– Да-да, где Киона? – забеспокоился Жослин.
Мирей, ничего не отвечая, плакала. Эрмин, встревожившись, взяла ее за плечо.
– Да говори же ты наконец! Она попала в аварию?
– Я предпочла бы, чтобы она сломала себе ногу, Мимин. Наша Киона поступила по отношению к нам очень нехорошо. Она уехала.
– Уехала? То есть как это – уехала? – воскликнула Лоранс.
Жослин, не выдержав, заставил Мирей зайти в дом. Его раздирали гнев и неверие.
– А я еще мечтал о спокойствии в уютном доме! – проворчал он. – Что ты говоришь, Мирей?! Киона уехала? Куда она уехала, почему и на чем?
– Расскажи-ка нам все подробно! – рявкнула Лора, красивое лицо которой перекосилось от гнева.
Мирей задрожала всем телом. Эрмин, почувствовав к ней жалость, подвела ее к одному из кресел.
– Мама, пожалуйста, не кричи на нее. Если Киона и совершила глупый поступок, то Мирей тут ни при чем. Насколько я помню с ваших слов, это Киона должна была присматривать здесь за Мирей, а не наоборот.
– Ты, конечно же, будешь, как всегда, защищать свою Киону! – огрызнулась Лора. – А минут через десять за нее начнет заступаться и твой отец.
– Да ты ничего не понимаешь, – возмутилась Эрмин. – Я не защищаю Киону, мама, я защищаю Мирей от твоих несправедливых вспышек гнева, как мне часто приходилось делать и раньше.
Испугавшись криков и напряженности, воцарившейся в комнате, Катери широко раскрыла рот и издала громкий жалобный возглас. Она была вообще-то удивительно спокойным ребенком, но довольно быстро впадала в панику.
– Я поднимусь с детьми наверх, – решила Мадлен. – Они утомлены. Я переодену их и останусь с ними там, наверху.
Индианка хорошо ориентировалась в этом доме. Она жила в нем с Эрмин в начале и в конце лета на протяжении вот уже трех лет, что было связано с учебой детей Эрмин в школе и их каникулами.
– А я приготовлю чай, – объявила Лоранс угрюмым тоном.
Она была удивлена меньше других. Из своих откровенных разговоров с Кионой она знала, что та готова отправиться за Делсеном хоть на край света – тот знаменитый край света, о котором мечтали все влюбленные и который являлся символом идеального уединения и бесконечно долгого медового месяца.
Жослин снял свою льняную куртку и засучил рукава рубашки. Стараясь выглядеть спокойным, он уселся в свое любимое кожаное кресло и достал курительную трубку.
– Ну так что, Мирей? – спросил он, стараясь говорить как можно более добродушно.
– Киона уехала вчера из дому на велосипеде Луи, – стала тихо рассказывать Мирей. – Перед этим приехал сын Онезима, Ламбер, и сообщил ей, что ее коня украли. Когда она уезжала, то пообещала мне, что вернется так быстро, как только сможет. Однако прошел целый день, а ее все не было. Вечером, в семь часов, она позвонила мне по телефону.
Все затаили дыхание. Воцарившаяся тишина так смутила Мирей, что она и сама замолчала.
– И что дальше? – не выдержала Эрмин.
– Она сказала мне: «Не беспокойся, моя дорогая Мими, я не могу вернуться немедленно, но я нашла Фебуса. Со мной все в порядке, я в безопасности. Я отправила письмо папе и Мин. Если у тебя возникнет какая-нибудь проблема, вызови домработницу. Прости меня! Целую тебя». Как только она сказала это, сразу же положила трубку. О господи, я так переполошилась!
– Но тебе следовало немедленно сообщить нам об этом! У тебя ведь был номер телефона нашего отеля в Квебеке! – рявкнула Лора.
– Я не решилась вам об этом рассказать, я была потрясена, мадам, – призналась несчастная служанка, теребя свой платок. – Да и что вы могли бы сделать, находясь так далеко отсюда?
