О предстоящем расставании с жизнью и с женщинами Казанова написал в мемуарах: «Смерть — это чудовище, которое отрывает зрителя от великой сцены, прежде чем кончится пьеса, которая бесконечно интересует его!»
Говоря высоким слогом, Джакомо Казанова отволновался и ушел из театра жизни, обретя вечный покой и последующим поколениям вечное беспокойство оставив. Все мы — его ученики, и в большинстве своем ученики бездарные. Ведь учитель говорил: «Любовь без слов — ничто». А мы с вами или забываем, или вовсе не знаем слов любви, не пользуемся ароматной приправой к блюду любви. Оттого-то у нас все буднично, постно и пресно.
«Что такое любовь? — читаем мы в мемуарах Казановы и тут же получаем ответ: — Это род безумия, над которым разум не имеет никакой власти».
В другом месте Казанова выразился иначе: «Любовь — это только любопытство».
Ах, как хочется быть все время любопытным! Узнавать и изведывать что-то новое!.. Ах, Казанова, наш вечный соблазнитель и искуситель!..
Великий олимпиец
Есть фигуры, возвышающиеся над человечеством. Гиганты духа. Великие олимпийцы. Сегодня, увы, мы редко обращаемся к ним. Нас больше привлекают сиюминутные кумиры, которые отнюдь не блещут интеллектом. Временные болотные огоньки. И это очень прискорбный факт.
У поэта Леонида Мартынова есть строки:
Так вот, один из гигантов-олимпийцев Иоганн Вольфганг Гёте никогда не лгал. Ну разве что самую малость, ради дипломатических уверток или обольщения женщин, но это всегда простительно. А так, по-крупному, Гёте был безукоризненно честен. К тому же многое знал и многое предвидел.
И вообще удивительный человек. Великий прозаик, великий поэт, а еще — ученый и государственный деятель. Еще при жизни Гёте вокруг его имени роились всевозможные легенды. Одним только своим величественным видом он вызывал трепет. Генрих Гейне, впервые увидев его, искренне удивился, что тот понимает немецкий: сам он чуть было не обратился к нему по-гречески. Гёте выглядел как бог, отмечает Гейне. Действительно, только бог мог стать зачинателем целого направления в культуре XVIII века, получившего название «Буря и натиск».
Первую славу ему принес роман «Страдания молодого Вертера» (1774). Вертер попал в нерв эпохи своим бунтом против филистеров. Этой книгой зачитывались и монаршьи особы, и бродячие ремесленники, дворяне и купцы, юноши и старцы. Робеспьер читал ее в ночь накануне казни, а Наполеон возил с собой в походы. Книга волновала всех. По признанию критиков, «Страдания молодого Вертера» — это вершина мировой литературы «чувствительного индивидуализма».
Читал «Вертера» и Пушкин, он назвал гётевского героя «мятежным мучеником». В книге «„Фауст“ Гёте» Лев Копелев добавляет: «И действительно, выстрел Вертера был мятежом, но его мятеж мог быть только мученическим, самоубийственным. Французские ровесники Вертера полтора десятилетия спустя стреляли на улицах Парижа, на полях битв. А в Германии его гневные и слезные излияния стали такой же модой, как „вертеровский костюм“ — синий фрак и желтые панталоны, — в котором еще долго щеголяли молодые немцы. Несколько юношей застрелились, подражая книжному герою».
Еще больший успех выпал на долю «Фауста». Над этой драмой Гёте работал почти целую жизнь: начатая примерно в 1770 году, она была завершена в 1831-м. «Фауст» — это не только кладезь мудрости и творческих озарений его создателя, но и превосходнейшая литература. А проще говоря, шедевр. Для немцев «Фауст» — что для русских «Горе от ума»: собрание крылатых выражений и стихотворных хлестких поговорок. Одну из них любил цитировать Ульянов-Ленин: «Теория, друг мой, суха, но зелено вечное дерево жизни». Однако наш вождь иначе, чем Гёте, смотрел на дерево жизни, старательно обрезая его самые плодоносные и творческие побеги.
