Но, подойдя к палатке мастера Томаса, Роджер нахмурился и тихонько выругался. Вокруг царила деловая суета, и только палатка, где заночевал Варин, оставалась запертой. Ее деревянные ставни были закрыты, а ведь солнце уже взошло. Неужто Варин еще не проснулся? Роджер нетерпеливо забарабанил в ставни. Он-то ожидал, что Варин уже открыл их, поставил козлы и разложил товары. Ответа на его стук не последовало.
- Варин! - закричал Роджер. - Вставай, черт тебя подери, и открой мне дверь!
Изнутри не донеслось ни звука. Лишь некоторые из расположившихся по соседству торговцев обернулись на неожиданный шум и, оставив свои прилавки, подошли поближе, чтобы выяснить, в чем дело.
- Варин! - завопил Роджер во всю мочь и заколотил с удвоенной силой. Просыпайся, чертов бездельник! Что это на тебя нашло?
- То-то и я удивился, - промолвил торговец тканями из соседней палатки, державший в руках рулон фланели, - что его до сих пор не видно. Ну и соня твой сторож!
- Вот так дела, приятель, - сказал подошедший с другой стороны оружейник и потрогал дощатую дверь. - Глянь-ка сюда. Видишь царапины?
Действительно, дверь по краю, рядом с засовом, была слегка оцарапана. От прикосновения дверь приоткрылась. За ней было темно.
- Нечего барабанить - открыто, - добавил оружейных дел мастер, - и, помяни мое слово, здесь орудовали ножом!
На какой-то миг вокруг повисло напряженное молчание.
- Ножом! Дай-то Бог, чтобы им беды не натворили, - в испуге прошептал Роджер и распахнул дверь.
К тому времени за его спиной сгрудился с десяток любопытствующих. Подошел к ним и невесть откуда взявшийся валлиец Родри ап Хув. Его проницательные черные глаза поблескивали из-под густых бровей. Он с любопытством прислушивался и присматривался, хотя ни слова не понимал по-английски.
Из темной палатки повеяло запахом теплого дерева, вина и засахаренных фруктов и донеслось невнятное мычание. Напиравшие сзади зеваки втолкнули Роджера внутрь. Потребовалось время, чтобы его глаза после яркого утреннего солнца приспособились к полумраку. У стен высились сложенные тюки и небольшие бочонки с вином. На первый взгляд все находилось на своих местах, в том же порядке, в каком было оставлено на ночь. Только вот Варина не было видно. Но тут Родри ап Хув, проявив присущую ему сметку, сдвинул засов и откинул передний ставень. В палатку хлынул утренний свет. Варин, замотанный в собственный плащ и накрепко связанный по рукам и ногам, так что едва мог пошевелиться, лежал возле передней стены, и валлиец чуть было не наступил на него в темноте. На голову сторожа был надет мешок, перевязанный снаружи тряпицей, туго стянутой на затылке, так что мешковина забилась в рот, отчего Варин не мог позвать на помощь. Он слышал, как его окликали по имени, и изо всех сил старался привлечь к себе внимание, дергаясь и издавая булькающие звуки, свидетельствовавшие о том, что бедолага, во всяком случае, жив. Ахнув, Роджер торопливо опустился на колени и первым делом вытащил холщовый кляп. Грубая ткань намокла от слюны, рот Варина был забит волокнами мешковины, но он уже мог дышать и, не успев отплеваться и даже не дождавшись, пока с его головы стянут мешок, обиженно забормотал, с трудом выговаривая слова:
- Где это вас черти носили? Я уж думал, что Богу душу отдам, так никого и не дождавшись!
Пара добровольных помощников принялась освобождать беднягу от остальных пут с еще большим рвением, ведь раз уж он принялся жаловаться, значит, дела его не так и плохи. Распутав веревки, Варина довольно бесцеремонно вытряхнули из плаща, и он повалился лицом на землю, не прекращая своих не вполне связных сетований. Бедняга тут же перевернулся да так проворно, что всем стало ясно: кости его целы, тяжких повреждений нет и, скорее всего, он отделался лишь испугом. Варин вскинул глаза из-под копны всклокоченных седых волос и обвел своих спасителей негодующим взглядом, точно по их вине он промучился связанным целую ночь.
