– Да. Но с тобой не сравнить.
– Кто лучше, я или она?
– Конечно, ты, – сказал он и смущенно отвел в сторону взгляд.
– Врешь... Говорят, ты на остров с ней собирался?
– Кто говорит? Отец мой сказал?
– Может, и отец.
– А ты что, правда его любишь?
– Это наследственное. Мама его любит. И я... должна любить...
– Но ведь и я сын своего отца.
– Значит, ты должен любить меня, – задорно улыбнулась Агата.
– А ты? – немного подумав, выдавил из себя Кирилл.
– Я люблю. Очень люблю... Как же я могу не любить себя, любимую?.. Себя люблю. А ты что подумал?
Кирилл замолчал, обиженно поджав губы.
– Ты что, дуешься на меня? Хочешь, я скажу, что люблю тебя?
– Не хочу.
– Не хочешь, чтобы я тебя любила?
– Я не хочу с тобой разговаривать...
– Обиделся... Ладно, давай не будем больше...
Агата не договорила. Лязгнув, открылась дверь. В образовавшийся проем просунулась физиономия парня, который коварно разыграл ее вчера. Она уже знала, как его зовут. Игорь. Со вчерашнего дня ее самое нелюбимое имя. После Виктора. Николаевича.
Она догадывалась, куда ее ведут. И не ошиблась. В небольшой светлой комнате на втором этаже Агату ждал Лосев. Он сидел за столом, спиной к забранному решеткой окну. На губах играет яркая обезоруживающая улыбка. Играет, резвится. А взгляд остановившийся, как будто неживой. Смотрит на нее, но как будто не видит.
– И что все это значит? – спросила она.
– А то, что я хочу твоего счастья, девочка моя.
– Может, и девочка. Но не ваша... Зачем вы меня сюда привезли?
– Чтобы заняться твоим воспитанием.
– Моим воспитанием? Вы спятили?
– Нет. Твои папа и мама неправильно тебя воспитывали. Они не научили тебя с любовью относиться к своим соседям... Ты должна была любить меня, бегать за мной, домогаться.
– У вас не все дома. Ни папы, ни мамы. Сам невоспитанный, еще меня воспитывать собирается... Да кто ты такой?
– Твой любимый сосед.
– Психушка по тебе плачет.
– Не груби мне, девочка, не надо, – нахмурился Лосев.
– А то что, в прорубь меня столкнете? Как Максютова?
– Кто тебе такое сказал? – удивленно повел он бровью.
– Не важно.
– Кирилл сказал... Неправду он тебе сказал. Потому что ложный вывод сделал. Дядю Пашу Максютова твой папа Антон Грецкий утопил. Да, столкнул его в прорубь. Ловись, говорит, рыбка большая и маленькая. Он вылезти хотел, а папа твой его столкнул. Собственными глазами видел.
– Врешь ты все! – окончательно перешла на «ты» Агата.
– И тетю Аллу твой папа застрелил. У него же во дворе гильзу нашли...
– Это ты ее подбросил... И гранату тоже ты! И Лешу Полунина тоже ты!
– Какая глупость! У меня алиби, моя дорогая... Твой папа гранату кинул... Маленький Тоша гранату нашел, больше в деревне никто не живет...
– Не складно. И не точно. Живет деревня.
– Пока живет... Но тебя с Кириллом там уже нет... И папы твоего не будет. И мамы...
Взгляд Лосева как будто ожил. Наполнился безумной злобой. И лицо исказил гримаса исступленной ярости. Агате стало страшно. И за себя, и за родителей.
– И Панфилова не будет... Пусть только сунется сюда! – зловеще ухмыльнулся Лосев.
– Чего вы от меня хотите? – пугливо спросила она.
– Послушания. Покорности. И любви... Ты мне давно нравишься, девочка. Если хочешь знать, я даже с женой своей развелся. Ради тебя.
– Когда вы успели?
