И мама...
- Нет, они мои родители, - уверенно отрезала она, гляда мимо Фрэнка. Просто... это же СОН!.. И я должна идти. Идем!
И она заскользила дальше - молча, стараясь не думать о разбитой чашке, о маминой руке на плече, которая больше никогда, никогда...
Эжан. Его узкий, почти как шпага, сверкающий меч с лиловыми камнями на серебряной рукояти. Меч - на вытянутых руках... к подолу голубого парчового платья...
Живая картина из СНА вдруг застыла и покрылась мелкими трещинами, как надбитый фарфор... чашка!.. Но, к великому счастью, остался голос, совсем взрослый, мужской глуховатый баритон, старательно и взволнованно произносящий слова древней клятвы.
- И что дальше? - встрял нетерпеливый Фрэнк. - Он принес тебе обед из верности... это как вообще?
Лили обогнала его - и теперь метнула через плечо гневный и отчаянный взгляд. Зачем он, этот Фрэнк?! Он семенит рядом, слушает, верит - но он же ничего не понимает! От Фрэнка теперь не отвязаться, он не отпустит ее дальше одну... и слава Богу, - подсказал практический голос, одна ты пропадешь раньше, чем придешь куда-то. Фрэнк настоящий друг... но если бы он понимал хоть немножечко, хоть что-нибудь!..
- Обет, а не обед, - безнадежно объяснила она. - Обет - значит обещание, клятва...
Губы Фрэнка обиженно, совершенно по-детски поджались.
- Я не знал, - он чуть не оправдывался и одновременно дерзил. - А что? Я же не такой умный, как этот твой очкарик...
Лили резко остановилась.
Джерри.
* * *
Синяя стрелка решительно звала прямо, туда, где порт-селинская улица уже собиралась переходить в просто дорогу, грязную, пыльную, ухабистую и ведущую неизвестно куда. По обеим ее сторонам возвышались огромные зловонные кучи мусора. Горизонт впереди был плоский, словно проведенный под линейку.
Дорога никуда не денется, полчаса ничего не решат. Лили развернулась и пошла обратно, оставив за спиной вконец растерявшегося Фрэнка.
Джерри перестал существовать сегодня утром. До тех пор она мучилась, искренне считала себя предательницей и старательно избегала любого места, где они могли случайно встретиться. Впрочем, как передала мама, приносившая информацию из очередей, Джерри из-за истории с вербовщиками вообще практически перестали выпускать на улицу... хотя после того весеннего сеанса в Порт-Селин больше не привозили фильмов из города, да и никаким другим способом Служба вербовки не давала о себе знать.
Лили пряталась от Джерри и в то же время боялась, что ему придет вызов из столичного института, и Джерри уедет, так и не увидевшись больше с ней... предательницей... и так ей и надо. Но пока он был в Порт-Селине очередь не ошибалась, даже если сведения исходили не прямо от миссис Ли, а через вторые-третьи руки.
Сегодня, когда Лили проСНУлась, оказалось, что все это смешные детские мелочи, достойные самое большее снисходительной улыбки. Джерри... А мама еще думала, что ее дочь в него влюблена!..
Но Джерри - тот, кто способен понять. Он знает, что такое "обет"... он знает все на свете. Она должна рассказать - прежде чем уйдет. Так рассказать, чтобы ее слова не повисли в воздухе красивой звонкой сказкой, не требующей осмысления. Лили никогда раньше не говорила Джерри о СНАХ она познакомилась с ним в первом классе школы, а по-настоящему подружились они во втором, СНОВ к тому времени давно уже не было...
И все-таки он поймет. Больше никто - только он. Полчаса ничего не решают.
Она остановилась перед зеленой калиткой. Все окна в доме Ли были плотно занавешены, и внезапно возникло ощущение, что здесь никто не живет, и уже давно. Джерри. Будь дома, пожалуйста, ты не представляешь, как важно, чтобы ты оказался дома...
