И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым,
Его же царствію несть конца.
И в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго,
Иже от Отца исходящаго,
Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшего пророки.
Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь.
Исповедую едино крещение во оставление грехов.
Чаю воскресения мертвым, и жизни будущаго века. Аминь. — Абун перевёл дух. — Что я только что сказал?
— Символ веры, Верую во единого Бога, и дальше по тексту… подожди, ты говоришь по русски?!
— Нет, Ягба. Много лет назад, когда я был молод, я повстречал инока из далёких северных земель… Паломничество привело его на нашу Святую землю, и он окончил свои дни в монастыре, где я рос. Вот он и научил меня словам символа веры на его родном языке…
— Это и есть мой секрет. Я — Ягба-Цион, не помнящий себя, но помнящий другого. Хотя, если честно, я и сам не уверен, кто я… Я помню себя совсем другим… но эти руки — мои руки, голос — мой голос, сердце — моё сердце.
— Будь осторожен в своих просьбах к Богу, Ягба, Бог может исполнить их. Йикуно-Амлак просил Господа чтобы он дал тебе мудрость, ибо ты был… плохим наследником. Я просил у него насытить моё любопытство и открыть твою тайну — и я и Негус видели что ты изменился. Он исполнил оба наших желания, но какой ценой… Успокойся, принц, ты — Ягба Цион, чью бы ещё жизнь не прожила твоя душа.
Абун поманил меня за собой. Мы отошли в подсобку, где Абун указал мне на стул и достал кувшин с церковным вином. Он налил себе чашку и выпил залпом. Достал ещё одну и налил уже на двоих.
— Пей. Я знаю тебя с пелёнок, и знал твоего отца с детства. Раньше ты был прямой как стрела и тупой как дубина. Сейчас ты стал хитрозадый, прямо как твой отец. И совсем как твой отец, ты не можешь врать на исповеди. Он, кстати, из-за этого норовил пропускать исповеди под любым предлогом. Но когда приходилось исповедоваться, выкладывал всё. Сначала я был его духовным наставником, потом Тэкле. Неспроста он возвысил именно нас… Знаешь, сначала я подумал что ты просто сошёл с ума. Ты не одержим — да и сам это понимаешь, какая одержимость на святой земле среди молитв? Но с ума сойти мог… Но вот когда ты заговорил на языке славян… которого знать ты не мог никак, я вновь осознал — пути Господни воистину неисповедимы. Я стар, и многое повидал. Видел я и чудеса… Так что ты, всего лишь ещё одно чудо сотворённое Господом нашим. Смотри только не зазнайся. — Йесус Моа грустно улыбнулся, — А теперь, рассказывай про свою жизнь во сне. Не оттуда ли законы спроса и предложения?
— Оттуда. — Я хряпнул свою чашку. Вино оказалось кисловатым и слабым, но приятным на вкус. — Я тебе ещё не всё сказал Абун. Жизнь эта прошла примерно через восемсот лет. — Абун уронил чашку и челюсть на стол. — Кстати насчёт веры, я тебе немного соврал сегодня — я з_н_а_ю, что человек, познав творение может очень и очень многое. Хотя может и не соврал — я не знаю сможем ли мы повторить сейчас то, что в той памяти люди строили восемь веков… но верю что сможем.
Абун молча налил ещё по чашке.
— Что за жизнь? Другая, очень другая. Хотя люди остались такими же. Так же любили, воевали, верили в Бога. Хотя веры было меньше, намного. Человек стал сильнее. Воздвигли города, что затмили собой Рим и Вавилон… Железные корабли избороздили все океаны. Железные птицы летали по небу и возили внутри людей с одного конца земли до другого. Человек побывал на Луне, а железные птицы добрались и до далёких планет… Человек строил дома выше Египетских пирамид, подчинил себе силу молний, оседлал реки, и заставил их работать. Да что сейчас говорить.
— Опять вавилонские башни. — Мы выпили ещё по одной.
