– Гетманчук не был его клиентом, я проверил, – сказал капитан. – Кроме того, он в городе недавно, знакомых немного; в записной книжке – закордонные телефоны, в основном австрийские. Я проверил всех постоянных клиентов Овручева – оказывается, были те, кому он нравился. Восемь человек. Никто из них не тянет на убийцу. Четверым за шестьдесят; три женщины; восьмой – декан кафедры иностранных языков нашего педа – на вид вполне способен на крайние меры, но… не думаю, что это он. Не знаю, что тут общего, кроме ствола. Но узнаю.
– Может, месть?
– Может. Всем чиновникам мэрии и таксистам. Не знаю, Савелий. Будем работать.
– Там было темно, – вдруг сказал Савелий. – Откуда он знал, что это Гетманчук?
Капитан и Федор переглянулись.
– Может, они были знакомы. Или… Что ты хочешь сказать, Савелий? – спросил Федор.
– Ну… я подумал, может, он не ожидал его там, во дворе, а шел за ним… Или… нет! Он ожидал его на улице, где светло, узнал и пошел следом… Это объясняет, почему он стрелял в спину. И еще… Он выстрелил не сразу, они прошли через весь двор, и только у подъезда… Почему? Ведь мог кто-то выходить и увидеть, а?
– И что? – недоуменно спросил капитан.
– Савелий имеет в виду, что убийца медлил, колебался, не решался… так? Долго шел через двор, да, Савелий?
– Ну… да.
– И потому выстрелил дважды. Ты имеешь в виду, что он нервничал?
– Да… наверное.
– Интересная мысль, – заметил Федор. – Как штрих к портрету убийцы имеет право на существование.
– Много бабских книжек читаешь, Савелий, – заметил капитан Астахов, впрочем, довольно мирно.
* * *Лида привела Ирину домой, уложила на диван, накрыла пледом. Достала из серванта бутылку водки, налила в фужеры, сунула один в руки Ирине.
– Не чокаемся, – выпила залпом, крякнула и утерлась рукой. – Давай, мать, это вроде наркоза, ну! Пошла!
Ирина выпила залпом, не отрываясь. Водка немедленно ударила в голову, и комната закачалась. Она жестко всхлипнула, судорогой свело горло.
– Поплачь, поплачь! – сказала Лидка, усаживаясь на пол у дивана и разливая по-новой. – Кому он стал поперек дороги? – спросила в пространство. – Надо же! Хозяин жизни… Раз – и нету! Господи! Да радоваться надо, что дышишь! Кто угодно, только не Гетман! Таких, как Славка, не… – Она осеклась, взглянув на Ирину, и тоже заплакала.
Так они обе оплакивали свою школьную любовь. Пили водку, вспоминали и оплакивали. Вспоминала, впрочем, одна Лидка, Ирина словно застыла… Как восковая свеча на холоду. Лежала, глядя в потолок, не всхлипывая; слезы текли по вискам, пропадая в волосах.
– Самый красивый мальчик в классе и школе… Как вспомню, аж мороз по коже! Улыбка, глаза… прищуренные… – вздыхая, бубнила Лидка. – Как я за ним бегала, как сходила с ума… Как завидовала тебе… Злорадствовала, когда бросил… Прости мне, господи!
– Он был у меня вчера… – сказал с тоской Ирина. – Вечером… Только вчера! Если бы я знала… Если бы я только знала! Я бы его не отпустила!
– Вчера?! – ахнула Лидка. – И после этого его… – Она прищелкнула языком.