Лили постучала согнутым пальцем. Калитка задребезжала, звук получился громким и гулким, но никто не отозвался. Дребезжание угасло, она занесла руку снова...
- Кто ж так стучит?
В следующий момент кулак Фрэнка обрушил на зеленую калитку град коротких злых ударов, и громовая какофония залепила уши. Лили отступила на шаг. Не удовлетворившись эффектом, Фрэнк еще и наподдал по калитке ногой, она ответила звучно, как огромный колокол.
- Примерно так, - со злобным удовлетворением прокомментировал он, и в тот же момент занавеска на окне скользнула в сторону, и за мутным стеклом обозначилось лицо Джерри.
- Это я! - тоненько крикнула Лили: голос потонул в затухающем грохоте, и она подпрыгнула на месте, подняв руку на головой. Джерри исчез из окна; скрипнула входная дверь.
Лили обернулась к Фрэнку.
- Может ты... здесь подождешь? - неуверенно попросила она.
Парень ухмыльнулся.
- Еще чего!
Впрочем, и это почти не имело значения. Конфликт Фрэнка и Джерри, мальчишеский и несерьезный, остался там, по ту сторону СНА...
Высокая и худющая, словно сложенная из веточек фигура возникла в дверном проеме, а затем, спустившись с крыльца, по грудь скрылась за калиткой и забором. Джерри подошел вплотную и с трудом отодвинул лязгнувший засов.
- Это ты?!..
Его лицо вспыхнуло изнутри, словно там включили мощный прожектор, лучи которого безудержно вырывались из огромных прищуренных близоруких глаз, из широкой детской улыбки. Над верхней губой у Джерри пробились нежные черные волоски; переносицу стискивали с боков два маленьких, но глубоких овальных синяка.
- Лили...
И прибавил смущенно:
- Я один... мама запретила открывать...
- Чего ж ты маму не слушаешься? - с нахальным вызовом влез Фрэнк. - А вдруг это бандиты? Откуда тебе знать-то, без стекол?..
Джерри вздрогнул. Он действительно только сейчас увидел Фрэнка. Но мгновенно взял себя в руки и сухо отчеканил:
- У меня есть очки.
- Джерри, - Лили шагнула вперед, заслонив собой Фрэнка и тут же забыв о его существовании. - Мне надо... поговорить с тобой... СОН... я увидела СОН...
Он не мог знать, о чем она. Но он понял - понял! - что это слишком важно, чтобы задавать сейчас вопросы и вести бессмысленные дискуссии на пороге. Что она должна выговориться, рассказать все от начала и до конца, а он - только выслушать... И понять.
- Проходите, - вежливо обратился он сразу к обоим гостям. А потом еще раз улыбнулся - ей одной. Она пришла!..
Бедный Джерри.
Они прошли в его комнату - Джерри делил ее с бабушкой, но угол у окна был его собственный, и это сразу бросалось в глаза. Лили была здесь тысячу раз, а вот Фрэнк моментально притих, его напускная наглость сменилась завистливым восхищением, а взгляд заскользил вокруг. Чего стоила одна карта на стене! - цветная, исчерченная сетью несуществующих большей частью дорог, кружками населенных пунктов и значками месторождений полезных ископаемых. Карта времен Эпохи Великих Свершений... Рядом с ней висел на веревочке компас, тот самый, с синей стрелкой, - сейчас она с безумной уверенностью в своей непогрешимости указывала в небо. Большая чуть выцветшая фотография молодого парня с круглыми карими глазами и сине-оранжевым воротником космического комбинезона времен ЭВС, перечеркнутая траурным уголком. Три ряда книжных полок, набитых толстыми корешками без единой пылинки - вряд ли еще у кого-то в поселке водилось столько книг. А за полками, в самом углу, в тени, - Фрэнк так и влип туда восторженным взглядом, - висело на стене самое настоящее ружье.
Стол Джерри был завален исписанными бумагами; разворот раскрытой книги подпирали очки. Совсем маленькая, словно детская оправа, расстояние между стеклами выглядело вдвое уже Джерриной переносицы. Лили подняла глаза: вот откуда у него такие синяки...