– Успел... Я всегда и везде успеваю... Может, потому так все быстро заканчивается? Не торопись, а то успеешь. Я торопился. И успел. И кончается все...
Взгляд его как будто остекленел. Лосев мысленно ушел в себя, глубоко-глубоко. Наконец очнулся. Слегка удивленно глянул на Агату. Как будто не мог понять, как она здесь оказалась.
– На чем я остановился? – спросил он.
– На том, что мне уже домой пора, – соврала Агата.
– Ты уже дома. Здесь твой дом. Я буду тебе и за папу. И за маму. И за любимого мужа, – плотоядно улыбнулся он.
– Рано мне замуж, – не чувствуя под собой ног от панического волнения, сказала она.
– Может, и рано. Но я на тебе женюсь. Что, я зря с женой своей развелся?
– Но я не хочу.
– Захочешь. Поймешь, как сильно я тебя люблю, и захочешь... Неволить я тебя не буду.
– Тогда отпустите меня.
– Какая ты хитрая... Не буду я тебя неволить. Дам тебе свободу выбора. Как в сказке, из трех женихов выберешь одного.
– Из кого – из трех?
– Три кандидатуры. Первая – я, вторая – я, третья – тоже я. Можешь сделать выбор прямо сейчас.
– Так нечестно.
– Нечестность – понятие относительное. Сегодня не хочешь, завтра жить без меня не сможешь... Неволить я тебя не буду...
– Это я уже слышала.
– Жить будешь здесь. На размышление три дня. По истечении которых ты скажешь мне «да». Уверен, что ты согласишься... Ты же не хочешь, чтобы твоя мама умерла?..
– Нет, – содрогнувшись от нахлынувшего ужаса, мотнула головой Агата.
– Потому и скажешь мне «да». Через три дня. Как только скажешь, так мы сразу же и поженимся... Заметь, я мог бы взять тебя силой. Но я человек чести. И выбор тебе дал, и мама твоя жить будет. Уверен, что ты оценишь мое великодушие... А жениться мы будем по-настоящему, с первой брачной ночью. Чтобы все как у людей... Ложись!
Лосев взглядом показал на заправленную кровать-односпалку.
– Что, уже? – обморочно спросила Агата.
– А ты что, готова уже сейчас? – ухмыльнулся изверг.
– Не-ет!
– Тогда готовься... Ложись, отдыхай. Сил набирайся... Что смотришь на меня. Здесь ты остаешься. Твоя это комната. Или ты думала, что я тебя к панфиловскому щенку обратно отправлю?
– Думала, – призналась Агата.
Комната достаточно светлая. И не жаркая – из-за деревьев, чьи кроны спускались прямо к крыше. Относительно комфортная. Мебель, телевизор, часы с радиоприемником... Но лучше уж в гараж к Кириллу, чем здесь. Там веселее. И вообще...
* * *Оксана выглядела устало. Чистенькая, опрятная, несмотря на все тюремные невзгоды. Но взгляд потухший. И лицо бледное, как у человека, которым полакомился вампир.
– Неважно выглядите, Оксана Михайловна, – ободряюще улыбнувшись ей, заметил Панфилов.
Внешне он был совершенно спокоен, а внутри клокотал сжигающий огонь.
Его ничуть не раздражало, что милицейское и прокурорские начальство вдруг стало ставить палки в колеса. С большим трудом он получил разрешение на встречу с подследственной Кузнецовой, хотя, казалось бы, имел на это право: еще не подписан приказ о его увольнении из органов внутренних дел, он пока что при исполнении, Оксана проходила по делу о преступлении, совершенном на подведомственной ему территории. Кто-то из высокого начальства не мог простить ему истории с Робертом-Альбертом. Напрямую этот кто-то воевать боялся, но втихую пакостил. Представление на звание майор прокатили... Все это полная ерунда по сравнению с тем, что пропал Кирилл. И за Агату Марк Илларионович очень переживал. И себя на чем свет ругал за то, что прозевал Лосева. А ведь были подозрения на его счет...
