— Мурад Эскендерович, в своих книгах вы показали созданную иезуитами систему «запутывания» памяти народов. Как работает эта система, видно на примере русских и татар. Скажите, какова судьба татарского языка при переходе на латиницу?
— Вопрос не по адресу. Не отвечу, пока молчат специалисты. Но думаю, большой беды не случится, никто не умрет. Не в графике же письма дело, а в самом языке. Он умирает, что в тысячу раз страшнее.
Латиница — это письменность современного мира, рано или поздно она вытеснит кириллицу, как та вытеснила глаголицу, не потому что лучше, а потому что так желали хозяева мира, чтобы по-новому диктовать свою волю. Эта традиция идет со времен царя Кира Великого, она необратима.
Письменность и религия всегда отражали политические лабиринты общества, они не столь простой объект исследования, как кажется поначалу…
С моей точки зрения, Татарстану надо думать не о латинице, а о тюркском литературном языке и руническом письме. Хотя бы в рамках эксперимента.
Кто знает, возможно, наши руны примет мировое сообщество как самое совершенное письмо, придуманное человеком. Оно экономнее всех известных форм письменности. Но лежит невостребованным кладом, равно как и весь наш язык.
Руны могут стать лучшим средством в электронной передаче информации. Они на треть экономят поле письма, то есть «бумагу», значит, на треть поднимут продуктивность техники. Язык древних тюрков отличала редкая компактность записи, а мы забыли о том, потому что не знаем свои древние памятники.
Чем лить крокодиловы слезы о судьбе азербайджанского, татарского или иного тюркского языка, неплохо бы нашим засидевшимся тюркологам покопаться в прошлом. Например, в сравнительном анализе древнетюркского языка с древнеанглийским, древнефранцузским, древнерусским или старокаталонским. Вдруг окажется, то ветви одного языка?
Нашего языка! А такое случится, если не закрывать глаза на Великое переселение народов, уверен в этом. Выяснится, например, что до Уильяма Шекспира патриархальная Европа писала и говорила на диалектах тюркского языка. Я лично не удивлюсь…
Интересная получилась бы диссертация по сравнительному языкознанию.
А если набраться духа и замахнуться на язык урду, храбрец стал бы героем нашего времени, это — еще одна область тюркского мира… Окажется, что индоевропейская теория народонаселения читается совсем иначе, чем принято думать. С докладом на эту тему я выступал на научной конференции в Баку, которую проводил Славянский университет.
Выслушали очень внимательно, но… не поверили.
Судьба языка — в неравнодушных умах, в думающих политиках. А таковых нет, мы не поняли, что духовное ценнее и богаче материального. Ибо вначале было слово… а потом деньги, счета в швейцарских банках и все тридцать три удовольствия.
Знали бы историю, клянусь, никто не навязывал бы нам кириллицу или латиницу. А так берем, что подают, как милостыню. К сожалению.
Казанские языковеды увлечены политикой, не наукой, не жалеют сил на отрицание Великого переселения народов, сути которого не знают. Ведут споры о татарах и тюрках, как о разных народах… О том, на какую ногу хромал Тимур… О форме крестов… Бездельники!
Не пойму, зачем так бездарно они расходуют себя?
— Сколько кругом непознанного… Давно высказано мнение, что в истории больше мифов, чем реалий. Ваши книги подняли завесы тайны, по-новому вы трактуете и роль Ивана Грозного в истории Казанского ханства. Почему?
— Устал повторять: российская история написана рукою Запада. Он заложил основу вражды между татарами и русскими, разделив наш народ надвое — на славян и татар. Чтоб тлел очаг войны внутри России. А от вражды двух выигрывает третий, этим третьим со времен Смуты и выступает Запад.
Нас разделяли, чтобы властвовать над нами.
Иезуитская теория европоцентризма поделила народы на хорошие и плохие, на исторические и не исторические. К первой группе, конечно, Запад относит себя и своих союзников. Тюркам там нет места, они — враги цивилизации. Отсюда пантюркизм, он — статья судебного приговора.
Но может ли теория, воспевающая вражду народов, быть конструктивной? Нет.
Утверждение, будто Иван Грозный шел на Казань, чтобы крестить татар, ложно, московский правитель не был христианином, а Московская Русь — христианской! Зачем ему крестить? Здесь все сложнее… Западу важно, чтобы татары и русские не знали о своем племенном родстве. О том, что у них одна Родина. О том, что до 26 января 1589 года они молились одному Богу — Тенгри. И Иван Грозный, и казанский хан.