- Я их в седьмом классе перестал носить, - кивнул Джерри. - Они ничего, плохо только, что стекла слабые... Но ты хотела рассказать.
Да.
И комната Джерри исчезла. Беседка, парк, пруд с золотыми и красными рыбками... Принц Эжан и его маг-учитель... Лиловый камзол с серебряной отделкой... Черные волосы, которые хотелось погладить... Меч на вытянутых руках... Обет любви и верности...
Полчаса ничего не решают... она говорила, кажется, гораздо дольше. Ребята слушали, боясь шевельнуться, и время от времени она замечала их одни только глаза. Карие, сосредоточенные, проникающие вглубь, то за стеклами очков, то снова без них - Джерри. И синие, распахнутые, шестилетние - Фрэнка, который наконец-то не пытался сложить кусочки отрывистой мозаики, а слушал настоящую, подробную, зримую, живую сказку... СОН. И тоже начинал понимать...
Лили умолкла.
В тишине пронзительно зажужжала на стекле летняя муха.
- Я знаю, где это, - вдруг медленно произнес Джерри. - Я пойду с тобой.
Королевство Великая Сталла
- Конечно, взрослый, - согласился учитель. - Конечно, женишься.
В его словах даже не звучало иронии - ровным счетом ничего, за что можно было бы ухватиться, - и запротестовать, повысить голос, выказать решимость сражаться за свою любовь! Неправильно. Почти несправедливо.
Принц Эжан сделал несколько рубящих фехтовальных движений, - но в его руке было все-таки перо, а не меч, и оно напомнило о себе, оставив на широком рукаве белой рубашки россыпь фиолетовых пятен. Эжан слегка прикусил губу и поднял взгляд на учителя: тот по-прежнему не улыбался. Сам знаешь, кто ты. Мальчишка!.. и кто во всем королевстве поверит, что этот мальчишка способен на сильное, настоящее чувство?!..
Принц Эжан сделал несколько рубящих фехтовальных движений, - но в его руке было все-таки перо, а не меч, и оно напомнило о себе, оставив на широком рукаве белой рубашки россыпь фиолетовых пятен. Эжан слегка прикусил губу и поднял взгляд на учителя: тот по-прежнему не улыбался. Сам знаешь, кто ты. Мальчишка!.. и кто во всем королевстве поверит, что этот мальчишка способен на сильное, настоящее чувство?!..
Так это называлось в романах.
Принц Эжан любил читать.
Легонько дунул ветер; за пергамент зацепился желтый сухой листок, странный и лишний среди лета. Впрочем, несколько таких листьев уже плавали в пруду, удивляя красных и золотых рыбок. Эжан осмотрелся по сторонам: так и есть, одно из подстриженных полукругом деревьев за ажурной решеткой беседки умирало. Красивая золотая смерть... нет, лучше так:
Прекрасна золотая смерть...
И та-та-та, и та-та-та-там.
Он записал строчку прямо под недорешенным уравнением. А затем сосредоточенно - учитель, расположившийся на лавочке в четырех шагах, не должен был усомниться, что ученик воюет с иксами, - принялся штрихами набрасывать силуэт круглого облетающего дерева... и под его сенью - тонкую фигурку девушки в узком платье с буфами.
Коварный листок, похожий на скорбную улыбку, дернулся под порывом ветра и смазал начатый рисунок. И пусть.
Ее лица Эжан все равно никак не мог вспомнить...
- Решил? - полюбопытствовал учитель. Вот теперь Эжан мог поклясться, что он издевается. Ореховые глаза мага превратились в щелочки, вокруг которых собралась щеточка разбегающихся морщин. Губы вроде бы хранили серьезность, но их уголки неуловимо подергивались.
- Нет, - честно признался принц. - Я думал о ней. Ты говоришь, она принцесса? Откуда?.. из Аталорра?