— Да нет, не осилил человек вавилонскую башню. Человек стал сильнее, познал больше, но совсем не стал мудрее. Так же разобщены народы. Нет единой веры — кто верит в Христа, кто в Магомета. На востоке веруют в Будду и в языческих богов. Создали новые культы. Кто-то верит в то, что Бога нет, вообще.
— Тогда зачем ты хочешь нести к нам эти знания, раз в той жизни было не меньше горя чем сейчас?
— А зачем ещё Господь мне их дал? Эфиопия через восемьсот лет — захолустная Африканская страна. Единственная, не ставшая колонией европейцев, но всё равно, бедная и слабая. Доступа к морю у неё нет. Православие… оно живо, но магометан очень много. Вообще, Православие осталось в Эфиопии, на Руси, в Греции, Балканах и на Кавказе. Византия падёт лет этак через сто пятьдесят, и в Константинополе будут турки. На Западе есть два огромных континента, их заселят католики и протестанты — тоже католики, но отрёкшиеся от Папы римского — Католическая церковь прогниёт до невозможности. Кстати, последнего Негуса Нагаст где-то через восемьсот лет и свергнут… Думаю, что не понравился Богу тот мир. Там говорили, знание — сила. Но сила сама по себе не есть зло или добро.
— Откровение…
— Не знаю. Ангелы со мной не говорили, просто помню эту жизнь, как будто сам её прожил. На то, что сказал в Евангелии Иоанн, не похоже.
— Как звали того, чью жизнь ты помнишь?
— Алексей.
— Защитник… — Абун тяжело поднялся, возложил мне руку на голову и прочёл молитву о прощении грехов.
— Ягба Цион. Господь дал тебе знания не просто так. Иди же, и используй их во благо, но не во зло. Я помогу тебе и направлю твой дух по мере моих сил. И… продолжай говорить что ты просто потерял память. Господь простит тебе этот грех.
Жен грыз яблоко. Принц сегодня рано отпустил его, сказав Жену, Берхану и Каасе идти и наслаждаться выходным днём, пока они есть. Сначала Жен увязался за воинами — они не возражали, поскольку Ягба Цион назначил парня их учеником. Но бойцы отправились пить вино с полусотником Сэйфэ, который отправил Жена к солдатам… С солдатами Жену было неинтересно, и он пошёл гулять один.
Сегодня принц вёл себя странновато. Но, если подумать, когда он не вёл себя странно? Жен усмехнулся и вспомнил как он встретил принца. Монастырский лекарь отправил его, и ещё двоих послушников помыть только что очнувшегося принца, и глупый Нишан полез омывать Ягба-Циону чересла… В гневе принц обозвал всех содомитами и выгнал вон. Нишана потом настоятель отправил в другой монастырь.
Принц был странный… Не то что бы Жен знал много принцев, но он видел расов, приезжавших в монастырь, и слышал много историй про Негусов, что правили Эфиопией. Правители всегда были заняты войной, изредка судами. Простолюдинов они замечали разве что, когда пользовали девок в деревне. Девки… Жен завистливо вздохнул. Простому мальчишке, а потом послушнику, что не выдался ни силой ни статью, с девками не везло. И хотя они влекли его, как и любого нормального парня, девки Жена просто не замечали. Ну ничего. Жен гордо потеребил новенькую синюю портупею и прикоснулся к фуражке. Теперь Жен личный слуга самого принца Ягба-Циона! Теперь заметят. Может даже Абеба, дочь кузнеца Берты, заметит… красивая она. Только вот отца-кузнеца боязно.
Да, повезло Жену со странным принцем. Ягба Цион конечно командовал Женом, и это правильно, но в остальное время, он говорил с ним как с почти равным… как будто Жен сам был расом. А как удивились кузнец Берта и портной, когда принц сам пришёл к ним дать заказы. Принц был непонятен, но с ним было интересно. За короткие четыре дня, Жен узнал больше чем за последние четыре года. Жен представил себе как он станет важным, богатым и женится на Абебе. Жен радостно улыбнулся. Но это потом, а пока он грызёт яблоко.