До той даты не было на Московской Руси татар и славян. Были лишь московиты, этнически неделимое население.
Иезуиты привили ложные знания, создали миф о злодее Иване Грозном, чтобы им пугать мусульман. А на Казань-то в 1545 году шел мальчик пятнадцати лет отроду, вели его казанцы! Эту тему надо изучать, она стоит того.
Казань была духовным центром тюркского мира, она дала великих деятелей Руси — русских патриархов, митрополитов. Те же Минин и Пожарский — выходцы из Казанской епархии, они этнические татары, по-русски не говорили. Неужели и это непонятно?
Неужели надо объяснять? Казань разрушали первой, потому что она больше других мешала иезуитам.
В ответ духовенство Орды, защищаясь от Рима, объявило русского князя тюркским царем. Все прошло по адату (закону), он получал власть над развалившейся Ордой, в том числе и над Казанским ханством…
Черные мифы о «поганых татарах», о «кровопийцах русских» пора развеять, но они устраивают политиков, которым важно иметь пугало, чтобы пугать им собратьев.
ТАЙНА ПУСТУЮЩИХ ХРАМОВ И БИБЛИОТЕК
ЗДЕСЬ НАЧИНАЛАСЬ ЕВРОПАГде начинается Европа? Англичанин говорит, Старый свет начинается с Биг Бена, француз — с Лувра, итальянец — с собора Святого Петра, видимо, у каждого человека свой отсчет пространства и времени. Это правильно, потому что сущность каждого человека есть его индивидуальность.
У норвежского этнографа и археолога Тура Хейердала тоже было личное мнение. После путешествия на плоту «Кон-Тики» через Тихий океан, после плавания на тростниковом судне «Ра» через Атлантику знаменитый на весь мир ученый пришел к неожиданному выводу: Европа начиналась на юго-западном берегу Каспия, заявил он в 1981 году незадолго перед поездкой туда.
И не без оснований!
В одной из книг его опытный глаз встретил фотографии наскальных изображений древних мореплавателей. Находка была из Азербайджана, из местечка Гобустан. Ее возраст археологи исчисляли многими тысячелетиями. Возможно, она — древнейшая в Европе находка, зафиксировавшая человека на судне, что само по себе уже открытие.
Внимание норвежца привлекла форма судна, напоминающая очертаниями родное «Ра», он догадался: изображено то, с чего пошло древнее морское судоходство.
Нужно пройти путь Хейердала, чтобы сделать неочевидный вывод, вызвавший шквал отрицаний, естественных для западной науки. Ведь своей гипотезой и своими экспедициями норвежец расшатывал основы европоцентризма — теории, выпестованной иезуитами.
Выходило, не в Европе центр мира, не здесь начиналась цивилизация, сюда она «приплыла» с Востока!
«Книжное» открытие было лишь началом пути, который ученый так и не одолел — не хватило жизни. Но неоднократные пребывания в Азербайджане, по его признанию, дали ему больше, чем все прежние путешествия, вместе взятые. Открытия здесь нарастали лавиной. Знакомство с находками местных археологов, поездки по республике открыли горизонты далеких времен, он увидел истоки Норвегии, ее историю. Вот что, пожалуй, поразило гостя больше всего.
Откуда столь очевидная общность культур Азербайджана и Норвегии?
Вопрос ставил в тупик, ученый не находил ответа, хотя факты лежали перед ним, но их не удавалось осмыслить. Все-таки тысячи километров разделяют эти две страны… Очевидное казалось невероятным.
Можно верить глазам, можно не верить, но орнаменты и формы иных находок действительно неотличимы, будто выполнены одной рукой. Причем кавказские древнее норвежских. Особенно поразил Хейердала заброшенный храм в селении Киш, что неподалеку от города Шеки, полная копия храмов викингов, отметил про себя ученый.
Правда, здание датировали XV веком, что не укладывалось ни в какие гипотезы. Однако после «вмешательства» Хейердала и проведения археологических работ его возраст стали датировать I веком. Но и новая датировка была неточной, что хорошо известно специалистам. Судите сами.
Храм — ровесник города Шеки, то есть города, заложенного в IV веке до новой эры. А Христос тогда не родился, и в том состояла деликатность ситуации. Можно ли храм звать христианским, если не было Христа? Очевидно, что нет. Тогда чей он?
