В ту ночь в его душе шла нешуточная борьба. С одной стороны, он понимал, что рано или поздно разнесчастный секс должен произойти. Но с другой – не мог представить, как он произойдет, если ее кирпичное тело не будит в нем не малейшего желания. «Уйду», – решил он. Но тут же вспомнил свой новый гардероб, машину, на которой ездил, цены на коктейли в клубе и понял, что никуда не денется. Буржуйская жизнь ему понравилась настолько, что он даже готов был ради нее на секс с изнывающей в своей кровати бегемотихой Машуней.
В ту ночь все и произошло. Лешка старался как мог, рисуя в своем воображении сцену оргии, которую он бы устроил в компании прекрасных бразильянок во время карнавала в Рио. Машуня старалась не меньше. Она с трудом сдерживала слезы счастья, поэтому крепилась, чтобы вместо отрепетированных стонов не выдать радостный белужий рев.
Переживал Лешка зря. Маша была женщиной не очень чувственной, ей больше нравилось сидеть в обнимку, держать его за руку и шептать на ушко всякие глупости. Еще она обожала, когда он ей писал записочки и дарил полевые цветы. Лешка, который на подобных делах собаку съел, не разочаровывал. Был нежен, ласков, романтичен. Покупал ей мелкие сувенирчики, тщательно переписывал на розовые бумажки стихи о любви. Словом, в их отношениях царила полная гармония…
Лешка встрепенулся, отогнав воспоминания.
– Ируся, – Маша нарочито вежливо обращалась к его сестре, – может, погостите у нас денек-другой?
– Нет, благодарю, – не менее вежливо отказалась Ирка.
Было ясно, что женщины друг другу страшно не понравились.
– Ну, я тогда пойду. Дела. – Машуня послала всем воздушный поцелуй (три отдельных – Лешке) и удалилась.
– Я понимаю, что ты с ней из-за денег. Но не противно тебе? – Ирка грустно смотрела на брата – она никогда бы не подумала, что тот опустится до роли альфонса.
– Нет. А знаешь почему? Потому что Машуня меня по-настоящему любит. Она добрая, щедрая, открытая. Я ее уважаю.
– Уважать надо родителей, а женщину, с которой спишь, любить.
– Ир, – Лешка подсел к сестре, обнял, – я бы с радостью кого-нибудь полюбил, но не получается. Кроме тебя и Лели, мне ни одна женщина не дорога. А сколько их у меня было, сама знаешь. Встретишь иногда девушку, думаешь – вот она, единственная, а проходит месяц, и она тебе уже не нужна. Не трогает, не привлекает. С Машуней же у меня совсем другие отношения.
– Прости за бестактность, но с ней ведь спать надо.
– Ей не секс нужен от меня, мы и близки-то были раза три всего. Ей надо о ком-то заботиться, кого-то любить. Потом, она мной хвалится перед подругами. – Он немного смущенно улыбнулся. – А может, мне на ней жениться?
– Ты дурак, что ли? Давай я тебя манекенщиком устрою. И деньги появятся свои, и женщины богатые, причем не чета невесте твоей – красавицы.
– Еще чего! – фыркнул Лешка, после чего схватил Ирку на руки и поволок в другую комнату со словами: – А сейчас я перед тобой своими тряпками хвалиться буду. Позеленеешь от зависти.
Глава 12
Уже больше месяца Ирка жила у Алана. Для нее это было непривычно, ведь она впервые поселилась с мужчиной под одной крышей. Сначала боялась, что быт сведет на нет все их взаимопонимания, но оказалось, что по хозяйству у Ку управляется очень расторопная женщина, и Ирке не гладить, не убирать не надо. Знай, живи да радуйся.
Они вместе ездили в офис на «Мерседесе» Ку, обедали в ресторане во время перерыва, вечерами проводили время то на выставках, то в кинотеатрах, иногда ходили в гости к Лешке. То есть у Ирки началась совсем другая жизнь, и все ее в ней устраивало, кроме одного обстоятельства – она так и не полюбила Алана. Он был ей приятен, но и только. И сколько она ни пыталась выжать из себя хоть слабое подобие романтического чувства, ничего у нее не получалось. Алан не будил в ней ни любви, ни страсти, лишь уважение, интерес, приязнь… И это угнетало. Заставляло чувствовать себя какой-то ущербной (мысли о том, что Алан просто не ее мужчина, она не допускала, наоборот, уверяла себя: если любить, то именно его!). «Неужели, – думала Ирка, – я не способна на настоящее чувство? Неужели я была права, говоря, что лимит на любовь, выделенный на нашу семью, исчерпала наша с Лешкой маменька?»
