— Иррациональный? Ну конечно, тот, который нельзя постигнуть умом. Который пока что в голове не укладывается. Даже если пойти на самое грубое упрощение и предположить, что ваш блаженненький сосед и есть убийца, то зачем ему в таком случае раскрывать некоторые детали и обстоятельства? Нет у него никаких причин это делать. Во всяком случае, Гамлет Бабкенович, на фигуру вашего соседа следует обратить самое пристальное внимание. Особенно если учесть, что произошло с людьми, которые собрались «выбить из него всю подноготную». Пока что никакого священного трепета ваш сосед у меня не вызывает. Вот что: я попробую разузнать о нем все, что смогу, у меня есть неплохие каналы. Завтра сообщу вам промежуточные результаты или то, что будет в роли этих результатов.
— Завтра? — спросил Маркарян, и его голос дрогнул, а у меня возникло смутное и довольно неприятное ощущение жалости.
— Завтра, — повторила я. — Гамлет Бабкенович, никуда из квартиры не выходите, ни под каким предлогом. Трубку тоже не берите. Есть у кого-нибудь ключи от вашей квартиры, кроме как у вас?
— Нет, — быстро ответил тот. — Я холост, охраны у меня особой нет, потому что я не такой уж и крупный предприниматель. У самых крупных личный телохранитель ведь имеет дубликаты практически всех ключей, какие есть у босса, так?
— Ну, в общем, так, — согласилась я. — Кстати, вы довольно удачно об этом сказали. Мне нужно получить комплект ключей от вашей квартиры. По крайней мере, на тот период, пока я не вернусь сюда завтра. Это как минимум.
— Ключи? — переспросил Маркарян. — Зачем? Это… это обязательно?
Нотки сомнения и, быть может, даже недоверия, смутно проклюнувшиеся в его голосе, разозлили меня. Я наклонила вперед голову и сухо проговорила:
— Уважаемый господин Маркарян! Если вы хотите взять меня на работу, то должны мне доверять, как самому себе! И даже больше, чем себе, потому что я должна делать то, что вы сами делать не можете, или, по крайней мере, пока что не считаете возможным. А вы начинаете сомневаться в первой же моей просьбе. Не впечатляет, знаете ли.
Нечего и говорить, что после этой отповеди ключи немедленно были мне переданы вместе с небольшим (по крайней мере, так назвал его сам Маркарян) авансом. Аванс, впрочем, был довольно-таки приличный, ну, или, на мой взгляд, — сносный.
Я уже хотела уходить, но в последний момент приостановилась и произнесла:
— Дорогой господин Маркарян, а что вы собираетесь делать завтра?
— Я?
— Да, вы. Надеюсь, никаких серьезных планов на завтра у вас нет?
— То есть как нет? — не понял меня он. — Напротив, есть. Я потому так и испугался! Завтра ко мне гости приедут. То есть они уже приехали, уже в городе, но я встречусь с ними завтра. Уже все готово… и вообще. Я всегда пышно отмечаю свои юбилеи. Кавказское гостеприимство, ну и все, знаете ли, такое. Вот. Так что гости…
— Какие гости? — не поняла я. — Наверно… как бы это… вы меня не поняли. Вы меня совсем не поняли, Гамлет Бабкенович! Вам дали серьезную наводку на то, что завтра НЕЧТО будет угрожать вашей жизни, а вы тем не менее говорите мне, что у вас какие-то гости, что вы собираетесь…
— Да, собираюсь, — перебил меня Маркарян. — А куда мне деваться, раз у меня завтра день рождения?
Наступила тишина. Нет, ничего особенного Маркарян не сказал. Просто оказалось, что у него завтра день рождения! У любого человека имеется день рождения. В том числе и у Маркаряна. Просто не у каждого человека так совпадают даты: день рождения с днем предполагаемой смерти.
— Простите, — произнесла я, — но каким образом вы собираетесь отмечать этот, без сомнения, замечательный день?
— Как обычно — в своем загородном доме, — ответил Маркарян, безнадежно улыбаясь. И изложил некоторые подробности будущего юбилея.
— Понятно, — ответила я. — Завтра я буду у вас в семь утра. Вы меня понимаете?
— Да… конечно.
Снабдив Маркаряна последними инструкциями и выйдя из квартиры нового работодателя, я задумчиво глянула на дверь под номером 12, за которой, если верить мнению перепуганного Гамлета Бабкеновича, обитал дьявол. Единственное, что я могла заметить по этому вопросу, так это только то, что дьявол в таком случае оказывался существом довольно скромным и непритязательным. Дверь была весьма старенькой и ободранной. Я пожала плечами и, подойдя к ней, не без некоторого трепета надавила кнопку звонка. Не открывали. Я попыталась толкнуть дверь, думая, что, быть может, мне удастся проникнуть туда, как в свое время Гамлету Бабкеновичу Маркаряну. Не удалось.
