— Ну, вот мы и дома! — сказал Бенёвский, перелезая через борт, и уж тут все заорали, как бешеные.
Я тоже пожала полковнику руку — не уверена, что решилась бы вот так, без оружия, прийти к врагам с миром. Хотя сама мысль о том, что теперь у дикарей оружие есть, да еще автоматическое, немного портила мне впечатление от праздника.
— Они с радостью приняли все подарки! — рассказывал счастливый Бенёвский. — Теперь мы подружились. Я рассказал им о Либерталии. Конечно, лишь насколько позволяли наши языковые проблемы… Но они поняли многое! Им интересно, они готовы принять Республику на своей земле, а потом, я думаю, с радостью станут ее гражданами. Конечно, пока они еще слишком недоверчивы, поэтому я пообещал им еще подарков. Прежде всего их интересует оружие, любое. Что поделать, это народ воинов. Но зато они честнее торговцев, так всегда бывает!
Моррисон оглянулся на меня. «Ага, — подумалось мне, — Рыжий малость успокоился и стал соображать. Отдавать свое оружие врагам совсем не хочется, да, боцман?». Но даже я еще не знала всего. С тем же радостным выражением лица полковник сообщил нам еще более интересную новость.
— Они хотят увидеть Храм! И я очень рад их интересу, потому что посещение Храма рыцарей свободы изменит их навсегда, мы по-настоящему подружимся и станем своими на Мадагаскаре. Но они недоверчивы. Это естественно, как я уже сказал, от белых к ним никогда не приходило добро. Поэтому наши новые друзья разместят на «Ла Навидад» отряд из тридцати воинов. Не вижу в этом ничего плохого. Людям надо верить, ведь я уже доказал вам это, а?
Вот тут уж у моих пиратов лица вытянулись. Личное геройство прекрасно, но это дело одного Бенёвского. А впускать на корабль три десятка головорезов и ставить под угрозу жизни всех… Все больше голов поворачивалось ко мне с немым вопросом в глазах. А мне тоже стало невесело — чуда не произошло.
— Бенёвский, это неприемлемо, — сказала я. — На корабле не будет чужаков.
— Они могут нам с починкой! — взвился он. — Откуда в вас такое недоверие? Кто-то ведь должен первым протянуть руку, чтобы закончить войну! И нам, как более цивилизованным людям, пристало сделать это первыми. Тем более, на нас лежит тень чужой вины. Этих людей грабили и убивали пришельцы! Единственное, о чем они просят до начала починки — это впустить их на корабль. Тогда и мы сможем ходить к ним в лес, это же нормальные добрососедские отношения!
Я посмотрела на Моррисона. Боцман вздохнул и стянул с головы шляпу, будто был в чем-то виноват перед Бенёвским.
— Полковник, сэр! А если они решат нарушить договор? Имея этих парней на борту, нам не отбиться. Они же дерутся как черти! А в тесноте нам и мушкеты не помогут! Простите, сэр.
— Тогда я должен сказать вам, друзья, еще одно, — Бенёвский помрачнел. — Мы видели лодки, они пришли сегодня по реке. Большие лодки. Ночью они будут штурмовать нас и с лодок тоже. Мы окажемся в кольце.
Да, это действительно была скверная новость. Если так, то даже наша идея вечером уйти на шлюпках может провалиться, и следовало что-то делать срочно. Но «Ла Навидад»! Я погладила доски палубы, на которой сидела. Видимо, нам скоро придется проститься. И тогда я подожгу корабль, потому что если «Ла Навидад» не будет моим, то он не будет ничьим.
— Проще говоря, — продолжал полковник, — у нас нет выхода. Или мы верим дикарям, и тогда, я уверен, все будет хорошо. Или мы продолжим вести себя с ними как враги, и тогда нам конец. Я предлагаю всем определиться до вечера, потому что я и мои люди уйдем в лес. Каждый может присоединиться. Капитан Кристин! Я думаю, многое зависит от вашего мнения.