– Разумные слова! – закивал Жослин. – Мне бы в течение всей поездки было не по себе. А письмо? Ты его получила?
– Да, месье. Не сердитесь, я позволила себе его вскрыть, потому что изнемогала от охватившей меня тревоги. Я, черт возьми, все время плакала!
Мирей протянула вскрытый конверт. Лора схватила его резким движением и вытащила сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув его и не дожидаясь, что скажет по этому поводу ее муж, она стала громко читать:
Дорогой папа, моя драгоценная Мин!
Мне жаль, что я, по всей видимости, доставляю вам немало беспокойства – а может, и вызываю у вас гнев. Я уехала с Делсеном работать на строительной площадке, расположенной посреди леса очень далеко от Роберваля. У меня не было выбора. Поверьте этим моим словам и доверяйте мне. Мне не угрожает никакая опасность. Я это знаю точно. А вот ему, Делсену, угрожает опасность. Я уже достигла того возраста, в котором могу уехать с человеком, которого люблю, – прежде всего ради того, чтобы его защитить.
От всего сердца, смиренно и со всей любовью, которую я к вам испытываю, прошу вас отнестись к моему решению с уважением и не пытаться меня найти.
Крепко обнимаю вас, а также Лоранс, Мари-Нутту, Мадлен, малышей и Лору. Я еще вернусь.
Киона
– Это все? Она написала только это? – воскликнула Эрмин. – Боже мой, да она сошла с ума!
Лоранс слышала все это, находясь на кухне. Принеся затем поднос с чаем, она разочарованно искривила губы.
– А что тут такого? – хмыкнула она. – Это можно было предвидеть. Делсен, опять Делсен!
Жослин с приоткрытым ртом смотрел на тюлевую занавеску, колыхаемую дующим с озера ветром. Его как будто поразила молния. Вскоре он задрожал всем телом и спрятал лицо в ладонях. Его трубка упала на ковер.
– Папа, мой дорогой папа! – простонала Эрмин, опускаясь перед отцом на колени, чтобы нежно его обнять. – Не бойся, она сильнее и опытнее всех нас, вместе взятых. Я ужасно разочарована поступком Кионы и не одобряю ее поведение, но мне кажется, что ей ничто не угрожает. Я ведь и сама ушла с Тошаном точно в таком же возрасте.
– Этот тип воспользуется в своих целях ее наивностью! – взревел Жослин. – Муки небесные, ну неужели она не могла влюбиться в серьезного юношу, встречаться с ним здесь, в городе, познакомить его с нами? Эрмин, нет смысла пытаться закрывать нам глаза: этот Делсен запудрил ей мозги. Доказательство тому: она уезжает с ним, не думая о последствиях. Это все равно что плюнуть нам в лицо!
– Жосс, успокойся, – вздохнула Лора. – Твоя дочь всегда пренебрегала условностями. Она считает, что может поступать так, как ей вздумается, и это началось не вчера. Ты пожинаешь то, что посеял, когда относился к ней как к принцессе и не устанавливал для нее никаких ограничений. Я ведь тебя неоднократно предупреждала! Я очень люблю Киону, однако она зачастую бывает дерзкой, упрямой и эгоистичной – что она и подтвердила, удрав от нас.
В этих ее заявлениях было так много правды, что Жослин не осмелился сразу же что-нибудь возразить.
Лоранс, погрузившись в мрачное молчание, подавала чай. Эрмин встала и подошла к ней.
– Моя дорогая, если тебе что-то известно, ты должна нам рассказать. Киона в последнее время встречалась с Делсеном? Она встречалась с ним тайно?
– Насколько я знаю, нет. В последний раз она видела его прошлой зимой, на берегу Перибонки, и, насколько я помню, она рассказывала об этом нам – то есть тебе, Нутте и мне.