Хейердалу не ответили, и ученый потерялся в догадках…
Чтобы не отвечать на подобные вопросы, советские археологи нашли поразительно бестактный ход — они умышленно искажали возраст храмов Кавказа. Чуть «не докопали» и датировали I веком новой эры, достигнув тем самым желаемого баланса дат. Проще говоря, омолаживали находки на пять-десять, даже более веков. И — храмы становились христианскими.
Бессмыслица? Но так построена вся кавказская история. На абсурде.
Никого не смутило, что в городе Шеки (и не только там!) стоит точно такой храм, у которого та же история. Выходит, и он жил сам по себе — вне города? Вне людей? Вне культуры, господствовавшей здесь?.. Примеров тому множество, они всюду, стоит лишь внимательнее присмотреться.
Храмы Азербайджана с XIX века называют христианскими, вернее армянскими, называют, не задумываясь, что они построены в дохристианскую пору… Разумеется, Хейердалу не объяснили, почему кавказские реликты пришли (вернее, их привели!) в запустение, почему передали армянам, когда и как это случилось[7].
Опытный норвежец все понял без объяснений. И он задумался об албанах — народе, который построил древние храмы, о религии, бытовавшей здесь в ту пору. Видимо, та же вера была у викингов, решил он. Значит, на Кавказе и в Скандинавии жили люди одной крови, одной культуры…
В это свое открытие ученый сам верил с трудом, не слишком афишируя его. У него не было достаточных доказательств: исследователь был в начале пути.
Разумеется, не спор о хозяине храма заставил меня ехать в Азербайджан, в город Шеки, хотя интересно было посмотреть, что завело в тупик знаменитого Тура Хейердала. Для меня все сложилось совсем по-другому.
Ступить на ту же дорогу позволила точка зрения, которая сложилась, когда написал «Полынь Половецкого поля». А после работы над книгой «Тюрки и мир: сокровенная история» захотел и ответить на вопросы, поставившие норвежца в тупик. Были веские доказательства и хороший научный багаж, однако поделиться им с Хейердалом я не успел — его уже не было в живых.
Ведь те же скандинавские саги я изучал не так, как он. Их читал глазами географа и этнолога, не веря «официальной» науке, ни одному лукавому слову — чувствовал подводные течения и специально сбитые ориентиры. В Азербайджане мне было легче, чем ему, я твердо знал о тюрках то, о чем он лишь догадывался. К тому же я имел представление о религии Алтая, о чем он вообще не ведал… Мы наверняка встретились бы в Азербайджане. Мы просто разминулись с ним во времени.
А на севере Европы остались следы именно алтайской — не азербайджанской! — культуры. Курганы, храмы, изделия быта, «оленные камни», письменные памятники, произведения народного эпоса[8]. Они такие, как на Кавказе! И не только на Кавказе, но и во всем тюркском мире. Да и «сага» — слово от древнетюркского «савга» (говорить, повествовать). Не иначе… Вот удивился бы Хейердал, знай он это!
Тема манила своей очевидностью и неисследованностью.
Азербайджан, как и Норвегия, — непознанная страна, его прошлое изучено слабо. С большими «политическими» натяжками. Не историей, а коллекцией климатов был он мне знаком прежде. Здесь есть все, что угодно жадной душе географа: от тундры до влажных субтропиков. Богатейшая страна, где природа заботится о человеке, с глубокой древности удивляя щедростью, мягкой погодой.
Рай земной.
Легенды говорят, тут был один из городов Древней Персии, куда приезжали на лето цари династии Ахеменидов, потом он стал городом Кавказской Албании, «забытого» ныне государства. Кавказ считали оплотом орд, шедших во главе Великого переселения народов, вторым Алтаем. История пророка Ноя тому лучшее доказательство.
Двадцать пять веков назад пришли сюда тюрки. А с ними — знаки их культуры: повозки, шатры, шатровые храмы, петроглифы, железо, курганы, города и, конечно, кони… До рождения Христа оставалось всего-то пятьсот лет. Пять веков.
Я уехал в Азербайджан осенью, чтобы найти тишину и покой, столь нужные после сдачи в печать новой книги, три года, каждый день, отнимавшей все мои силы. О храмах, разумеется, не думал, о Хейердале — тоже, они жили в моем сознании как бы сами собой.
Переключать один ритм жизни на другой очень трудно и небезопасно для здоровья, поэтому не хотел напрягаться и о чем-то думать. Поездка в Шеки стояла в маршруте первой.
Город лежит у подножия Большого Кавказа, в отрогах, где редчайший климат и прекрасная охота… На третий день понял: не усижу. Как и меня, древних тюрков сюда заманила природа, но история в этом благодатном крае лежит под ногами. И стало не до отдыха. Я вспомнил о Хейердале.
