Я покачал головой.
— Я пытался выяснить. Она заявила, что он «материально поддерживает ее и своих детей».
— Это вполне возможно. То есть, настолько, насколько от нее вообще можно дождаться правды.
— Насчет этих облигаций, — поинтересовался я. — Мне-то казалось, что все его имущество в твоих руках.
— Да и мне так казалось, но этих бумаг у меня не было. Я понятия не имел, что они у него. — Он уперся локтями в колени, обхватил голову руками. — Если бы все, чего я не знаю, сложить в один ряд…
XXIX
Мими вошла вместе с врачом, несколько чопорно сказала Маколею:
— О, здравствуйте! — и протянула ему руку. — Это доктор Грант. Мистер Маколей, мистер Чарльз.
— Как наш больной? — спросил я.
Доктор Грант откашлялся и сказал, что, насколько он может судить, у Гилберта ничего серьезного нет, остаточные явления от побоев, небольшое кровотечение, хотя, конечно, необходим покой. Он снова откашлялся и сообщил, что рад был с нами познакомиться. Мими проводила его до дверей.
— Что с мальчишкой случилось? — спросил Маколей.
— Винант послал его на квартиру Джулии Вулф, привидения ловить, а там он нарвался на невоспитанного фараона.
Вернулась Мими:
— Мистер Чарльз сказал вам про облигации и чек?
— Я получил от мистера Винанта записку. Он извещает, что передает их вам.
— Значит, не будет никаких…
— Затруднений? Нет, насколько мне известно.
Она несколько расслабилась, и в глазах поубавилось холода.
— Я тоже не понимаю, откуда бы взяться затруднениям, но вот он, — она указала на меня, — любит меня пугать.
Маколей вежливо улыбнулся.
— Могу ли я осведомиться, говорил ли мистер Винант что-либо о своих планах?
— Он говорил что-то об отъезде, но я, честно говоря, не очень вслушивалась. Не помню, сказал ли он, куда едет и когда.
Я хрюкнул, выразив тем самым свое недоверие. Маколей же сделал вид, будто поверил ей.
— Он не говорил что-нибудь, что вы могли бы повторить мне? О Джулии Вулф, о своих проблемах или вообще о чем-либо, связанном с убийством?
Она решительно покачала головой.
— Я не могла бы ни повторить, ни не повторить ни слова об этом: он ничего не сказал. Я спрашивала его, но вы же знаете, каким он может быть противным, когда захочет. Как я ни старалась, насчет всего этого он даже и не хмыкнул.
Я задал вопрос, который из вежливости не задал Маколей:
— О чем же он говорил?
— Собственно, ни о чем, только о нас, о детях, особенно о Гиле. Он очень хотел повидаться с ним, ждал его почти час в надежде, что он придет домой. Спрашивал и о Дорри, но, кажется, без особого интереса.
— Говорил он, что писал Гилберту?
— Ни слова. Если хотите, я могу повторить весь наш разговор. Я не ждала, что он придет, он даже снизу не позвонил. Просто раздался звонок в дверь, а когда я открыла, там стоял он — сильно постаревший со времени нашей последней встречи и даже еще сильней отощавший. Я сказала: «Как, Клайд!» или что-то наподобие этого, а он сказал: «Ты одна?». Я сказала, что одна, и он вошел. Потом он…
Тут в дверь позвонили, и она пошла открывать.
— Что ты об этом думаешь? — негромко спросил Маколей.
— Если я и начну верить Мими, у меня хватит ума не признаваться в этом.
Она вернулась вместе с Гилдом и Энди. Гилд кивнул мне, пожал руку Маколею, затем обратился к Мими:
— Итак, мадам, я вынужден просить вас рассказать…
Его перебил Маколей:
— Может быть, лейтенант, я сначала расскажу. Дело касается событий, которые предшествовали тем, о которых сообщит миссис Йоргенсен.