Да, «Фауста» надо непременно читать и перечитывать. В нем, как говорится, про все написано — и про нашу российскую историю тоже. Не верите?
И точно: история России является нам все более полной, во всей красе и ужасе раскрытых документов и архивов, а вот «близкое», сегодняшнее выглядит все более сложным и непонятным. Споры и дискуссии, по какому пути идти России, становятся все более ожесточенными. Одни уверенно говорят: надо идти туда! Другие указывают в противоположную сторону. И все без исключения выдают себя за знатоков и держателей истины. Послушаем, однако, что говорят персонажи Гёте:
Вагнер
Фауст
Гётевскому Фаусту неведом оптимизм всезнания. Он убежден в том, что «у природы крепкие затворы» и она не отдает своих тайн.
В «Фаусте» много драматических сюжетных линий, но финал драмы оптимистичен: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!»
Все это, конечно, так. Но еще многое зависит от судьбы и его величества случая (если бы я верил в астрологию, то непременно написал бы: и от расположения звезд на небе). В этом смысле Гёте был удачником из удачников. Крепкое здоровье позволило ему прожить долго. Реализовать практически полностью свой талант. Иметь прижизненную славу, не уступающую, пожалуй, посмертной. Получить признание коллег. Жить в ладу с властью. Не знать, что такое нужда. Да плюс ко всему этому любовь женщин — в юности и в старости. Кому, скажите, такое выпадало в жизни?
Сервантесу пришлось изведать тюрьму. Байрон умер молодым от лихорадки (о нем дальше в этой книге). Шелли утонул молодым. Пушкин, Лермонтов, Лорка — все были убиты в молодом возрасте. Бальзака и Достоевского постоянно терзали долги. Мопассана постигло безумие. Чехова свела в могилу чахотка. Маяковский, Есенин, Марина Цветаева покончили жизнь самоубийством. А душевные муки и терзания Льва Толстого?.. Этот список можно продолжать до бесконечности. А Гёте? Он стоит как бы в стороне от жизненных невзгод, неурядиц и страданий. Пожалуй, единственно ему одному Фортуна решила отвесить удачу полной мерой.
Может быть, Гёте только не хватило размаха деятельности, но, с другой стороны, Веймарское герцогство (карликовое государство со 100 тыс. жителей) сохранило ему силы и время. И тут Гёте повезло: пригласил к себе герцог Карл Август и стал его вполне благожелательным покровителем.
Великий лирик неплохо проявил себя и на поприще экономики и политики. С 1775 по 1782 год Гёте попеременно возглавлял различные ведомства и везде упорно стремился осуществлять прогрессивные реформы. Руководя Военной коллегией, он почти вдвое сократил «армию» — с 600 солдат до 310 (и не надо смеяться при этом, солдат в Веймарском герцогстве «стоил» значительно дороже, чем в нашей бедной России). Так что Гёте добился заметного сокращения военного бюджета. Он организовал восстановление заброшенных каменоломен, заботился о прокладке и сохранности дорог, старался упорядочить финансы и даже сократил расходы на герцогский двор (по тем временам неслыханно дерзкий акт). Но это не все. Гёте запретил применение пыток и устранил некоторые наиболее жестокие средневековые законы и правила уголовного судопроизводства. По его инициативе и под его руководством был учрежден постоянный театр, он усиленно заботился об Иенском университете, оставался его попечителем до конца жизни.
В 1782 году Гёте стал главой правительства — премьер-министром и одновременно управлял финансами, лесоводством и личными земельными владениями герцога. Другое дело, что многие его начинания наталкивались на препятствия со стороны веймарских аристократии и бюрократии, большинство из его нововведений попросту саботировались. «Не понимаю, как это судьба умудрилась припутать меня к управлению государством и к княжескому дому», — писал с горечью Гёте в 1784 году своему другу.
Десять лет государственной деятельности затормозили все его литературные планы, но все же урывками он продолжал творить за письменным столом. Однако от больших дел отвлекало и множество мелких: писание фарсов и оперетт для придворного театра, на подмостках которого в качестве актеров и актрис выступали родственники герцога и придворные.