Я вздохнула и начала спускаться вниз по ступенькам. В последний момент мне показалось, будто кто-то смотрит мне в спину, и я резко обернулась.
Нет. Померещилось. По чести говоря, что-то много лишнего начало казаться. Гамлет Бабкенович по своей понятной нервозности нагнал панику не только на себя, но и меня погрузил в состояние некой неясной тревоги. И еще этот день рождения, столь УДАЧНО совпавший с напророченным днем предполагаемой гибели Маркаряна… Черт знает что!
Я вышла из подъезда.
Глава 5 БЕСЕДА С ВЛАДЕЛЬЦЕМ КВАРТИРЫ
Вспоминая это дело впоследствии, я понимала: в тот день впервые у меня возникло ощущение, что я бьюсь плечом в дверь, за которой ничего нет. Нет, я не говорю конкретно о том моменте, когда я в самом деле хотела открыть дверь двенадцатой квартиры, которая, как говорил Маркарян, может быть незапертой. Я о другом. Дело в том, что когда я наводила справки о человеке, обитавшем в данный момент в этой квартире, то чувствовала, что хочу узнать… о том, кого словно бы и вовсе не было. Кончилось тем, что я направилась прямо к квартировладельцу Купцову. Вот уж о нем я навела справки без всякого шума и пыли. Купцов Игорь Геннадьевич обитал не особенно далеко от того дома, в котором сдавал квартиру номер 12. Более того, он проживал буквально в двух кварталах от этого здания и на тот момент, когда я к нему пришла, оказался дома. Что не могло не радовать.
Хоть кто-то нашелся!
Игорь Геннадьевич оказался тщедушным потрепанным субъектом в зеленом халате и в тапочках с дурацкой отделкой цвета мышиного меха. Он заморгал, как сова, и спросил, чем обязан. Я с первого взгляда определила, что с этим субъектом лобовые вопросы неуместны, тут нужно заходить издалека.
— Игорь Геннадьевич, — сказала я. — Я, собственно, по делу…
Он смерил меня быстрым взглядом и пробурчал что-то себе под нос. Мне удалось разобрать, что требовалось позвонить заблаговременно, и вообще он передумал, и, наверно, он нечто эдакое продаст, потому что он вообще не в настроении.
— Я, наверно, чего-то не понимаю? — спросила я.
— Я тоже! — раздраженно заявил он. — Вы ведь по поводу квартиры?
— Ну, в некотором роде — да, — сказала я, внутренне усмехаясь этой образцово-показательной проницательности господина Купцова.
— Так вот, я решил ее не сдавать! Конечно, я доставляю вам этим некоторые неудобства…
— Простите, Игорь Геннадьевич, вы о какой квартире говорите? — быстро перебила его я.
— Как о какой? — он пожал плечами. — О квартире на улице Вавилова, конечно!
— А я хотела поговорить о другой квартире. Тем более что я вовсе не хотела ее снимать, потому что вы и без того уже ее сдаете. Московская улица, дом 48, квартира 12.
Он подскочил так, как будто его шилом в зад ужалили. Быстрая тень страха промелькнула по его лицу, тут же сменившись маской панической свирепости.
— Вон! — прохрипел он. — И не надо ко мне больше никого присылать! Я только вчера приехал, я был за городом! Неделю отдыхал от всего этого! Как мне это надоело! Еще раз повторяю, что я не желаю с вами разговаривать! Убирайтесь!
— Вы удивительно милый человек, — ровно сказала я. — Мне кажется, что ваша жена должна быть самой счастливой женщиной в мире! Вы — чудо дивное! Игорь Геннадьевич, того, что вы только что мне сказали, уже вполне достаточно, чтобы обвинить вас в пособничестве убийцам Мельникова и Бармина. Первого, вы, кажется, знаете? Он предлагал вам продать ему вашу квартиру, по соседству с которой жил он сам. А потом вы уехали из города, наверно, чтобы не видеть, как будут решать вашу небольшую проблемку с Мельниковым. Кажется, он сильно вам досаждал с этой двенадцатой квартирой? Несколько больше, чем я? Но ведь, в отличие от него, я все еще жива!
Пока я выкладывала все это, Игорь Геннадьевич Купцов стремительно съеживался, уменьшаясь в размерах, хотя и без того был не слишком-то масштабен по габаритам. Еще чуть-чуть, и он съежился бы до миниатюрных размеров и заполз бы в собственную тапку, как улитка в раковину. Я остановила этот процесс:
— Вы, Игорь Геннадьевич, вижу, многого не знаете.
