Двойник не заставил себя долго ждать и обратился ко мне со словами покаяния:
– Кажется, я немного перебрал вчера, нес какую-то чушь…
Видимо, он действительно сожалел о вырвавшихся вчера признаниях и сильно переживал по этому поводу. На трезвую голову он всерьез боялся потерять свое «доходное место», не догадываясь об истинных намерениях хозяина.
Я искренне сочувствовала несчастному «калифу на час» и предложила не думать о неприятном, а пойти в ресторан и выпить по бутылочке пива. Это предложение примирило моего спутника с действительностью, а первый же бокал вернул ему утраченную было радость жизни.
Покидать теплоход он не собирался, хотя и выказал готовность сопровождать меня в любую точку вселенной, видимо, из благодарности за мое сочувствие.
Телохранители совершенно распоясались и появились за своим столом только полчаса спустя. За завтраком я не заметила ни одного нового лица. Из чего можно было сделать вывод, что киллер с самого начала был на теплоходе или же присоединится к нам перед самым отплытием. В последнем случае я гарантировала бы его причастность к грядущим событиям почти на сто процентов.
А пока на всякий случай еще раз внимательно пригляделась к окружающим. Но практически никто из них не ассоциировался у меня с «героической профессией». Или же это был настолько крутой профессионал, что вычислить его по внешнему виду было практически невозможно.
Посмотрев на себя в одно из многочисленных зеркал, украшавших стены ресторана, я не исключила и этого. Действительно, кто из присутствующих заподозрил бы во мне профессионального секретного агента? Судя по моим внешним данным, они скорее могли принять меня за жену или любовницу какого-нибудь «нового русского». И даже не догадывались о моей реальной «убойной силе».
Тем временем псевдо-Емеля вошел во вкус и хотел было заказать еще пива, и только мои вовремя сказанные слова, что неграмотный опохмел приводит к запою, слегка умерили его пыл. Он даже выразил восхищение по этому поводу и взял с меня шутливую клятву и впредь ограничивать его «души прекрасные порывы».
Жизнь на теплоходе не отличается большим разнообразием. Несколько часов спустя мы опять плыли по реке, с каждым километром, судя по температуре воздуха, приближаясь к экватору.
Я практически не расставалась с двойником Харчеева. После завтрака мы играли с ним в бильярд, сидели на палубе, потом пошли обедать. Причем за обедом у меня от жары поплыли круги перед глазами, и я предложила ему искупаться. Не сразу, но он согласился с моим предложением. Ему было стыдно признаться мне в том, что он совершенно не умеет плавать и в принципе всю жизнь боится воды.
Поэтому, оказавшись в конце концов в бассейне, он так и не решился, несмотря на все мои уговоры, оторвать руку от поручня и проторчал около него все время, пока я ныряла и плавала.
Наша «свита», как всегда, находилась неподалеку, загорая и намазывая друг друга какими-то кремами. Казалось, их забавляла беспомощность моего приятеля. Я не оговорилась, я действительно испытывала по отношению к нему почти дружеские чувства.
Перед ужином мы ненадолго расстались, чтобы немного отдохнуть и подготовиться к вечеру. Он попросил меня надеть голубое платье, оно ему, оказывается, очень понравилось, и я охотно согласилась.
Лежа у себя в каюте, я пришла к выводу, что отпуск на теплоходе уже не кажется мне идиотизмом, как два дня тому назад.
Ужин начался великолепно. Исчезла та неловкость, которая так или иначе присутствует между малознакомыми людьми. И, несмотря на то что я не знала даже настоящего имени своего нового знакомого, мне казалось, что я знаю его тысячу лет. Мы говорили обо всем на свете и обнаружили массу общих интересов. Его остроумные замечания заставляли хохотать до слез.
Я обратила внимание, что привычка контролировать свою мимику у него постепенно исчезает, и только при хохоте он инстинктивно придерживал рукой мышцы своего лица. Улыбка потеряла прежнюю натянутость и стала открытой и обаятельной.
Несмотря на то что наш стол украшали разнокалиберные бутылки, пили мы совсем немного и в основном легкое вино.
Я почти не обращала внимания на охрану, только однажды, посмотрев на них, заметила выражение озабоченности на их лицах.
