- Господи, ну пожалуйста, пожалуйста! – спрятав лицо в ладони, захныкала Клякса. – Пусть они не дойдут сюда сегодня. Пусть где-нибудь раньше подохнут.
- Какая разница? – усмехнулся Гоблин, бросив короткий взгляд на торчащий из груды бетонных обломков крест. – Не сейчас, так потом. Все равно доберутся. И никуда мы от них не денемся. Не знаю, как вы, а я жалею, что не со всеми вместе… Они даже сообразить не успели, что происходит. Раз – и все. Секунде – и той можно позавидовать, она хотя бы не ждала, что вот-вот…
- Так в чем дело? – улыбка Медведа, как обычно, напоминала мне опасную бритву. – Отойди за угол и бахни себе в башку. Они только рады будут.
- Да и ты не огорчишься, да?
- Тихо! – прошипела я.
Все замерли, напряженно вслушиваясь. Гоблин, Медвед и Крыса-Лариса ворочали глазами, как андерсоновские собаки, пытаясь разглядеть среди развалин серые тени, остальные с надеждой смотрели на меня. Мне не нужно было вглядываться в мешанину кирпичных остовов или прислушиваться к завыванию ветра. Я чувствовала их приближение каким-то особым звериным чутьем – по мгновенному напряжению лицевых мышц, по онемению кончиков пальцев, по легкой звенящей дурноте. По тяжелой, как бетон на могиле Секунды, ненависти.
- По местам! – скомандовала я.
Конец света я представляла себе не так. Как угодно, но только не так. Мое детство пришлось на начало 80-х, когда страх ядерной войны стал обычным – я бы даже сказала, обыденным делом. Наверно, все дети проходят через страх смерти, но у моего кошмара был вполне определенный облик.
Тяжелые низкие тучи. Давящая духота. Узкие хищные тела ракет, вспарывающие небо. Ослепительная вспышка. Стремительно растущая ввысь черная поганка…
Сильнее всего я боялась летом за городом – на даче, а особенно в пионерском лагере. Совсем рядом находился военный аэродром. Реактивные самолеты летали так низко, что, казалось: еще чуть ниже – и можно будет разглядеть лицо пилота за стеклом кабины. Рев, от которого все внутри мгновенно леденеет. Черные ели за окнами корпуса, похожие в призрачном свете белой ночи на разрушенные дома, – точно такие же, как те, в развалинах которых мы прятались сейчас.
Мои соседки по палате быстро поняли, в чем дело, и после отбоя травили меня со всей изощренной детской жестокостью. «Я читала, что ядерная война начнется в 85-ом году». – «Какой ужас, нам будет всего по семнадцать лет! Хоть бы Брежнев прожил подольше. Я боюсь, что война начнется сразу же, как он умрет». Я укрывалась одеялом с головой и тихо плакала в подушку от безысходного ужаса, не дающего соображать здраво. Не дающего дышать…
Со временем страх этот притупился – как и любой другой задержавшийся страх. Да и времена изменились. И я скорее могла представить себе конец света в результате столкновения Земли с астероидом или какой-нибудь другой подобной катастрофы. И только иногда от внезапного громкого звука, похожего на взрыв или просто непонятного, что-то внутри обрывалось и воздух застревал в легких…
Они приближались – разгоряченные легкой победой. Но ждать, что эйфория придала им легкомыслия и неосторожности, было бы безумием.
Казалось, взбаламученная адреналином кровь вот-вот закипит и меня разорвет в клочья, как вытащенную из воды глубинную рыбу. Я поймала взгляд Гоблина. Мы и раньше понимали друг друга без слов, еще до того. Ему не хватало моей интуиции и парадоксальности мышления. Мне – его хладнокровия и выдержки. Но вместе мы были как правильно собранный паззл. И даже присутствовало в этом единстве нечто чувственное, хотя я была почти вдвое старше и годилась Гоблину в матери.
Он сделал несколько едва приметных жестов, понятных только нам двоим. Я кивнула. Расклад менялся на ходу. Главное, чтобы остальные наши сообразили и смогли перестроиться.
У нас было преимущество, которое когда-то принадлежало им. Для победы – пусть маленькой, временной! - нам достаточно было убить хотя бы одного из них. Потеряв бойца, они откатывались на исходные позиции, и мы получали передышку – когда на день, а когда и на неделю. Им, чтобы победить, надо было уничтожить всех нас. До сих пор мы похоронили одну лишь Секунду, да и то потому, что первая атака застала нас врасплох. Мы держались уже третий месяц, но на сколько еще хватит сил – никто не знал.
- А что, если мы замочим их всех разом? – как-то спросила Крыса-Лариса. – Ну, помните, как тогда? Когда мы их собирались в море загнать?