- Из Аталорра, - снова без тени насмешки подтвердил учитель. - Или, может, из Ильмии... где-то так.
- Подожди, - в словах мага была неувязка, и, вцепившись в нее, Эжан отважно ринулся в бой. - Ты говорил, что был хорошо знаком с ее родителями. Значит, ты должен точно знать, из Ильмии она или из Аталорра... точно, понимаешь?! Ты сам себе противоречишь...
- Понимаю, - маг опять кивнул, и опять совершенно серьезно. - Но предназначение стабильера - сглаживать и уничтожать всяческие противоречия, возникающие в мире. В данном случае это совсем нетрудно, если учесть, что противоречие гнездится главным образом в твоей голове... Объяснить?
Эжан махнул рукой - мелькнули чернильные пятнышки на белом батисте. Когда учитель начинал декларировать свою принадлежность к Ордену стабильеров, любые дискуссии становились бессмысленными.
- Не надо. Ты просто не хочешь мне говорить.
- Не хочу, - подтвердил маг.
Что ж, это можно было расценивать как первое препятствие. Эжан даже немного приободрился. Тайна, окутывающая прекрасную незнакомку. Тайна будет раскрыта! - и не заставит его изменить своей любви, какой бы она ни оказалась, эта самая тайна. А дальше... Через десять месяцев он, принц Эжан, станет королем, и тогда...
Он утопил перо в чернильнице, аккуратно оставил на горлышке толстую каплю и, ни разу не окунув больше пера, одним росчерком дорешал уравнение под недописанными стихами.
- Икс равен одной тысяче восьмидесяти семи.
Учитель вздохнул.
- Неправильно. Ты где-то потерял минус. Давай, ищи ошибку.
Эжан втупился в пергамент. Смазаный рисунок на полях стал на удивление живым, нарочно так бы ни за что не получилось. Юная девушка под умирающим деревом. Листья падают, и за ними никак не разглядеть ее лица...
Принцесса Лилиан...
Глаза у нее голубые. Он помнил.
Эжан искоса взглянул на учителя. Высокая, как циркуль, фигура на лавочке переломилась: маг тоже заинтересовался сухим листиком, упавшим ему под ноги. Широкий рукав домашней батистовой рубашки, почти такой же, как у Эжана, черкнул по земле; учитель отряхнулся. Интересно, почему стабильеры не носят специальных балахонов или плащей с капюшонами, как все остальные маги? Стараются не выделяться... его учитель тоже, если надо, умел сливаться с толпой.
Самый умный, самый всезнающий человек из всех, кого принц... да вообще. Звали его Агатальфеус Отмеченный, - Эжан вряд ли произнес это громоздкое имя вслух больше трех-четырех раз в жизни.
И он знал, кто она такая.
Но не хотел говорить.
Ладно-ладно. Принц прикусил губу и сунул перо в чернильницу.
- Икс равен двенадцати, - сообщил он через несколько минут. - Я давно хотел спросить, учитель... а сколько тебе было лет, когда ты вступил в Орден? Или это с рождения?
Вот так, очень-очень издали. В ожидании ответа Эжан склонился над пергаментом и попытался сочинить следующую строчку к "Прекрасной золотой смерти". Замечательный способ скрыть свои мысли, когда начинаешь такой вот с виду невинный разговор. Учитель, разумеется, гораздо лучше него был знаком с трюками курса высокой дипломатии... Но как он догадается? сейчас, на математике...
- Теперь правильно. Еще или с тебя на сегодня хватит?
Маг сосредоточенно разглядывал сухую желтую трубочку, колебавшуюся меж двумя тонкими, точными пальцами.
- Я не устал, учитель.
Стабильер кивнул: тоже правильный ответ.
Разумеется, с математикой все. А внеочередной урок дипломатии ученик сам накликал на свою голову.