В конце концов Гёте почувствовал, что больше не в силах тащить всю эту ношу, и тайно, под чужим именем уехал в Италию. Это произошло в 1786 году. Постранствовав по Европе, Гёте возвращается в Веймар и создает роман «Годы учения Вильгельма Мейстера», а потом — «Годы странствий Вильгельма Мейстера». Но о всех литературных трудах великого олимпийца и не расскажешь, впрочем, это не задача данного этюда.
Стоит лишь упомянуть, что в 1794 году герцог Карл Август «за многолетние заслуги» и «большое расположение» подарил «господину тайному советнику фон Гёте» красивый и добротный дом с садом на улице Фрауэнплац. Он сохранился и по сей день — это одна из достопримечательностей современного Веймара.
Большой дом позволил Гёте широко развернуть свою страсть: коллекционирование. Он собирал камни и растения, книги и рукописи, монеты и медали, картины и скульптуры, керамику и фарфор. Особую слабость питал к гипсовым копиям античных скульптур. Может быть, в этом проявлялась его душа олимпийца?
Как ему хватало на все времени? Вопрос праздный. Он был Гёте. Он был Богом. Ему от природы было дано значительно больше, чем любому из живущих на Земле.
Гёте и Россия
Его в России знали. Ценили. Переводили. И Жуковский, и Тютчев, и Огарев, и Фет. Замечательно представил немецкого классика Михаил Лермонтов в своем стихотворении «Из Гёте»:
А потом настали советские времена. В 1932 году по случаю 100-летия со дня смерти Гёте в стране проводились гётевские торжества. Любопытна запись Корнея Чуковского в дневнике от 23 марта:
«Гъте. Гёте (Гьоте) и даже Гёте (как дитё). Одна комсомолка спросила:
— И что это за Гёте такое?
В самом деле, ни разу никто не говорил им о Гёте, им и без всякого Гёте отлично — и вдруг в газетах целые страницы об этом неизвестном ударнике — как будто он герой какого-нибудь цеха. И психоз: все устремились на чествование этого Гёте. Сидя у Халатова в прихожей, я только и слышал: нет ли билета на Гъте, на Гьоте, на Гёте. А дочь Лядовой спросила ее по телефону:
— У тебя есть билет на Гнёта? Говорят, тоска была смертная…»
Что можно сказать по этому поводу? Горько и смешно. А разве не удивительны начертанные на титуле сказки Горького «Девушка и смерть» слова Сталина: «Эта штука посильнее „Фауста“ Гёте»? Эта знаменательная надпись появилась 11 октября 1931 года. А еще раньше, в 1915 году, Владимир Маяковский в поэме «Облако в штанах» низвергнул Гёте с высот поэзии на грешную землю:
Короче, грош цена вашему Фаусту! И плевать было Маяковскому и всему победившему пролетариату в стране, что Фауст — это герой мировой литературы, что рисунки к нему делал Эжен Делакруа, а Шарль Гуно сочинил целую оперу. Однако ниспровергатели-нигилисты недолго правили бал.
Спустя 115 лет после первого перевода Эдуарда Губера к «Фаусту» приступил Борис Пастернак. Это была целая лирическая река в 600 страниц, которую, не считаясь с часами дня и ночи, создавал Борис Леонидович. И, наконец, под новый 1954 год перевод увидел свет, и безмерно счастливый Пастернак написал шуточные строки:
После смерти тирана из лагерей стали возвращаться оклеветанные «враги народа». Вместе с ними к читающей публике пришел пастернаковский «Фауст». Перевод «Фауста» по праву считается высшим достижением Пастернака в этой области. Он вызвал много откликов и исследований у нас и за границей, главным образом в Германии.
На этом, пожалуй, поставим точку и вернемся к главному герою нашего повествования и поговорим о его частной жизни.