- Явились, наконец! Да, лучше уж поздно, чем никогда! - заявил он, откашливаясь и сплевывая волокна мешковины. - Оглохли вы все, что ли? Я тут всю ночь трепыхался!
Полдюжины рук протянулось, чтобы помочь Варину подняться на ноги. Его бережно усадили на пустой бочонок из-под вина. Роджер отступил в сторону, предоставив поле деятельности своим добровольным помощникам, а сам поглядывал на Варина с нескрываемым раздражением. Старый дурень цел и невредим, не получил ни царапины. Небось перетрусил и дал связать себя без сопротивления, вместо того чтобы постоять за хозяйское добро.
- Ради Бога, как могло такое случиться? Ведь палатка была заперта. Как вышло, что кто-то сюда пробрался, а ты даже не услышал? Кругом ночевала уйма народу - почему ты не позвал на помощь?
- Ну, поблизости могло никого и не оказаться, - справедливости ради заметил торговец тканями, - я, например, устроился на ночь на постоялом дворе и думаю, многие поступили так же. И ежели этот малый крепко уснул, то почему бы и нет? Ты же сам говоришь, что на ночь дверь была заперта...
- Все это случилось уже далеко за полночь, - промолвил Варин, растирая затекшие лодыжки. - Я это знаю, потому как слышал, когда в обители зазвонил колокол, созывающий братьев на ночную молитву. А потом я заснул и проснулся оттого, что мне на голову накинули этот проклятый мешок, а в рот запихали эту штуковину. Я их даже не видел: замотали меня, точно тюк, да и бросили здесь.
- И ты даже не закричал! - с укором промолвил Роджер. - Скажи хоть, сколько их было? Один или несколько?
Варин заколебался:
- Вроде бы двое. Но точно не скажу...
- Положим, ты их не видел, раз на голове у тебя был мешок, но слышать-то ты мог? Они переговаривались между собой?
- Да, уже припоминаю, что они как будто перешептывались, правда, о чем - не знаю, слов я не разобрал. Но их было двое, теперь-то я вспомнил... Они тут вроде бы возились с тюками и бочонками.
- А долго возились? - рассудительно спросил оружейник. - Похоже, они не слишком торопились или постарались не поднимать шуму. Начни тут бочонки падать - могла вся ярмарка переполошиться. Сколько времени они здесь пробыли?
Варин замялся.
- Пожалуй, с час, - пробормотал он неуверенно.
Впрочем, чего можно ожидать от человека, который всю ночь провалялся связанным, да еще с мешком на голове. Ему и минута могла показаться часом.
- Этого времени им с лихвой хватило бы на то, чтобы прибрать к рукам все самое ценное, - заметил оружейник и, пожав широкими плечами, глянул на Роджера Дода. - Тебе, парень, стоит осмотреться и выяснить, что здесь пропало. Насчет вина не беспокойся: навряд ли они прихватили с собой что-нибудь тяжелое, вроде бочонков. Чтобы их увезти, потребовалась бы повозка, а от нее шуму много - кто-нибудь наверняка бы проснулся. Мой тебе совет: проверь, не стащили ли какую-нибудь легкую, но ценную вещицу.
Не дослушав его, Роджер отвернулся от Варина и бросился осматривать палатку, судорожно протискиваясь между тюками и бочонками, сложенными у стен.
- Денежный ларец моего хозяина! - вскричал он. - Я специально схоронил его за бочками, с глаз подальше... Слава Богу, что денег там было немного большую часть выручки я вчера вечером отнес на баржу и запер там в крепком сундуке. Но кое-что оставалось и в ларце. А главное, там хранились все хозяйские счета и деловые бумаги...