— А что я такое должен знать? Я… ничего не хочу знать… и…
— Думаю, вам будет нетрудно повторить всю эту дребедень следователю?
Он округлил глаза. Я не стала терять стратегической инициативы, как говорят военные, и продолжала развивать свою мысль:
— Словом, любезный Игорь Геннадьевич, так и будет, если вы не собираетесь ответить на все мои вопросы о вашем жильце из двенадцатой квартиры. Поскольку не исключено, что эта своеобразная личность замешана в двойном заказном убийстве, и к тому же — еще в одном, предумышленном. Ну что, господин Купцов, вы больше не желаете меня выгонять?
— Н-нет, — пробормотал он и сел на табурет. Мало-помалу он успокоился и, махнув рукой, сказал: — Вы меня неправильно поняли. Я вовсе не по этой причине не хотел слышать о двенадцатой квартире. Честно говоря, у меня три квартиры. Одна — вот эта, вторая — на Вавилова, а третья — на Московской. Но та, на Московской, — она самая любимая. Я, честно говоря, видел этого типа, который там живет, только один раз. Мне отчего-то стало жутко, когда я его рассмотрел.
— Не вам одному, — сказал я, вспомнив Маркаряна и то, как он реагировал на своего соседа.
— Он поселился там где-то около полугода назад, — начал Купцов.
— Он сам договаривался с вами об аренде квартиры?
— Нет. Честно говоря, со мной беседовали только по телефону. Я толком не успел дать еще объявления о сдаче квартиры, как мне позвонили и сказали, что хотят снять ее у меня. Я предположил, что мне звонят из риэлторского агентства и хотят предложить вариант со съемщиком, но мне заявили, что это не риэлторы и что арендатор хочет все устроить без оформления письменного договора. И на основе устной договоренности мне предложили хорошие деньги. Заплатили бы сразу вперед за три месяца. Сумма в самом деле была приличная, и я подумал — почему бы не согласиться? Тем более что сумму назвали раза в полтора больше, чем я ожидал.
— Да, уж конечно, господин Купцов, — с известной долей иронии протянула я, — отчего бы и не согласиться?
— Правда, меня просили на квартиру не ходить и аккуратно оплачивать все коммунальные услуги самому. И что меня удивило, — продолжал он, — сколько я ни сдавал две свои свободные квартиры, ни разу так не вышло, чтобы мне потом не приходилось за жильцов доплачивать… знаете, за электричество отдельная платежка… Так вот, за полгода я не заплатил НИ РУБЛЯ за электричество в 12-й квартире! Вообще — странный тип. Я не знаю, в чем он там замешан, но когда человек не пользуется ни электроприборами, ни холодильником, ни телевизором или верхним светом, хотя явно никто не подкручивает счетчик…
— Да, действительно, — сказала я, — странненький у вас жилец. И тем не менее он, похоже, замешан в тройном убийстве.
— И вообще, — продолжал Игорь Геннадьевич, увлекшийся собственным рассказом, — я больше ничего не хочу знать об этом жильце и об этой квартире! Если честно, я полагаю, что тут сильный налет мистики. А что вы думаете? Я ни разу не видел, кто именно отдает мне деньги! Первый раз, вперед за три месяца, я получил деньги по почте: просто бросили конвертик в ящик. А дальше… представляете, вот уже четыре раза в конце месяца я нахожу у себя на тумбочке месячную плату за квартиру. Понимаете? В конце месяца! С двадцать пятого по тридцатое число! Если честно, это не совсем приятно, когда вечером ты запираешься на все замки, на все засовы, все проверяешь, чтобы никто к тебе забраться не мог. А утром, продрав глаза, находишь на тумбочке конвертик, в котором — квартплата за месяц. И я не понимаю, как это происходит! Скажу больше: я пытался не спать по пять ночей, устанавливал скрытые камеры, чтобы заснять все, что происходит ночью… И камера зафиксировала! — с придыханием добавил он. — Записала! Черт-те что!
— И что же она записала? — быстро спросила я.
— Да ерунда получилась какая-то! Кто-то надо мной подшутил. Записался вместо живой съемки… мультик!
— Какой… мультик? — спросила я.
Игорь Геннадьевич оглянулся по сторонам, чем напомнил мне Маркаряна, и произнес, понизив голос:
— Глупости какие-то… «Лампа Аладдина». Вот какой мультик! Черт знает что! Если честно, то я теперь нисколько не хочу копаться во всем этом! Не буду трогать этого жильца, пусть он там без света хоть сто лет живет!
— А почему вы не хотели продавать квартиру Мельникову?