Гилд выставил в направлении адвоката свою ручищу.
— Начинайте. — Он присел на край дивана.
Маколей повторил рассказ, который я уже слышал утром. Когда он об этом упомянул, Гилд с упреком посмотрел на меня, всего один раз, и больше не обращал на меня ни малейшего внимания. Он не прерывал Маколея, который излагал все ясно и сжато. Дважды Мими порывалась что-то вставить, но тут же умолкала и слушала дальше. Под конец Маколей вручил Гилду записку Винанта о чеке и облигациях.
— Это принес нарочный сегодня днем.
Гилд очень внимательно прочел записку и обратился к Мими:
— Теперь вы, миссис Йоргенсен.
Мими рассказала ему о визите Винанта то же самое, что и нам, уточняя некоторые детали по ходу его дотошных расспросов, но продолжала придерживаться того, что он отказался сказать хоть слово о чем-либо, связанном с Джулией Вулф и ее убийством; что, вручая ей чек и облигации, он сказал лишь, что желает обеспечить ее и детей; и что, хотя он сообщил о том, что уезжает, она не знает, куда и когда. Она, казалось, нисколько не была обескуражена тем, что ей решительно никто не верит. Она закончила улыбкой и словами:
— Он иногда бывает очень мил, но совершенно, совершенно безумен.
— То есть, вы хотите сказать, что он действительно сумасшедший, а не просто с придурью? — спросил Гилд.
— Да.
— Что привело вас к такой мысли?
— О, с ним надо пожить, чтобы действительно понять, насколько он безумен, — снисходительно ответила она.
Гилда такой ответ явно не удовлетворил.
— Во что он был одет?
— В коричневый костюм, коричневое пальто, шляпа и туфли, по-моему, тоже коричневые, белая рубашка, галстук такой серый, а узоры на нем то ли красные, то ли красно-коричневые.
Гилд мотнул головой в сторону Энди.
— Пойди, скажи там.
Энди вышел.
Гилд задумался, почесывая челюсть и нахмурившись. Остальные смотрели на него. Перестав почесываться, он посмотрел на Мими и на Маколея, но не на меня, и спросил:
— Кто-нибудь из вас знает человека с инициалами «Д. В. К.»?
Маколей медленно повел головой из стороны в сторону.
Мими сказала:
— Нет. А что?
Тогда Гилд посмотрел на меня.
— Ну?
— Я не знаю такого.
— А что? — повторила Мими.
Гилд сказал:
— Постарайтесь вспомнить — может быть, раньше знали. Скорей всего, у него были дела с Винантом.
— Давно? — спросил Маколей.
— Сейчас трудно сказать. Может быть, несколько месяцев назад, а, возможно, и несколько лет. Он такой крупный мужчина, широкий в кости, с большим животом и, вероятно, хромой.
Маколей вновь покачал головой.
— Не могу вспомнить никого похожего.
— И я тоже, — сказала Мими, — но я прямо-таки лопаюсь от любопытства. Рассказали бы вы нам, что все это значит.
— Непременно. — Гилд достал сигарету из жилетного кармана, посмотрел на нее и положил обратно. — Это все — приметы неопознанного трупа, обнаруженного под полом в мастерской Винанта.
— А-а, — сказал я.
Мими закрыла рот обеими руками и ничего не сказала. Глаза у нее были круглые и остекленелые.
Маколей, хмурясь, спросил:
— Вы уверены?
Гилд вздохнул.
— Ну, знаете ли, это не совсем тот случай, когда можно не быть уверенным.
Маколей покраснел и растерянно улыбнулся.
— Простите за глупый вопрос. Как вам удалось найти его?
