Шоки посмотрел на карту, где змеилась небрежно начерченная линия – путь к главной башне Летящих.
– Еще вопрос, Котенок… По пути мы проходим перевал Семнадцати. Там башня Летящих…
Котенок поморщился:
– Обогнем.
– Котенок, я поведу людей почти на верную смерть. Я должен дать им хоть маленькую победу в пути.
– Хорошо, – легко согласился Котенок. – Разрушим.
Шоки встал из-за стола, посмотрел на меня. Сказал:
– Данька, надеюсь, я не зря тебе поверил.
– Если я ошибаюсь, то умру, – просто ответил я.
– Это будет справедливо, – согласился Шоки. – Мы выходим через час, собирайтесь.
Дверь за Шоки хлопнула, и мы остались одни. Я спросил:
– Котенок, что в главной башне?
– Победа, – вылизываясь, ответил Котенок.
Мне вдруг стало противно. Я встал, прошелся по комнате, посмотрел еще раз на картину Керта – ту, где Летящие и Крылатые неслись навстречу друг другу, сливаясь на горизонте воедино…
– Котенок, тебе не кажется, что мы перестали быть друзьями? – тихо поинтересовался я. Летящие и Крылатые на картине все длили и длили свой бесконечный полет, а Котенок молчал – я чувствовал, что он смотрит на меня.
– Даня, малыш, – совсем незнакомым, нежным и грустным голосом сказал Котенок. – Не сердись на меня… и на Свет, если можешь… Да, я веду себя не как друг. Прости.
– Что с тобой? – Я обернулся.
Солнечный котенок плакал.
– Что с тобой? – беспомощно повторил я.
– Ты думаешь, это просто – быть инструментом Света? – Солнечный котенок поднял мордочку. – Да, я уже не твой друг. Дружат равные. А я веду по пути, которым ты должен пройти, заставляю тебя взрослеть и умнеть быстрее, чем это возможно.
Обида прошла, и осталась печаль.
– Котенок, я понимаю… Я верю тебе, я люблю тебя.
Солнечный котенок замотал головой:
– Не надо, Даня. Это не то, что мне нужно. В любви равных нет. Понимаешь, во мне слишком много человеческого, детского… без этого было нельзя, ты не поверил бы мне иначе… Но зато мне, мне самому, так трудно…
– Котенок… – Я протянул руку и коснулся теплого меха. – Зачем мне становиться взрослее?
– Мальчишка не взял бы Настоящий меч… и не прошел бы весь путь.
– Так, может, тебе стоило увести из нашего мира взрослого человека?
Котенок хмыкнул.
– А взрослый бы не пошел за мной. Взрослые – для тех миров, где фотоны-протоны и лазерные пистолеты. Прости. И не надо меня любить.
– Хорошо, – сказал я серьезно. – Не буду. Но когда мы пройдем путь до конца и победим, мы ведь потом сможем стать друзьями?
– Если для меня будет «потом».
Опустив голову, я прижался к Котенку. Тепло, свет, покой… Хотя бы на час, на полчаса, пока еще есть время.
– Скажи, с кем мне сражаться Настоящим мечом?
– Не могу. Это не метод Света, Данька. Пусть я веду тебя и заставляю делать выбор, но сам выбор – за тобой. Ты поймешь.
– А если не пойму?
– Тогда придет другой.
Я еще посидел так, прижимаясь к Котенку. А когда поднял голову, рядом стоял Лэн. Глаза у него были сухими, но красными.
– Старший, я собрал вещи.
– Хорошо, – сказал я Лэну. – Хорошо. И знаешь что…
– Знаю, – покорно ответил Лэн. – Я не буду тебя любить.
Перевал Семнадцати назвали так давным-давно, еще когда в небе светило солнце. Я-то думал, что Семнадцать – это Крылатые, сражавшиеся на перевале против врага, или Летящие, убитые в бою отважным героем.