- Не напоминай, - Профф сморщился, как от кислятины. – Как подумаю, что мы могли это сделать, но не сделали, - дурно делается. Кофейку попить, жопу почесать, в туалет сбегать… Вот и просрали… всю планету.
- Ты думаешь, если бы мы закончили, ничего этого не произошло бы? – хмыкнул Локи.
- Уверен! – Профф с такой силой швырнул камень в кучу щебня, что Клякса пискнула – ее поцарапало отскочившим осколком. – Они поняли: еще чуть-чуть – и им песец, надо что-то делать. А мы им для этого самого «что-то» любезно предоставили свой coffee break.
- Тебя послушать, так это мы Землю погубили, - нахмурился Гоблин.
- А разве нет? – опасно улыбнулся-оскалился Медвед. – Ты вот сколько времени угробил на эту херню? Год? Два? Небось, все свободное время на это тратил – иначе не попал бы в команду. И ты, Квака, и ты, Профф, и я. Все мы. Это мы их натаскали, они ведь с каждым днем сильнее и хитрее становились. Мы во всем виноваты!
- Не мы – так другие, - влезла Клякса, но Медвед так свирепо посмотрел на нее, что она спряталась за спину Крысы-Ларисы.
- «Не мы – так другие», - передразнил он. – Как удобно, правда, Кляксочка? Мы, конечно, виноваты, но на самом деле не виноваты, потому что если бы не мы, то другие сделали бы то же самое, да?
- Отстань от нее! – коротко и веско потребовал Оршавенд.
- Очешуеть! Доблестный трахаль проснулся и подал голосок. Между прочим, если бы не Квака, твою бабу вчера замочили бы в шесть секунд. Потому что кто-то спал на посту.
- Ну, ты! – Оршавенд с необычной для его плотной фигуры прытью подскочил к Медведу и ухватил за грудки.
Ситуация принимала нехороший оборот. Я посмотрела на Гоблина, но он покачал головой: нет-нет, это твое.
- А что, если и правда попробовать? – сказала я тихо-тихо – промуркотала себе под нос.
- Что? – переспросил Оршавенд, отпустив Медведа.
Клякса подошла поближе, за ней – Локи и все остальные. Гоблин одобряюще опустил веки.
- Что, если мы действительно попробуем загнать их в воду?
- Если помнишь, мы пытались сделать это почти пять месяцев. А они с тех пор многому научились, - фыркнул Медвед, потирая намятую воротником шею. – И потом, какая разница? Ну, утопим одних, на следующий день придут другие.
- А если нет?
- Квакочка, - Медвед посмотрел на меня с притворной лаской, как на дебильного ребенка, - ты забыла, что мы с ними поменялись местами? Раньше если погибал один из команды, мы все откатывались назад и должны были проходить весь путь с самого начала, по одиночке. Теперь то же самое происходит с ними.
- Мы думаем, что то же самое, - уточнил Гоблин. – А на самом деле знаем, что они отступают, потеряв бойца, - и все.
- Неважно, - отмахнулся Медвед. – Мы могли победить, только закошмарив всю их бригаду в полном составе. А если они нас оптом накроют – тут уже нам будет гамовер. Так что мы теперь игрушечные солдатики. Пока живы – воюем. Пока воюем – живы.
- А если все-таки? – не сдавалась я. – Кто знает, что было бы, если б они нас тогда – всех сразу, одновременно?
- А хрен знает. Никогда такого не было, чтобы вся команда одним махом. Хотя что тут думать – для нас все кончилось бы. Пришли бы другие на наше место. Вот и на их место другие придут.
Какая-то смутная мысль барахталась в самом дальнем уголке сознания и никак не давалась в руки. Почувствовав, что вот-вот упущу ее, я беспомощно посмотрела на Гоблина. Он сдвинул брови, секунда, другая – и вдруг что-то зажглось в его глазах. Он понял!
- Спокойно, братцы-кролики, - Гоблин улыбнулся и нежно погладил автомат (Крыса-Лариса при этом вздохнула тихонько, прикрыв лицо рукой). – Еще раз все вместе с пятой цифры. Вспомнили прежние правила. Десять нас, десять их. Они убивают одного нашего – мы уходим на первый уровень. Нам, чтобы победить, надо отстрелять их всех. И мы никак не могли это сделать, потому что пока вышибали их по одному, кто-то из нас обязательно попадал под огонь. И тогда мы придумали то, что никак не было предусмотрено. Окружили, загнали в ловушку и практически сбросили в море. И тогда… Вы поняли, что произошло, нет?
- Сбой программы! – в один голос выкрикнули Медвед, Клякса и Локи.