Не зря, не зря банкир прогуливался возле дома, откуда чуть позже выстрелил снайпер. И смертельная болезнь, сделавшая его инвалидом не только морально, но и физически. Может, потому и бегал он тяжело. И даже понятно, зачем он бегал по утрам по лесу. Не здоровья ради, маршруты изучал, пути возможного отступления.
– Плохо здесь, – удрученно вздохнула женщина. – Очень плохо... Кажется, я где-то вас видела.
– Видели, – кивнул Марк Илларионович. – Панфилов моя фамилия...
– И видела. И помню... Вашими молитвами я здесь...
– Неужели вы думали, что вашу хитрость сложно было разгадать?
– Какую хитрость? – удивленно посмотрела на него Оксана. – Не было никакой хитрости. И деньги я не брала...
Панфилов знал, что Кузнецова изменила свои показания. Сначала она признала свою вину, затем заявила, что ее принудили к этому. Юлила, виляла, путала следствие.
– Скажите лучше, что не было денег в сейфе, – мрачно усмехнулся он.
– Зачем мне это говорить? – насторожилась Оксана.
– Давайте обо всем по порядку. Деньги, которые были в сейфе, где нашли?
– У меня в комнате, за шкафом. Но это Алла их туда мне подсунула. Поссорились мы сильно, вот она и отыгралась...
Это было чистой воды враньем. Но Панфилов сделал вид, что верит.
– Гражданка Максютова обвиняла вас в клевете.
– Обвиняла... Нет ее больше...
– Вот именно, нет ее. Некому больше опровергать ваши показания. И некому подтвердить сумму, которую вы украли.
– Не крала я ничего! – Оксана театрально всхлипнула, достала из кармана грязный платок, смахнула с глаз несуществующую слезу.
– Тем более... Некому подтвердить украденную сумму. Алла Максютова погибла, ее сын к вам претензий не имеет.
– И что?
– А то, что хороший адвокат в два счета вытащит вас отсюда.
– У меня есть адвокат.
– У меня есть адвокат.
– Не адвокат, а общественный защитник. И работает он не на вас, а на следователя... Хороший адвокат – это прежде всего заинтересованный адвокат. Ему должно быть выгодно вытащить вас отсюда.
– Такой адвокат денег стоит.
– Будет вам такой адвокат.
– У меня нет денег...
– Это не ваша проблема. Гарантирую, что все у вас будет, и адвокат, и деньги...
– Что я должна сделать?
– Это уже деловой разговор... У меня пропал сын. Приехал в Серебровку на каникулы и пропал.
– Я здесь при чем?
– Вы ни при чем. Деньги при чем. Большие деньги. Очень большие. Очень большие мои деньги... Не буду вдаваться в подробности, но у меня на банковских счетах есть суммы с очень длинными нулями. Я мог бы выплатить за сына очень большой выкуп.
– И что?
– Лосев моего сына похитил.
– Лосев? – Женщина едва вскинула брови.
– Мне кажется, вы не очень удивлены.
Оксана взяла паузу. В глазах отразилась работа мысли. Губы изогнулись в хитрой улыбке.
– Генка Лосев из-за денег на все способен. Выпивоха еще тот. Мать родную за бутылку задушит...
– Генка?
– Ну да, Генка Лосев. Вы из-за него пришли?
– Я понимаю, Лосевых в стране много. Но я не про Генку спрашиваю, меня Витька Лосев интересует. Лосев Виктор Николаевич.
– Не знаю такого.
– Ну зачем врать, Оксана Михайловна? Вы же с ним дружили, с Витькой Лосевым. Любовь у вас была. Факт, подтвержденный множеством свидетелей.
– А-а, Витька! – хлопнула себя по лбу женщина.
– Виктор Николаевич.
– Ну да, Виктор Николаевич.
– Вы с ним гуляли, с пятнадцати лет. Пока Нонна Рощина его у вас не отбила...
