- Вот ты говоришь, что сюда этапируют здоровых и физически сильных.
- А ты, что сам не видишь? Кого Императрица на медосмотре забракует, того сразу сплавляют в другие зоны. Слабым здесь делать нечего.
- А как же ты попал на эту зону?
- Думаешь, я всегда был таким дистрофиком? – грустно усмехнулся Граф. – Пять лет тому назад я был здоровым и сильным. Весил девяносто три килограмма и румянец на щеках играл.
В следственном изоляторе меня «прессовали» по-чёрному, я в «несознанку» шёл и моей хатой, почти всё время, был сырой трюм. Видимо, там я и подхватил туберкулёз, а уже на зоне получил осложнение и, как следствие – рак лёгких. Болезнь из меня вытянула все соки, выгляжу совсем стариком, а ведь мне только в следующем году, если доживу, исполнится шестьдесят лет.
- А свалить отсюда можно? – наклонившись почти к самому уху Графа, шёпотом спросил Руфат и замер в томительном ожидании ответа.
- Мечтаешь о свободе? – оживился тот и пристально посмотрел на Руфата.
- Сплю и вижу.
- А что так?
- Долги остались, - сказал Руфат, и взгляд его стал злым и колючим. – Хотелось бы, кое с кого, их скорее получить.
- Свалить можно, - после секундной паузы так же шёпотом сказал Граф. – Но, только на тот свет.
- Неужели никто не пытался?
- Пытались, да дохлый номер, тут везде видеокамеры слежения понатыканы, так что о побеге даже и не думай.
- Ничего, поживём - увидим. А вдруг счастье улыбнётся.
- Дай-то Бог.
- Веришь в Бога? – искренне удивился Руфат.
- Каждый человек во что-то должен верить. Иначе жить тяжело.
- Пожалуй, ты прав, - согласился с доводами старика Руфат...
... - Все свободны, - сказал полковник после того, как последний из новоприбывших в колонию был распределён по бригадам. – А Вас, Екатерина Александровна, я попрошу остаться.
- Коля, ты прямо как Мюллер из кинофильма «Семнадцать мгновений весны», - засмеялась женщина, оставшаяся в кабинете наедине с полковником. – Есть претензии по службе?
- Есть! – закричал, вновь наливаясь яростью, полковник и со всей силы хлопнул пухлой ладонью по столу. – Когда прекратишь строить глазки кобелям?!
- Ты о чём это? – с издёвкой в голосе спросила женщина, удивлённо пожимая плечами.
- Не строй из себя дурочку! – продолжал кричать полковник, бледнея от ярости. – Думаешь, я не заметил, как ты смотрела на этого чурку?!
- Не ори на меня, ты не дома, - сверкнув глазами, тихо сказала женщина. Потом подумала секунду и добавила: - И дома не ори.
- Скажи мне, когда это кончится? Ты же моя жена, я люблю тебя, а ты меня ни во что не ставишь, - упавшим голосом сказал полковник и устало опустился в кресло. – У меня уже нет больше сил.
- Нет сил, не надо было жениться на девушке, которая моложе тебя на двадцать пять лет, тебе скоро на пенсию, а мне ещё тридцати нет и я хочу того, чего ты уже не можешь, - бросила ему прямо в лицо женщина и, презрительно усмехнувшись, вышла из кабинета.
Глава 5. В отряде
Получив всё, что положено вновь прибывшему на зону Руфат, Горби, борец, самбист и ещё четверо крепких парней, в сопровождении завхоза отряда, приблизились к кирпичному двухэтажному зданию, огороженному со всех сторон высокой металлической сеткой.
При входе в локальную зону стояла небольшая будочка, в которой постоянно находился «локальщик» - зэк при должности.
- Всего восемь? – спросил «локальщик» и с любопытством окинул взглядом новичков. – Всех в двадцатую бригаду? Милости просим, соколики, вас там уже ждут.
- Открывай калитку и меньше базарь, - грубо приказал завхоз «локальщику». – Смотрю, ты шибко разговорчивый стал. Смотри, как бы самому не загреметь под землю.
- Да я что… Я просто спросил, - пожал плечами «локальщик» и торопливо забренчал ключами.
- А тебе нечего спрашивать, - повысил голос завхоз. – Твоё дело калитку открывать и закрывать. Ты понял меня?!
- Конечно, - заискивающе улыбнулся «локальщик».
- То-то же, - ухмыльнулся, упиваясь властью, завхоз. – Знай своё место в стойле.
- Чего это он сегодня? – подумал «локальщик», провожая удивлённым взглядом направляющегося к жилому помещению завхоза. – Как с цепи сорвался.
Завхоз молча шёл впереди группы новичков, и внутри у него всё кипело от злости. Мало того, что ему самому пришлось сопровождать в отряд вновь прибывших с этапа, начальник колонии ещё и провёл с ним инструктаж насчёт одного из новичков.