Для меня все началось года полтора назад. В тот день я должна была написать статью об аренде недвижимости, дело не клеилось, и я по-всякому отлынивала: посидела В Контакте и в аське, скачала и послушала какую-то музыку. А потом меня занесло на сайт онлайновых игрушек. Поиграла – не понравилось. Хотела уже закрыть страницу, но заметила ссылку: «Хотите еще? Для вас – Постапокалиптика». Название показалось мне слишком претенциозным, но все же решила заглянуть.
Игрушка оказалась примитивной стрелялкой. Вернее, примитивной лишь на первый взгляд. Иллюзия погружения в антиутопический пейзаж оказалась невероятной. Усиливало эффект присутствия то обстоятельство, что в базу данных можно было залить свою фотографию и ТТХ. В результате по развалинам бодро носился и палил из всех видов оружия ваш маленький двойник. Противники поначалу меня сильно смущали. Не монстры, не инопланетяне, даже не фашисты какие-нибудь, а самые обыкновенные люди. В чем смысл, я поняла уже потом, когда дошла до десятого уровня и попала в элитную команду. Пожалуй, единственным вражеским отличием было то, что кровь у этих мерзавцев, которых я звала мутантами, была не красной, а черной.
Постапокалиптика зацепила меня намертво. Все свободное время я проводила за компьютером. Дама бальзаковского возраста, помешанная на игрушке для тинейджеров! Это действительно напоминало манию, хотя я и убеждала себя, что потеряю к игре интерес, как только пройду все уровни. А сделать это оказалось ой как непросто. Похоже, мутанты обладали способностью учиться и совершенствоваться в военном деле. Поймавшись на какую-то хитрость, в следующий раз подобной ошибки они уже не допускали. Я гибла раз за разом и упорно начинала с самого начала – от разрушенной станции метро, с одной аптечкой и пистолетиком без запасных обойм. Мне очень хотелось узнать, кто придумал эту игру, но никаких выходных данных и копирайтов обнаружить так и не удалось.
Примерно через полгода мне удалось наконец подняться до последнего уровня. В отличие от предыдущих он был командно-сетевым. Чтобы попасть в команду, надо было набрать определенное количество очков. Странное дело, мы с Гоблином добрались до десятого уровня почти одновременно. И если до нашего появления команда была чем-то аморфным, то уже через пару недель мы играли строго определенным составом. Если кто-то не мог – значит, не играли вообще. О времени договаривались заранее.
Так уж вышло, что все мы, не сговариваясь, отправили в игру своих абсолютных двойников. Однако настоящих имен не называли – только ники. Общались в ходе игры по скайпу. Кроме меня, Кляксы и Оршавенда, все были из разных городов, а Секунда и вовсе жила в Германии. Оршавенд с Кляксой уже по ходу игры встретились в реале, и у них начался вялотекущий роман.
Все мы были одинаково одержимы и бредили победой над мутантами. Зачем? Думаю, ответа на этот вопрос не существовало. Равно как и на вопрос о том, что же было в этой игре такого притягательного. Однако проиграв, мы снова и снова пробегали первые уровни и назначали время новой битвы.
Гоблин был прирожденным тактиком и стратегом. Родись он чуть пораньше – наверняка смог бы стать гениальным полководцем. Он предугадывал все ходы мутантов, разрабатывал новые планы, менял их на ходу. И часто мы были в одном шаге от победы – на земле, истекая черной кровью, лежали восемь, а то и девять мутантов. Но… все же они были сильнее и хитрее. Они учитывали и наши ошибки, и свои.
Что касается меня… Я состояла при Гоблине чем-то вроде замполита. При всех своих талантах Гоблин был несколько прямолинеен и не очень хорошо ладил с людьми. Я же, не будучи профессиональным психологом, почти мистическим образом соединяла всех в единое целое. Разница в возрасте (я была старше всех) совершенно не мешала в игре, а когда мы встретились во плоти, в экстремальной ситуации, это обстоятельство еще больше оказалось в мою пользу.
Нам снова не повезло. Как будто они читали наши мысли и знали наперед каждый наш шаг. Мы перестраивались, по ходу меняли тактику – ничего не помогало. И только когда нам пришлось совсем туго, Гоблину удалось подстрелить одного из мутантов. Да и то мне показалось, что мутант позволил ему это сделать. А почему бы и нет? Возможно, это игра должна продолжаться без конца. «Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейку», - вспомнила я «Наутилус-Помпилиус».
Мутанты отступили, Локи с Медведом столкнули в море труп, истекающий черной, похожей на мазут, кровью. Проффу перевязали раненое плечо и оставили под навесом на попечении Крысы-Ларисы, которая хоть и вздыхала по Гоблину, но все же пребывала в статусе «всехней» девушки.
Обычно после схватки все расходились кто куда. Поискать еды, потискать в укромном закоулке Крысу-Ларису, просто размяться. Мы с Гоблином развели костер, закопали в золу картошку и сидели, любуясь звездами. Раньше в городе никогда не было таких звезд – их приглушали огни.