* * *Ночью мне приснился сон. Сумбурный, отрывочный, он почти не запомнился — утром в голове остался только бегемот в костюме. Но это был мой первый сон с тех пор, как я проснулся в теле негра. Ещё утро ознаменовалось 'морнинг вуд', как его называют в Америке — организм недвусмысленно заявлял 'хочу бабу'. Ну всё, пиши вжился в роль. Хотя то что Абун вчера воспринял рассказ о 'второй памяти' положительно и объявил меня Ягба Ционом, успокаивало весьма сильно. Тылы, можно сказать есть. Я вылез из кровати и усилием воли успокоил страждущий женского внимания организм — вспомнил парочку 'девушек' из тех что ходили по финансовым кварталам родного города. Организму хватило. Хотя конечно нужно будет озаботиться решением женского вопроса. На меня накатило чувство потери. Чёрт! Я срочно побежал искать себе занятие.
После утреннего омовения меня ждал облом с завтраком — тяпнув вина с Абуном я проснулся поздно, и вместо еды пришлось спешно переодеваться в 'парадное' и спешить на службу. У церкви я встретил свою команду. Особенно уматно смотрелся Жен в фуражке и портупее. Глядя на его счастливую физиономию, я решил, что правду о происхождении его наряда я унесу с собой в могилу. Вчетвером мы разыскали Йесуса-Моа (сегодня он службу не вёл) и встали рядом. Служба показалась довольно длинной. Может быть потому что я помню русские богослужения, а Эфиопская служба была для меня в новинку. Или потому, что монастырская служба более брутальна чем служба для мирян в простой церкви? В любом случае, к концу богослужения проголодался я как собака. Кааса обрадовал меня информацией, что солдаты вчера завалили антилопу (это пока я пачкал штаны бегая от бегемота?) и с утра её готовили. Новость была настолько желанной, что я не обратил внимания на то что до этого я от Каасы не слышал ни одного слова — ответственным за коммуникацию в их парочке видимо был Берхан. Я скомандовал отступление из церкви и утвердил поход на обжорство. Жена взяли с собой — оставлять его на монастырскую стряпню, когда рядом жарят мясо, казалось мне свинством. Тем более, что даже кошка идёт с нами. Прикупили в монастыре кувшинов с медовухой — воины хоть и прикомандированы ко мне, но ходить с пустыми руками несколько западло. Я нагрузил бойцов и Жена поклажей (не царское это дело подарки солдатам носить, а от бойцов — бойцам, другое дело), и мы выступили в 'поход'.
По дороге я прозондировал бойцов на тему зачисления их в монастырскую школу. Энтузиазма идея не вызвала. Оказывается бравым воякам было 'позорно' учиться у ботанов-монахов.
— А у Жена учиться? — Берхан помялся перед ответом.
— Ну… вообще то мы сказали Жену что если он разболтает кому-нибудь, что он учит нас грамоте, то мы ему вырвем язык и в задницу засунем. — Я заржал.
— Ладно, конспираторы хреновы, оставим всё как есть.
— Принц, кем ты нас назвал? — Опа, осечка с переводчиком…
— Конспираторы… в общем что то вроде заговорщиков, помешанных на сохранении тайны больше чем на самом заговоре. — Говорил же себе — следи за языком! — Но смотрите мне, грамоту должны знать! На грамоте держится учёт и снабжение. А так же, планирование. Как у Жена успехи?
— Великим воином он не будет, Принц, слишком поздно мы за него взялись. Но силу мы у него разовьём и за копьё держаться научим. — Жен как-то поник. Надо парня ободрить.
— Не унывай. Я же тебе говорил, ты мне не как воин нужен. И девок тоже другим впечатлять будешь. — Тут Жен смутился ещё больше, а бойцы заржали.
— Зря ржёте. Вот скажите мне, акабэ сэат — великий воин?
— Ну, нет… — Берхан учуял подвох.
— А могущества у него больше чем у любого негуса, кроме, конечно Негуса Нагаст. Так что думай. Острый разум может быть сильнее острого копья. И вообще, чем подзуживать Жена, учи его старательнее. Один древний мудрец говорил — не бывает плохих учеников, бывают недостаточно хорошие учителя. — Я подумал, а отчего бы не подкинуть ребятам пару пряников. — Жен, у тебя есть девка которая тебе очень нравится?