Женщины господина тайного советника
Иоганн Вольфганг родился 28 августа 1749 года во Франкфурте-на-Майне в семье имперского советника Иоганна Каспара, образованного и почтенного бюргера. Но не отец оказал большое влияние на юного Гёте, а мать, Катарина Элизабет Гёте, Frau Aja, как ее называли. Она всячески ограждала любимого сына от черствых отцовских методов закаливания и способствовала тому, чтобы мальчик рос в естественных, нестесненных условиях. Своеобразная была женщина, и при этом с очень спокойным и ровным нравом. Характерный штрих: слугам она приказала никогда не сообщать ей печальных новостей, однажды ей даже побоялись сказать, что заболел ее сын. К счастью, он поправился без материнского участия. Во всех житейских вопросах она всегда старалась сохранить невозмутимость, но вместе с тем любила смех и веселье.
писал, вспоминая свое детство, Гёте. Словом, будущий гений рос маменькиным сынком, нежным и романтичным мальчиком — как впоследствии выяснилось, с чрезвычайно влюбчивым сердцем.
Самое время приступить к пересказу любовных увлечений Иоганна Вольфганга. Первая — Гретхен. Гёте всего 15 лет, а очаровательной блондинке значительно больше, она вполне созревшая женщина, и Гёте, как она считала, до нее не дорос, так, забавный влюбленный мальчик. Гретхен откровенно смеялась над его чувствами. А он? Он воплотил свою первую влюбленность в образ чарующей фаустовской Гретхен. Гретхен — это немецкая национальная героиня, вроде нашей Василисы Прекрасной или бедной Аленушки.
Следующая любовь — Кетхен, точнее Анна Катарина Шёнкопф, дочь одного из трактирщиков в Лейпциге, куда уехал Гёте, чтобы стать студентом. В своих воспоминаниях он ее называет то Анхен, то Аннет. Ей 19 лет, она весьма чувствительна, а Гёте очень и очень красноречив, и молодая девушка не остается равнодушной к пылким словам и красноречивым вздохам молодого поэта. Происходит сближение двух молодых людей, но вскоре и резкое отторжение. Гёте ревнив и капризен, и Кетхен не в силах снести этого. Разрыв. Юноша испытывает неслыханные душевные муки (романтик, куда же денешься). А узнав, что Кетхен выходит замуж, и вовсе заболел: открылось легочное кровотечение. Ему удалось еле-еле выкарабкаться из любовной пропасти, из бездны отчаяния. Он пишет ей письма: «Вы мое счастье! Вы единственная из женщин, которую я не мог назвать другом, потому что это слово слишком слабо в сравнении с тем, что я чувствую».
Плодом этой любви явилась пьеса «Хандра влюбленного». Такие плоды — не редкость. У любого творца — художника, писателя, поэта — все любовные переживания, пройдя через фильтр души, становятся кристаллами слов, рассказом о любви и ее перипетиях. Гёте — не исключение, а лишнее подтверждение тому, недаром он сам признавался: «Все мои произведения — только отрывки великой исповеди моей жизни».
Лейпциг — город неудачной любви для Гёте, но и Страсбург, куда его отправили для изучения юриспруденции, тоже оказался не совсем приветливым городом в плане чувств. В те годы, когда там появился Гёте, Страсбург был увлечен танцами. Танцевали все. Как заметил один из европейских политиков, танцы очень отвлекают от революции, танцы — это благо для народа.
Гёте молод и охотно вписывается в обстановку общего веселья, для чего берет уроки у местного танцмейстера. На его беду, у этого танцмейстера две дочери — Люцинда и Эмилия. Нетрудно догадаться, чем закончились уроки танцев: кто-то кого-то полюбил. Да, но в запутанной комбинации: Гёте полюбил Эмилию, а Люцинда полюбила Гёте. По этому поводу вспоминаются стихи другого немецкого классика, Генриха Гейне:
Нет, Гёте сердцем не угас, это было закаленное любовью сердце, но ему пришлось пережить трагикомическую сцену выяснения отношений между сестрами. Когда юноша, выяснив, что нет никаких шансов на взаимность с Эмилией (у нее был жених), пришел прощаться к сестрам в дом, те начали «рвать его на части». Люцинда в исступлении кричала: