Фрося не выдержала, поднялась с места и заорала не своим голосом по-английски:
– Чего пялишься? А ты рассказал ей про свои скелеты в прикроватных тумбочках, то есть в шкафах?
До Владислава, понятное дело, ее крик не долетел, потонув в общем гуле, словно песчинка в пустыне. А вот внимание круглолицего байкера, судя по одежде, она все же привлекла.
– Да чего же вы, девушка, так распаляетесь? Это же не митинг антиглобалистов, а национальный праздник!
– А я не понимаю, о чем они говорят в этот самый праздник! – смело пояснила Фрося, которая почему-то уже думала, что Влад и гламурная тетка уже провозгласили себя мужем и женой, поэтому все их поздравляют.
– Иностранка? – придвинулся к ней байкер.
– Русская.
– Вот как? Русского я не знаю, но их речи могу на английский перевести.
– Если можно, пожалуйста! – заискивающе посмотрела она на него.
– Да не вопрос! – разулыбался байкер. – Тебя как зовут? Я – Гарольд.
– Фрося.
– Чего?
– Ефросинья. Фро-ся.
– Фося… Фора… Фуля…
– А, ладно, зови как хочешь, – разрешила Кактусова, понимая, что ее имя действительно сложновато для иностранца.
– Так вот, Фрофа, женщина, мэр Кракова, только что рассказала собравшимся об истории праздника, о «шествии короля». О том, как далеко он уходит корнями в прошлое.
– Так она мэр? – вычленила из всей речи Фрося только одно.
– Мэр. А что? – не понял Гарольд.
– А рядом с ней кто? – сузила девушка глаза.
– Я его знаю, но вроде как он из парламента, что ли. Зовут его… Мэр вроде говорила, но я не помню. Какой-то известный деятель науки, меценат. Его благотворительная деятельность и здесь дала свои ростки.
– Не поняла…
– Бесплатное бухло, что на площади разливают, концерт – за его счет. Какая-то сумма средств перечислена в местную больницу… что-то еще для горожан, потому что он живет в Кракове… – с трудом переводил Гарольд.
– Так они не муж и жена? – доверительно качнулась в его сторону Ефросинья, расплываясь в улыбке.
– Кто? – не врубился байкер.
– Этот красавчик и тетка, – пояснила девушка, мотнув головой в сторону сцены.
– Да конечно, нет! Она же мэр!
– И что? По-моему, она женщина, – поджала губы Кактусова.
– Да какая тебе разница, кто они, кому и зачем?
– Я ревную, – обронила вдруг Фрося. И ее боевой дух куда-то испарился, она зарыдала на мощном плече байкера, как часто бывает у пьяных людей, когда стадия возбуждения сменяется резким торможением.
Гарольд растерялся и неуклюже похлопал ее по плечу.
– Да ладно, успокойся. Какое тебе дело до этого красавчика? Где он – и где ты…
Фрося зарыдала еще громче.
– Это моя первая любовь!
Парень совсем перестал что-либо понимать.
– Любовь? Слушай, ты явно перепила. Не надо злоупотреблять этим напитком. Он теплый, сладкий, пьется легко, вот по мозгам дает ого-го. Какая первая любовь? Вспомнила бабушка девичий вечер… Да в твоем возрасте уже столько любовных историй должно было быть! Кстати, разве я – не партия на вечерок? – Красное лицо байкера расплылось в улыбке.
Его слова произвели на Ефросинью отрезвляющее действие. Глаза ее расширились, а зрачки сузились, и она зашипела, как змея:
– А если моя первая любовь оказалась и последней? И не собираюсь я ни в какие гости к вам идти!
В довершение всего Ефросинья что есть силы шмякнула по его голове пластмассовым стаканом с остатками горячительного. Именно эти остатки и потекли по изумленному лицу Гарольда.
– Да ты – ведьма! Совсем ненормальная, что ли? Что творишь?
Парень быстро ретировался от нее, а Ефросинья с большим сожалением посмотрела на смятый стаканчик в руке и снова завопила:
– Влад! Благодетель ты наш! Не откажи в милости! Налей нищим, обворованным бомжам, находящимся под следствием, еще! Будь так любезен, пожалуйста!
Но ее, как и в прошлый раз, никто не услышал.
На сцене возникла какая-то суматоха, и началось совсем другое действо. Владислав с мэршей куда-то подевались, опять-таки вдвоем, что не придало оптимизма Фросе. Она обиженно села на свое место, поджав ноги. Постепенно до нее дошло происходящее на сцене: там из доброго десятка улыбчивых молодых парней выбирали самого главного короля. Конкурсанты задавали какие-то вопросы, они пели и плясали под бурные аплодисменты зрителей, скакали на стульях. Фросю зрелище увлекло.
Наконец король был избран. Им стал молодой и весьма симпатичный парень блондинистой наружности. Его водрузили на трон, накинули мантию и дали ему скипетр. Праздник подошел к своему апофеозу. После этого народ кинулся в пляс, то есть возникла самая настоящая дискотека на огромной рыночной площади. Фрося тоже стала дергаться вместе со всеми в ритме диско, хотя чувствовала, что уже устала. Пора было двигаться домой, то есть к Владиславу, за неимением другой альтернативы.
«Как же мне нехорошо, – думала она. – Руки и ноги просто ватные. Много выпила, наверное… Надеюсь, что я не испорчу влюбленным романтический вечер. Так и тянет Влада к женщинам побогаче и со статусом… Альфонс! Негодяй! Зря я не помяла ему его совершенную физиономию в музее восковых фигур. Тоже мне, знаменитость!» Всю свою усталость Фрося списала на излишне принятое на грудь спиртное. Между тем она и не заметила, что «тряслась» во всеобщей дискотеке почти два часа. Девушка вышла с площади и побрела пешеходной улицей к ее началу, где видела стоянку такси. Дорогу ей преградили желтые ленты, какие она раньше видела в сериалах про полицию, а потом ее взгляд наткнулся на хмурые лица снующих туда-сюда именно работников полиции. Те немногословно и безапелляционным тоном разворачивали редких пешеходов и просили пройти другим путем.
– А что, собственно говоря, случилось? Можно, я «просочусь» по краю? – спросила Фрося. Но в ответ слышала категоричное «нет».
Она развернулась и остановилась в недоумении. Куда же ей идти? И вдруг услышала возглас:
– Фрося, ты? Влад, она здесь!
Девушка оглянулась и сфокусировалась на фигуре полицейского. Вацлав! С обеспокоенным почему-то лицом! Из-за его спины выбежал Владислав – вообще в плачевном виде и не менее плачевном состоянии. Его всего трясло, шейный платок сбился, ворот рубашки был застегнут не на ту пуговицу.
– Фрося! Дорогая, ты жива! Господи, жива! – заключил он ее в объятия и принялся покрывать поцелуями.
У Ефросиньи от таких излишеств даже ноги отнялись. Некоторое время потребовалось ей для того, чтобы собраться с духом и силами, и она даже не сопротивлялась. Затем все-таки отстранилась.
– Да что ж такое тут происходит? Ты разве не со своей мэршей?
– Фрося, о чем ты говоришь? Ничего не понимаю… Я так рад, что ты жива! – снова, как заклинание, повторил он.
– А что со мной могло случиться? Влад, ты чего? Конечно, я жива! – окончательно вырвалась из его пылких объятий Ефросинья.
– Дело в том, – тенью отца Гамлета подошел к ним Вацлав, – что все, кто с тобой сегодня был, мертвы. Люсьен нашли в проулке, недалеко от площади, с проломленным черепом. А в мусорном контейнере обнаружили Василия с пулей в сердце, – пояснил полицейский. – Их видели с тобой, вот мы и решили, что ты тоже… того…
Фрося внимательно посмотрела на Вацлава и еще раз медленно прокрутила все, что он сказал, у себя в голове. А потом ей стало не хватать воздуха, и случилась самая настоящая истерика. Влад снова схватил ее в свои объятия, а полицейский громко выкрикнул:
– Врача!
Глава 21
Ефросинья Евгеньевна Кактусова уже полчаса наблюдала за ползающей по стеклу большой мухой. Ума у той явно не было, а если и был, то совсем недостаточный. Муха билась о стекло просто с маниакальной настойчивостью. Пробовала и сверху и снизу, и возле рамы, но результат оставался один. И вот это бедное насекомое ползало и ползало вроде как по прекрасному синему и высокому небу, а на самом деле всего лишь по стеклу.
«Прямо как в жизни… Думаем, что это одно – светлое и хорошее, а получается совсем другое. Сплошная бутафория!» – подумала Ефросинья, которой нелепая и глупая муха почему-то стала напоминать ее саму.
Девушка находилась в своей комнате, в доме Владислава, и лежала в кровати под уютным, пышным одеялом. С того самого страшного праздника – дня шествия короля – прошли сутки. Почти все время она проспала, так как ей был сделан успокаивающий укол. Дежуривший все это время возле нее по просьбе Владислава врач только недавно уехал, так как дальше принимать успокоительное Фрося отказалась, объяснив, что с ней все в порядке.
Конечно, произошедшее выбило почву у нее из-под ног. Фрося понимала, что должна с этим справиться, так как изменить уже ничего нельзя. Все случилось так, как поведал сухо и лаконично Вацлав еще тогда, в ночи, на пятачке в обрамлении желтых ленточек, шуршащих на ветру.
Представить, что Люсьен нет в живых, Ефросинье было очень сложно. Эта женщина просто бурлила энергией и способностью к выживанию. Сколько всякого она повидала и выстояла. И вот так окончила свое существование в темном проулке от удара камнем по голове. Нелепо. Ужасно нелепо! С кем же теперь Фрося поделится подозрениями, поговорит о жизни? Слезы сразу же наворачивались на глазах.
Представить, что Люсьен нет в живых, Ефросинье было очень сложно. Эта женщина просто бурлила энергией и способностью к выживанию. Сколько всякого она повидала и выстояла. И вот так окончила свое существование в темном проулке от удара камнем по голове. Нелепо. Ужасно нелепо! С кем же теперь Фрося поделится подозрениями, поговорит о жизни? Слезы сразу же наворачивались на глазах.
«Я ее еще осуждала за выпивку! Да как я смела? Люся так радовалась, что жизнь налаживается, так хотела жить… А Васю кому понадобилось убивать? Застрелить, как собаку, и выкинуть в контейнер… Вообще кощунство! Человек психически неполноценный, совершенно безобидный…» – такие вот мысли кружились у нее в голове своеобразным хороводом и никак не отпускали.
Вацлав находился в шоке. И честно признался:
– Чувствую я, что и ты должна была погибнуть. Если, конечно, не ты убийца.
– У меня алиби, – буркнула Фрося. – Я в тот момент была пьяна, слушала речь мэра, наблюдала за конкурсом. И у меня есть свидетель – огромный байкер Гарольд. Думаю, он должен был меня запомнить за своеобразный отказ.
– Отказ от чего? – заинтересовался Влад.
– Сейчас уже не важно… В общем, я ни при чем.
– Значит, убрать должны были вас троих.
– Нас толпа разделила.
– Тебе повезло, что тебя не нашли, – сурово сказал Вацлав. – Влад, не выпускай ее никуда!
– Понял уже. Пристегну к кровати и закрою в комнате, – кивнул Владислав.
– Не надо меня ни к чему пристегивать. Всю жизнь прятаться не будешь. Если хотят убить, пусть уж убивают. А то пока только люди вокруг меня погибают, – депрессивно ответила Ефросинья.
– Как это у нас говорят? – Морщинка горечи и озабоченности пролегла между бровей Владислава. – А! Типун тебе на язык!