Роджер торопливо сдвигал в сторону мешочки с пряностями, наполнявшие воздух терпким ароматом, и ящички с восточными сладостями. Иные из них были закуплены в Венеции или Гаскони и на любом рынке стоили немалых денег.
- Вот здесь он был припрятан, у стены...
Роджер беспомощно уронил руки и в отчаянии уставился туда, где должен был находиться денежный ларец мастера Томаса. Увы, тот бесследно исчез.
Брат Кадфаэль поднялся спозаранку, чтобы часок-другой поработать в саду вместе с братом Марком. У него не было причин тревожиться за Эмму, ибо в такое время девушка наверняка сладко спала в странноприимном доме в одной комнате с Констанс. Утро было ясным и безоблачным, косые солнечные лучи золотили легкую дымку поднимавшегося над рекой тумана. Брат Марк, беспечно щебетавший что-то насчет прополки, не забывал при этом прислушиваться к наставлениям Кадфаэля, толковавшего молодому монаху о делах предстоящего дня.
- Ибо, скорее всего, - пояснил Кадфаэль, - мне придется отлучиться и оставить все на тебя. Но я знаю, что могу быть спокоен и за сад, и за снадобья - уж ты-то меня не подведешь.
- Кое-чему я научился, - отозвался брат Марк с серьезным видом, но с заметными одному лишь Кадфаэлю озорными искорками в глазах, - небось не перепутаю, какой отвар помешать, а какой оставить настаиваться, и ничего не испорчу.
- Хотел бы и я, - уныло откликнулся Кадфаэль, - быть так же уверен в том, что ничего не испорчу. Тут, брат, такое заварилось, а я покуда не ведаю, что помешать, а что лучше оставить в покое. Ступаю, ровно по жердочке: того и гляди, свалюсь не в ту, так в другую сторону. Людские дела, знаешь ли, не снадобьям чета. Про свои травы я все наперед знаю, потому как свойства их известны и никогда не меняются. От человека же порой не ведаешь, чего ждать, - в душу-то ему не заглянешь. Люди не травы, они непохожи друг на друга, да и слава Богу. Будь они все одинаковы, наш мир много бы потерял.
- Кое-чему я научился, - отозвался брат Марк с серьезным видом, но с заметными одному лишь Кадфаэлю озорными искорками в глазах, - небось не перепутаю, какой отвар помешать, а какой оставить настаиваться, и ничего не испорчу.
- Хотел бы и я, - уныло откликнулся Кадфаэль, - быть так же уверен в том, что ничего не испорчу. Тут, брат, такое заварилось, а я покуда не ведаю, что помешать, а что лучше оставить в покое. Ступаю, ровно по жердочке: того и гляди, свалюсь не в ту, так в другую сторону. Людские дела, знаешь ли, не снадобьям чета. Про свои травы я все наперед знаю, потому как свойства их известны и никогда не меняются. От человека же порой не ведаешь, чего ждать, - в душу-то ему не заглянешь. Люди не травы, они непохожи друг на друга, да и слава Богу. Будь они все одинаковы, наш мир много бы потерял.
Приспело время идти на утреннюю молитву. Брат Марк склонился над большой деревянной кадкой, где в течение дня нагревалась вода для вечернего полива, и ополоснул руки.
- Знаешь, - промолвил он доверительно, как всегда говорил наедине с Кадфаэлем, - ведь это благодаря тебе я понял, что хочу стать священником.
- А я так никогда не чувствовал к этому призвания, - рассеянно отозвался Кадфаэль, погруженный в собственные размышления.
- Догадываюсь. А жаль - из тебя вышел бы превосходный пастырь. Ну так что, мы идем?
Монахи отстояли службу и уже выходили из церкви, когда на монастырском дворе появился запыхавшийся Роджер Дод. На лице его было написано: стряслось что-то неладное.
- Никак опять неприятности, - тяжело вздохнул Кадфаэль и устремился наперерез, чтобы перехватить работника у дверей странноприимного дома. Заметив приземистую, коренастую фигуру, явно направлявшуюся к нему, Роджер остановился и поднял встревоженные глаза. Но узнав того самого монаха, который сопровождал помощника шерифа во время тщетных поисков мастера Томаса накануне открытия ярмарки, Дод воскликнул с облегчением:
- Это ты, брат! Как хорошо, что я тебя встретил! А лорд Берингар у себя? Мне необходимо поговорить с ним. Кругом одни напасти! Вчера на баржу залезли, сегодня вломились в палатку, и одному Господу ведомо, какие еще несчастья обрушатся на нас, прежде чем мы уберемся из этого проклятого места. Все деловые записи моего хозяина пропали вместе с денежным ларцом. Что подумает обо мне мистрисс Эмма? Надо же было так ее подвести - уж лучше бы мне голову проломили!
- Что это ты толкуешь о проломленных головах? - обеспокоено спросил Кадфаэль. - В чем дело? Неужто воры забрались теперь и в вашу палатку?
- То-то и оно! Влезли сегодня ночью. Варина связали по рукам и ногам, заткнули ему рот мешковиной, так что он и не пикнул. Никто ничего не слышал, а ларца хозяйского как не бывало! Варина мы всего с полчаса как нашли...
- Идем! - промолвил Кадфаэль и, ухватив Роджера за рукав, потащил его к странноприимному дому. - Сейчас мы найдем Хью Берингара. Ему все и расскажешь.
В покоях странноприимного дома, отведенных чете Берингаров, женщины только что поднялись с постели, а сам помощник шерифа, босой, в одной рубахе и штанах, сидел за завтраком, когда раздался стук и в дверь просунулась голова брата Кадфаэля.
- Прошу прощения, Хью, но тут опять новости. Можно нам войти?
Бросив на монаха всего один взгляд, Хью сразу смекнул, что тот неспроста заявился в такую рань, и понимающе кивнул.
- Этому малому есть что рассказать, - объявил Кадфаэль, - он только что с ярмарки.
При виде Роджера сидевшая на постели Эмма вскочила на ноги. Утренний румянец сбежал с ее щек, а глаза покинуло мечтательное, сонное выражение. Черные волосы девушки, еще не заплетенные в косы, пышными волнами спадали на плечи. Весь ее наряд состоял из просторной, неподпоясанной сорочки, ноги Эммы были босы.
- Роджер, в чем дело? Что случилось на сей раз?
- Опять грабеж, мистрисс Эмма, и опять ограбили нас! Боже праведный, я никак в толк не возьму, отчего все лиходеи, какие только есть в этом графстве, ополчились против нас, будто на ярмарке и воровать больше не у кого. - Роджер глубоко вздохнул и, собравшись с мыслями, выложил все единым духом: - Стало быть, подхожу я сегодня утром, как обычно, к палатке, гляжу, - а она закрыта. Я давай стучать и звать Варина, да только без толку - изнутри ни звука. Тут, ясное дело, сбежались соседи, а один купец пригляделся и говорит, что вроде бы дверь открыта: кто-то просунул клинок в щель и поднял засов. Видно, тонкое лезвие было, отменной работы. Вошли мы внутрь, глянь, а Варин-то лежит связанный - замотан в собственный плащ, на голове мешок. Я уж думал, что он не дышит...
- О нет! - в ужасе прошептала Эмма, прижимая к губам сжатые кулачки. Бедный Варин! Что с ним?.. Он жив?
Роджер осмелел и позволил себе презрительно хмыкнуть.
- Что с ним станется? Живехонек и даже не ранен, ну разве что руки-ноги затекли от веревок. Уму непостижимо, как это он ухитрился так крепко уснуть, что и не услышал ворюг. Впрочем, ежели он что и слышал, то все одно не пикнул. Грабителям с ним никаких хлопот не было: да что с Варина взять - известно, какой из него герой. Сам-то он уверяет, что проснулся лишь тогда, когда ему мешок на голову накинули, а потому никого не видел. Правда, ему показалось, что их было двое, потому как они перешептывались. А может, он и слышал, как воры заявились, да голосу не подал - побоялся, что пырнут ножом под ребро.