— Корабли! — Моррисон вскочил на ноги, натягивая шляпу. — Марсовый, какого дьявола ты еще сидишь! Наверх!
— Не нужно! — бинокль Бенёвского был еще у меня, и я взбежала на кормовую надстройку. — И отсюда все разглядим.
Это были те два восточных кораблика, которым мы помогли у мыса Доброй Надежды. Они подошли настолько близко, что в бинокль я разглядела следы от ядер на их бортах. Значит, они все-таки настигли злополучного «Дона Жуана как его там».
— К бою!
Я не оглядывалась — знала, что на эту команду мои люди реагируют всегда одинаково. Что-то кричал Бенёвский, призывая образумиться, но рев боцмана перекрывал его. За минуту канониры встали у пушек, стрелки заняли свои места. Несмотря на то, что перетащить пару стволов на кормы я не догадалась, мы могли достать эти маленькие корабли. Точнее, Роберт с помощью кобры — мог. Но я помнила о шкатулке, которую они пытались вернуть, и поэтому решила не торопиться.
У бушприта одного из кораблей кто-то отчаянно размахивал белым флагом. Я приказала ответить тем же. Говорить — так говорить. Стрелять-то нам уже надоело. Корабль двинулся к нам, в то время как второй направился к берегу в стороне.
— Дикари! — Джон тронул меня за плечо. — Они выходят из леса, встречают их. Как друзей.
— Плохо дело, — пришлось признать мне. — Не знаю, Бенёвский, как по-вашему, а обычно старым друзьям верят больше, чем новым.
Полковник ничего не ответил. Корабль подплыл к нам на расстояние крика и я узнала в человеке на носу толстяка Бартоломеу. Выглядел он неважно: весь то ли в грязи, то ли в крови, один глаз совершенно заплыл.
— Капитан! Мой судно потоплен! Не в добрый час мы вас встретить!
— Это точно, Бартоломеу! Прошу прощения, но бывает и так! — мне и в самом деле было стыдно. — А где остальные, и капитан Диаш?
Вместо ответа Бартоломеу провел пальцем по горлу. Я прикусила губу. Значит, я даровала португальцем жизнь, не убив никого, кроме подлого Фариа, а эти мерзавцы решили по-своему?
— Это арабский корсар! Или пират… Но он поклясться, что убивать всех христиан! Вы ему не верить! — Бартоломеу явно не потерял присутствия духа. — Я не говорить о ваша стрельба! Топить их оба и все! Сейчас!
— Погоди! — я ничего не имела против предложения Бартоломеу, но спешить было некуда. — Что хочет этот корсар?
— Басим Смертельный, так его звать! Не верить ему! Он хочет шкатулка! Не давать! — Бартоломеу в своей вспыльчивой манере притопнул ногой, и один из стоявших сзади воинов врезал ему по хребту. — Стрелять, а не шкатулка ему!
— А что он мне даст за шкатулку? — спросила я. — Скажи, что она мне нравится!
Бартоломеу перевел, долго слушал ответ, еще раз получил по хребту и снова закричал:
— Жизнь, говорит, всем! Но не верить! Басим Смертельный всем христианам смерть, клятва! Стрелять и все! Еще Басим говорить, что сакалава его друзья! Это, наверное, правда, я отсюда вижу как обниматься они!
Я повернула голову к берегу и увидела, как какой-то вождь дикарей обнимается со спрыгнувшим на песок арабом. Значит, наших чернокожих воинов зовут сакалава… Что толку мне от этого слова? Подружиться с ними уже не получится, затея Бенёвского провалилась, даже если еще и был какой-то шанс.