– Спасибо на добром слове, – вздохнула Фрося. – А ты, кажется, язык родной начал забывать.
– Цепочка может тянуться издалека, из прошлого, – задумался Вацлав. – И наша задача обрубить ее, чтобы она не ушла в будущее.
– Ты что имеешь в виду? – вдруг напрягся Влад, что не ускользнуло от обостренного восприятия действительности Фроси.
– Да так, пока только мысли. Но девушку береги.
– Буду беречь, – пообещал Влад.
Придя немного в себя после потрясения от двойного убийства, Фрося постепенно восстановила в памяти события рокового дня и рассказала все, чем их троица занималась. Надо было сказать «спасибо» тактичности Вацлава, что он провел официальную беседу с ней в неофициальной обстановке. Вошел в положение Фроси и, конечно, из-за дружбы с Владиславом. Но ему было необходимо узнать все – с кем и о чем говорили, где были.
– Ты считаешь, что убийца за нами следил? – побледнела Ефросинья. – И что, все, с кем мы общались, находятся в опасности?
– У меня такое впечатление, что этот проклятый листок с цифрами просто проклят, – честно ответил полицейский. – Все крутится вокруг него. Как только покойный пан Людвиг стал работать с ним, сразу же возникли проблемы – со здоровьем, социальные, материальные, семейные. Погибла дочь… Умер сам…
– Совпадение, – буркнул Влад.
– Я так не считаю, – возразил ему помощник комиссара.
– А я согласна с Вацлавом, – заявила Фрося.
Полицейский похлопал друга по плечу.
– Ты же великий ученый, признанный во всем мире… Помоги нам чуть-чуть! Хоть бы предположить, насколько это может быть важно.
«А если Влад знает, насколько это важно, но не говорит?» – снова закралась крамольная мысль в голову Фроси. Она посмотрела в честные глаза Влада и поняла, что пока у нее есть сомнения, ничего у них не получится.
Похоже, кое-какие сомнения имелись и у Вацлава.
– Я не знал, что к профессору захаживала психиатр. Ты мне об этом не говорил, – посмотрел он на Влада.
– А ты и не спрашивал, – нервно ответил тот.
– Я не знал, что пан Людвиг сошел с ума, – продолжал полицейский.
– Он не сошел с ума.
– Значит, и листок с цифрами, этот «код в ад», не бред, раз был составлен на светлую голову? – подловил его Вацлав. – Логично?
Влад вздохнул.
– Кстати, там не хватает ровно половины цифр.
– Откуда ты знаешь? – оживился полицейский.
– Сам же говорил, что я великий ученый. Я просмотрел последовательность вдоль и поперек и пришел к выводу, что пропущена ровно половина. Если иметь весь «текст», было бы от чего оттолкнуться.
У Вацлава возбужденно заблестели глаза.
– Хотя не дай бог! И одна-то часть столько несчастья принесла, – добавил Светлов.
– Второго листка нет, – произнесла Фрося, и удивленные глаза мужчин переместились на нее. – Я не ясновидящая, просто так думаю. А вот скажи, Влад, если бы он у тебя был, ты бы уже смог предположить, что это за открытие?
– Возможно.
– Значит, второй листок с комбинацией цифр является своеобразным кодом, расшифровкой. Помните рассказ домработницы Валентины? По ее словам пан Людвиг заявил своей дочери, что никому не доверит своей тайны, что унесет ее с собой в могилу. Что лучше умереть, все уничтожить, лишь бы не узнал любовник Розалинды, то есть мой отец… И ведь отец перед смертью сдался. Он так ничего и не открыл, поэтому решил отдать бесполезные без кода цифры назад.
– Значит, надо забыть все, как страшный сон, и жить дальше! – почему-то обрадовался Влад.
– Или поискать код, – хмуро посмотрел на него Вацлав.
– Сами же только что сказали, что Людвиг решил никому ничего не рассказывать!
– Это со слов Валентины. А она к моменту смерти ученого в доме уже не работала, – возразил Вацлав. Воцарилась напряженная пауза.