Вот такие мысли нет-нет да и омрачали Иркину жизнь. А в остальном все было прекрасно. Зарплата выросла, на хозяйство тратиться не приходилось, подарки Алан дарил часто и со вкусом.
В одном из таких подарков – в шикарном бархатном платье – Ирка отправилась на презентацию нового клипа Алана. Сам Ку подобные мероприятия не любил, но так как виновником события был именно он, через силу согласился. Ирка его неприятие светских вечеринок не понимала – весело, сытно, пьяно, люди интересные кругом… Но Алан их избегал по одной, скрываемой им от всех причине: он умирал от неуверенности в себе при большом скоплении людей. Стоило ему попасть в центр внимания, как он вновь превращался в Леню Кукушкина и начинал стыдиться себя, своей пьяницы-мамы, своего бедного языка. Хотя теперь никто не посмел бы над ним посмеяться, а его словарный запас стал настолько велик, что некоторые, не слишком развитые умственно, его даже не понимали. Спокоен он был только на съемочной площадке и в обществе Ирки.
Новое творение Алана произвело фурор, но даже это не заставило режиссера задержаться на вечеринке. Сразу после демонстрации клипа Алан начал уговаривать Ирку уйти. Вид у него был такой несчастный, что она согласилась.
Когда Ирка и Ку подошли к машине, в другую садилась пара, которую они не видели на презентации, что и немудрено при таком скоплении людей. Мужчина был очень полным, маленьким, с зализанными редкими волосами и водянистыми глазами, зато дама блистала красотой. Алан замер, глядя в ее изумрудные глаза. Ирку это поразило – раньше Ку никогда не заглядывался на женщин.
– Леня? – Женщина неожиданно остановилась, чуть сощурясь, посмотрела пристально.
– Да, это я. – Алан не был похож на себя. Он побледнел, опустил плечи, даже будто стал ниже ростом, напомнив Ирке провинившегося раба из сериала про Изауру.
– Помнишь меня? – Женщина не сомневалась, что он помнит, иначе не стояла бы столь горделиво и не улыбалась бы так торжествующе.
Только тут до Ирки дошло, кто перед ней. Она еще раз окинула женщину взором – хрупкая, румяная, зеленоглазая, с копной светлых волос. Точно, Люба. Одета прекрасно: облегающее платье, замшевые сапоги, норковое манто, к тому же в ушах настоящие бриллианты. От провинциальной девчушки не осталось и следа. Стильная, богатая, уверенная в себе, только сразу видно: легкодоступная, порочная. Но тут уж ничего не поделаешь – видимо, такая наследственность.
Ирина угадала: Люба была шлюхой в третьем поколении. Можно сказать, потомственной шлюхой. А почему нет? Бывают же династии врачей, милиционеров, а в их роду женщины – мужчин в нем просто не было – могли похвастаться небывалой половой активностью.
Началось все с бабки Фроси (хотя, может, и раньше, просто об этом история умалчивает). Люба прекрасно помнила, хоть и прошло с той поры немало лет, как шестидесятилетняя бабка принимала в доме своего любовника – сына соседки. Тому было не больше сорока, но другие женщины, кроме Фроси, его не интересовали.
А как бабка начинала! Вся деревня до сих пор рассказывает. Шел 1945 год. Кончилась война, с фронта пришли мужики. Истосковавшиеся по мужской ласке, бабы из кожи вон лезли, чтобы завлечь хоть одного. Надо сказать, что вернулись в родную деревню немногие – два женатых тракториста, гармонист-пьяница (он остался без ног), конюх-бобыль да бывший председатель-вдовец. На холостяков началась охота. Бабы как с ума посходили: каждая служивого на пироги зовет, каждая на все готова. Мужики – ни в какую. А оказалось, что они, в том числе и женатые трактористы, за исключением конюха, которому вместе с ногами оторвало самую что ни на есть главную мужскую часть, ночами к Фроське похаживают. Причем ни один без ласки не был отпущен, да, как видно, такой, что сам председатель захотел на ней жениться. Фрося отказала – ее и так жизнь вполне устраивала. Через год она родила здоровую девчонку – поди разбери, от кого.
Дочь с младенчества походила на мать, как капелька. Зеленые глаза, светлые волосики, ангельское личико. Чудо, а не ребенок.
Назвали новорожденную Галиной. Пошла она в мать не только лицом, но и характером. Уже в пятнадцать попросилась замуж, а когда маманя не позволила, сбежала без благословения. Вернулась в родную деревню через два с половиной года с маленькой Любашей на руках. Стоило соседям только глянуть на малышку – всем стало ясно, что Фросина смена подрастает.