Ирина не ответила. Только вчера… Двадцать часов! Каких-то двадцать часов назад! Вся жизнь, надежда, любовь – все ушло, просыпалось, как песок сквозь пальцы, превратилось в прах и тлен…
Ей казалось, она стоит посреди пустого пространства, ослепшая и заплаканная от ураганного ветра, который срывает с нее одежду, больно треплет волосы и выбивает из рук все то, что она так любовно собирала всю свою жизнь; у ног ее теперь лежали лишь пустые и бессмысленные черепки…
Глава 11 Страх
– Интересно, как поживает прокурор? – задумчиво спросил Федор Алексеев, когда они с капитаном Астаховым въезжали в пригородный поселок Посадовку, где жила барменша Светлана Овручева, жена убитого таксиста. Здесь же проживал и хорошо известный обоим Глеб Северинович Гапочка, в далеком прошлом – областной прокурор, ныне на пенсии, с которым их когда-то свела судьба[4].
– Нормально. Что ему сделается? На свежем воздухе, никто не дергает, пенсия идет, сад, огород.
– Надо бы навестить.
– Можем. После беседы с барменшей. Заодно поспрошаем, что говорят в Посадовке об убийстве. И вообще.
Светлана была дома. Она, не спросив кто, открыла им и отпрянула, в глазах промелькнул страх.
– Что? – выговорила она хрипло.
– Доброе утро, Светлана Андреевна. Поговорить нужно. Пустите? – вежливо спросил капитан Астахов. – Это мой коллега…
– Капитан Алексеев, – представился Федор и добавил негромко: – В прошлом…
Женщина посторонилась, и они вошли. Видимо, она занималась уборкой. Посреди комнаты стояли большие черные мешки для мусора, наполовину наполненные каким-то тряпьем. На полу – куча одежды, мужской. Светлана убирала из шкафов одежду мужа…
– Садитесь, – сказала она устало. – О чем говорить-то? Я ничего не знаю.
– Вчера был убит сотрудник мэрии Гетманчук Станислав Витальевич… – сказал капитан.
Она, побледнев и сцепив пальцы, молча смотрела на них.
– Вы с ним знакомы?
– Нет! Первый раз слышу! При чем тут… этот?
– Он был убит из того же пистолета, что и ваш муж.
– Господи, да не мучайте вы меня! – простонала она. – Никакого Гетманчука я не знаю! При чем тут я?
– Возможно, ваш муж упоминал это имя?
– Не упоминал… Не помню.
– Возможно, вы обращались в мэрию…
– Никуда мы не обращались! Чего вы еще хотите от меня? Я же сказала, что не знаю!
– Да вы не волнуйтесь, Светлана Андреевна, идет следствие, мы просто обязаны задать вам вопросы… – попытался успокоить ее Федор. – Вы же знаете, мы делаем все возможное…
– Да я понимаю… – Она уже остыла. – Просто… Знаете, я боюсь ложиться в кровать, мне все время кажется, что меня тоже придут и убьют, понимаете? Как стемнеет, сто раз проверю замки, окна… Даже хотела переехать к подружке, да стыдно! Лежу и прислушиваюсь, мокрая как мышь, и засыпаю только, когда уже светло… Тяжко мне…
Федор подумал, что она открыла им, не спрашивая, и это как-то не вяжется с ее страхом. Она, словно услышав, сказала:
– У меня подруга ночует… Спасибо ей.
– Понятно. Скажите, Светлана Андреевна, у вашего мужа было какое-нибудь оружие? – спросил капитан. – Пистолет, ружье?
– Ружье есть, мелкашка, Гера ворон стрелял… – Она наконец заплакала. Лицо некрасиво сморщилось и покраснело.
– Скажите, у вашего мужа были враги? По работе, может, соседи? Возможно, вам звонили, угрожали? Подбрасывали что-нибудь?
– Подбрасывали? – Она смотрела на них испуганно и недоуменно.
– Записку, мусор, пакеты с чем-нибудь… Словом, все необычное и неприятное за последнее время, – объяснил Федор.
– Да нет, мы с соседями мирно живем… Подбросили мертвую собаку… Три года назад, мальчишки… Гера их гонял, чтобы не крали из сада.
– Скажите, вы с мужем часто ссорились?
Она взглянула затравленно.
– Ну, бывало… Как все. Мне сегодня Геру забирать, разрешили наконец, завтра похороны…
– На каком кладбище?