Клятва убивать всех христиан, которых этот Басим встретит, меня не впечатлила. Я таких клятв слышала сотни: убивать всех испанцев, убивать всех французов, убивать всех индейцев… Наговорит человек сгоряча, а потом, глядишь, вместе с теми, кого клялся убивать, идет походом городок разграбить. А потом при дележе добычи сцепится со своими же. Пиратское настроение меняется так же быстро, как погода на море, если только речь не идет о чем-то очень ценном.
— Скажи ему вот что, уважаемый дон Бартоломеу! Скажи, что у меня поврежден корабль, нужна долгая, серьезная починка. Потом я могу отдать ему шкатулку, но пока она мне очень нужна. Потому что я храню в ней порох!
Прозрачнее намека, кажется, и не придумаешь. Дюпон даже хохотнул и принялся довольно закручивать усы. А бедняга Бартоломеу, когда перевел все мне сказанное, в награду получил тычок кулаком в живот.
— Басим говорит, со шкатулка хоть что-то случится — смерть всем! Отдавать шкатулка — он отпускать всех. И сакалава не тронут, будет починка!
— Дожимай его! — подсказал Клод. — Басиму нужна эта шкатулка куда сильнее, чем все наши души.
И началась торговля. Она продолжалась так долго, что и я, и Бартоломеу вконец охрипли и с трудом понимали друг друга. А уж сколько Бартоломеу получил тычков и пинков, пока переводил мои ответы! Я поклялась себе, что сделаю все возможное, чтобы выручить беднягу. Он мне нравился. Тем более, что все время призывал кончать разговор и расстрелять арабов вместе с ним. Английского корсары, видимо, совершенно не понимали.
А торговаться было о чем. У меня было больше пушек, почти только же людей. Если починить пробоину и позволить «Ла Навидад» отойти от берега — как Басим сможет отобрать у меня свою драгоценную шкатулку? Но и я не могла верить ему на слово. Наконец, сошлись на том, что люди Басима под руководством Тощего Бена сами доставят все необходимое и с помощью сакалава починят наш борт. Потом мы можем дождаться прилива и сняться с якоря. Но все это время шкатулка должна находиться на берегу, и лично я — вместе с ней. Пришлось согласиться, другого варианта я не видела. Роберт отчаянно протестовал, но остальные молчали.
— Бочонок пороха! — прохрипела я, когда мы закончили. — Полный бочонок! Я хочу, чтобы полная пороха шкатулка стояла в бочонке с порохом, и случись что — кусочка бы Басиму не досталось!
Спустя час приготовлений и дополнительных переговоров все выглядело так: я сидела футах в ста от «Ла Навидад» верхом на бочонке и держала в руках шкатулку, в самом деле полную пороха. Руке у меня был заряженный пистолет, а вокруг — человек двадцать вооруженных корсаров.
Первым делом шкатулку осмотрели, прямо у меня в руках. Мы с Джоном догадались отмыть ее от чернил, прежде чем показывать, и проверка прошла хорошо. Сам Басим подойти не рискнул, ограничившись посылкой доверенных людей. А потом… Потом началось тягостное ожидание.
Хотя надо отдать должное: за починку Басим взялся со всей ответственностью. У сакалава корсар пользовался огромным авторитетом, так что в рабочих руках у нас недостатка не было. Когда стемнело, разожгли костры и продолжили работу. Бен, руководивший всем, время от времени показывал мне жестами: все в порядке. Указания от меня он получил простые, но строжайшие: чтобы все было сделано хорошо. Чуть что не так — работа прерывается, и мы возвращаемся к переговорам.
Поначалу меня эта ситуация забавляла. Все работают, а я сижу и наблюдаю. По личному указанию Басима — я бы не догадалась в суете! — надо мной соорудили навес из жердей и листьев. По всей вероятности, араб боялся, что порох может перегреться на солнце. И все же очень скоро мне стало и жарко, и скучно. Воды я старалась много не пить — ситуацию, когда нужно срочно отойти, мы не обговаривали, и возвращаться к ней показалось мне неудобным. В такой жаре вся влага может выйти с потом, нужно просто немного потерпеть.