— …
— Громче, не слышу.
— Есть.
— И кто?
— Абеба, дочь кузнеца Берты.
— Красивая?
— Очень! — Парень повеселел при мыслях о зазнобе.
— Умная?
— Да. Она даже Берте иногда помогает! Она у него единственная дочка, и он её учит почти как сына. — Интересно, у нашего кузнеца проблема с учениками? Ладно, потом разберусь.
— Так, с Женом ясно. Бойцы, а вам чего надо для полного, но достижимого счастья.
— Денег бы… — Берхан понял чем дело пахнет. Я же усмехнулся.
— Что, воин, богатства алчешь?
— Да нет, — вздохнул Берхан, — Саблю хочу, дамасскую… а она дорогаааая.
— А я жениться хочу… — вдруг добавил Кааса, — но до моего племени ехать долго, а я клятву служить давал. Да и выкуп за хорошую жену нужен…
Почему бы и нет? Пряники я осилю, благо абун сообщил что я отнюдь не бедный. Но надо им и задачу задать соответствующую.
— Слушайте мою слово. Когда ты, Жен, сможешь выстоять в бою супротив воина моего отца, а вы, Берхан и Кааса, будете знать грамоту и счёт, как Жен сейчас, то будет вам по подарку. Жену сватовство, Берхану сабля, а Каасе отпуск с выкупом. Слово моё твёрдое. Так что, всё зависит от вас. — Бойцы переглянулись и посмотрели на Жена. Да, не сладко будет парню, ну ничего, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Тем временем, мы добрались до армейского лагеря. Там нас ждала печёная антилопа. Ням-Ням! С лучком она пошла на ура. Умеют когда хотят, хоть и негры. Заодно пригодился подарок негуса, резать мяско. Поболтали с полусотником. К счастью тема позорного бегства от бегемота не поднималась. Подозреваю что боец, который меня подобрал счёл за лучшее держать язык за зубами. Здоровый инстинкт самосохранения. В общем антилопу пятьдесят с лишним здоровых лбов схарчили эффективно и с удовольствием.
Воскресенье… Делать в принципе нехрен. А почему бы не наведаться к кузнецу? Проведаю как дела с заказом, заодно взгляну, в кого втрескался мой Жен. Ещё и 'медовуха' есть в Женовом мешке. Сказано — сделано. До Берты идти было недалеко, его дом с кузней стоял на ближнем к солдатскому лагерю конце деревни. К моим визитам Берта похоже привык, и по простому предложил разделить трапезу. Это мы удачно зашли, чтобы я отказывался от хавчика? Ни за что. Антилопа антилопой, но принцип есть принцип. Я согласился почтить их скромный стол своим царственным присутствием… и запоздало осознал что только что подписался на порцию эфиопской стряпни. Ну ладно, поздно уже.
Жилплощадь у кузнеца была просторной. За кузней был обширный двор, и отдельный дом где жил кузнец. 'Поляну' Берта устроил во дворе, потому как дом хоть и не маленький, но тесниться в нём пятерым мужикам и двоим женщинам — стрёмно. Кстати о девушке — Жен не соврал, доча у Кузнеца была что надо. Из тех что жирафа на скаку остановят и голову (жирафа, не свою) ему в задницу засунут. Но далеко не мужеподобная. Была она чуть темнее Берты, с приятными чертами лица, и причёской, похожей на Берханову. Берхан с Каасой масляно переглянулись, а Берта показал им под столом кулак (который я правда заметил). Жен же, ожидаемо поплыл. Пришлось незаметно пнуть его, чтобы он передал кузнецу медовуху. А мать её оказалась Оромкой.