– Тут рядом, на нашем. В двенадцать…
…Бывший прокурор Гапочка сидел под яблоней, одетый в камуфляжные штаны и такую же майку. На голове его красовалась зеленая бейсбольная шапочка, а на коленях лежало ружье.
Завидев непрошеных гостей, он приказал:
– Стоять! – и передернул затвор.
Капитан Астахов и Федор подняли руки вверх и остановились.
– Кто такие?
– Глеб Северинович, это мы, капитан Астахов и Федор Алексеев, мы были у вас, когда убили Антиквара, помните? – сказал Федор.
– Помню. Стоять! Чего надо?
– Поговорить надо.
– Геркой Овручевым интересуетесь? Вспомнили про старика, да? Стоять! – приказал он, видя, что Федор собирается опуститься на скамейку.
– Пожалуйста, Глеб Северинович, очень нужно поговорить!
Бывший прокурор пожевал губами, раздумывая. Наконец сказал:
– Проходите. По одному. Что у вас уже есть? Можно сесть. Сюда! – Он показал на скамейку напротив.
– Позавчера вечером был убит сотрудник мэрии Гетманчук Станислав Витальевич, из того же оружия, что и Овручев.
– Во как! И что?
– Пока ничего. Выявляем связи обоих, где пересекались, что общего. Гетманчук в городе недавно, около трех лет всего. До этого пять лет жил за границей, до заграницы был в строительном бизнесе совместно с покойным тестем-министром. Овручев крутил баранку, среди его клиентов Гетманчука не было. Жена Овручева никогда о нем не слышала.
– Разный социальный калибр, – заметил Гапочка. – Случайность?
– Мы не знаем. Оба убийства произошли вечером, на улице и во дворе, выходящем на центральную улицу; выстрел слышали, а в первом случае, предположительно, видели убийцу. Причем в первый раз убийца выстрелил один раз, попал в голову, во второй – два, целил в спину. Если бы убийства носили случайный характер… То есть если бы кто-то собирался пощекотать себе нервы и проверить на вшивость, то стрелял бы откуда-нибудь с чердака, ему была бы интересна реакция окружающих. А тут… Обыденно, деловито убиты двое, на первый взгляд не связанных между собой людей.
– То есть он убил того, кого и собирался, так? – спросил Гапочка. – Случай вы исключаете?
– Похоже, что так.
– Поэтому из мэрии… многие недовольны, сами понимаете. Может, стоит там пошарить?
– Шарим. Везде шарим. У нас пара вопросов по Овручеву. Что он за человек… был?
Бывший прокурор хмыкнул:
– Куркуль, самодур, хулиган. Из тех, у кого зимой снегу не выпросишь. Светку свою гонял и лупил, как сидорову козу. Стрелял по воронам из мелкашки, создавая опасную обстановку для жителей поселка. Я лично несколько раз призывал его к порядку.
Капитан и Федор переглянулись, вспомнив, как сам Гапочка охотился на кота, сожравшего цыпленка. Интересно, чем закончилась охота…
– Почему они не развелись? – спросил капитан.
– Да она и хотела, а он не пускал. У него не могло быть детей, так он на ней отыгрывался, как я понимаю. Дура, конечно, могла найти, как стряхнуть… – Он замолчал. Капитан и Федор снова переглянулись. – А с другой стороны, я много знал таких: он бьет – она терпит, и так срастаются, что не растащишь. Друг за друга в огонь и в воду. Человек – та еще скотина. Последний раз он избил ее около месяца назад, она не могла подняться два дня, даже на работу не ходила. Соседи вызвали «Скорую» и участкового. Тот провел с Овручевым беседу, тем дело и кончилось, даже протокола не составил – зачем ему головная боль? Я пытался убедить Светлану подать в суд, обещал пойти в свидетели, но она отказалась, дуреха. – Он помолчал. – В первый раз один выстрел, говоришь, а во второй – два? В первом случае стреляли в голову, а во втором в спину? Почему?