– Отбила! – пренебрежительно фыркнула женщина. – Сначала отбила, а потом он сам ко мне пришел... Так он что, сына вашего украл?
– Он.
– У него что, совсем с деньгами худо?
– А он мог бы украсть за выкуп?
– Я почем знаю... Так украсть мог...
– Как так?
Панфилов вспомнил, что говорила ему Нонна про Лосева. «...В универсам зашли, вина купили, колбаски, фруктов. А тут охрана – молодой человек, что там у вас под курткой. Проверили, а там еще две чекушки водки. Я тогда чуть со стыда не сгорела...»
– Ну просто, из интереса...
– Экстремальные какие-то интересы...
– Экстремальные, – кивнула Оксана. – Он без приключений не может. Говорил, что адреналина ему не хватает. Потому и чудил. То одно, то другое...
– А что конкретно?
– Ну, воровал. Чтобы нервы пощекотать. На машине как бешеный гонял. Драться любил. Не умел, но любил. По морде получит – дня три потом спокойный ходит и как будто довольный... По бабам ходил. И при мне, и после меня. Ладно, если бы просто ходил. Приметит бабенку, вьется вокруг нее, соблазняет. А как добьется своего, так домой к ней ходить начинает. Так, чтобы муж обязательно дома был. Муж спит, а он... А еще было, что сам баб в дом таскал. Жена спит, а они... ну, все то же самое... Со мной жил, Нонку в дом приводил. Потом с ней жить стал, так Галку приводил... Потом ко мне вернулся. Чтобы к Вике затем уйти... Не то чтобы ушел. Я с Колькой спуталась, он узнал... Потом приходил. Прощения просил. Выпросил. Колька в доме, а мы... Колька проснулся, морду ему набил. Ну, и меня выгнал... Идиотизм, в общем... А зачем я вам это рассказываю?
– Затем, что мне про него все знать надо. Все!
– Мне-то какая от этого выгода?
– Большая выгода. И зовут ее Свобода. Вам этого мало?
– А если вы врете?
Панфилов многозначительно промолчал.
– В общем, не все у него с психикой было в порядке, – осознав свою ошибку, сказала Оксана.
– А к Алле Максютовой он ходил? Ну, когда муж ее жив был?
– Ходил, – кивнула Оксана. – Точно ходил. Муж спать, а он к ней. Она калитку ему открывала, он в дом заходил... Он еще до того собаку им подарил. Вроде как подарок. Но Лорд на него не лаял. Этим он и пользовался... В общем, ему интересно было и Алке. Драйв, адреналин, как он говорил... И ко мне ходить надумал. Я с мужиком одним сошлась, он как узнал, так и загорелся. Только у него ничего не вышло. Дала я ему от ворот поворот. У него игры, а у меня жизнь в руинах... Он еще к Насте ходил...
– К кому? – похолодел Панфилов.
– Настя Грецкая... Года два назад это было. Только с ней у него ничего не вышло. Соблазнять ее пробовал, приставал, да мимо все. Закончилось тем, что она его сковородкой огрела... Так он потом на Агату переключился...
Марк Илларионович было успокоился, но Оксана снова скребнула его по нервам.
– Так, с этого места по слогам. В каком смысле переключился?
– Да в прямом. Только прямо к ней не ходил. Настю боялся. Видно, хорошо она его сковородой причесала...
– Ему же нравилось с битой мордой ходить.
– Раньше нравилось, а потом стареть стал... Не лез он к Агате со своим непотребством. То ли правду стареть стал. То ли что-то задумал...
– Похитили Агату.
– Агату? Вы же говорили, что Лосев сына вашего похитил.
– Лосев – сына. А кто-то – Агату. Лосев дома в это время был, когда ее похитили...
– Ну, я не знаю...
– И когда в меня стреляли, он тоже дома был.
– Стреляли, в вас? Зачем?
– Вот я и сам думаю, зачем... Давайте попробуем начать с самого начала. Клептомания, лихачество, экстремальный секс – это мелочь, а убийство – очень серьезно. А началось все с убийства вашего бывшего нанимателя, Павла Ивановича Максютова. Вы должны хорошо помнить, как его убивали...