- Кем ты была раньше? – спросил Гоблин.
- Мы же договорились, прошлое – табу, - ответила я, встряхнув головой, чтобы отогнать непрошеные видения.
- Прости.
Мы замолчали. Из развалин доносились счастливые кошачьи вопли – там свили себе гнездо Оршавенд с Кляксой.
- «После боя сердце просит музыки вдвойне», - усмехнулся Гоблин. – Все правильно, смерть и жизнь. Оршавенд говорил, что раньше у них никогда не было такого чумового секса. Но вообще-то это проблема.
- Что именно? Оршавенд с Кляксой?
- Нет. Секс в постапокалиптическом обществе. Да и вообще, в любом закрытом и немноголюдном обществе. Пока парни держатся исключительно за счет давалки Крысы и не претендуют ни на Кляксу, ни на тебя. Но неизвестно, сколько такое продлится. В конце концов она всем надоест.
- Я для них старовата.
- Не в этой жизни. Ты очень еще даже ничего. Скорее, их смущает твой статус всеобщей мамы. Такой своего рода инцест. Но это преодолимо.
- Я не очень люблю антиутопическую фантастику, но обычно в таких книгах или фильмах женщины либо принадлежат всем, либо только доминантным самцам. Но, по любому, их мнения никто не спрашивает.
- Крысу и Кляксу действительно никто спрашивать не будет. Оршавенд – точно не альфа-самец, несмотря на силу. Если дело дойдет до драки, Медвед, Локи и Профф запинают его сообща. А Мистагог будет сидеть в уголке и хихикать в кулак, потому что гомик.
- А ты?
- А что я? – Гоблин поворошил золу палкой.
- Ты как раз вполне себе альфа.
- Но мне не нужен секс.
- Вообще? – не поверила я.
- Вообще.
- Для молодого мужика это не совсем… нормально.
- А кто тебе сказал, что я нормальный? Нет, я не импотент и не извращенец. Но мне действительно это не нужно. А если б было нужно, я предпочел бы тебя.
- Спасибо, - усмехнулась я, не зная, радоваться или огорчаться. – Такого оригинального признания мне еще никто не делал. Наверно, я польщена.
Когда я говорила, что в нашем с Гоблином взаимопонимании было нечто чувственное, я не лукавила. Но чувственность эта была какого-то иного порядка, нежели обычное физическое влечение. Одна моя знакомая, певшая в вокальном ансамбле, рассказывала, что испытывает странное ощущение, нечто эротическое, когда их с басом голоса сливаются в чистую октаву. Хотя вне пения бас нисколечко не интересовал ее как мужчина. Кажется, я понимала, что она имеет в виду.
Во время игры наши с Гоблином двойники – и мы вместе с ними – понимали друг друга с одного слова, одного жеста, полувзгляда. И было в этом что-то такое… странно будоражащее. Но лишь до того момента, когда я нажимала на Exit. В моей реальной личной жизни все было вполне благополучно, и Гоблин не присутствовал в ней даже мысленно, даже мимолетно. После катастрофы… Сначала шок и боль потери были слишком сильны, чтобы допустить какой-то интерес. Когда же мне удалось выстроить заслон между прошлым и настоящим, в наших отношениях ничего не изменилось.
Как и в виртуальности прежде, в новой реальности мы были всегда рядом. Но я не испытывала к нему ничего большего, чем дружеские чувства. Несмотря на то, что он был редкий красавец, по таким Голливуд рыдает (точнее, рыдал) крокодиловыми слезами. Настоящий герой. Однако было в нем что-то странное, холодное, что ли. И отсутствие потребности в сексе в эту схему вписывалось очень органично. Но в те моменты, когда мы смотрели друг на друга и словно читали мысли, я чувствовала все то же взаимопроникновение, вполне заменявшее секс – пусть не на физическом уровне, а, скорее, на ментальном.
- Ты действительно веришь, что наша победа может что-то изменить? – спросил Гоблин, перекидывая из руки в руку горячую картофелину. – Именно победа, а не отбитая атака.
- Не знаю. Очень хочется в это верить. Или хотя бы надеяться. Это дает хоть какой-то смысл. Если им удалось превратить реальный мир в компьютерную программу, и мы ее взломаем… Может, все это закончится, мы найдем других – ведь должны же быть другие люди на низших уровнях.
- И что это будет за жизнь?
- Во всяком случае, в ней не будет ежедневного ожидания смерти. Не будет бесконечной бессмысленной войны. И потом, ты не думал, что каждое наше поражение, нет, каждая наша непобеда – это смерть для людей на первых уровнях. Какой бы ни была жизнь потом – они больше не будут гибнуть из-за того, что мы не можем победить этих тварей.