– Трудно сказать, – ответил капитан. – Первое убийство произошло на улице, там было светло от фонарей. Второе – в темном дворе, убийца находился за спиной жертвы…
Гапочка покивал, соглашаясь.
– Герка пил и, ходили слухи, баловася наркотой. И приторговывал водкой – всегда попадется клиент, у которого душа горит, особенно ночью. Может, чем и покрепче.
– Мы проверили, вроде все чисто. Доказать нельзя, если даже и было, кто ж признается? Если и было, то по-мелкому.
– На мотив не тянет, понимаю. Может, должок был за ним?
– Не знаем. Вроде не нуждался, больших покупок не было в последнее время, в карты не играл.
– Ревность?
– Побил клиента из бара, где работает жена, два года назад. Мы его нашли – он и не помнит уже, но уверен, что это он врезал «тому козлу по хлебалу», а не наоборот. Так что…
– Чаю хотите? – спросил Гапочка.
– Спасибо, работы по горло, – сказал капитан.
– Мы еще заедем, – пообещал Федор, и они откланялись.
Бывший прокурор проводил их до калитки и сказал на прощанье:
– Жду с докладом!
– Есть! – ответил Федор.
– Ну, ископаемое! – заметил капитан Астахов уже в машине. – Сколько ему натикало, интересно?
– Под восемьдесят, я думаю. А то и больше. Но голова соображает, от террористов отобьется в случае чего, интерес к жизни налицо. Снимаю шляпу!
Капитан хмыкнул, вспомнив знаменитую шляпу Федора.
– Я бы посмотрел у нее в доме, – сказал вдруг Федор.
– С какого перепугу? Я могу поверить, что она разобралась со своим Герой, но в упор не вижу, каким боком тут чиновник из мэрии. Да и не позволит никто. А с чего это?
– Уж очень она испугалась… – пробормотал Федор.
– А ты бы не испугался? – спросил капитан. – Если бы к тебе с утречка пораньше завалили два амбала?
– Наверное, испугался бы. Ты говорил, жена Гетманчука умолчала о чем-то? Может, о любовнице?
– Может. И ты думаешь, это она, Овручева? И замочила сразу обоих – и мужа, и любовника? – Капитан хмыкнул. – Я правильно понял?
– Правильно… Ладно, проехали. Считай, что я ничего не говорил.
Глава 12 Вдова
– Не спешишь? – спросил капитан Астахов. – Можем навестить вдову Гетманчука, явимся без звонка, по-домашнему.
Федор кивнул.
Елена Гетманчук была дома не одна. Открыла им моложавая женщина, маленькая и полная; с детскими голубыми глазами, губками бантиком и кудряшками, похожая на ангелочка с рождественской открытки с поправкой на возраст – мама Елены Кристина Юрьевна. Было видно, что она нервничает – замок никак не закрывался, и Федор пришел ей на помощь.
Елена, длинная, тонкая, высокая – встретила их на пороге гостиной, пригласила сесть.
– Вы нашли его? – пошла в наступление Кристина Юрьевна. – У меня у подруги муж судья, так она сказала, Кристиночка, в любое время!
– Мама! – одернула ее дочь.
– Что мама! Что ты сразу мама! У нас такое горе, уже третий день, а никто ничего не знает! Станислав Витальевич, такой человек! Я до сих пор не верю! Уму непостижимо, что творится!
– Мама, пожалуйста… Хотите чаю? Или кофе? – обратилась она к непрошеным гостям. Федор кивнул. – Мамочка, сделай чай… или кофе.
– Мне кофе, – сказал капитан. – Покрепче.
Все трое наблюдали, как Кристина Юрьевна побежала из комнаты.
– Вы извините маму, она очень переживает, – сказала Елена. – О чем вы хотите спросить? Что-нибудь новое… есть?