— Да вот, мистер Чарльз все намекал, чтобы мы побольше внимания уделили мастерской, поэтому, смекнув, что мистер Чарльз не из тех, кто говорит больше, чем знает, я сегодня утром послал туда несколько человечков посмотреть, не найдут ли чего. Мы и раньше прочесали это местечко, но ничего такого не нашли, но теперь я им велел все по кирпичику разобрать, потому что этот самый мистер Чарльз присоветовал побольше внимания обратить. И этот самый мистер Чарльз был прав. — Он посмотрел на меня холодно и недружелюбно. — Постепенно добрались они до уголка в цементном полу, который, вроде, выглядел поновее прочего, и взломали его — там-то и оказались бренные останки мистера Д. В. К. И что вы обо всем этом скажете?
Маколей сказал:
— Я думаю, что Чарльз чертовски здорово угадал. — Он обратился ко мне: — Как это тебе…
Гилд прервал его:
— По-моему, вам следует иначе ставить вопрос. Вы говорите, что мистер Чарльз просто угадал, но вы явно недооцениваете сообразительность мистера Чарльза.
Маколея тон Гилда озадачил. Он вопросительно посмотрел на меня.
— Это меня в угол ставят за то, что не рассказал лейтенанту Гилду о нашем утреннем разговоре, — пояснил я.
— Вот именно, — спокойно согласился Гилд. — Помимо всего прочего.
Мими рассмеялась, а когда Гилд с удивлением воззрился на нее, ответила ему виноватой улыбкой.
— Как убили этого Д. В. К? — спросил я.
Гилд заколебался, словно бы прикидывая, надо ли отвечать, потом слегка пожал мощными плечами и сказал:
— Этого я пока не знаю, и когда — тоже не знаю. Трупа — точнее, того, что от него осталось — я еще не видел, а медицинский эксперт еще не кончил, насколько я знаю.
— Что от него осталось… — повторил Маколей.
— У-гу. Его на кусочки распилили и доложили во что-то вроде известки, так что, кроме костей, от него мало что осталось, судя по рапорту, который я получил. Однако его одежду скатали в сверток и сунули рядом, и то, что оказалось внутри, сохранилось неплохо. По ней мы сможем кое-что установить. Осталась также часть трости с резиновым набалдашником. Потому мы и решили, что он, вероятно, был хромой, и тогда… — Он резко прервал рассказ — вошел Энди. — Ну и как?
Энди мрачно покачал головой.
— Никто не видел, как он входил, никто не видел, как он выходил. Помните, была шуточка такая, про одного парня, до того тощего, что ему надо было два раза вставать на одно и то же место, чтобы тень отбросить?
Я рассмеялся — не шутке, естественно — и сказал:
— Ну, Винант не настолько худ. И все же он достаточно худой — не толще бумаги от этого чека, и от тех писем, которые мы от него получали.
— Что такое? — резко спросил Гилд. Лицо его налилось краской, взгляд стал злобным и подозрительным.
— Он мертв. Уже давно он был жив только на бумаге. Готов спорить на любые деньги, что рядом с одеждой хромого толстяка были захоронены кости Винанта.
Маколей наклонился ко мне:
— Чарльз, ты в этом уверен?
Гилд зарычал на меня:
— Это еще что за номера?
— Такое вот пари, если вам угодно. Кто это стал бы так возиться с трупом, а потом положить рядом то, от чего избавиться-то легче всего — одежду, то есть — и совсем целехонькой, если только…
— Ну, не такой уж и целехонькой.
— Разумеется, нет. Это бы выглядело совсем неестественно. Ее надо было частично уничтожить, ровно настолько, чтобы вы по ней могли определить то, что вам и предполагалось определить. Бьюсь об заклад, что инициалы были сильно заметны.
— Не знаю, — сказал Гилд уже не с таким жаром. — Они были на пряжке от ремня.
Я расхохотался.
Мими сердито сказала:
— Но это же просто нелепо, Ник. Вы же знаете, что он был здесь сегодня. Вы же знаете, что он…
— Ш-ш-ш. Очень глупо с вашей стороны ему подыгрывать, — сказал я ей. — Винант мертв, и ваши дети, скорее всего, его наследники. Это даст вам куда больше денег, чем лежит у вас там, в ящике. Зачем же брать часть добычи, когда можно получить все?