Ничего подобного. Семнадцать человек шли через перевал, тащили какой-то груз на продажу. Их накрыло лавиной, стащило вниз по склону – прямо к цели их путешествия, и… все остались в живых. Чудо, правда? Вот перевал и назвали в честь события.
Еще неделю назад я бы огорчился недостатком романтики. Сейчас мне было как-то все равно. Я выслушал рассказ Шоки и пожал плечами. Дошли – и ладно. До главной башни Летящих было теперь полдня пути.
Башня Летящих, которую Шоки решил разгромить по дороге, была перед нами. Невысокая, пузатая, как бочонок, стоящая впритирку к скале, по которой струился маленький негромкий водопад. Крылатые – те пятьдесят пар, что Шоки отобрал для атаки, – затаились на склоне горы под башней. Еще три сотни пар Крылатых и с полтысячи взрослых мужчин шли следом. Не так уж и много, даже в старину тысячу бойцов за армию не считали. Но и Летящих не должно быть больше тысячи.
– Как ты думаешь, здесь народу много? – спросил я у Шоки, который медлил дать сигнал к атаке. Старший Крылатых смерил меня недоумевающим взглядом:
– Какого народу?
– Ну… Летящих…
Шоки лишь покачал головой, потом сказал:
– Сейчас проверим. Больше десятка быть не может.
Шоки ошибся.
Когда Крылатые бросились в атаку – Младшие летели над самым склоном, Старшие поднимались скачками, так было легче, – из амбразур башни навстречу им посыпались стрелы. А с верхушки башни, из распахнувшегося люка, выпрыгивали и летели вниз черные тени. Десятка два Летящих да еще арбалетчики, палящие почти непрерывно.
– Тьма! – Шоки вскочил, затравленно посмотрел на меня, потом на своего Младшего. Бросил ему: – Охраняй!
Младший Шоки, невысокий крепкий парень лет пятнадцати, молча кивнул. А Шоки кинулся к башне.
– Хочется в бой? – спросил я у парня. Тот не ответил. Меня он явно недолюбливал, а свое задание едва терпел. Охранять чужого Старшего, который прикидывается героем, а сам-то – младше его!.. Мне такое отношение не нравилось, но я молчал. Охрана, как ни странно, мне была необходима…
Когда я решил пойти вместе с маленьким штурмовым отрядом, это не встретило одобрения ни у Котенка, ни у Шоки. Оба считали, что мне не стоит отвлекаться, рисковать своей драгоценной жизнью. Ха!.. Кончилось тем, что Котенок и Шоки сдались, но отобрали у меня меч Туака – чтобы уж точно не лез в бой. Я не спорил, мне действительно хотелось не драки – одиночества. Котенок и Лэн слишком хорошо меня знали, чтобы хоть на миг расслабиться рядом с ними.
Крылатые и Летящие схлестнулись. У башни кружили две стаи — иначе и не скажешь. Через мгновение я уже не мог различить, где друзья, а где враги. Блеск мечей, хлопанье крыльев, слившееся в ровный шум, редкие вскрики, предваряющие падение очередной жертвы.
Нас все-таки было куда больше. Летящие обречены.
И мне стало их немного жалко.
Я вспомнил старого Летящего, умиравшего в своей башне. Какая разница, за что воевать? Разве не могло так сложиться, что я оказался бы среди Летящих?
Глупости. Чужие, невесть как закравшиеся в голову мысли. Я ведь хочу помочь людям… помочь Свету…
Я вдруг понял, почему пошел к этой башне. Мне нужен знак, нужно доказательство моей правоты. Я не хочу умирать за Свет. Я должен понять, почему выбрал его сторону.
Пустые ножны Настоящего меча потяжелели. Я не удивился. Должен быть знак и должен быть выбор. На дороге, которой вел меня Солнечный котенок, очень много поворотов…
Из тучи сражающихся вырвался Летящий. Скользнул над самой землей, раскинув черные крылья, опустился метрах в трех от нас. Кровь на клинке тьмы светилась розовой изморозью.
