— Дурак! — неожиданно визгливо крикнула она. — Перестань смеяться! Не смей хохотать! Импотент!
Она била Самсона своими маленькими кулачками, кусая губы и размазывая слезы. Но тот не мог остановиться! Он ржал так, что со стен падали дурацкие тещины эстампы с Эротами, которыми та «украсила» все двери в доме. Гости, видя перед собой столько писающих мальчиков, поначалу удивлялись излишнему обилию санузлов в квартире.
Далила убежала в ванную и закрылась там. Муж, освобожденный от супружеского долга, голым пошел в туалет, звонко отлил, не обращая внимания на рыдания супруги и сидящую на кухне тещу.
— Как? Что? Что вы себе такое позволяете?! — картинно возмутилась старая дама.
— Я, мама, к сожалению, ничего «такого» себе позволить не могу, потому как, знаете ли, импотент, — подчеркнуто уважительно и елейно пропел ей в ответ Самсон. — Это чрезвычайно расстраивает вашу дочь. Так что прошу извинить и о непристойностях не волноваться! — он улыбнулся во весь рот, поклонился, развернулся и отправился спать.
* * *На следующее утро Далила объявила ему, что хочет развода.
— Сразу по возвращении я подам заявление, ты придешь и все подпишешь! — сказала она, не глядя на мужа, наполеоновски скрестив руки на груди.
— Хорошо! — тут же согласился Самсон, отчего у Далилы перехватило дыхание. — Я все подписываю, после чего забираю половину имущества и больше твоего стареющего стервозного личика никогда не вижу. Отлично! Так и поступим.
— Что?! — такого поворота Далила не ожидала совершенно. — Какого имущества?! У тебя ничего нет! Ты нищий! (Помните аферу Самсона?)
— Неправда! У нас два дома, две квартиры, три машины, куча мебели и техники!
Далила села на кровать, чувствуя себя голой девушкой-посудомойкой в голубом баре.
Развода не было. Самсон читал книги, жил в отдельной комнате, съедал самую дорогую еду в холодильнике и отпускал по поводу жены всяческие язвительные шутки. Та смирилась со своей участью, облеклась в серые одежды и заметно постарела. Замужество навсегда отбило у нее влечение к противоположному полу и ко всей интимной сфере вообще. Она уныло богатела, расплывалась, превращаясь в старую брюзгу.
Однажды она решила прекратить содержание мужа, раз уж нет никакой безболезненной возможности его выпереть. В ответ на это Самсон спокойно начал собирать вещи и сказал, что уходит. На вопрос «куда?» спокойно ответил:
— К своему интимному другу!
Далила вспыхнула, как олимпийский факел, чуть не взорвавшись от бешенства.
— У тебя все это время была любовница?!
Самсон загадочно улыбнулся и ушел.
Далила мучалась ревностью и злобой несколько лет, пока однажды ей не позвонили и не сообщили, что ее муж умирает в одной из больниц для зараженных СПИДом. Она бросила трубку, крикнув, что не приедет. Потом все-таки собралась и приехала. К этому времени он уже умер. Ей отдали записку, в которой Самсон писал ей следующее:
«Дорогая жена, я умираю вслед за своим возлюбленным, который покинул меня месяц назад. Мы познакомились в день нашего развода и были очень счастливы после того, как ты меня окончательно изгнала. Сообщаю тебе, что всегда знал о том, что он болен, и мы решили весело пожить с ним на твои деньги в оставшееся время. Так что не удивляйся, когда к тебе начнут приходить кредиторы. Я занимал деньги в банках под твои гарантии как законный муж. Надеюсь, ты рада, что я жил и умер счастливо. Твой муж Самсон».
Вопль Далилы потряс здание больницы до основания. Когда же она отказалась забирать тело мужа для похорон, сотрудники больницы просто привезли его к подъезду квартиры и там оставили.
Далиле все же пришлось похоронить своего мужа по первому разряду, с помпой и цветами. На похороны собиралась приехать ее мать. А она требовала «соблюсти приличия».
Блестяще отрепетированная церемония, однако ж, с треском провалилась. В самый торжественный и печальный по сценарию момент у могилы появилась толпа чудных друзей мужа нетрадиционной ориентации, и все открылось.
— Господи! За что?! — послала Далила упрек небесам, которые в ту же секунду ощерились тучами и разразились грозой. Молния попала в машину Далилы, разнеся шикарный автомобиль вдребезги. Взрывной волной труп Самсона подбросило вверх, когда он упал обратно в гроб, то челюсти раскрылись так, что казалось, будто покойник умер со смеху. И не было совершенно никакой возможности их закрыть. Так его и похоронили — смеющимся.
