов в полномасштабных сражениях, и, хотя стрельба по установленным со шлюпок бочкам своего рода неплохое упражнение (намного лучшее, чем просто тупое вкатывание и накатывание пушек, что являлось обычной практикой на многих кораблях), ему не доставало высшего удовольствия - чувства реальной опасности, уничтожения ценного охраняемого имущества, и всякий раз, когда позволят обстоятельства, Джек будет подводить корабль близко к вражескому берегу для бомбардировки какого-нибудь из многочисленных небольших постов и батарей, растянутых вдоль всего побережья, чтобы охранять порты, устья рек и места, где союзники могли бы высадиться. Теперь ветер все дальше заходил с норд-оста против часовой стрелки, Джек двумя точными лунными наблюдениями установил местоположение и изменил курс, чтобы незадолго до рассвета подняться к Иль-де-Груа. Хотя в ночную вахту темнота сгустилась и добавила тревог - ни луны, ни, тем более, звезд - он был уверен в своих расчетах, точно подтвержденных тремя хронометрами, и хотя его главной надеждой оставался какой-нибудь выскальзывающий из Бреста капер или даже фрегат, направляющийся для разрушения торговли, а если даже он их и упустит, то, по крайней мере, предоставит своей команде прекрасный выбор мишеней для разрушения.
Незадолго до двух склянок утренней вахты Джек вышел на палубу. "Бездельников" [9] еще не тревожили, и еще оставалось немного спокойствия ночного времени, прежде чем начнется помывка палуб и суета больших и малых полировочных камней. Волнение уменьшилось и здесь, с отдаленной, но надежно защищенной гаванью Уэссана далеко за кормой, ветер пел только устойчивую, повторяющуюся песню в снастях, заходя на три румба в левую раковину. "Ворчестер" шел под нижними парусами и марселями, не более того. Хотя с прибытием других лейтенантов Пуллингс больше не нес вахту, но он уже встал и разговаривал с Моуэтом у поручней левого борта. Оба направили ночные подзорные трубы на юго-восток.
- Доброе утро, джентльмены, - произнес Джек.
- Доброе утро, сэр, - ответил Пуллингс. - Мы только что говорили о вас. Плейс, баковый впередсмотрящий, считает, что видел свет. Моуэт направил наверх остроглазого матроса, но тот ничего не может подтвердить, но иногда, на подъеме, мы, кажется, улавливаем что-то, и думали, звать ли вас или нет. Что-то не так с маяком Груа.
Джек взял подзорную трубу и долго всматривался.
- Таааак, проклятая темнота, - пробормотал он, вытирая глаз и вглядываясь снова.
Тридцатиминутные песочные часы перевернули, раздались два удара колокола, часовые отозвались "Все хорошо", вахтенный мичман бросил лаг, сообщил: «Пять узлов одна сажень, сэр, если вам угодно" и записал данные на доске, помощник плотника, доложил о двух футах четырех дюймах в льяле - "Ворчестер" принимал немало воды, а Моуэт скомандовал:
- Сменить рулевого, баковым сменить ютовых на помпах и вызвать "бездельников".
- Там, сэр, - воскликнул Пуллингс. - Нет, гораздо ближе. И в это время впередсмотрящий на баке и топовый взревели:
-Парус слева на траверзе.
Сумрак умирающей ночи растворялся, явив не только кормовой фонарь и топовый огонь, но и весь призрачный корабль, идущий в бакштаг прямо на зюйд, не далее, чем в двух милях. Джеку хватило времени увидеть, что на нем убавляли фор-брамсель, прежде чем корабль исчез, исчез полностью.
- Свистать всех наверх, - сказал он. - Погасить свет. Грот- и фор-брамсели, фока-стаксель, бом-кливер. Позвать штурмана.