В общем, расселись. Жена я стратегически посадил рядом с Абебой — пусть знает за что борется. Берта вроде был не против — то ли мелкий не внушал ему опасений (Абеба была ростом где-то с Жена, но шире и здоровее), то ли не возражал свести дочку с моим… пусть будет порученцем. Еда оказалась намного менее гнусной чем я ожидал. Интересно — кузнецова жена с дочкой так вкусно готовят, или у нашего монастырского повара руки из дупы растут? За (вторым) обедом, расспросил Берту о его семье. Тот рассказал что жена, как и он, прибыла из далёких краёв. Вместе с Бертой, они были одни из первых, прибывших на работы над монастырём — ещё до официального воцарения Йикуно Амлака. Дочке оказалось около четырнадцати. Ни фига себе акселерация! Сиськи как у доярки… Ладно, не будем о грустном, а то ещё попрусь под вечер бордель искать. Лежать, организм, лежать! В общем, была у Берты большая, горячая любовь с первого взгляда. Родители Агитуу, так звали жену Берты, за кузнеца дочь отдали без возражений, не смотря на разницу в племени, и с тех пор в семье царили любовь и спокойствие. Одна беда — кроме Абебы, потомства у Берты не было. Хряпнули за прекрасных дам — я 'спалился' на очередном анахронизме, и пришлось вводить концепцию тостов и продвигать идею культурного пития.
Опосля пары доз медовухи, и меня кое-где засвербило 'шило', и я толкнул Берте идею обучить Абебу на качественного кузнеца, не смотря на пол. Да, с алкоголем надо завязывать — в теле принца меня сносит ещё быстрее чем в своём родном. Народ от такого предложения охренел. Но, слово не воробей, вылетело, хрен поймаешь.
— Зачем глумишься, принц? Абеба моя, умница, но кузнечное дело требует мужской силы. — Ага, лапочка твоя многих мужиков зашибёт. Но не буду я тебя обижать.
— Берта, какой глум? Вот ты мне перегонные кубы делаешь, много силы надо? Там точность нужна, аккуратность. Плуги и сабли ковать кузнецов немало. А сколько из них смогут сделать мне сложные, небольшие изделия? — У девчонки аж глаза загорелись. Я конечно подозревал, что не спроста она батьке в кузне подсобляет, но приятно оказаться правым. — А бугаёв молотобойцев, если надо будет, она наймёт. Так что учи её смело. Сделаешь из дочери мастера — возьму к себе в команду, никто на неё слова не скажет. — Ошарашивать, так по полной. На лице Берты явственно боролись консерватизм и любовь к дочери.
— Что скажешь, Абеба, хочешь учиться кузнечному делу, как принц Ягба предлагает? — Абеба только кивнула, прижав руки к груди. Да, вроде пронесло. Хорошо быть принцем, самодурствуй сколько влезет. И Берте радость — решил мучавшую его проблему с преемником. Нестандартно, зато с подачи принца — не подкопаешься; чуть что, и морду кирпичом, мол Ягба Цион велел и всё. Но пить я бросаю. А то доведёт меня язык мой до бед великих. По крайней мере на сегодня хватит посягать на устои общества.
Решив вопрос с дочерью, кузнец обрадовал меня, заявив что первый перегонный куб практически готов, и завтра можно будет забрать. Когда я удивился скоростью выполнения заказа, Берта сказал что почти все запчасти для куба у него лежали в запасах (а на хрена кузнецу медные трубки, неужели самогонщик или изобретательством балуется?), и следующий куб займёт значительно больше времени.
— Мяу!
Как всегда вовремя, Артемида напомнила что пора бы и честь знать, и мы распрощались с кузнецом.
Времени до вечера оставалось полно, но я не рискнул наведываться в гости кому-либо ещё. Хватит с меня конфуза с кузнецовой дочкой, поэтому я решил вновь оккупировать монастырский сад и заняться умственно полезными делами. По отработанной схеме, Жен нагрузил бойцов буквописанием, а те ответили парню силовыми упражнениями; и я остался как бы не при деле. Для отвлечения, я устроил себе мазохистскую зарядку (тренер по борьбе мною бы сейчас гордился). Помогло, но не надолго. Промелькнула мысль искупаться, но вспомнив о бегемотах, и общеафриканском уровне антисанитарии, я задавил идиотскую идею на корню. Вот завоюю океанское побережье — искупаюсь. А пока в топку такие идеи — здоровье дороже! Я опасно заскучал.