Так и зажили втроем. Бабка в одной комнате любовников принимает, мать – в другой, а Люба в колыбели пузыри пускает, не зная еще, что от судьбы не уйдешь. Когда Гале исполнилось двадцать, она вновь сбежала. Вернулась на этот раз попозже, через три года, но опять с орущим свертком. Так и пропадала раз в пять лет. Деревенские остряки шутили – работает вахтовым методом.
В свои пятнадцать Люба от матушки отличалась сильно. Самое главное отличие – ее девственность. Девушка была невинна и, казалось, останется такой до свадьбы. Деревенские нострадамусы даже закрякали разочарованно. Кто-то злорадно шипел, мол, в семье не без урода. Все они ошибались. Любаша намеревалась расстаться с девственностью в ближайшем будущем, но в отличие от своих непутевых родственниц с выгодой для себя.
Люба с детства знала, откуда берутся дети. Лет в пять она пронаблюдала процесс их зачатия от начала до конца. В десять могла быть экспертом в данной области. А в двенадцать, когда ее попытался совратить сосед-призывник, так подняла его на смех, что парень, уверенный в своей опытности и умении зажигать в женщинах огонь, после армии в родную деревню больше не вернулся.
Секса Любаше очень хотелось, особенно после тринадцати, но она себя сдерживала. Решила: успеет еще набаловаться, а пока надо думать о коммерции – времена наступили тяжелые. Поначалу она мечтала о каком-нибудь заезжем богаче, которому продаст свою невинность за доллары, которых в деревне отродясь не видели. Потом, понимая, что богачей, как и долларов, в их дыре не увидит до конца дней своих, надумала уехать в Москву – там охотников до ее девичества найдется уйма. Не получилось – денег в семье не было даже на билет.
Люба оканчивала восьмой класс. После можно было в ПТУ поступить, хоть бы и в столичное, но училась она плохо, а денег на дорогу так и не находилось. Решение ее проблемы оказалось рядом, только руку протяни. Причем в буквальном смысле. Сидела Люба на первой парте, перед учительским столом, а за ним на уроках химии располагался молодой педагог Петр Самсонович, которого за глаза звали Петюней. Он был только после института, молодой и неопытный, и выглядел как мальчишка: худенький, прыщавый, неуверенный в себе. Девочки в классе от него сходили с ума, что неудивительно – больше учителей мужского пола в их школе не было. Любашу же он до поры до времени не интересовал совершенно, но однажды она поймала на себе его вожделенный взгляд и изменила свое отношение.
Одним апрельским вечером она нагрянула в учительскую. Там, кроме Петюни, никого не было. Любаша развязной походкой прошествовала через комнату, втиснулась между столом и молодым учителем, задрала юбку, под которой, по случаю, ничего не было, и призывно вильнула бедрами. Петюня пустил слюну, но действий никаких не предпринял. Тогда Люба, в которой проснулся инстинкт ее предков, сама набросилась на Петюню с такой страстью, словно мечтала все годы именно о нем. Произошло все быстро и безболезненно. И имело продолжение.
К маю молодой педагог нуждался в теле своей ученицы, как в наркотике. Любаша же, отработав на нем все приемы, изученные благодаря привычке подглядывать, потеряла к Петюне всякий интерес, тем более что мужиком он оказался хилым и неопытным. Вот тут и наступил момент, ради которого, собственно, все и было затеяно.
Все в школе говорили, что Петр Самсонович москвич, профессорский сынок, что у него много связей в столице, а в деревню он поехал учительствовать по зову сердца. Эту историю Любаша знала, на нее и поставила. К концу учебного года она прибежала к своему любовнику вся в слезах, рассказала, что беременна, и попросилась замуж. Петюня был рад-радешенек. Начали тайно готовиться к свадьбе. Но тут юная невеста из ночных откровений жениха выяснила, что приехал Петюня вовсе не из Москвы, а из такой же деревни, как ее собственная, папаня его был всего лишь директором сельской школы, отнюдь не ректором университета.
Люба была в шоке. Когда шок прошел, она устроила Петюне такой скандал, что жених чуть не умер от страха. Никакой свадьбы, никаких детей! Деньги на аборт и на поправку здоровья, иначе заявление в милицию! Статья за совращение малолетней и позор на весь его учительский род! Любаша рвала и метала. Петюня умирал от страха. В итоге каждый получил свое: она – сто рублей и четверку по химии, он – ее молчание и прощальный поцелуй. Никакого аборта она, конечно, не делала – не было надобности, беременность девушка выдумала. А осенью Люба уехала в Москву.
Что за жизнь началась! Какие гулянки, а какие мужчины! Любаша была счастлива, пока не влюбилась. Ее избранником оказался студент института имени Патриса Лумумбы. Его звали Сабиб. Как она страдала, как желала его! Уже больше десяти лет с той поры минуло, а воспоминания об их жарких ночах все еще будоражили кровь.