Он взял доску для записей показаний лага и шагнул в дневную штурманскую каюту, где лежали карты с отмеченным курсом "Ворчестера" до момента последнего наблюдения. Прибежал Гилл, задыхающийся и растрепанный: мрачный компаньон, но лоцман в Канале и прекрасный навигатор. Между собой они определили позицию корабля. Лорьян лежал на востоке, и днем Иль-де-Груа будет виден прямо на правой скуле. Если погода прояснится, то они увидят его свет задолго до истинного рассвета.
- Стоящий корабль, сэр? - спросил штурман.
- Надеюсь, что так, мистер Гилл, - сказал Джек, выходя из каюты.
На самом деле, он был в этом уверен, но не хотел спугнуть удачу, назвав увиденное тяжелым фрегатом или даже чем-то намного лучшим - линейным кораблем, крадущимся вдоль побережья в Рошфор. В любом случае - корабль военный, и именно французский, так как у "Ворчестера" имелась очень хорошая фора перед блокадной эскадрой.
Палубы быстро заполнялись отдыхавшей вахтой, нерасторопной, полуодетой и ничего не соображающей, выхваченной из кратких часов сна, но чудесно повеселевшей, услышав, что в поле зрения наличествует корабль.
- Двухпалубник, сэр, - с радостной ухмылкой доложил Пуллингс, - перед тем как скрылся из видимости, устанавливал грот-брам стеньгу.
- Отлично, мистер Пуллингс, - произнес Джек, - подготовить корабль к бою. Пусть матросы спокойно разойдутся по боевым постам: без боя барабана и криков.
Стало ясно, что незнакомец, теперь время от времени слабо маячивший сквозь дымку, убавил паруса, наблюдая за миганием маяка Груа: еще одно доказательство, что француз направляется в Рошфор или приток Бордо, так как, если бы местом назначения являлся Лорьян, то нужно было отвернуть к земле еще час назад.
Небо на востоке посветлело, и Джек стоял с подзорной трубой, обдумывая образ действий в странной тишине на палубе - матросы шептались, стоя около своих орудий, которые тихо выкатили, приказы отдавались вполголоса. Ниже он мог слышать, как разбирались и опускались вниз переборки кают, как команда плотника очистила пространство от носа до кормы. Крик несвоевременно разбуженного священника долетел сквозь люк, на который накладывали парусиновые экраны и смачивали их водой.
Существовала еще вероятность, что незнакомец окажется судном снабжения или транспортом, и в этом случае направится в Лорьян, как только увидит "Ворчестер". Джек также с глубокой обеспокоенностью отметил, что всего лишь под нижними парусами и марселями противник скользит с впечатляющей скоростью: несомненно, корабль с чистым днищем, который, вероятно, может дать гроту и брамселю "Ворчестера" форы, как только поставит все паруса. Но если он является тем, чем Джек надеялся, и если выкажет намерение сразиться, то ему следует увлечь корабль вниз и к югу от Лорьяна, прямо в подветренную сторону, так чтобы при этом ветре противник никогда не смог попасть в тот порт, под защиту огромных батарей. Несомненно, это означало поиграть с французами какое-то время в кегли, и, хотя они, может и не лучшие в мире моряки, но часто оказывались неплохими артиллеристами, а экипажу его корабля не хватало опыта. С внезапной дрожью в сердце Джек вспомнил, что забыл приказать зарядить боевой порох вместо учебного при последней перезарядке орудий: это категорически против его принципов, но на самом деле ничего не значило - Джек внимательно наблюдал за полетом ядер, и цветной порох метал их не хуже лучшего королевского. В любом случае, как только незнакомец окажется еще на милю с подветренной стороны, слишком далеко, чтобы попасть в Лорьян, Джек должен приблизиться. У него имелось огромное преимущество в готовности к сражению: все матросы на палубе, орудия выкачены, и Пуллингс уже установил гики для лиселей и бом-брам-стеньги. Было бы странно, если удивление, спешка и беспорядок на борту француза не продлятся в течение семи или восьми минут, необходимых, чтобы выиграть милю, очень странно, если бы ему не удалось лечь рядом с ним, предоставив ему остров с его неудобными мелями на пути.