Щеки Эммы вновь окрасил румянец. Она вздохнула с видимым облегчением и промолвила:
- Слава Богу, что все обошлось и бедняга не пострадал. - Девушка поймала вопросительный взгляд Элин и улыбнулась: - Мне известно, что Варин так же не смел, как не сметлив и не ловок. Но я знаю его с детства. Он мне, бывало, игрушки мастерил да свистульки из ивы. Благодарение Всевышнему, что все кончилось благополучно.
- Да уж куда благополучнее, - угрюмо пробормотал Роджер, не сводя ревниво пылающих глаз с только что вставшей с постели девушки, чья юная прелесть не нуждалась ни в каких нарядах и украшениях. - Он даже шишки себе не набил. Жаль, что я сам не остался караулить палатку, уж я бы воров не проворонил.
- А я рада, что тебя там не было, - заявила Эмма. - Ты бы наверняка ввязался в драку, а чего бы добился? Один против двоих, да еще и без оружия. Тебя могли бы покалечить, а то и убить. А я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за моего добра.
- А дальше что было? - спросил Хью. Он успел надеть башмаки и потянулся за туникой. - Ты ушел, а палатку оставил на Варина? Думаешь, он справится?
- Он чувствует себя не хуже, чем я или вы, милорд, - ответил Роджер. Если вам угодно, я пришлю его сюда - пусть сам все расскажет.
- В этом нет надобности. Я пойду с тобой и осмотрю место происшествия. Ну, заканчивай свою историю. Маловероятно, чтобы грабители ушли с пустыми руками. Что они с собой прихватили?
Роджер устремил на Эмму виноватый взгляд, исполненный преданного обожания.
- Увы, госпожа, эти негодяи утащили хозяйский денежный ларец!
Брат Кадфаэль следил за лицом Эммы, пожалуй, не менее пристально, чем ее незадачливый воздыхатель, и ему показалось, будто радость оттого, что старый слуга не пострадал, заставила девушку позабыть обо всех неприятностях. Весть об утрате ларца она восприняла с невозмутимым спокойствием. Зная, что здесь, в присутствии посторонних, Роджер не решится слишком явно выказывать свою преданность, она даже принялась утешать его: добросердечная девушка не хотела, чтобы честный работник корил себя понапрасну.
- Тебе не стоит так сильно переживать, - участливо промолвила Эмма. Ты же не мог помешать, и вины твоей в этом нет.
- Большую часть денег я вчера вечером отнес на баржу, - сказал Роджер, радуясь возможности хоть отчасти оправдаться. - Они под надежным запором, и за них можно не беспокоиться. Но все расчетные книги мастера Томаса пропали, договоры, соглашения...
- Значит, в Бристоле у него остались копии, - решительно заявила Эмма. - И кроме того, если грабители утащили ларец, считая, что он набит деньгами, то к чему им дядюшкины пергаменты. Деньги они, конечно, возьмут себе, а все счета и расписки, так же как и сам ларец, выбросят за ненадобностью. Вот увидишь, может, мы еще вернем большую часть утраченного.
"Она не только добра, - подумал Кадфаэль, - но и умна. Как здраво рассудила, да и в мужестве ей не откажешь - умеет достойно сносить потери".
Монах покосился на Хью и встретился с ним взглядом. Лицо помощника шерифа оставалось непроницаемым, но он слегка приподнял бровь, и Кадфаэль понял: Берингар тоже оценил самообладание Эммы.
- Любые утраты ничто в сравнении с человеческой жизнью, - твердо продолжила девушка. - Главное, что Варин жив, а обо всем прочем не стоит горевать.
- И все же, - неторопливо заметил Берингар, - на мой взгляд, не помешало бы выставить у вашей палатки караульного из аббатства. И впрямь странно, что изо всех гостей аббатства неприятности преследуют только вас. Может быть, мне поговорить об этом с приором Робертом?