Федор рассматривал жену Гетманчука: белесая, бесцветная, в джинсах и синей тишотке – совсем девчонка – она, по его представлениям, не тянула на роль жены хозяина жизни, рядом с ней логично смотрелся бы такой же тощий студентик. Она не плакала, голос не дрожал; он невольно вспомнил барменшу Светлану…
– Скажите, Елена Анатольевна, вам знакомо имя Овручев Егор Кириллович?
– Никогда не слышала, – ответила она сразу. – Кто он?
– Подумайте, Елена Анатольевна.
– Не помню. Нет.
– Этого человека убили несколько дней назад из того же оружия, что и вашего мужа.
Федор видел, как она сглотнула.
– Кто он? Тоже из мэрии?
– Нет, он работал водителем в такси-сервисе «Орион».
– Мы никогда не заказывали такси, у мужа была машина…
Федор отметил, что она не назвала мужа по имени, и сказала, что машина была не у них, а «у мужа». Это говорило о… Это могло ни о чем не говорить! Федор всегда обращал внимание на жесты, мимику, интонацию, отдельные вырвавшиеся словечки, считая, что все это значит гораздо больше, чем заготовленные заранее фразы, так как непроизвольно и не контролируется сознанием. Капитан Астахов называл это философским занудством и копанием.
– Вы уж извините, Елена Анатольевна, но нам иногда приходится задавать неприятные вопросы, – сказал капитан с не свойственной ему деликатностью, что тотчас отметил Федор. Елена смотрела настороженно. – Вы показали во время нашей прошлой беседы, что ваш муж задержался на работе… Как часто он задерживался?
– Иногда… Почти каждый день, у него было очень много работы, он рассказывал… – Она покраснела. – В ту неделю почти каждый день.
– Понятно. В субботу он был в мэрии, но, как оказалось, ушел около семи вечера. То есть он сказал вам неправду. Как по-вашему, куда он мог пойти?
Елена опустила глаза, ее пальцы теребили край тишотки; вспыхнули малиной скулы. Федору показалось, что она лихорадочно раздумывает над ответом.
– Елена Анатольевна, вы же понимаете, что сейчас важна каждая мелочь… – произнес он.
Молодая женщина подняла на него глаза – такие же голубые, как глаза матери, – и сказала:
– Я понимаю. Я не знаю, где он был…
И снова Федор отметил, что она не назвала мужа по имени. Не все спокойно в датском королевстве, подумал он.
– Елена Анатольевна, в ваших интересах сказать правду, – заметил капитан Астахов.
– Я думаю, он мог пойти к своей… – она замялась на миг, – знакомой… однокласснице…
– Однокласснице?
– Да, она была у нас в прошлое воскресенье, они учились вместе.
– Как ее зовут?
– Ирина… Климова, кажется. Она работает в областном архиве.
– Почему вы думаете, что ваш муж мог пойти к ней?
Елена сидела с опущенными глазами, сцепив руки.
– Они когда-то встречались, муж рассказывал. Потом он уехал, и они расстались. И встретились недавно, случайно, он рассказывал. Она очень красивая, самоуверенная, знающая себе цену… Взрослая…
То, как она произнесла последние слова, многое сказало Федору. Она завидовала и ревновала, считая себя гадким утенком. Возможно, боялась за свой брак. Боялась потерять – он обвел взглядом гостиную – все это. Здесь все говорило – нет, кричало! – о деньгах и достатке.
В гостиную стремительно влетела Кристина Юрьевна, толкая перед собой тележку с чашками.
– Кофе! Чай! – Она затормозила тележку у дивана и выкрикнула патетически: – Леночка, скажи им все! Про эту одноклассницу, которая лезла в вашу жизнь! Станислав Витальевич, как всякий мужчина… Вы меня понимаете!
– Мама!
Но Кристину Юрьевну понесло. Она рассказывала, как счастливо жила дочка, как Станислав Витальевич ее любил, как он приходил к ней знакомиться и сказал: «Кристина Юрьевна, я обещаю вам, что ни Леночка, ни вы никогда ни в чем не будете нуждаться!»