Жилое помещение, куда привёл новичков завхоз, приятно удивило Руфата и его спутников.
Всё здесь было так, как рассказывал Граф - не только каждая бригада жила отдельно, но и у каждого звена была отдельная спальня на тридцать человек, рядом комната для стирки и сушилка для рабочей одежды. В спальном помещении койки с панцирной сеткой стояли в один ярус, между ними по две тумбочки, возле каждой койки – стул, в углу помещения телевизор, в центре комнаты большой стол и стулья, большие окна, отчего в помещении было светло и уютно.
- Занимайте свободные места и пока отдыхайте, скоро бригада с работы прибудет, - сказал завхоз отряда и удалился.
- Смотри, не обманул Граф, - сказал Горби, с удивлением осматриваясь вокруг. – Хата, действительно, ништяковая.
- Клёво, – усмехнувшись, согласился с ним борец. – Как в гостинице районного масштаба.
Руфат в прениях не участвовал, молча подошёл к одной из свободных коек и положил на неё свои вещи.
Не прошло и пяти минут, как в комнату вернулся завхоз. На этот раз в руках он держал небольшие картонные квадратики.
- Давайте ваши полные данные: фамилия, имя, отчество, год рождения, статья, срок, начало срока и конец срока.
- А пол не надо? – решил пошутить Горби?
- С твоим полом тут и без меня разберутся, вон бригады из промзоны снялись, сейчас появятся.
- Встретим.
- Встречайте, - усмехнулся завхоз. - Удачной вам прописки.
На новичков почти никто не обратил особого внимания. Усталые, после тяжёлой работы зэки, молча разбрелись по своим местам.
Некоторые прямо в одежде повалились на кровати и мгновенно отключились. Новички удивлённо переглянулись.
Лежать на кровати днём, да ещё в одежде, на всех зонах считалось нарушением режима.
- Обычно, на зоне, за такое в ШИЗО суток на десять раскрутиться можно, - тихо сказал Горби.
- Граф же говорил, что на этой зоне ещё многому придётся удивляться, - пожал плечами Руфат.
Не сговариваясь, видимо подчиняясь какому-то стадному инстинкту, все новички стали держаться вместе. Тихо обмениваясь впечатлениями, они не заметили, как в помещение бригады вошли трое. Одетые в тщательно отутюженные чёрные милюстиновые, хорошо подогнанные по фигуре костюмы, и обутые в новые, до блеска начищенные сапоги, эти трое, даже близко не были похожи на шахтёров.
Расположившись полукругом вокруг стола, они стали молча рассматривать новичков. Буквально, следом за ними, в помещение вошли ещё трое, внушительного вида заключённых, и направились прямо к новичкам. Один из них, с синей повязкой на рукаве, на которой большими буквами было написано «Бригадир», а ниже – «Бригада № 20» - сразу начал кричать: - Вы чего расселись на кроватях?! Только прибыли и уже режим вздумали нарушать?!
- Другие вон лежат, а мы только сидим, - попытался защищаться Руфат. – Значит им можно, а нам нельзя?
- Молчать! – ещё более входил в раж бригадир. – Здесь только я имею право голоса.
- Чего ты разорался, в натуре? - сказал Руфат, продолжая, как ни в чём не бывало, сидеть на кровати. – Среди нас глухих нет.
- А ты знаешь, чурка вонючая, что в натуре у собаки красный хуй? - процедил сквозь зубы бригадир и бросил презрительный взгляд на Руфата.
- Знаю, - усмехнулся Руфат, - но если ты его пососёшь, то он станет белым.
В горле у взбешённого бригадира что-то заклокотало, лицо его покрылось бурыми пятнами, и он, взвыв по-звериному, бросился на Руфата. Тот вскочил и...через секунду здоровенный детина лежал на полу и корчился от боли.
Сидевшие и лежавшие на койках заключённые буквально оцепенели от удивления, никто из них не видел, как и что произошло. Многие поднялись со своих мест и с интересом стали наблюдать за развитием событий. Двое спутников бригадира поспешили ему на помощь. У одного в руках появилась заточка, другой из-за пояса достал самодельные нунчаки.
- Не советую, - тихо сказал Руфат, выходя на середину комнаты. – Потом горько пожалеете.
Но те не послушали доброго совета и, действительно, потом пожалели об этом. Усмехнувшись, Руфат подпрыгнул и в прыжке нанёс удар ногой в голову одному из нападавших. Все, присутствующие в комнате зрители необычного поединка, ясно услышали лязг зубов и увидели, как тот мешком свалился на пол. Второфй в нерпш ительности замер на месте. В помещении наступила томительная тишина, никто не ожидал столь быстрой развязки боя, «шестёрки» бригадира были бывшими спортсменами.