ДЕБОРА
— Какое ты имеешь право вмешиваться в мои отношения с мужем?! Кем ты себя возомнила? Героиней-освободительницей? Дебора! Я предупреждаю, если ты сейчас же не позвонишь ему, не извинишься и не возьмешь свои слова обратно, то…
— То что? — Дебора смотрела на Иаиль твердым, холодным взглядом.
Ее совершенно не волновали истерические выкрики и угрозы. В конце концов, одно тухлое яйцо может испортить весь омлет. Если придется пожертвовать самой близкой подругой ради успеха общего дела — то ничего не поделаешь. Пусть Иаиль остается со своим мужем, пусть своими неприятностями доказывает правоту их движения, пусть будет назидательным примером тем, кто колеблется, сомневается или не принимает их точку зрения.
— Я никогда, никогда больше не переступлю этот порог, я расскажу всем правду!
— Какую правду, Иаиль? — Дебора приподнимает одну бровь и усмехается.
На ее сером облегающем костюме солнце играет, словно на латах. Ее лицо светло и спокойно. Иаиль же не может удержать слез, сбегающих по щекам черными ручейками. Размазанная помада, размотавшийся шейный платок — она само отчаянье, словно просит прощения, стоя на коленях у сверкающей, сияющей королевы Деборы. Боже, как ей стыдно за то, что она любит своего мужа! За то, что ей приходится униженно просить Дебору дать ей хотя бы один шанс быть с ним.
— Правду о том, что вы всего лишь жалкое сборище неудовлетворенных, стервозных, скандальных баб, у которых не сложилась личная жизнь, и они ни разу в жизни не испытывали оргазма ввиду собственной фригидности или склонности к лесбиянству!
Иаиль получила пощечину.
— Это ты устраиваешь здесь истерику и скандал! Это у тебя не сложилась личная жизнь! Это ты боишься, что тебя некому будет трахать! Это ты, Иаиль, неудовлетворенная, скандальная дура! Иди и покажи это всем, если хочешь!
Иаиль тяжело опустилась в кресло, уткнувшись лицом в колени, и разрыдалась еще больше.
Дебора некоторое время стояла прямо, тяжело дыша и сверкая глазами. Через несколько минут ей уже нужно было бежать на студию, где записывают серию передач с ней. Иаиль пришла не вовремя и некстати, впрочем, как и всегда. Вместо того чтобы еще раз продумать свои ответы журналистке, Деборе пришлось подавлять бунт.
Несколько лет назад идея привлечь Иаиль, известную актрису, в их движение казалась отличной. Молодая талантливая девушка, вышедшая замуж за режиссера — история банальна, но отражает все основные пороки общества: женщина, даже если она красива, молода и талантлива, не имеет шанса добиться успеха иначе, чем через постель. Она помогла этой дуре осознать свою ценность, почувствовать независимость от мужа! И что? Как только Сисар пригрозил Иаиль разводом, та сразу впала в истерику, стала публично заявлять, что она не имеет отношения к движению!
Нужно было что-то решать! В конце концов, если выражаться в устоявшихся терминах, Дебора сейчас единственный «настоящий мужчина»! Она приняла волевое решение. Позвонила мужу Иаиль и сказала, что они состоят в любовной связи уже несколько лет. Сказала, что Иаиль лесбиянка, но из благодарности к Сисару за то, что он для нее сделал, сохраняет их брак, не решаясь уйти к Деборе, которую любит и пылает к ней страстью. Потому Сисар, как порядочный человек искусства, должен понять их высокие чувства и освободить жену от моральных обязательств перед ним.
По мнению Деборы, Сисар, как представитель мужского пола, при встрече с женой должен был наговорить той кучу гадостей от имени своего оскорбленного мужского достоинства и выставить Иаиль за дверь со страшным скандалом. И тогда Дебора приняла бы ее в свои объятия, превратив в фанатичную неофитку движения. Однако все вышло не так. Сисар оказался мягкотелым болваном, у которого вместо припадка маскулинной ярости случился сердечный приступ.
И вот Иаиль, не понимая собственного счастья, рыдает у нее в кабинете, угрожая разоблачением.
Дебора была женщиной патологически трезвомыслящей. Налив Иаиль стакан воды, принялась утешать ее, сжимая в своих крепких женских объятиях, говоря на ухо ласковые слова о том, какая Иаиль «красавица», «умница», «талантливая девушка», «все может», «я тебя защищу» и т. д. В конце концов та прекратила плакать и прижалась к Деборе. Ну что ж, не мытьем, так катаньем…
Дебора ехала в машине, размышляя о женской генетической глупости. Большая часть ее энергии уходила на ломку устоявшихся представлений женщин об их месте в мире. Может быть, когда-то схема выживания «дом—охота» и была функциональна, но прошли миллионы лет! Зачем теперь эти свадьбы, эти сидения с детьми, эта кухня, эти куклы!