- Мистер Уайтинг, - сказал Джек, - приготовьте французский флаг, номер семьдесят семь и подобие ответа на их частный сигнал. Пусть запутаются в фале.
Близлежащая дымка поднялась, и вот и он, семидесятичетырехпушечник: высокий, подтянутый и прекрасный. Вероятно, "Жемапе", во всяком случае, корабль, не отказывающийся от боя. Тем не менее, странно, но на борту не заметно активности: "Ворчестер" быстро приближался, нацелившись прямо на раковину правого борта, пробегая драгоценную дистанцию к югу от Лорьяна, но там даже не обеспокоились. Внезапно Джек понял, что каждый матрос на борту смотрит на маяк Груа. Внезапно четкая и резкая двойная вспышка - противник распустил брамсели, и, пока выбирали шкоты, кто-то заметил "Ворчестер" - Джек отчетливо услышал звук трубы на борту француза, трубы и быструю дробь барабана. Его глаза настолько привыкли к полутьме, что даже без подзорной трубы он мог разглядеть людей, спешащих по его палубам. Через несколько мгновений взвился флаг, и "Жемапе" повернул руль, чтобы пересечь курс "Ворчестера".
- Отклониться на два румба, - сказал Джек рулевому. Это унесет их еще дальше на юг. - Мистер Уайтинг, французский флаг, если вам будет угодно. Мистер Пуллингс, боевые фонари.
На борту француза тоже боевые фонари, свет в каждом порту, выдвигаются пушки. Французский позывной и частный сигнал, медленный и уклончивый ответ "Ворчестера", обманувший врага не более чем на несколько мгновений. Тем не менее, даже эти мгновения пронесли оба корабля на фарлонг [10] дальше на юг и за очень короткое время, и теперь у "Жемапе"- а это он и оказался - больше не имелось возможности привестись к ветру на Лорьян. Не то чтобы противник выказал малейшее желание так поступить, вовсе нет. Капитан "Жемапе" управлял самым решительным образом, очевидно решив разделаться с проблемой как можно скорее, как будто слышал максиму лорда Нельсона "забудьте о маневрах, всегда идите прямо на противника".
В прежние годы Джек продолжил бы в таком же благородном духе, как "Жемапе", но сейчас хотел получить двойную уверенность, хотел, чтобы враг испробовал преимущество наветренного положения, и увел "Ворчестер" еще на полтора румба, пристально наблюдая за противником, пока оба корабля мчались, каждый вспарывал море с прекрасным носовым буруном. На "Жемапе" гамаки бегом поднимались на палубу, мидель и бак представляли собой забавную сценку суматохи, и на месте того капитана, имея такое быстроходное судно с чистым днищем, Джек держался бы подальше, пока его люди не подготовятся. Но все не так, противник приближался быстро как пришпоренный, и Джек понял, что ошибся с оценкой его скорости на порядок. Это действительно ходок, и как только они пробегут жизненно важный отрезок в милю, ему придется приблизиться так быстро, как только сможет, поскольку у него все еще преимущество наветренного положения и готовности к бою. Приблизиться и на абордаж. Никогда не слышал, чтобы это не сработало. По всей длине палуб "Ворчестера" распахнули оружейные сундуки: пистолеты, сабли, опасные абордажные топоры.
Он увидел вспышку погонной пушки француза, клуб дыма унесло вперед, а прямо перед правой скулой "Ворчестера" из серого моря вырос белый столб воды.
- Поднять наш флаг, мистер Уайтинг, - сказал Джек, разглядывая вражеский квартердек в подзорную трубу, и громче, - эй, на грот-марсе, выкинуть короткий вымпел.