Чуть позже они вновь привлекли мое внимание своим ожесточенным спором. Слов мне расслышать не удалось, но, судя по выразительной жестикуляции «водителя джипа», он старался в чем-то убедить своего напарника. Заметив мой внимательный взгляд, он моментально сменил тон и даже изобразил на лице некое подобие улыбки. Но через несколько минут внезапно поднялся со своего места и покинул зал ресторана, правда, скоро вернулся и больше не привлекал моего внимания.
– Тебе нравится здесь? – неожиданно спросил мой собеседник.
Я не сразу поняла смысл его вопроса, так как до этого мы говорили совершенно на другую тему.
– Ну конечно, – ответила я, пытаясь сообразить, что он имеет в виду.
– Тогда посидим еще немного, а потом, если ты не возражаешь и не боишься, – он шутливо нахмурил брови, – я хотел бы пригласить тебя к себе.
Я ответила, что, разумеется, боюсь, но не смогу отказаться от столь заманчивого предложения.
– Ты умеешь хранить тайны? – спросил он, все еще улыбаясь, но я поняла, что вопрос был далеко не шуточным, и поэтому ответила ему без капли иронии:
– Ты можешь рассчитывать на мою порядочность.
– Тогда я расскажу тебе очень странную историю. Я думаю, она покажется тебе интересной.
«Ты даже не представляешь насколько», – подумала я, но вслух произнесла совершенно другое:
– Может быть, я расскажу тебе не менее странную историю.
В этот момент возле нашего стола возникла фигура одного из телохранителей. Я никак этого не ожидала и даже вздрогнула при его появлении.
– Разрешите пригласить вашу даму на танец, – произнес он в ответ на недоуменный взгляд моего партнера.
Я терялась в догадках о причине столь неожиданного поступка телохранителя и, надеясь получить ответ во время танца, встала из-за стола и отправилась в центр зала. Но вопреки моим ожиданиям за весь танец я услышала от него только дежурную фразу:
– Вы прекрасно танцуете.
Вернувшись за столик, я не поверила своим глазам. Мой совершенно трезвый и обаятельный еще пять минут назад собеседник теперь был в стельку пьян и, положив голову на стол, издавал нечленораздельные звуки. Рядом с его головой на столе лежала почти пустая бутылка из-под коньяка. И невозможно было понять, выпил или разлил ее содержимое этот несчастный человек в мое отсутствие.
Телохранители за соседним столиком ничем не проявляли своего отношения к его состоянию и мирно беседовали друг с другом. Но именно эта невозмутимость обличала их больше всего. Я была почти уверена в их причастности к произошедшему. Видимо, второй телохранитель подсыпал в бокал своему подопечному какое-то зелье, пока тот наблюдал за нашим танцем. Я время от времени встречалась с ним глазами и точно помню, что он сидел спиной к столу.
Так вот для чего меня пригласили на танец! Как они это сделали, мне было совершенно ясно, но для чего – оставалось загадкой.
У меня появилось нехорошее предчувствие, очень похожее на страх. Недаром психологи утверждают, что пугает нас прежде всего необъяснимое, а объяснить поведение охраны я, как ни старалась, не могла.
Как бы то ни было, но мне не хотелось оставлять здесь это беспомощное существо, и, подозвав официанта, я расплатилась за ужин, не позволив на этот раз обсчитать нас и на копейку.
– Все верно? – спросила я с улыбкой.
– Потрудитесь забрать отсюда вашего кавалера, – процедил он сквозь зубы в ответ.
Именно это я и собиралась сделать, но прибегать к помощи телохранителей я по понятным причинам не хотела. А в одиночку совершить этот подвиг я не смогла бы.
Но свет не без добрых людей. Компания преферансистов, заглянувшая в ресторан за очередной порцией пива, вызвалась помочь мне и доставить «усопшего» до его каюты. Юмор у них был мрачноватый, но намерения самые благородные. И через некоторое время, накрыв спящего покрывалом, я размышляла, имеет ли смысл сторожить его до утра или, положившись на «жучковую» связь, отправиться восвояси.
В результате я нашла, как мне казалось, разумный компромисс и отправилась к себе, предварительно закрыв спящего на ключ. Ключ я, разумеется, забрала с собой, собираясь вернуться к нему при первой необходимости.
У себя в каюте я пожалела, что не подвесила во время танца «жучок» телохранителю, но мне это просто не могло прийти в голову, во всяком случае, до того, как они совершили этот странный поступок. Прислушиваясь к каждому шороху из покинутой мною каюты, я раз за разом прокручивала в голове события последнего часа, и все произошедшее за это время напоминало мне пьесу абсурда.