- Не советую, - тихо сказал Руфат, выходя на середину комнаты. – Потом горько пожалеете.
Но те не послушали доброго совета и, действительно, потом пожалели об этом. Усмехнувшись, Руфат подпрыгнул и в прыжке нанёс удар ногой в голову одному из нападавших. Все, присутствующие в комнате зрители необычного поединка, ясно услышали лязг зубов и увидели, как тот мешком свалился на пол. Второфй в нерпш ительности замер на месте. В помещении наступила томительная тишина, никто не ожидал столь быстрой развязки боя, «шестёрки» бригадира были бывшими спортсменами.
- Ну и дела, - удивлённо сказал кто-то, нарушив тем затянувшуюся тишину. – А чурбачёк-то, оказывается, крутой.
Трое, до этого момента, молча сидевшие у стола встали, и направились к месту разборки. Руфат приготовился к новой драке. Борец и Горби хотели стать рядом с ним, но Руфат жестом остановил их. Подойдя почти вплотную к Руфату, все трое стали молча его разглядывать. Руфат так же молча, смотрел на них.
- Нормальный ход, - наконец, сказал один из троицы. – Я – Рекс, смотрящий отряда. Назови своё погоняло.
- Меня зовут Руфат.
- Я бы дал тебе погоняло – Циркач, - усмехнулся смотрящий. – Очень уж ты профессионально сальто крутишь.
Распахнулась входная дверь и в помещение, стремительно вошёл начальник отряда и с ним ещё несколько человек в форме.
- Начинаешь с нарушения режима? – обратился офицер к Руфату, мгновенно оценив обстановку и выявив участников конфликта. – Пойдёшь в штрафной изолятор.
- Вы, гражданин начальник, сначала разберитесь в том, кто виноват в бузе, а уж потом решайте, - попытался восстановить справедливость Горби, но офицер не стал даже слушать его.
- Травмированных в санчасть, а этого гладиатора на вахту, - приказал начальник отряда и резко повернувшись, удалился так же стремительно, как и появился.
- Какие люди! – растянул толстые губы в улыбке и широко раскинул руки начальник колонии, всем своим видом показывая, что он несказанно рад вновь видеть в своём кабинете Руфата. – Так с чем пожаловал, дорогой?!
- Драку учинил в отряде, - доложил ДПНК. – Я выписал ему отдых в ШИЗО на пятнадцать суток. Вы не возражаете, товарищ полковник?
- Не возражаю, – ехидно усмехнулся полковник. – Начинай отсчёт. Ещё получишь три раза по пятнадцать суток, потом загремишь в БУР на шесть месяцев, а там сгниёшь заживо.
- Не дождёшься, - зло усмехнулся Руфат.
- Смотри, гад, какой, - скривил в презрительной усмешке губы дежурный капитан. – Ещё зубы показывает. В какую камеру его определить?
- Да какая разница? – недовольно поморщился полковник. – В любую.
- Может, в девятую?
- А кто у нас в девятой?
- Шаман со своими бандитами.
- Беспредельщики? А, что? Это мысль. Только, сначала, пусть в «холодильнике» сутки посидит.
- Понял, товарищ полковник. Чтобы «урюк» немного подморозился? А потом блатари из него компот сделают.
Руфат молча слушал их разговор и только презрительно усмехался.
- Веди его в "боксик", - махнул рукой полковник. – Не могу больше смотреть на эту уродскую, ухмыляющуюся рожу.
- Ничего, товарищ полковник, скоро он перестанет ухмыляться.
- Веди…
- Руки назад! – приказал капитан. – Пошёл прямо и шевели батонами!...
Глава 6. В камере ШИЗО
Камера штрафного изолятора, куда поместили Руфата, была маленькая – два с половиной метра в длину и столько же, в ширину. Тусклая, матовая лампочка еле освещала помещение, но всё-таки позволяла рассмотреть бугристые, «под шубу» бетонные стены, (чтобы арестанты не делали надписей на стенах) и в углу, парашу - накрытый деревянной крышкой алюминиевый бачок. Всякие «излишества», в виде топчана и скамьи, в камере отсутствовали, окна тоже не было. Единственное отличие этой камеры от каменного склепа в том, что пол был деревянный и, видимо, помещённым сюда, спать и сидеть приходилось прямо на полу.
- Номер одноместный, по гостиничным меркам – люкс, - засмеялся прапорщик, закрывая за Виктором тяжёлую металлическую дверь.
- Благодарю за заботу и внимание, землячок, - усмехнулся Руфат.
- Тамбовский волк тебе земляк, - отозвался за дверью прапорщик.
- Сучара, - скрипнул зубами Руфат. – Тебя бы сюда закрыть на пару часов - взвыл бы, как тот волк.