Он видел поворот руля, который явит бортовой залп "Жемапе": противник поворачивался, поворачивался и исчез в облаке дыма, поднявшегося до марселей: единовременный разрушающий корабельный набор залп, который могли себе позволить только крепкие новые корабли. Прицел хорош, но залп сделан чуть после того, как корабль находился на гребне волны, и отличный, кучный залп вздыбил широкий участок моря с недолетом всего в сто метров. Дюжина рикошетов попала в борт, один разбил синий катер, появилась дыра в гроте, и какие-то блоки посыпались на палубу позади Джека - не было времени натянуть сеть. Раздалось приглушенное улюлюканье с бака и миделя, и множество глаз уставилось на корму в ожидании приказа открыть огонь. Краем глаза он увидел Стивена, стоящего на юте в ночной сорочке и штанах: доктор Мэтьюрин редко появлялся на своем боевом посту в кокпите, пока не появлялись первые жертвы. Но мысли Джека Обри оставались слишком заняты тонкими расчетами предстоящей битвы, чтобы разговаривать. Он стоял, полностью поглощенный выработкой сходящихся курсов, возможных вариантов, бесчисленных тонкостей, которые должны предшествовать простой жестокой пальбе, когда все могли быть гораздо счастливее. В таких случаях, а Стивен знавал многие из них, Джек, как будто находился в другом месте: отстраненный, чужой, совсем не похож на веселого, не слишком премудрого компаньона, столь хорошо ему знакомого. Жесткое, властное выражение лица, спокойное, но оживленное, решительное и суровое, но каким-то образом все же выражающее свирепое и яркое счастье.
Прошла полная минута. Второй французский залп наверняка уже забит в пушки. Джеку придется выдержать два или три и на сокращенном расстоянии, прежде чем он сможет осуществить свой план, а недавно набранный экипаж ненавидел, когда в него стреляли безответно.
- Еще один, - сказал он своим сильным голосом. - Еще один, и потом вы ему всыплете. Ждите команды и стреляйте по мачтам. Стреляйте точно, не тратьте ни единого выстрела зазря. Отовсюду раздалось одобрительное ворчание, затем ревущий залп француза и почти одновременно как удар молотом ядро поразило корпус "Ворчестера", по палубе полетели щепки, сверху падали обломки.
- Не делайте этого, юноша, - сказал Джек маленькому Кэлэми, согнувшемуся в три погибели, когда ядро пролетело через квартердек. - Вы могли подставить голову на его пути. Джек осмотрел корабль. Большого вреда нет, и он собирался отдать приказ открыть огонь, когда разорвался грота-галс. - Взять на гитовы, взять на гитовы, - приказал Джек, и дикое хлопанье прекратилось. - Право руля, три румба.
- Есть три румба право руля, сэр, - отрапортовал старшина-рулевой, и длинным плавным скольжением "Ворчестер" развернул к противнику пушки. Нос находился на волне, хороший подъем, но крена нет.
- Ждать, - крикнул Джек. - По мачтам. Стреляйте точно, не тратьте ни единого выстрела. По команде, от носа к корме.
Ветер пел в снастях. Французы почти выкатили пушки снова, настал момент подловить их. Он должен дать залп первым, заставить их занервничать и скрыть свой корабль в дыму. - Носовым пушкам не стрелять. Огонь.
От носа до кормы прокатился залп, оглушительный всепроникающей рев, и порыв ветра бросил густой клубящийся дым назад - красный, зеленый, синий, малиновый и оранжевый, с неземными языками интенсивно-яркого разноцветного пламени. Джек вспрыгнул на коечную сетку, чтобы всмотреться сквозь облако, неестественное облако, но то еще держалось, и никакого ответа от "Жемапе".
- Боже правый, что не так? - произнес он вслух, в то время как под ним орудийные расчеты банили, заряжали, выкатывали и тащили как одержимые. Из погреба бегом несли новые заряды пороха.
Наконец дым рассеялся, и показался "Жемапе": развернут к ним кормой и быстро убегает, по-видимому, невредимый, за исключением небольшого зеленого огня, пылающего у него на корме, убегает в крутой бейдевинд в Лорьян, шокированный и потрясенный этим новым секретным оружием - распуская дополнительные паруса.