Я еще раз поднялась на третью палубу, откуда, не рискуя быть замеченной, могла видеть практически все, что происходило внутри ресторана. Телохранители по-прежнему сидели за своим столом и, судя по всему, не собирались покидать его до самого закрытия.
Глядя на их невозмутимые лица, я опять начала сомневаться в их причастности к «злодеянию». Во всяком случае, попыталась придумать другую версию, более соответствующую законам логики.
В конце концов, мой симпатичный попутчик и вчера наклюкался почти до такого же состояния, и трезвенником его назвать было трудно. Но весь сегодняшний вечер и особенно конец нашего разговора убеждали меня в обратном. Он не собирался напиваться, был спокоен и уравновешен, более того, планировал рассказать мне «очень странную историю», причем подальше от посторонних ушей. И именно для этого хотел пригласить меня к себе в каюту.
Женская интуиция не могла обмануть меня. В его поведении не было и намека на попытку соблазнить меня, эта тема была объектом многочисленных шуток как с моей, так и с его стороны.
А может быть, именно это и испугало его охрану? Но мне казалось, что мы говорили очень тихо. С другой стороны, я ведь не заметила, когда к нашему столу подошел охранник. А он мог уже некоторое время находиться поблизости от нас и в этом случае слышать часть нашего разговора.
Вчера вечером они были всерьез озабочены содержанием наших бесед. И довольно убедительно напомнили об этом моему собеседнику.
Но даже если он действительно слышал наши последние слова, он не мог сообщить об этом своему напарнику, пока не закончился танец. А когда танец закончился, напарник уже совершил свое «черное дело». Если, конечно, это он совершил его.
Я опять блуждала по кругу, у меня даже разболелась голова. Недавнее событие перевернуло с ног на голову мою «железную» версию и заставило усомниться в ее убедительности.
Большая часть публики собиралась покидать ресторан. Время было уже позднее, кроме того, с неба посыпался отвратительный мелкий дождь, и я поспешила в свою каюту. Там было тепло и сухо.
Лежа в кровати, я прислушивалась к ритмичному похрапыванию «потерпевшего» и думала о том, как хорошо было бы поговорить сейчас с Громом, рассказать ему все, посоветоваться. Мне казалось, что Гром со своей логикой моментально распутал бы все противоречия и разрешил бы все мои сомнения.
Но, к сожалению, я даже не знала, на каком континенте находился в эту минуту мой старый товарищ, учитель и командир. Я почувствовала себя такой одинокой и беспомощной, что мне захотелось плакать, и незаметно для себя я задремала. Знакомый голос вернул меня к реальности. А то, что он говорил, заставило волосы зашевелиться на моей голове:
– Миша, вставай, шеф приехал. Он ждет нас на корме. Да вставай же быстрее!
Это напоминало страшный сон. Какой шеф? Как он мог появиться на корабле среди ночи? А самое главное, как телохранитель вошел в каюту, ведь я же заперла ее. Хотя не мне бы задавать такие вопросы. Тем более что у телохранителей наверняка был второй ключ. Как я могла об этом не подумать!
Мне было не по себе. Двойник Харчеева спросонья плохо ориентировался в реальности, он еще не совсем протрезвел и поэтому не понимал всей абсурдности слов телохранителя.
– Черт тебя дернул так сегодня надраться, – это уже был голос водителя джипа. Значит, он тоже был там. – Шеф за это по головке не погладит. Честное слово, как пацан.
– Да я и сам не помню, как это получилось, – наивно оправдывался перед ними Михаил. Наконец-то я узнала его настоящее имя. Я печенкой чувствовала нависшую над ним угрозу и не могла сообразить, что предпринять в этих обстоятельствах.
Михаил, видимо, никак не мог застегнуть ботинки, которые перед уходом я сняла с него, и, торопясь, чертыхался по этому поводу. Язык у него еще немного заплетался.
– Ты что же, так и спал в костюме? – откровенно издевались над ним телохранители. – А куда ты бабу-то свою дел? Ты, часом, не замочил ее?
В этот момент мне показалось, что я поняла смысл происходящего, и у меня отлегло от сердца.
– Ну конечно, это же просто шутка, дурацкий розыгрыш, – говорила я себе, – кому, как не тебе, понять это с первого слова. Любой салага расскажет тебе десятки подобных случаев, происходящих чуть ли не ежедневно в нашей доблестной армии. И чего я так перепугалась?