– Да, это верно. Боже мой, я не могу прийти в себя! Я не могу смириться с тем, что Киона уехала неизвестно куда, – сокрушенно покачала головой певица. – А Тошана, как назло, здесь нет. Он бы ее нашел. Он ведь сохранил свои связи в местных сообществах индейцев.
Лоранс села возле своего дедушки на табурет. Начав грызть сухое печенье, она добавила загадочным тоном:
– У Овида Лафлера тоже имеются такие связи. Делсен был его учеником. Лафлер дает вечерние уроки возле Пуэнт-Блё. Он даже попросил меня приехать и показать мои рисунки и картины детям из резервации. А еще – научить их основам рисования.
– Ты встречалась с месье Лафлером? – удивилась Эрмин.
– Да, и довольно часто. Здесь, в Робервале. Во время пасхальных каникул и совсем недавно, до нашего отъезда в Квебек. Я восхищаюсь его заботой о нашем народе. Мама, не напускай на себя такой изумленный вид. Все, похоже, забывают, что и в моих жилах течет индейская кровь. Я согласна с тем, что это не так уж очевидно. Однако лично я думаю об этом довольно часто. Тала была моей бабушкой. Мне жаль, что мне не довелось узнать ее поближе.
Упоминание имени Талы было в данном случае не совсем уместным: обстановка в гостиной и так уже накалилась.
– Давайте не будем преувеличивать! – вспылила Лора. – Да, индейская кровь, конечно, но ее ведь очень мало. Твой отец и сам не чистокровный индеец, а метис. Эти разговоры о наследственности меня утомляют. В тебе, кстати, есть и бельгийская кровь, если тебе хочется вспомнить обо всех своих предках, Лоранс.
Лоранс пожала плечами, не осмеливаясь перечить бабушке. Эрмин смотрела на нее, думая о том, что сама она осталась за пределами того маленького сообщества, которое образовали эти три девушки – ее дочери-близняшки и Киона. В течение примерно года Акали – сирота-индианка, удочеренная Мадлен, – уже не входила в это сообщество: Акали, проигнорировав возражения близких ей людей, стала послушницей в монастыре конгрегации Нотр-Дам-дю-Бон-Консей, расположенном в Шикутими.
Лоранс пожала плечами, не осмеливаясь перечить бабушке. Эрмин смотрела на нее, думая о том, что сама она осталась за пределами того маленького сообщества, которое образовали эти три девушки – ее дочери-близняшки и Киона. В течение примерно года Акали – сирота-индианка, удочеренная Мадлен, – уже не входила в это сообщество: Акали, проигнорировав возражения близких ей людей, стала послушницей в монастыре конгрегации Нотр-Дам-дю-Бон-Консей, расположенном в Шикутими.
«Какая Лоранс красивая! – подумала Эрмин. – Она, кажется, похожа на меня, однако у нее, по-моему, более тонкие черты лица, а в глазах порой видны зеленые отблески».
– Завтра я попытаюсь позвонить Тошану во Францию, – громко заявила Эрмин. – Ему следует вернуться сюда как можно скорее. Я не собираюсь позволять Кионе совершать поступки, идущие вразрез со здравым смыслом.
– А как твой муж ее найдет? – спросил Жослин. – Он же не обладает даром ясновидения. Это все равно что искать иголку в стоге сена! Если бы только я остался здесь, а не поехал в Квебек! Малышка тогда не решилась бы удрать черт знает куда.
– Папа, ты об этом ничего не знаешь, – сказала Эрмин. – Мама права в том, что Киона частенько вела себя недисциплинированно, причем и у нас, и в школе, и все из-за того, что она следует своей интуиции.
Лоранс поспешно поднялась. Ее светлые глаза вдруг заблестели.
– Если ты разрешишь мне, мама, то завтра утром я наведаюсь к месье Лафлеру. Съезжу к нему на велосипеде, это недалеко отсюда. Он, возможно, что-то знает.