Младший Шоки сделал шаг, заслоняя меня.
– Не ты. – Летящий качнул мечом. – Уйди, мне нужен он.
Мой охранник ждал. Он оценивал силы реально и тянул время, не лез в безнадежную атаку.
– Сам выбрал… – Летящий сделал быстрый выпад, Младший Шоки уклонился, попробовал ударить. Летящий небрежно отбил его меч и пошел в атаку. Клинок казался продолжением его руки, движения были точны и стремительны. Настоящее зрение помогало мне угадывать следующий выпад – но мой телохранитель не имел такого подспорья.
А у меня не было меча. Настоящий меч должен дождаться своего врага… даже если угрюмого парня, которому я так не нравился, изрубят на кусочки. Я знал это той холодной, взрослой частью себя, что помогла мне пройти Лабиринт Меча. Я знал, что Младший Шоки обречен… и что смерть его даст те драгоценные секунды, за которые успеет прийти помощь.
Летящий прижал Младшего Шоки к валунам, в изобилии разбросанным вокруг. Крылатому нужно было две-три секунды, чтобы взлететь или просто запрыгнуть на камни…
Я бросился на Летящего со спины, прекрасно понимая, что шансов нет. Враг не мог не заметить мое движение… и клинок тьмы встретит меня в прыжке. Я погибну сам – и даже не спасу своего «защитника»…
Я видел Настоящим взглядом в секунды, которые растянулись, стали бесконечно долгими, как напряглась спина Летящего, как замер в его руке меч. Он почувствовал мой рывок… и ждал удара в спину.
Выбросив вперед руки, я изо всех сил толкнул Летящего. Черная фигура качнулась, но устояла, словно я врезался в камень. Ноги подвернулись на склоне, и я упал.
Развернувшись, Летящий нагнулся, одним движением сгреб меня за воротник Крыла и поднял. Лицо его было совсем рядом – взрослое, холодное… и удивленное. Я чувствовал запах – едкий, неприятный запах того, кто уже не был человеком.
– Почему ты поступил так? – Губы Летящего почти не двигались. – Ты должен был остаться в стороне. Или ударить мечом.
– И проиграть? – прохрипел я. Воротник сдавил горло, я задыхался.
– Да. Что тобой движет?..
Лицо Летящего вдруг исказилось гримасой боли, посерело, руки ослабли и разжались. Я снова упал, едва успев подставить руки, и, сидя на земле, увидел – из груди Летящего торчит острие меча. Младший Шоки воспользовался нашей «беседой» не для бегства.
– Что вами движет?.. – повторил Летящий, ощупывая кончик меча пальцами. Мои глупый поступок удивил его больше, чем собственная смерть. – Что?
– Тебе уже не понять, – глядя в мутнеющие глаза, ответил я.
Летящий грудой щебня обрушился на землю. Каменная кисть откатилась ко мне, и я шарахнулся в сторону.
– Что случилось? – Шоки тяжело приземлился рядом. Бросил на меня быстрый взгляд, подошел к своему Младшему, вытирающему меч.
– Все в порядке, я справился, – хмуро ответил тот. Тоже мне герой. «Я справился»…
Шоки похлопал его по плечу, взглянул вверх. Бой у башни уже кончился, Крылатые облепили площадку наверху, рубили закрытый люк – зло посверкивали мечи.
– Разнесем по камешкам. – Шоки минуту смотрел на башню, а потом неожиданно сказал: – Сюда пришел мой брат, когда решил стать Летящим.
Я принял эти слова без всякого удивления. Сказал:
– Только не сразу, Шоки. Вначале посмотрим, на чем стоит эта башня.
Мы спускались по винтовой лестнице – я, Шоки и его Младший. В некоторых комнатах еще были Крылатые – рылись в шкафах, рассматривали чужое оружие, книги, написанные странными замысловатыми значками. Понятно, Крылатым не так часто удавалось захватить башню… И все-таки мне было не по себе от этого сбора трофеев.