— Я вас не понимаю, — сказала она, заметно побледнев.
Маколей сказал:
— Чарльз полагает, что Винанта сегодня здесь не было и что кто-то другой передал вам эти бумаги и чек, или что их сами украли. Так? — спросил он меня.
— Практически.
— Но это же просто смешно, — продолжала настаивать она.
— Мими, подумайте трезво, — сказал я. — Предположим, что Винанта убили три месяца назад, а труп замаскировали под кого-то другого. Он якобы уехал, передав Маколею неограниченные полномочия. В таком случае, вся его собственность оказывается в руках Маколея на вечные времена. Или, по крайней мере, до тех пор, пока он не разворует все подчистую, потому что вы даже не сможете…
Маколей, поднимаясь, сказал:
— Не пойму я, Чарльз, куда ты клонишь, но…
— Спокойно, — сказал Гилд. — Пусть выговорится.
— Он убил Винанта, и он убил Джулию, и он убил Нунхайма, — пояснил я Мими. — Что вы добиваетесь? Стать следующей в списке? Поймите же, раз вы пришли к нему на помощь и сказали, что видели Винанта живым, — это ведь его слабое место, он пока что единственный, кто, по его же словам, не видел Винанта с октября, — он не станет испытывать судьбу, а вдруг вы, не дай Бог, передумаете. Уж во всяком случае не тогда, когда достаточно всего лишь пристрелить вас из того же пистолета и все списать на Винанта. Чего ради вы на это идете? Ради пачки паршивых облигаций в ящике стола? Ради малой части того, что вы получите через детей, если мы докажем, что Винант мертв?
Мими повернулась к Маколею и сказала:
— Ты, сука!
Гилд вытаращился на нее, потрясенный этими словами больше, чем всем сказанным здесь до того.
Маколей пошевельнулся. Я не стал ждать, что он будет делать дальше, а ударил его левым кулаком в подбородок. Удар получился на славу, смачный, и он рухнул на пол, но я почувствовал, как что-то обожгло мне левый бок, и понял, что от резкого движения у меня открылась рана.
— Что еще прикажете? — зарычал я на Гилда. — Вам его в целлофан не завернуть.
XXX
Было почти три часа ночи, когда я вошел в свой номер в «Нормандии». В гостиной сидели Нора, Дороти и Ларри Кроули. Нора с Ларри играли в триктрак, а Дороти читала газеты.
— Их всех действительно убил Маколей? — незамедлительно спросила Нора.
— Да. В утренних газетах есть что-нибудь о Винанте?
— Нет. Только о том, что Маколей арестован, — сказала Дороти.
— Так Маколей и его убил.
Нора сказала:
— Да ну?
Ларри сказал: «Вот черт!», а Дороти заплакала. Нора с удивлением посмотрела на нее. Дороти всхлипнула:
— Я хочу домой, к маме.
Ларри сказал без большой охоты:
— Я буду счастлив проводить вас, если…
Дороти сказала, что хочет уйти. Нора над ней покудахтала, но отговаривать не стала. Ларри взял пальто и шляпу, стараясь не выказать своего разочарования.
Нора закрыла за ними дверь и оперлась на нее.
— Ну-с, мистер Хараламбидис, извольте объясниться!
Она уселась на диван рядом со мной.
— Выкладывай все. Попробуй только, пропусти хоть одно слово, и я…
— Прежде чем я хоть что-то скажу, мне необходимо выпить.
Она обругала меня и принесла стаканчик.
— Он признался?
— С какой стати? По закону, невозможно признать себя виновным до суда, если речь идет об убийстве без смягчающих обстоятельств. Убийств было слишком много, и совершенно ясно, что, как минимум, два из них были совершены хладнокровно и преднамеренно. Так что никакого признания в убийстве со смягчающими окружной прокурор от него не примет. Ему остается только стоять до последнего.