– Нет, моя дорогая! Если необходимо, я поеду на машине с твоим дедушкой. Одна ты в Пуэнт-Блё не поедешь, нет.
Лоранс сразу же поднялась в комнату, в которой она обычно жила со своей сестрой и Кионой. Усевшись на краю своей кровати, она стала вытирать слезы, навернувшиеся ей на глаза от нервного напряжения.
– Мне это уже надоело, надоело! – прошептала она. – Я буду теперь поступать по-своему. Как это делают Нутта и Киона.
Франция, городок Монпон в департаменте Дордонь, четверг, 13 июля 1950 года
На церкви городишка Монпон семь раз ударили в колокол. Как часто бывало в те времена, когда Тошан участвовал в движении Сопротивления, он пересчитал, какое сейчас время в Квебеке. Сидя на террасе бистро с сигаретой в углу рта, он только что заказал бокал белого вина.
«Сейчас там час пополудни. Солнце, должно быть, уже вовсю светит над озером Сен-Жан. Эрмин, наверное, уже вернулась в Роберваль. Тем лучше: она сможет немного отдохнуть в гнездышке своих родителей. А может, позвонить ей?»
Он слегка улыбнулся, радуясь одной мысли о том, что услышит голос Снежного соловья (как называли его супругу канадские и европейские газеты). Затем его мысли переключились на Эстер Штернберг, которую он ждал, чтобы пойти вместе с ней поужинать. Следует ли ему упоминать об этой молодой женщине в телефонном разговоре с Эрмин? Он очень быстро пришел к выводу, что делать это смысла нет и что он расскажет жене об этой встрече уже после своего возвращения в Канаду, когда будет разговаривать с ней с глазу на глаз. «Мин ведь становится все более и более ревнивой! – мысленно сказал он сам себе. – Зачем беспокоить ее, сообщая ей, что я познакомился с сестрой Симоны?»
Он встал и вошел в полутемное помещение кафе. Будучи одетым в белую рубашку с открытым воротом и коричневые льняные штаны, он удивлял своей внешностью других посетителей. Официантке же он показался очаровательным. Со своей бронзовой кожей, еще больше потемневшей на июльском солнце, с темными глазами, с черными как смоль и необычно длинными волосами, закрывающими сзади шею, Тошан Дельбо не остался незамеченным в этом городишке департамента Дордонь.
– Подскажите, можно ли позвонить от вас в Канаду? – спросил Тошан у хозяина заведения, стоящего за оцинкованной стойкой. – Или же мне придется идти на почту?
– Оператор телефонной станции скажет вам, можно или нет, но я думаю, что, в принципе, можно. В прошлом году один желтолицый хвастался, что смог дозвониться с моего телефонного аппарата до Пекина, и…
– Вы, наверное, хотели сказать «один китаец», – сказал Тошан, смерив своего собеседника холодным взглядом.
– Ну да, конечно!
Произнеся эти слова, хозяин заведения прокашлялся и посмотрел на метиса с пренебрежением. Тошан задумался, что за человек сейчас перед ним и, в частности, какую позицию он занимал во время войны. Возможно, это был бывший коллаборационист – один из тех, кто, не задумываясь, выдавал евреев. Тошан инстинктивно сжал кулаки и мысленно пообещал себе, что никогда больше не будет заходить в это заведение. Тем не менее он решил все же воспользоваться телефонным аппаратом, который находился в глубине зала и был огражден лишь простеньким металлическим колпаком.
Его соединили с Робервалем через десять минут, которые показались ему бесконечно долгими. Трубку взяла Эрмин. Услышав голос мужа, она издала возглас радости и облегчения.
– Тошан, я звонила сегодня утром в твой отель – ну, то есть тот отель, в котором ты забронировал себе номер из Парижа.
– Я находился за пределами отеля, на террасе кафе, Мин! Значит, ты уже под крылышком драгоценной Лоры и своего почтенного папы?