Орудия выкатили снова. С тремя градусами возвышения Джек дал вслед еще один залп, продольный залп в беззащитную корму, залп, исполненный с яростным, диким "ура". Но хотя несколько ядер поразили корпус, но не повлияли на скорость, как и теперь уже нормальные вспышки выстрелов "Ворчестера" не побудили противника лечь в дрейф, и к этому времени Джек скомандовал "право на борт", чтобы приступить к погоне, в которой противник выиграл четверть мили, а в это время дураки скакали на баке, улюлюкая и крича: "Он бежит, он бежит! Мы побили его!"
"Ворчестер" привелся к ветру, шкотовые бросились к брасам и взлетели наверх, чтобы постановить верхние стаксели, но не мог ни держать так круто к ветру как преследуемый - почти на румб, ни бежать без грота столь же быстро - на два узла и более. Когда "Жемапе" вырвался настолько далеко вперед, что едва его доставала погонная пушка, Джек зевнул, дал вслед последний неторопливый, сосредоточенный бортовой залп на пределе дальности и сказал:
- Принайтовить орудия, мистер Гилл, курс зюйд-зюйд-вест, распустить все паруса.
Джек понял, что настал день, солнце поднимается над Лорьяном, и добавил, - погасить боевые фонари.
Он увидел жестокое разочарование на лице Пуллингса, пока говорил: если бы Джек подождал с открытием огня еще пять минут, "Жемапе" никогда бы не попал в Лорьян. При этом ветре, Иль-де-Груа, его рифами и берегом все сложилось так, что ближний бой произошел бы независимо от того, остался бы "Жемапе" на своем курсе или нет: пять минут, и Пуллингс стал бы либо коммандером, либо трупом, поскольку успешное сражение примерно равных кораблей означало несомненное повышение для выжившего первого лейтенанта. Единственный шанс Пуллингса на повышение из длинного и переполненного лейтенантского списка, поскольку у него не имелось ни покровителя, ни связей, ни влияния, никакой надежды, кроме удачи или сверхспособностей его покровителя, а Джек Обри недооценил ситуацию, которая, возможно, никогда снова не повторится в карьере Тома Пуллингса. Джек почувствовал нарастающую печаль, гораздо более сильную, чем обычная депрессия после настоящего боя, и, глядя на висящий грота-галс, твердым голосом спросил:
- Каковы наши потери, мистер Пуллингс?
- Погибших нет. Трое ранено щепками и один сломал ногу, пушка номер семь на нижней палубе сбита с лафета. Но мне очень жаль сообщить вам, что доктора пришибло.
Глава третья
Хоть доктор Мэтьюрин и участвовал во множестве сражений на море, дважды попадал в плен и единожды терпел кораблекрушение, никогда еще он не получал ранений - как хирург большую часть своего времени Стивен проводил ниже ватерлинии, надежно укрывшись от осколков, ядер и картечи; в общем, в относительной безопасности и, можно даже сказать, комфорте. Теперь же, однако, его ранило в трех местах: сначала падающий блок с заплечиком сбил его с ног, затем отвалившийся кусок крюйс-стеньги содрал ему полскальпа, и, наконец, ливень полуметровых щепок, вырванных с квартердека "Ворчестера" 32-фунтовым ядром, обрушился на его раскинутые ноги, сдирая туфли и кожу со ступней. Раны казались весьма впечатляющими, и Мэтьюрин, пока его тащили вниз, оставлял за собой солидный кровавый след, но ранения были несерьезными, и помощники без проблем зашили их - старший из них, Льюис, чрезвычайно ловко управлялся с иголкой. Резкая боль по-прежнему донимала его, но любимая Стивеном настойка опиума облегчила страдания, и с чистой совестью, ставшей результатом долгого злоупотребления, он глотал ее пинтами. Подобное грехопадение было, однако, вызвано не ранами, не болью и даже не потерей крови - причиной служил непрерывный поток посетителей.