Ночью я, наоборот, стала замерзать. От долгого сидения на одном месте все мышцы затекли, я встала, чтобы немного размять хотя бы ноги. Тут же кольцо вокруг меня сомкнулось, взметнулись шпаги. Я уже готова была стрелять и мысленно попрощалась с кораблем и друзьями, но люди Басима замерли. Я села на место, они расступились. Пришлось разминаться, болтая ногами.
Утром началась настоящая пытка. Я орала на Бена, поторапливая его, но он только разводил руками — работа и без того делалась как можно быстрее. Джон и Роберт, которым и заняться-то было особо нечем, то и дело подходили к баку и пялились на меня, потную и злую. Я прогоняла их ругательствами — можно подумать, это мне как-то могло помочь! Вот уж не думала, что одним из самых тяжелых испытаний в моей жизни окажется просто сидение на одном месте в течение почти полутора суток.
На Дюпона кричать было бесполезно, он просто не реагировал. Иногда он спускался на берег и прогуливался поблизости, нервируя моих стражей. Иногда куда-то пропадал. Я искренне надеялась, что он своим холодным, расчетливым умом придумает, как закончить игру.
Как только «Ла Навидад» закачается на волнах, я должна была передать шкатулку людям Басима, еще перед этим отдав им же пистолет. Ситуация получалась глупой: как только я это сделаю, меня тут же схватят и в лучшем случае зарежут на месте. Я заставила корсара поплясать под свою дудку, а такие люди, как Басим Смертельный, такого не прощают. Я перебрала в уме много вариантов, но ничего не придумала, и свалила все на друзей: выручайте как хотите. И теперь боялась, что кто-то мог погибнуть. Прежде всего, конечно, я сама. Ведь Басим не дурак и тоже готовится к каверзам с нашей стороны.
И еще, конечно, я старалась думать о Бартоломеу. Ему сохранили жизнь только для переговоров с нами — расправившись с португальским кораблем, Басим убил всех пленных и кинулся в погоню за шкатулкой. Ему повезло, ведь если бы не проклятый древесный ствол в море, мы были бы уже далеко от этих мест. Как выручить толстяка, мне просто в голову не приходило. Тем не менее, как только Басим закончит с нами, он умрет.
Сакалава очень старались, выполняя почти всю работу. Насколько я поняла, Басим подружился с их вождями и снабжал их оружием. Ночью, когда они сидели вдалеке у костра, мне удалось разглядеть, как дикари хвастались перед арабом автоматами. Вскоре прозвучало и несколько выстрелов, сопровождаемых восторженными криками. Это, с одной стороны, было скверно — ни к чему Басиму знать о нас много. Но имелась и другая сторона: можно солгать ему, что мы знаем, где добыть еще такого оружия, и… Я не могла придумать, что дальше — у меня ныло все тело и темнело в глазах. Но нужно было держаться.
Вечером начался прилив. Бен, подойдя насколько ему позволили, доложил, что в целом все хорошо, и хотя лучше бы постоять еще денек в сухости… Я поняла его с третьего или четвертого раза.
— Бен! — у меня уже голова кружилась, и я с трудом могла его разглядеть. — Бен, починка закончена?!
— Ну, я же говорю, — снова начал он, — что в целом закончили, но хорошо бы просушить как следует, потому что смола она все же…
— Мы можем плыть, тощий дьявол, или я тут подохну?!
— Можем плыть, — признал Бен. — Прилив начинается. Скоро можем плыть. Хотя лучше бы…
— Заткнись и убирайся! Позови Дюпона!
Француза ко мне не подпустили и на двадцать шагов, он казался арабам слишком опасным. Впрочем, и разговора у нас особого не получилось.
— Иду к Басиму! — крикнул он. — Теперь будем выкупать тебя!
— И Бартоломеу! — крикнула я ему вслед. — Скорее, я же своей задницы с утра не чувствую от этого чертового бочонка!