Куклы! Дебора проезжала мимо магазина игрушек. Лицо ее исказилось от ненависти. Куклы! Эти маленькие убийцы. Они убивают в маленькой женщине личность. Девочке суют кусок штампованной пластмассы, внушая, что она должна его нянчить. «Ах, какая красивая у тебя кукла!» Кукла красивая! Это же эстетический идиотизм! Глупое фарфоровое лицо, неестественно яркие длинные кудрявые локоны, длинные ноги, большой бюст! И вот уже взрослая женщина впадает в истерику оттого, что не похожа на куклу! «Ах, какая я некрасивая!» Дебора глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. У нее сегодня дел до поздней ночи — телестудия, обед с журналисткой, дела на фирме, ужин с председателем партийной фракции, тренажерный зал. Но она не чувствует усталости. Так, наверное, должны были ощущать себя штурмовавшие Бастилию.
— Никто, кроме тебя, не сделает этого, — сказала она своему отражению в зеркале. — Ты должна все изменить, ты женский мессия, Дебора, понимаешь?
Особое внимание движение уделяло судам, в которых рассматривались дела об изнасилованиях. Движение добивалось ужесточения наказания по этой статье. Половая свобода женщины неприкосновенна. Она не должна нарушаться.
Дело, которое Дебора сейчас отслеживает лично, выматывает ее. Самое сложное — это держать себя в руках, дождаться законного решения. Убить подонка так просто, так недорого! Но общество должно задуматься! Должно увидеть, прочувствовать. Прецедент! В голове у каждого должен появиться новый значок. Прецедент — это новое правило, как следует поступать, думать и чувствовать, так как мало кто способен вследствие врожденной тупости подумать и оценить произошедшее — нужно создать «штамп». Только это удерживает Дебору от того, чтобы «заказать» именно этого насильника.
Несколько лет назад в движение пришла девушка. Потрясающая, умная, красивая, удивительная. Дебора была покорена, очарована ею. Они много времени проводили вместе, но потом… та вдруг стала отстраненной, грустной, реже звонила и почти не появлялась. Дебора выяснила, что у нее есть мужчина, который против их дружбы.
— Он говорит, я стала агрессивной, скандальной… Но я его люблю… Я не могу больше… нужно сделать выбор, Дебора…
— Какой выбор?! Ты с ума сошла! Посмотри, ты расцвела, стала радужно-яркой, твоя личность проявилась и заиграла всеми красками! Ты его любишь, ты готова отказаться от себя ради него! Подумай, готов ли он поступить так же?
Девушка тогда подняла на Дебору полные слез глаза, в которых читались мольба, отчаянье, обида… Дебора продолжала:
— Если он не готов принять тебя такой, если он не признает достоинств твоей личности, если не видит ее ценности, если требует быть всего лишь приложением к нему — разве это любовь? Он хочет купить тебя, приобрести себе красивую игрушку, чтобы ты своей красотой, умом, блеском повышала его статус! Разве это любовь?
У девушки был вид приговоренной к смертной казни.
Через два дня она сказала своему жениху все это. Она сказала, что не хочет быть с человеком, который не видит в ней личность. Он ударил ее по лицу, сказал, что это говорит не личность, а стерва. Стерва ему не нужна. На следующий день ее изнасиловали, и после всего этого милая, прекрасная, нежная, самая лучшая из всех женщин, которых знала Дебора, сошла с ума. Насильник дорого заплатит.
На скамье подсудимых сидит мальчик-подросток лет двадцати. Сосед потерпевшей. В день совершения преступления он зашел к девушке, та пожаловалась на жизнь, он посочувствовал, они немного выпили и стали заниматься любовью. Вдруг та начала отчаянно вопить и сопротивляться, но он уже ничего не мог с собой поделать, он прижал ее к полу, она кусалась, била его пятками по спине. Сначала он просто пытался удержать ее — иначе она бы его убила! И только потом ударил по голове, чтобы оглушить. Он раскаивается, искренне сожалеет о случившемся. Его родители согласны выплатить потерпевшей огромную компенсацию, но Дебора, представляющая интересы девушки, стоит насмерть.
— Ваш сын жив и здоров. А она в психиатрической больнице! Она никогда не поправится, вам ясно! Он должен ответить, заплатить за свое преступление. Вы же женщина! Как вы можете его защищать?! — Дебора теряет контроль, нависая всеми своими ста восьмьюдесятью сантиметрами роста над маленькой пухлой женщиной, утирающей глаза платочком.