* * *
- Так о чем ты спросил? Да, магом я был с рождения. Сильным магом. Было бы непатриотично не отдать эту силу на благо государства, правда? желтый листок пролился между его пальцами, превратившись в струйку золотистой воды. - Я вступил в Орден сознательно, когда был старше тебя лет на десять. Никого нельзя сделать стабильером по принуждению, если ты это имел в виду.
Вообще-то занятия по этому предмету Эжан ненавидел. Тебя в глаза обзывают щенком, а ты должен мило улыбнуться и вести беседу как ни в чем не бывало. Не позволить себе ни на миг отвлечься от так называемых интересов, которые отстаиваешь. Но между делом не забыть вернуть противной стороне оскорбление, причем в настолько изысканной форме, чтобы он, противник, вынужден был мило улыбнуться... какая гадость эта высокая дипломатия!
Но сейчас они у него действительно были - интересы.
И он улыбнулся.
- А тебе приходилось когда-нибудь сглаживать по-настоящему серьезные противоречия? Когда очень много людей хотят абсолютно противоположного... война, например? Или... - но другого впечатляющего примера он подыскать не смог, и фраза получилась куцей, неуверенной. Слабовато.
- Задача стабильера на государственной службе - не допускать таких... больших противоречий, - ответил маг. - Ты же изучал историю, Эжан: последняя война в нашей стране завершилась еще до основания Ордена. Видишь ли, любое великое противостояние, даже если оно назрело в силу реальных причин, все равно начинается с отдельных людей. С ними и работают стабильеры... на то и Лагеря для астабильных, в конце концов.
Обвинение в исторической безграмотности Эжан проглотил все так же безропотно. Главное, что беседа продвигалась в нужном направлении. И учитель, кажется, пока не догадывался, в каком.
- Но лично я никого не отправлял в Лагерь, - добавил он. - Даже в молодости. А последние годы я ведь служу только тебе, мой принц. Отвечаю за тебя. И как учитель, и как стабильер.
Допустим. Эжан заговорил ровно, как по книжке:
- Астабильный - человек, желания которого могут привести к потрясениям во всем государстве, - классическое определение звучало подлиннее, но суть была передана правильно, и маг кивнул. - Значит, если я... если мои желания...
Он заторопился, приближаясь к цели, - и дипломатическое красноречие разом улетучилось. Позор, полная беспомощность.
- ... тебе придется послать меня в Лагерь, - поспешно закончил принц, выпустив, кажется, самое главное. - Захочешь ты того или нет. Ты стабильер, и ты за меня отвечаешь.
Учитель приподнял брови: вежливое удивление. Наигранное непонимание чтобы заставить смешавшегося противника сболтнуть побольше лишнего; чтобы он не мог потом откреститься от своих слов.
Теорию высокой дипломатии принц Эжан знал совсем неплохо!..
- Мама будет против, - сдавая все позиции, пробормотал он. - Я точно знаю, она не захочет, чтобы я женился на принцессе Лилиан. А я женюсь.
- Конечно, женишься.
Беседа совершила полный круг.
Нет, учитель не издевался. В его глазах не было даже снисходительного торжества по случаю полной победы над учеником на этом практическом занятии. Но как он может - нет, даже не делать вид! - действительно думать, что все это пустяки, обыденнейшие житейские вещи, ведь...
- Но я же принц! И на ком я женюсь... а на ком нет... это же государственное дело! Может быть война!.. если мама пообещает союз с Аталорром, а я... Но я скорее стану астабильным, чем...
- Успокойся.
Эжан перевел дыхание. Маг встал, оказавшись, - как, впрочем, и всегда, - на полголовы выше принца. Собрал со стола письменные принадлежности, мельком взглянув на пергамент с рисунком и начатыми стихами, улыбнулся. Он не мог бы оставаться таким невозмутимым, если б то, о чем говорил Эжан, хоть как-то соприкасалось с истиной. Значит ли это, что Лилиан действительно аталоррская принцесса, - он нарочно назвал сейчас эту страну, вспомнив-таки на ходу дипломатическую уловку, - и мама не будет против, их любовь не встретит ни единого препятствия?..