О том, что его с первых же дней начнут «прессовать» в отряде, Руфат понял ещё в кабинете начальника колонии. Видимо, полковник очень не любил тех, кто не прогибается перед ним, и решил любым способом согнуть непокорного зэка. Измерив шагами вдоль и поперёк несколько раз камеру, Руфат присел на пол и прислонился спиной к шершавой стене.
- Ничего, мы ещё пободаемся, - усмехнулся он и сжал кулаки. – Посмотрим, что будет дальше.
Остаток дня и первая ночь в ШИЗО, прошли относительно спокойно, если не считать того, что ночью Руфат несколько раз вскакивал с холодного пола, и пытался интенсивными гимнастическими упражнениями, согреться, ночи в конце сентября на Дальнем Востоке, уже довольно холодные. Утро было зеркальным отражением ночи, Руфат вставал и мерил шагами камеру, снова садился, и снова вставал…
Уже на исходе дня, ближе к вечеру, он услышал приближающиеся торопливые шаги и обрывки разговора за дверью его камеры.
- Никак сама Императрица пожаловала? – с удивлением подумал Руфат, услышав женский голос.
- Екатерина Александровна, если товарищ полковник узнает, у меня будут большие неприятности.
- Они у вас и так будут, - пообещала начальник санчасти. – Почему заключённого без медицинского осмотра в холодильник поместили?
- Так, вчера ещё, товарищ полковник приказал, а я сегодня утром заступил на дежурство. По смене передали, что в холодном «боксике» злостный нарушитель режима сидит.
- Открывай дверь, а с полковником я потом буду иметь разговор.
Забренчала связка ключей и через секунду дверь камеры распахнулась.
- Как чувствуете себя, молодой человек? – спросила начальник санчасти. – Жалобы на здоровье есть?
- Жалоб нет, - буркнул Руфат.
- Мне надо осмотреть заключённого, приведите его в смотровой кабинет изолятора...через пятнадцать минут, - обращаясь к прапорщику, сказала начальник санчасти и вышла из камеры...
...Руфат вошёл в медкабинет и, как-будто сразу с Северного полюса попал в тропики - в кабинете было тепло, даже слишком тепло.
- Раздевайся, я хочу осмотреть тебя.
- Вы же только сутки тому назад осматривали меня, - пожал плечами Руфат, обнажаясь по пояс.
- Не только сутки назад, а уже сутки назад. Меня зовут Екатерина Александровна, но, если мы с тобой подружимся, ты сможешь называть меня Катей, - приблизившись вплотную к Руфату, сказала начальник санчасти и расстегнула пуговицы на халате.
- Говорят, что дружить с вами очень опасно, - сказал Руфат.
- Кто говорит!? – спросила начальник санчасти и глаза её яростно сверкнули.
- Земля слухом полнится, - уклончиво ответил Руфат.
- А эта земля тебе не сообщила, что ссориться со мной ещё опаснее?! – не сдержавшись, перешла на крик начальник санчасти.
- Из двух зол выбирают всегда наименьшее, - пожал плечами Руфат. – У нас ещё ничего не было, а гражданин полковник уже на меня волком смотрит, вот сюда на отдых определил, обещал вообще живым закопать, так что...
- Ты вначале определись, какое из двух зол для тебя меньшее, а уж потом решай, - уже спокойным голосом сказала начальник санчасти, накинула на себя халат и, рывком открыв дверь кабинета, приказала стоявшему за дверью прапорщику отвести Руфата обратно в камеру...
... - Покажи список штрафников, - входя в дежурную комнату, приказала Екатерина Александровна. - Кто в какой камере находится?
- В четвёртой – девки, - начал докладывать прапорщик.
- Какие девки!? - повысила голос начальник санчасти. – Развели здесь бардак! Стань, как положено и докладывай, как учили!
- Извините, Екатерина Александровна, оговорился, - вытянулся в струнку побледневший и не на шутку испугавшийся прапорщик. Крутой нрав Императрицы знали все и, горе тому, кто попадал под её горячую руку.
- Докладывай, - погасив гнев, сказала Екатерина Александровна уже спокойным голосом.
- В четвёртой камере – двое «опущенных», в шестой камере – Сергеев, отказник от работы, в «боксике» – Каримов. Предписание есть, чтобы завтра утром, перевести его в девятую камеру.
- Почему в девятую?
- В девятой сидит команда Шамана. Так вроде бы, начальник приказал направить его на «правилку», - сказал, с некоторой заминкой, прапорщик и тут же торопливо добавил: - В камерах больных нет, все здоровы.
- Так исполняй приказ. Переведи Каримова прямо сейчас, чего тянуть резину до утра.
- А если товарищ полковник будет недоволен? – замялся прапорщик. – Видимо, он хотел поморозить узбека в холодильнике ещё одну ночь.