Сейчас Михаил в мятом белом костюме и незастегнутых башмаках побежит под дождем на корму в поисках якобы приехавшего Харчеева, а подоспевшие за ним телохранители сообщат ему, что, не дождавшись его, Харчеев утопился с горя или еще какую-нибудь глупость, и потом при каждом удобном случае будут вспоминать сегодняшнюю ночь и хохотать, как сумасшедшие.
Мальчикам просто скучно, и они придумали себе развлечение. Может быть, ради этого они и подсыпали ему в стакан какой-то гадости, чтобы просто испортить вечер и посмеяться над ним.
В моей последней командировке я узнала, как «старики» перед каждой увольнительной подсыпали «молодому» пургена в чай, благодаря чему парнишка чуть не расстрелял их из автомата, когда узнал о причине своего «недомогания», а до этого заработал себе нервное истощение.
А тут на их глазах человек «снимает» симпатичную девочку и собирается привести ее в свой люкс. Да из одной зависти они могли устроить ему подобную гадость.
К этому времени все трое покинули каюту – и я услышала, как они захлопнули за собой дверь. Видимо, визитку с «жучком» они оставили на том самом месте, куда я положила ее вечером, поэтому я не могла теперь слышать, что происходило на третьей палубе.
Несмотря на то что я вроде бы сумела убедить себя, что Михаилу в настоящий момент ничего не угрожает, сердце у меня стучало, как сумасшедшее. И, в чем была, я вопреки всем разумным доводам побежала по направлению к корме по лабиринтам коридоров и переходов своего этажа.
Часть дверей, открытых днем, была теперь закрыта, и поэтому мой путь до кормы занял довольно много времени. Когда я наконец оказалась в нужном месте, дождь лил с такой силой, что, несмотря на дежурный свет, я не видела ничего в двух шагах от себя. Крупные холодные капли барабанили по металлическим поверхностям теплохода, и я не услышала бы с третьей палубы даже пушечного выстрела.
Мокрая с головы до ног, я не могла заставить себя вернуться в теплую каюту и без всякой надежды вглядывалась в беспросветный мрак за бортом.
И только благодаря вспышке молнии, которая на долю секунды с беспощадностью фотографа-криминалиста запечатлела все вокруг, я стала свидетельницей жуткого стоп-кадра: в нескольких метрах от теплохода в нелепой позе, с искаженным страхом лицом, застыл Михаил, показавшийся мне огромным, благодаря своему белому костюму.
На теплоход снова спустилась кромешная тьма, но лицо Михаила негативом отпечаталось в моем мозгу, меняя в течение нескольких минут свой цвет от ярко-красного до изумрудно-зеленого.
Вода стуилась по моему лицу, и невозможно было понять, дождь это или слезы.
Глава 5
Работа секретного агента так или иначе связана с риском для жизни. Но он имеет право и даже обязан ставить свою жизнь на карту, только если от этого зависит успех операции. И тогда это считается оправданным риском. В любом другом случае ты должен подавить в себе нормальные человеческие эмоции и действовать с рациональностью механизма.
Именно поэтому, от бессильной злобы, плакала я сейчас. Я, не задумываясь, бросилась бы вслед за Михаилом, хотя спасти его в данных обстоятельствах было почти невозможно. Но тогда я провалила бы задание. И огромным усилием воли я заставила себя оставаться в неподвижности, хотя лошадиная порция адреналина грозила довести мою кровь до кипения.
Таковы условия той суровой игры, которой я посвятила свою жизнь. От результатов нашей работы зачастую зависит жизнь тысяч и тысяч людей. Не в бирюльки играем, как сказал мне однажды Гром, приводя в чувство после гибели моей близкой подруги. Я была тогда еще совсем молодой, возненавидела его за эти слова, и должно было пройти несколько лет для того, чтобы я поняла его не только головой, но всем сердцем.
У меня сейчас не было времени проанализировать ситуацию до конца, но одно было очевидно – моя работа на теплоходе закончилась. Более того, оставаться на его борту мне было небезопасно.
О гибели Михаила станет известно через несколько часов, встречаться с милицией и быть задержанной если не в качестве подозреваемого, то, во всяком случае, в качестве главного свидетеля, мне совсем не улыбалось. А о моем близком знакомстве с потерпевшим известно было всему теплоходу.
Покинуть место преступления необходимо было до рассвета. Интуиция подсказывала, что инсценировать собственную смерть в этих обстоятельствах было бы лучшим способом замести следы, не рискуя направить следствие по ложному следу.