— Я мать! — неожиданно, как пружина, выстреливает та, оттолкнув Дебору своей грудью. Дебора упала, но одним прыжком поднялась.
— Из-за таких, как вы, страдающих косностью, тупостью, леностью души, не желающих увидеть, что мир изменился, мужчины продолжают насиловать женщин, думая, что пострадавшим это даже приятно!
— К порядку! — грохнул судья молотком.
Дебора больше не могла выдержать тяжести законной борьбы за права женщин. Она сняла трубку и набрала номер. На следующий день мальчика нашли повесившимся на шнурках от ботинок.
Машина Деборы стояла у обочины, когда матери отдавали труп сына. Та била себя в грудь и по голове, он был ее единственным ребенком. Увидев машину Деборы, она подбежала к ней.
— Это вы! Это вы убили его!
Дебора вышла из машины, схватила несчастную за грудки и прошипела в ухо:
— Да, это я! И я смеюсь над вашим горем! Я смеюсь над вашими слезами! Ваш сын получил по заслугам! И вы получили по заслугам! Вы не встанете на нашем пути! Вы не будете рожать и воспитывать сыновей, которые угнетают женщин. Мы больше не дадим им жен!
Мужская рука отшвырнула Дебору на капот, освобождая бледную, полумертвую женщину.
— Поезжай отсюда, пока я тебя не убил, — муж этой клуши стоял, сжимая кулаки и с трудом сдерживая ярость, не решаясь ударить женщину.
Дебора усмехнулась. Что может этот старый, немощный отец? Его время прошло. Движению принадлежит будущее.
Утренние газеты возвестили о разводе Иаиль с мужем. Не преминули заметить, что, может быть, в связи с этим Иаиль не получит роли в совместном проекте трех крупнейших киностудий. Дебора застала ее у себя в офисе, заливающуюся слезами.
— Это все из-за тебя! — были приветственные слова. — Что я буду делать? Я же без него ничего не могу!
— Это ты так думаешь! Ты талантлива, ты пробьешься сама! Ты не должна дать им шанса не оценить тебя. Соберись! На тебе лежит ответственность доказать всем, что ты самоценна, уникальна, муж тут ни при чем!
Дебора убеждала Иаиль, приводила примеры, и ей удалось вдохновить ее.
Иаиль, заряженная, как шаровая молния, отправилась на встречу с продюсерами.
Она яростно доказывала, что все может, что она самоценна. А когда те сказали, что подумают, — облила их водой из графина и заявила, что зря приходила, так как ее муж уже наверняка постарался все испортить. Естественно, Иаиль не получила ни главной роли, ни второстепенной, вообще никакой!
— Простите, но нам нужна женщина на роль любящей жены и матери, а ваш типаж явно другой, — развел руками кругленький напуганный режиссер, пряча за спину малюсенькую собачку.
— Ну и катитесь вы к черту! Снимайте свое сраное кино о домохозяйках! Мир изменился! Слышите меня! Мир изменился! Ваши фильмы никто не будет смотреть! — она кричала им вслед оскорбления, материлась, а ее снимали фотографы и журналисты.
Карьера Иаиль закончилась. Она даже не смогла сняться в последних сериях «мыльной оперы», которая некогда задумывалась специально под нее, Иаиль заменили другой актрисой, которая больше подходила на роль.
Дебора приехала к ней домой через месяц. Пустые бутылки, шприцы, ужасный вид.
— Иаиль! Это же все твой муж! Он не смог вынести такого оскорбления! Это он все подстроил! Ты должна бороться, ты должна доказать! Соберись!
— Я любила его! Ты этого не понимаешь! Я любила его!
— Да, ты любила его! Ты жила ради него! А как он с тобой поступил? Любящий человек думает прежде всего о благе любимого! А он? Ты бросила его, а он в отместку лишил тебя всего! Погубил твою карьеру, твою жизнь! Но ты должна восстать из пепла! Отомстить! — Дебора не уставала повторять это неделю за неделей.
Глаза Иаиль наливались кровью.
Через полгода все газеты и телеканалы трубили о неслыханном преступлении. На вручении наград за вклад в киноискусство Сисар был убит бывшей женой прямо на сцене в тот момент, когда получал премию за тот самый фильм о домохозяйках.
— Добрый день, дорогие наши телезрительницы! Именно вы, так как сегодня наша передача посвящена исключительно вам!
Дебора, сидя прямо в высоком кресле, похожем на трон, в белой одежде, отливающей сталью, с гордо поднятой головой, говорила о том, как важно быть свободной, как важно освободиться от гнета, как ценна женщина сама по себе.