– Да. Они устроили мне сюрприз: приехали на мой концерт в «Капитолии». Но мы поговорим об этом как-нибудь потом. Мне необходимо сообщить тебе нечто ужасное.
Несмотря на тысячи километров, разделяющие этих двух людей, потрескивание и бульканье в телефонной трубке, Тошан почувствовал, как сильно встревожена его супруга.
– О чем идет речь? Произошел какой-то несчастный случай?
– Киона сбежала с Делсеном – юношей, в которого она влюблена. Я в отчаянии, Тошан, я не могу в это поверить. Как она посмела поступить подобным образом? Она даже не дождалась меня, хотя мы не виделись с ней целых два месяца!
Эрмин заплакала. Тошан, растерявшись, не знал, что и сказать.
– Ну и нагнала ты на меня страху! – в конце концов стал упрекать он ее. – Я уж подумал, что произошла трагедия, что кто-то серьезно заболел или при смерти.
Эрмин, всхлипывая, кратко изложила содержание полученного от Кионы письма.
– Ты должен поскорее вернуться, мой дорогой. Прошу тебя, садись завтра на самолет. Только ты один способен найти ее и вернуть домой.
– Мин, дорогая, мне очень жаль, но я не могу отменить все свои планы из-за какого-то каприза Кионы. На следующей неделе в Париже меня должны будут представить аббату Пьеру. Ты ведь сама выписала мне чек на сумму, которой ты хочешь поддержать его общество «Эммаус»[11]. Мне очень хочется встретиться с этим человеком. Это для меня очень важно. Не расстраивайся и не порти себе нервы. Наша сестра просто уже стала взрослой. Если она решила поискать себе приключений вместе со своим возлюбленным, то зачем же им мешать? Вспомни, как девятнадцать лет назад сбежали на санях и мы с тобой. Я, по сути дела, тебя украл, и ты об этом потом никогда не жалела.
– Делсен очень отличается от тебя. Я этому юноше не доверяю. Тошан, у меня складывается неприятное впечатление, что мне приходится переносить жизненные невзгоды одной, без какой-либо помощи с твоей стороны. Послушай, можешь ты хотя бы раз в жизни немедленно приехать ко мне, если я тебя зову?
– Я позвоню тебе позднее из своего отеля. Не переживай так сильно, Эрмин. Киона, возможно, вернется еще раньше меня. Целую тебя, дорогая моя.
Тошан, обрывая разговор, положил трубку. Эстер уже стояла на террасе и искала его, Тошана, глазами. Он сидел в углу, в котором было довольно темно, а потому она увидела его не сразу. Она была одета в красное платье в белую горошину, а на голове у нее красовалась маленькая белая соломенная шляпка. Ее глаза были скрыты за темными солнцезащитными очками, а губы накрашены ярко-красной помадой.
– Извините меня, я звонил по телефону своей супруге, – сказал Тошан, подходя к Эстер. – Лучше бы я от этого воздержался. Давайте пойдем в какое-нибудь другое место.
Тошан швырнул на металлическую стойку деньги за выпитый им бокал вина и, взяв Эстер за локоть, повел ее прочь. Она, растерявшись, поначалу позволила ему это сделать, но, пройдя несколько шагов, высвободила свою руку.
– Я не выношу, когда со мной обращаются подобным образом, – пояснила она. – Что сейчас происходит? Вы получили плохие известия от вашей семьи?
– Достаточно и того, что я позволил себе немного свободы и уже кусаю себе из-за этого локти. Но мне совсем не хочется докучать вам своими семейными проблемами.
– У меня больше нет на свете никаких близких людей, а потому я вполне могу разделить ваши семейные проблемы, – вежливо сказала Эстер.
– Ну хорошо! Моя шестнадцатилетняя сводная сестра убежала с молодым повесой, к тому же индейцем. Моя супруга требует, чтобы я отправился обратно домой на самолете уже завтра, разыскал эту девчонку и привел ее за ухо в отчий дом. Но кто сможет разыскать Киону?