Познакомились они на дискотеке. Сабиб привлек внимание девушки сразу. Огромный, мускулистый, бритый негр в обтягивающих джинсах был самым сексуальным на данс-поле. А как он танцевал! Как ходили его бедра во время танца! В ту же ночь они оказались в постели. И в ту ночь Люба испытала свой первый оргазм. Сколько мужиков у нее было до этого, а ни один не смог довести ее до финиша. Она даже и не надеялась уже, думала, что просто не способна, поскольку быстро заводилась, доходила до исступления в первую минуту, но во время полового акта теряла к нему всякий интерес. Но с Сабибом все было иначе. Они кувыркались всю ночь, весь следующий день и не могли насытиться друг другом.
Их роман продлился полгода. Как же она ревновала его все это время! Прощала ему все: и невнимание, и обман, и измены. Но Сабиб уехал в свою Кению по окончании института и даже не позвал ее с собой, хотя она готова была ехать за ним не то что в Африку, а даже в Антарктиду.
Потянулись серые, безрадостные дни. Мужчины, с которыми она спала после Сабиба, казались ей гномами-импотентами. Неизвестно до какой жизни докатилась бы Люба от тоски, если бы не Ленчик. Вот уж заморыш так заморыш! Стишочки, басенки… Ни капли мужской силы, ни грамма агрессивности, ни кусочка достоинства… Люба презирала таких мужчин. Но девушку покорила его слепая любовь, его неведение, его желание бросить к ее ногам весь мир…
Когда Ленька ее выгнал, Люба быстро нашла ему замену в лице хозяина шашлычки Ашота. Но тот ей быстро надоел, и она переключилась на его брата, владельца обувного магазинчика. Так и кочевала с тех пор из одной кровати в другую, от одного мужчины к следующему. Но с каждым разом поклонники становились богаче. И вот теперь у нее имелась своя квартира, машина, дорогущий гардероб. Не хватало только мужа!
Любе было уже тридцать. Она понимала: еще немного – и выйдет в тираж, в сорок она никому не будет нужна. А раз так, надо уже сейчас позаботиться о себе и своем будущем, то есть выйти замуж. Да только не брал никто! Никому она, потасканная, бесплодная после неудачного аборта была не нужна… Разве что какому-нибудь чудику типа Леньки, который обожал ее любой: распутной, злой, стервозной. Конечно, оставайся он дворником, она и не подумала бы рассматривать его кандидатуру, но он стал известным и богатым, а раз так – подходящим на роль мужа, как никто…
И Люба вышла на охоту за Аланом. Она посещала все светские мероприятия, где могла бы встретить бывшего любовника, но столкнулась с ним только спустя три месяца – сейчас. Любаша приятно удивилась. Ленька стал таким пижоном! Если бы не затравленный взгляд, она бы ни за что не узнала в красивом, хорошо одетом господине на дорогой машине бывшего голодранца Кукушкина…
– Позвони мне, поболтаем, – промурлыкала Люба, затем сунула Ку свою визитку и, ослепив на прощание улыбкой, уселась в машину.
Глава 13
Ирка в задумчивости сидела в сквере. Книжка, которую она взяла, чтобы почитать, лежала на коленях, оставленная без внимания. Было ветрено и прохладно. Все лавки пустовали, даже мам с колясками не было видно. Ирка не чувствовала холода, одиночество было ей только на пользу – окружающие думать не мешали.
Размышляла она о своей жизни, а это тема, требующая особого внимания. Итак, Алан ее разлюбил. А может, и не любил никогда, а симпатию принял за большое чувство. Теперь они хоть и продолжали вместе жить, работать и развлекаться, походили больше на брата и сестру. Алан, и раньше не отличавшийся особой страстностью, теперь вовсе охладел. Ночами они с Иркой спали, взявшись за руки, утром целовали друг друга в щечки. Это было не очень приятно. Конечно, сама она к Алану страстью не пылала, и секс с ним не доставлял ей особого удовольствия, но какой женщине понравится, когда ее прелести не будят в мужчине, лежащем рядом, никаких грешных желаний?
Еще хуже было то, что Алан начал ее обманывать. Ирка готова была поклясться, что он встречался с Любой, хотя Ку и говорил, что визитку выкинул, а о существовании своей первой любви думать забыл. Так она ему и поверила!
Ирка встала, захлопнула книгу. «Сейчас пойду и расставлю все точки над „i“. Хватит с меня недомолвок!» – решила она и зашагала к дому.
Когда она влетела в квартиру, Алан сидел за компьютером. Вид у него был сосредоточенный.
– Что сочиняем? – Ирка встала у него за спиной, посмотрела на экран.
– Да так… – Ку быстро свернул файл, обернулся: – Просматривал сценарии.