Лестница привела нас в подвал – там было пусто и темно. Очки в полной тьме не помогали, и Шоки, ругнувшись, сходил за факелом Летящих – его багрово-черный свет был лучше, чем ничего.
– Что ты здесь ищешь? – неожиданно спросил Младший Шоки. Он первый раз заговорил со мной, и я торопливо ответил:
– Здесь должен быть Солнечный камень.
– У Летящих? – Тон Младшего был достаточно красноречив.
Я еще раз осмотрел подвал – круглое просторное помещение с каменным полом.
– Если здесь есть Солнечный камень, Летящие его замуровали, – скептически сказал Шоки.
Я не спорил. Ходил и искал люк, пока руку не обдало холодом, идущим из неприметной щели в полу.
Там была еще одна комната, с низким потолком и чуть поменьше. Вдоль стены стояли кресла – на вид удобные, но из тяжелого, как камень, дерева. В центре комнаты, укутанная плотной тканью, лежала широкая плоская глыба. Я подошел и осторожно потянул край полотнища.
Зеркало… Ткань оказалась мягкой, гибкой, но абсолютно зеркальной с изнанки. Я стащил ее до половины, когда почувствовал волну леденящего холода, скользнувшую по ногам.
Шоки вскрикнул и заслонился рукой, его Младший отступил на шаг. Сжимая зеркальную ткань, я отошел к ним.
На полу лежал черный валун, испускающий холодный черный свет.
– Это… это не Солнечный камень, – сообщил Шоки. – Что это, Данька?
Откуда мне знать… Я словно в первый раз окинул комнату взглядом. Кресла по кругу, камень в центре. Что они здесь делали, Летящие? Молились и поклонялись черной глыбе? Грелись в ледяных лучах? «Питались» – как Солнечный котенок? Просто отдыхали?
И что же это такое – Камень Тьмы?
Стараясь не замечать пробирающего до костей холода, я вернулся к камню. Сел рядом с ним на корточки, тихо произнес:
– Может, ты умеешь видеть и думать? Если это волшебство, то всякое бывает, точно?
У меня немели руки и лицо, но я старался не замечать этого. Я должен, должен понять…
Крылатые испугались… а мне не страшно. Честно. Я бояться разучился. Ты просто светишь наоборот, вот и все…
Светишь наоборот…
Я протянул руку и коснулся черной поверхности. Пальцы обожгла мгновенная боль – словно в тело вонзились тонкие иглы и принялись высасывать кровь.
Больно… Темно… Пусто…
В какой-то миг я понял – понял все: и что такое Солнечный камень, и почему воюют Свет и Тьма, и кто мой главный враг. Лишь на миг – потом знание ушло. А камень под моей рукой дрогнул, словно каждый кусочек его выворачивался наизнанку.
Свет – Настоящий свет, теплый, радостный, добрый – залил подвал. Я даже не сразу понял, что руку обжигает не холод, а жар. Это оказалось так похоже… Те же тонкие иглы, которые под завязку накачивают теплом.
– Свет… – Голос Шоки дрожал. – Это было заклятие Летящих, ты снял его, Данька?
Шоки по-прежнему прикрывался рукой, только теперь от ослепительного сияния, и я невольно улыбнулся.
– Да, Шоки, – ласково и снисходительно, словно Лэну иногда, сказал я. А потом нагнулся к Солнечному камню, чтобы Крылатые не услышали, и тихонько прошептал: – Тебе все равно, как светить, верно? Тебе хорошо. Легко.
Солнечный камень не ответил – если он и мог слышать, то уж не говорил-то точно. Я погрел немного руки над ним, потом встал. Шоки со своим Младшим как завороженные смотрели на Свет. И даже не замечали, как стены подвала трескаются, как целые камни в них хрустят, рассыпаясь в песок.
– Пойдемте, Крылатые, – сказал я. – Башня Летящих не привыкла к такому свету. Она развалится минут через пять. Пойдемте.