Влад откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
– Так… Мне ход ваших мыслей понятен. Вы считаете, что старик мог передумать в последний момент и кому-то все-таки довериться. Розалинда уже была мертва, Валентина не работала… Остаюсь я?
– Логика у тебя работает, – усмехнулся полицейский.
– Спасибо, не жалуюсь.
– Мы не только тебя имеем в виду, – успокоил его Вацлав. – А всех, кого Людвиг мог увидеть перед смертью.
– Умер он у меня на руках, – хмуро ответил Влад. И протянул руки: – Наручники надевать будешь?
– Не язви. Мы бы хотели поговорить и с психотерапевтом. С этой… как ее…
– Дороти Фрей, – не своим голосом подсказала Фрося.
– Вот-вот, – подтвердил Вацлав.
– То есть или она, или я? – усмехнулся Светлов.
– Или все ушло в небытие вместе с Людвигом. – У Ефросиньи опять защемило сердце.
– Доктор Фрей очень занятой человек, – предупредил Влад.
– Ничего, для меня найдет время. – Вацлав почесал затылок и посмотрел на часы, словно был готов сорваться на встречу с ней прямо сейчас.
– И живет она в Варшаве.
– Вот как?
– Я предоставлю тебе лимузин, – предложил Влад. – С личным водителем.
– Только не предупреждай о цели моего визита, – попросил полицейский. – Я хочу увидеть ее первую реакцию.
– Сообщники не договорятся в показаниях, не волнуйся, – усмехнулся Владислав. – Ты можешь потом проверить распечатку ее и моих звонков. Только не пятилетней давности. Раньше мы часто перезванивались, потому что были любовниками. Что, Фрося, не нравится? Я – мужчина, и мне была нужна женщина. А я всегда любил умных женщин. Дороти была не единственной моей любовницей. Если неприятно это слушать, не надо было ворошить скелеты в шкафах.
Кактусова покраснела до корней волос.
– Можно ее тогда не искать…
– Чего так?
– Раз они были близки, то даже если Людвиг ей что и сказал, то женщина все рассказала бы любовнику, – пояснила полицейскому Фрося, не глядя на Влада.
– Если изобретение обещает принести бешеную прибыль, тут уже нет ни друзей, ни любовников, ни родственников, – возразил Вацлав. – Насколько мне известно, они расстались именно в то время, когда умер Людвиг. То есть она могла что-то узнать и смотаться. Могла променять любовь на деньги.
– Значит, у меня есть шанс остаться чистеньким? – усмехнулся Владислав.
– Друг, мы ни в чем тебя еще не обвиняем, – несколько смутился Бельских.
– Да что ты? А я-то уж решил, что вам все абсолютно ясно. Я, коварный соблазнитель, направил свою любовницу к старику, чтобы та охмурила его и выведала у него тайну. Только тайна оказалась никчемной без основного листка, как и он без кода. И вот я затих на некоторое время. Но тут приехала Фрося с недостающей частью, и я развернулся по полной программе – «замочил» всех, кто хоть что-то знал или держал тот листок в руках. Остались вы, друзья мои. – Влад улыбнулся, но в его улыбке было очень много горечи.
– Кстати, а как психотерапевт оказалась у пана Людвига? Кто ее к нему вызвал? – проигнорировал ерническую речь друга Вацлав.
– Я. Да, именно я вызвал ее к нему, – спокойно ответил Влад.
– А зачем? Ведь подобные специалисты просто так не вызываются. Ты можешь ответить на этот вопрос? – спросил полицейски й.
– На этот вопрос я отвечать не буду. На то были причины. Тебе надо, ты и ищи, – огрызнулся Владислав. И перевел на Фросю свои темные выразительные глаза. – А еще я совершил большую ошибку – давно, в юности, влюбился в не очень умную женщину. Это-то мне жизнь и подкосило… Не очень умную потому, что она до сих пор способна думать, будто я могу совершить поступки, в которых меня подозревают.