Что мои друзья могли предложить в обмен на мою голову? Кое-что могли. Например, могли показать, что способны несколькими выстрелами из пушек уничтожить оба арабских корабля, хоть они и держались на большом расстоянии от нас. Но тогда Басим, скорее всего, вообще не решился бы меня отпустить — оказавшись на свободе я, видимо, так и поступлю. Могли предложить в подарок фигурку кобры. О, она в глазах Басима наверняка привлекательнее моей головы! Вот только получив кобру, он сможет, в свою очередь, потопить «Ла Навидад» и, конечно, этой возможностью воспользуется. Как не вспомнить Бенёвского с его криками о том, что людям нужно доверять. Нужно, но не таким, как Басим. И не таким, как я, уж прямо скажем. Потому что я арабов с удовольствием отправила бы на дно, просто в отместку за бессмысленно убитых португальцев. Не люблю такой резни. Мы живем в мире, где существует рабство — зачем же убивать тех, кто сдается?
Я увидела, как к костру Басима привели Бартоломеу, и начались новые переговоры. Потом Клод рассказал мне, что сперва предложил заменить меня собой или любым другим членом экипажа. Он пытался объяснить, что ставить под угрозу жизнь молодой женщины — не слишком достойное моряка занятие, но Басим его прервал. Он сказал, что порядочные девушки сидят дома, а та, которая надела штаны и шатается по морям, таковой уже не является, поэтому аргумент силы не имеет.
Тогда Клод стал предлагать золото, но Басим только улыбался. А потом сказал, что Дюпон явно не настолько глуп, чтобы не понимать, что шкатулка скрывает в себе нечто более ценное, хотя никому, кроме него, Басима, это из нее не извлечь. Поэтому все свое золото француз может повесить себе на шею и идти утопиться. Затем Клод изложил корсару совместно с Джоном изобретенную хитрую схему, согласно которой я должна была отойти, а шкатулка остаться лежать на порохе до тех пор, пока меня не поднимут на борт. Басим начал сердиться, напомнил, что отлично знает, что будет с порохом, если в него выстрелить с корабля, и прогнал Дюпона ко всем чертям.
Между тем прилив уже отделил «Ла Навидад» от берега тонкой полоской воды. Клод вернулся, сердито фыркая, утер платком лицо и сказал:
— Все будет как всегда, Кристин.
— А как всегда — это как? — я уже ничего не соображала. — Клод, я не смогу даже встать.
— Потому что глупая затея. Надо было подумать пару дней, посоветоваться… — Француз снял шляпу, потом снова надел и широко зевнул. — Ну что, руки еще действуют? Кидай шкатулку за спину, как можно дальше.
— Что?! — не поняла я.
— Кидай шкатулку! — тем же игривым тоном, чтобы не беспокоить мою охрану, повторил Дюпон. — Кидай через голову как можно дальше!
Я глубоко вдохнула, выдохнула, и, мысленно завизжав от страха, швырнула шкатулку. Она раскрылась, и порох осыпал меня с головы до ног. Не знаю, далеко ли она отлетела, но стража от неожиданности на секунду замерла. И в эту секунду Дюпон, выхватив из-под камзола два пистолета, прикончил тех, что отделяли его от меня и кинулся вперед. Все, что я могла — это свалиться с бочонка ему навстречу.
А тихая ночь уже наполнилась грохотом — с «Ла Навидад» стреляли из всего, что могло стрелять. В воду посыпались пираты, и сразу оказались на берегу. Приятно было посмотреть со стороны, как слаженно действовали парни — обычно-то я была вместе с нападавшими. Долго смотреть, конечно, не пришлось. Клод ухватил меня за шиворот и поволок по песку, отмахиваясь шпагой от наседавших арабов. Долго бы ему не продержаться, но рядом уже появился Джон, тут же Моррисон с тесаком, и вот я уже в воде.