— Но все же он совершил эти убийства?
— Конечно.
Она отвела стакан от моих губ.
— Кончай канителить и давай рассказывай мне обо всем.
— В общем, получается, что они с Джулией довольно долго обкрадывали Винанта. Маколей просадил кучу денег на бирже, а тут узнал о прошлом Джулии — на это и Морелли намекал — и вот эта парочка объединилась против старика. Мы устроим ревизию и по банковским счетам Маколея, и по счетам Винанта, и тогда без труда определим, как награбленное переходило от одного к другому.
— Значит, вы еще точно не знаете, крал ли он у Винанта?
— Конечно, крал. Иначе ничего не сходится. Скорее всего, Винант действительно собирался уехать третьего октября, потому что он и в самом деле снял пять тысяч наличными со своего счета в банке — но мастерскую он не закрывал и с квартиры не съезжал. Все это через несколько дней проделал от его имени Маколей. В ночь с третьего на четвертое Винант был убит в доме Маколея в Скарсдейле. Мы это точно знаем, потому что утром четвертого, когда кухарка Маколея, которая на ночь уходила домой, пришла на работу, он встретил ее у порога с двухнедельным жалованьем и какими-то наспех придуманными обвинениями, и тут же уволил ее, не дав ей войти в дом и увидеть там труп или пятна крови.
— Как же вы все это выяснили? И со всеми подробностями.
— Обычным порядком. Естественно, после того как мы его сцапали, мы отправились в его контору и домой — а вдруг удастся что-нибудь узнать. Ну, знаешь, всякие там штучки вроде «А где вы были в ночь на шестое июля 1894 года?» и тому подобное. И вот, нынешняя его кухарка заявила, что работает у него только с восьмого октября, и это потянуло за собой все остальное. Еще мы нашли стол с еле заметными следами крови, как мы надеемся, человеческой, которую ему не удалось соскрести до конца. Сейчас эксперты снимают с этого стола стружку — может, и добудут для нас кой-какие результаты. (Потом оказалось, что это следы от разделки говядины.)
— Значит, у вас все же нет уверенности, что он…
— Да прекрати ты! Конечно же, уверенность у нас есть. Только так все сходится. Винант узнал, что Джулия и Маколей обворовывают его, и еще решил, — не могу сказать, правильно или нет, — что они его и в другом смысле обманывают, а мы знаем, какой он был ревнивец. И вот он отправился к Маколею для решительного разговора и предъявил ему те доказательства, которые у него были, и Маколей, у которого в перспективе четко замаячила тюрьма, убил старика. Только не говори, что мы этого не знаем наверняка. Иначе и быть не могло — получается полная бессмыслица. Итак, у него на руках остается труп — вещица, от которой не так-то легко избавиться. Можно сделать перерывчик на глоток виски?
— На один, — сказала Нора. — Но это ведь только теория?
— Называй как хочешь. По мне, все годится.
— Но мне казалось, что никто не может считаться виновным, пока вина не доказана, и если есть какое-нибудь обоснованное сомнение…
— Это для суда присяжных, не для сыщиков. Мы находим субъекта, который, по-нашему, совершил убийство, бросаем его в камеру, и извещаем всех, что он убийца. Все газеты публикуют его фото. На всех данных, которые у нас есть, окружной прокурор выстраивает, насколько способности позволяют, самую правдоподобную теорию. А мы тем временем собираем там и сям дополнительные сведения, и люди, которые опознали его по фотографии и которые никогда и не подумали бы считать его убийцей, если бы его не арестовали, — эти люди начинают приходить и всякое про него рассказывать. И вот, раз — и он уже сидит на электрическом стуле. (Через два дня женщина из Бруклина опознала Маколея как некоего Джорджа Фоли, который последние три месяца снимал у него квартиру.)