— А потому что я уже хотел один раз ее… продать. Примерно полтора месяца назад. Хорошие деньги давали!! Как назло, я в тот же день попал в больницу с черепно-мозговой травмой, и сделку стало некому подписывать. А потом, когда я вышел из больницы и позвонил покупателю, он заявил, что уже купил квартиру и на мою жилплощадь видов больше никаких не имеет. Я даже спрашивать его не стал, в чем было дело.
— И в чем же? — спросила я. — В чем, на ваш взгляд, Игорь Геннадьевич?
— Да чертовщинкой тут попахивает, вот и все! — отозвался тот. — Как в «Мастере и Маргарите», где была «нехорошая» квартира со всякими мистическими штучками.
«Ну вот, — печально подумала я, — уже второй человек говорит, что здесь не обошлось без мистики, и вообще… Боюсь, что не с моими скромными возможностями бороться с нечистой силой. Хотя, с другой стороны, многие мои оппоненты сто очков вперед дадут этим чертям. Инфернальные ребята!»
— Я так понимаю, что вы даже имени вашего постояльца не знаете? — спросила я.
— Почему? Знаю. Я другого не знаю: настоящее ли это имя? Думаю, нет. Если честно, я на все это просто рукой махнул и заклялся обсуждать… Значит, Мельников убит?
— Да. У собственного дома. Это видела его жена. Примерно в три часа ночи. А как имя и фамилия вашего загадочного квартиросъемщика, который не пользуется электричеством и волшебным образом на вашу тумбочку кладет по ночам деньги?
— Аладьин, — быстро ответил Купцов. — Видите, все одно к одному: мультфильм, мистика, лампа, Аладьин. Практически — Аладдин!
Глава 6 ВДОВА МЕЛЬНИКОВА
У Елены Мельниковой оказалось бледное и весьма высокомерное лицо, и по тому, как она косилась в зеркало, я сразу поняла: единственное, что интересует ее в этот момент — идет ли ей траур или не очень? Вот, собственно, и все. С подобными дамочками мне приходилось сталкиваться не раз, и они представляли собой примерно одну и ту же примитивную модель женщины — с большей или меньшей степенью цинизма, с большей или меньшей степенью самолюбования и эгоизма.
— Это ужасно, — сказала она, изгибая тонкие руки в изящном жесте, — это просто ужасно. Честно говоря, я не думала, что ссоры Анатолия с моей мамой, одна из этих ссор может привести к таким страшным последствиям. Честно говоря, — вдруг резко поменяла она тон, — я не понимаю, в связи с чем вы меня посетили? Наверное, я чего-то не знаю, но вы не представляете официальные власти? Тем более что я уже отвечала на вопросы следователя.
По тому, как это было сказано, я поняла: счастье, что меня вообще впустили в квартиру.
— Тут не в этом дело, — сказала я. — Елена, проблема в том, что это может оказаться еще не концом. Смерть вашего мужа может иметь продолжение…
Она искривила рот. Наверно, с таким же лицом критик Белинский читал бы произведения современной бульварно-детективной литературы (сам, кстати, не написав ничего путного). Елена произнесла:
— То есть как это: «смерть будет иметь продолжение»? Вы, наверно, не подумали над своей фразой… м-м-м… Евдокия.
— Меня зовут Евгения.
— Да, да. Я помню… нечто этакое… старообразное. Прошу меня извинить, но я просто высказала свою вольную ассоциацию касательно вашего имени.
Какой великосветский лед плавал в ее мелодичном, тягучем, высоком голосе, словно в бокале изысканного дорогого коктейля! Впрочем, я и виду не подала, что меня это задело.
В конце концов, это действительно мелочь.
— Елена, я действительно не так выразилась. Вы правы. И в том правы, что я неофициальное лицо. Я имею лицензию частного телохранителя и частного детектива, и, кстати, в свое время вы фигурировали в одном из моих контрактов. Конечно, будь жив ваш муж, я бы никогда не упомянула имени некоего господина Астахова, которому я спасла жизнь. Вы ведь были… близким человеком для Астахова, не так ли?
Она вздрогнула.
— Нет, Астахов вовсе ни при чем, более того, мне кажется, он давно уехал то ли в Америку, то ли в Израиль, женившись на еврейке. Просто я хочу сказать, что умею хранить конфиденциальную информацию. Когда я говорила, что история с гибелью вашего мужа не окончена, я имела в виду своего нового работодателя, господина Маркаряна. Партнера вашего мужа. Ему угрожает опасность.
— Кому? Гамлету? Маркаряну? — спросила Елена.
— Да, именно ему. Кажется, я вам прямо с порога сказала, что я от него. Так вот, он нанял меня охранять его и попутно распутывать это дело, потому что в нем есть ряд таких нюансов, которые Маркарян не хотел бы препоручать официальным органам.
— Да, я понимаю, — несколько умерив спесь, проговорила Елена.