Потому что рождалось ощущение, что попал в музей, в хранилище древностей под открытым небом, где бездельничать преступно.
Поначалу манили улицы и улочки древнего города, которые за тысячи лет очень мало изменились. Время оставило след, пожалуй, лишь в многоэтажных коробках, но в Шеки они не бросаются в глаза, не угнетают пейзаж, их убогость заслоняют вековые деревья, которые и складывают впечатление о городе, о его уюте и мягкой красоте.
Таков Шеки — невыразимо прекрасный и спокойный, как настоящий горец, многое повидавший в жизни. Он за века слился с природой, стал ее частью.
Из него охотно уезжает молодежь, в него с неохотой возвращаются неудачники. И те, которым везде, кроме Шеки, неуютно — есть такая редкая категория людей! Мир вам, добрые люди гор…
Особое впечатление оставил ханский дворец, реставрируемый уже много лет. Работы начали немцы, первыми заметившие эту неземную красоту, заросшую бурьяном. Они нашли кредиты, подключили местных мастеров, которые вспомнили ремесло предков, сотворивших чудо из камня. И закипело.
Что нам теперь сказки Шахразады? Они здесь наяву.
Тончайшие витражи на окнах дворца кажутся вуалью: оттого дворец загадочен ночью. Будто таинственная незнакомка. А две огромные чинары в три обхвата, словно стражники, стоящие у входа, напоминают о времени лучше хронографа.
Не дикари жили в том дворце. Не «лица кавказской национальности», это точно.
Слава Всевышнему, город просыпается после долгого сна и беспамятства. Большие трудности стоят перед ним. Ханский дворец внутри пустой, из него в советские времена вывезли мебель и ценное-ти. Говорят, в Эрмитаж. Чтобы вернуть реликвии, требуется немалая плата. У города таких средств нет.
А потом, за что платить? За украденное?..
Но выход нашли. Я увидел это в гостинице, которую разместили в заброшенном караван-сарае. Кажется, ни одного нового камня сюда не привезли, ничего не перестроили, внешне все прежнее, только вычищенное, обласканное, а внутри — современный комфорт после реставрации, проведенной своими руками.
Те же галереи, ниши, где уютные номера гостиницы. Ресторан, внутренний дворик с фонтанами и цветами, с пением птиц и патриархальной тишиной… Тут был не караван-сарай, а монастырь, который в XIX веке превратили в караван-сарай, тогда монастыри и храмы Кавказа превращали в конюшни и сараи. И делали это отнюдь не «сарацины», то — знак прихода царской России, знак колонизации.
Здание гостиницы по стилю напоминает монастыри Германии или Франции. Их полная копия[9]. И это у него не отнять, даже превратив в сарай или склад.
Мысли мои метались, как мотыльки перед неожиданно вспыхнувшей лампой.
Было ощущение, что сошлись два века, две эпохи —' сегодняшняя и другая, очень далекая, а ты случайно затерялся между ними, стоишь и ищешь аналогии. Тогда я и понял Хейердала, вернее, его растерянность, а он видел в жизни куда больше моего, сравнивать ему было с чем.
Конечно, ученого коробило, что с ним говорили на птичьем языке — недомолвками. Он понимал, его обманывают. И молчал, дипломатично кивая головой…
Откровение древнего храмаОщущение времени по-настоящему пришло ко мне в селении Киш, у древнейшего храма Европы, который после приезда Хейердала «вылизали», превратив в редкий объект туристической индустрии. Не поскупились. В Киш потоком едут туристы, к сожалению, иностранцы, которые знают историю лучше азербайджанцев. Шведы, японцы, немцы — их видел я здесь.
А первыми на глаза попались мальчишки, они узким сельским переулком гнали лошадь, вьюченную дровами. Следом шли лошади, которые волокли срубленные стволы. То — знак осени, как тысячу лет назад. Ничего не сменилось, даже топорики на длинных топорищах помнят прикосновения прадедов этих мальчишек.
Селение, едва виднеясь в зелени леса и садов, притягивало малахитовыми горами, белокаменными постройками и храмом, приметным издалека. Он — как бутон цветка на горе, его шатровая крыша с красной черепицей маяком горела на склоне… В голове не умещалось: перед тобой даже не ровесник римского Колизея. Киш старше на целых пять веков. Он ровесник Древней Персии и Ахеменидов, ее великих царей.