– Не могу я этого помнить. Не было меня там. Не видела я, как это было...
– Что было?
– Ну, как убивали... То есть как тонул он, – спохватившись, поправилась женщина.
– Так убивали его или тонул? – пристально смотрел на нее Панфилов.
– Ну, в прорубь упал...
– Упал или столкнули?
– Не надо меня гипнотизировать, – не на шутку разволновалась Оксана.
Трясущимися пальцами попыталась вытащить сигарету из лежащей на столе пачки. Панфилов помог ей, щелкнул зажигалкой.
– Что вы знаете об этом инциденте? – спросил он.
– Знаю. То, что я ни в чем не виновата...
– Еще что знаете?
– Я сейчас скажу, а вы мне статью за укрывательство... Но я никого не укрывала. Просто меня никто ни о чем не спрашивал...
Марк Илларионович ощущал себя идиотом. Сам себе казался дряхлым беззубым волком со вставной челюстью, не способным справиться с рогатым лосем. Ведь дала же Нонна наводку на Оксану. Сразу надо было ехать к ней, крутить на признание. Глядишь, и прижали бы Лосева к стенке. Возможно, и не погиб бы тогда Леша Полунин. И Кирилла с Агатой не похитили бы...
– Не спрашивали. А сейчас спрашиваю. Что вы знаете?
Оксана ответила не сразу. Сначала докурила сигарету, затушила ее.
– Лосев это сделал.
– Вы это видели?
– Нет... Я слышала, он Алле говорил. Сказал, что это он помог Паше утонуть. Она возмутилась, сказала, что в милицию заявит, он ей – дура, вместе же сядем. Дескать, скажу, что по твоему заказу... Да она, в общем-то, рада тому была. Муж ей две трети от своего состояния оставил. Сам старый, а вокруг столько молодых... А Лосев к ней после того случая ходить перестал. Перегорел. Мужа нет, риска нет...
– Может, Алла вернуть его хотела? Может, шантажировать его пыталась?
– Насчет шантажа не знаю, но с записочкой меня к нему посылала.
– К нему домой?
– Нет, дома жена была. Я на дорогу выходила, ну, в город которая. Он мимо едет, останавливается, записку забирает... Так они и общались...
– И что в той записке было?
– Я чужие записки не читаю, – сказала Оксана и невольно отвела в сторону взгляд.
И под глазами легонько пальчиком провела. Не самый верный, но все же признак лжи. Вранье само по себе – ситуация стрессовая. А в такой ситуации кровь обычно приливает к носу, векам, подглазной области. Возникает желание почесать или хотя бы просто потереть возбужденное место... Не факт, что Оксана врала. Тем более что сейчас стресс был неотступным спутником ее существования.
– А если хорошо подумать? – жестко спросил Панфилов, не сводя с нее гипнотического взгляда.
– Всего два слова. «Позвони. Алла».
– Когда это было?
– Да не раз...
– А в последний раз?
– Ну, за дня за три до того, как случилась кража.
– Алла вам деньги подбросила?
– Да.
– Допустим, это так. Она не боялась, что вы можете открыть тайну о ее взаимоотношениях с Лосевым?..
– Да какая там тайна? – пренебрежительно усмехнулась Оксана. – Если и была какая-то тайна, то лишь для его жены... А так к ней не только Лосев ходил...
– Грецкий?
– Он. Еще тот кобель...
– Ему тоже записки передавали?
– Нет. Алла с ним на связи была.
– На какой связи?
– Только не надо ее осуждать. Девка молодая, а у Паши хвост отсох. Ей же хотелось...
– Я ее не осуждаю... Кто ее убил, вы не знаете?
– Откуда? Я тогда уже здесь была. Здесь и узнала...
– А кто мог ее убить?
– Не знаю...
– Кого она могла ночью в дом впустить?