Главная башня Летящих была видна издалека. Черная игла, впившаяся в небо, маячила за скалами, то приседая, то вытягиваясь в такт подъемам и спускам тропы. Хотелось верить, что нас еще не заметили.
Мы с Лэном и Котенком шли в хвосте колонны. Когда Крылатые остановились на очередной привал, мы успели перекусить, прежде чем идущий впереди Шоки добрался к нам.
– Мне кажется, нас заметили, – без предисловий начал он.
Котенок иронично посмотрел на Шоки и спросил:
– Как ты дошел до этой мысли?
– Чувствую. – Шоки не собирался обижаться.
– Нас заметили давным-давно, – сообщил Котенок. – Не зря в той башне, где Данька нашел Солнечный камень, оказалось так много Летящих. Это было последнее предупреждение.
– Так. – Шоки помрачнел.
– Теперь мы разделимся, – продолжил Котенок. – У нас будет своя цель, у вас – своя.
Я отошел, присел прямо на землю. Котенок что-то разъяснял Шоки, повторяя давно обговоренные вещи. Лэн постоял возле них, потом подошел ко мне, присел.
– У вас дождь бывает? – спросил я, глядя в ровные серые тучи.
– Очень редко, – подумав, словно об очень важной вещи, ответил Лэн.
– Победим – будет. – Мне вдруг захотелось пообещать ему что-то иное, кроме неизбежного боя в башне.
– Хорошо, – согласился Лэн. И задумчиво сказал: – Знаешь, наверное, очень обидно бороться-бороться, а в самом конце – умереть.
– Ты чего? – Я насторожился.
Лэн хмыкнул:
– Мне до конца не дойти, Данька. Я знаю.
– Брось…
– Внутри все холоднее и холоднее, – словно не слыша меня, говорил Лэн. – И это уже не страшно. Понимаешь?
Я кивнул. Глупо было валять дурака.
– Помни про ключ. – Лэн вдруг хлопнул меня по плечу, и я вздрогнул. Жест был совершенно нормальным… только не для Лэна. – Когда умирает Крыло, то и тот, кто в нем, гибнет.
Надо было сказать, что ключ я ломать не собираюсь – что бы ни случилось. Вот только я боялся, что неправду Лэн почувствует, – и промолчал.
– Помни про ключ, – повторил Лэн.
А потом к нам подошел Котенок, и мы сидели, глядя, как уходят по тропе Крылатые и взрослые.
Теперь мы шли среди скал, без всякой дороги. Шли медленно – и Котенок нас не торопил. Он то сидел у Лэна на руках, то забирался к нему за пазуху и спал там, изредка высовываясь, чтобы дать новое направление. Когда мы остановились на ночлег, а Котенок так и не отошел от моего Младшего ни на шаг, я не выдержал и спросил, в чем дело.
– Маскировка, – охотно объяснил Котенок. – Мой свет Летящим легко почувствовать, но когда я с Лэном – он его гасит.
– А я?
– А ты нормальный, – неожиданно встрял Лэн. Он улегся прямо на камни, явно собираясь уснуть. – То, что в глазах свет, – надо еще увидеть. Надо подойти… посмотреть.
– Ты все теперь используешь. Котенок, – тихо сказал я. – Даже беду. Даже горе. Это стало «маскировкой».
– Мы много лет воевали с Тьмой чистыми руками. – Котенка мои слова не задели. – Не убей, не пошли на смерть, не предай… И Тьма росла. Хватит. Мы воюем честно, но если обстоятельства сложились в нашу пользу – почему бы и нет?
– Тем более что обстоятельства так легко направить в нужную сторону. Лэн, ты не собираешься ставить убежище?
– Забыл, – с ноткой удивления отозвался Лэн. Раскинул руки, и его Крыло вздулось, превращаясь в черную палатку.
Теперь Котенка и моего Младшего не было ни видно, ни слышно. Поставил палатку и я.