Михаил Кузмин Комедия о Евдокии из Гелиополя, или Обращенная куртизанка
Dramatis personae:[1]Герман, монах.
Филострат, юноша.
Прохор.
Сосед.
Купец.
Аптекарь.
Юноши, слуги, монахи, сестры, служанки.
Ангел.
Евдокия, куртизанка.
Жена Прохора.
Действие в Гелиополе Сирском и окрестностях.
Часть первая
Картина первая
Гелиополь, улица у городских ворот. Дом Евдокии; дом Прохора рядом. Прохор у дверей играет в шашки с другим человеком. Жена его стоит за ним.
Ангел
Жена Прохора
Сколько раз я говорила тебе, муж, снимем другой дом подальше от этой Самарянки. Мы люди бедные, мы встаем до света, а тут вечный шум до утра, не поспеешь выспаться. Конечно, богатым можно спать хоть до полудня! И ходят туда всякие люди: скоморохи, плясуны, свирельщики – долго ли чему-нибудь пропасть? А сказать могут на нас, благо мы бедны и беззащитны.
Прохор
Оставь, женщина, у Бога нет никого беззащитного. Иди лучше приготовь ужин для ожидаемого гостя и не мешай нашей игре.
Сосед
А вы ждете кого-нибудь?
Прохор
Я жду аввы Германа из пустыни, моего школьного еще товарища. Он всегда останавливается по старой дружбе у меня, не пренебрегая моею бедностью.
Жена
Последний раз он был года четыре тому назад, когда еще этот дом принадлежал сенатору Соранцию и не был куплен Евдокией.
Сосед
Достойный старец – авва Герман.
Прохор
Поистине достойный.
Проходят Купец и Аптекарь.
Купец
Она платит хорошо, но управитель всегда без конца задерживает выдачу денег.
Аптекарь
Мы должны благодарить богов, что она не покидает нашего города: в один месяц я продаю ей одной ароматов и мазей больше, чем всем другим женщинам города в год.
Купец
Да, она вознаграждает хорошо труды.
Проходят два молодых человека.
Первый
Вы совсем позабыли Горго?
Второй
С тех пор как я увидел Евдокию, все померкло в моих глазах: я нигде, кроме как в ней, не вижу ни красоты, ни света, ни звезд, ни музыки. Я готов быть булыжником, попираемым копытами ее белых лошадей.
Первый
Отчего Вы с ней не познакомитесь? Это так нетрудно сделать.
Второй
Я не знаю… Не находите ли Вы ее щеки напоминающими чайные розы, освещенные зарей? Когда она смеется, я плачу от волнения, стоя в стороне невидным.
Первый
Вы видели, сегодня она пешком гуляет в лугах за городскими стенами?
Второй
Пешком? и одна?
Первый
О, далеко нет: как и всегда, окруженная поклонниками.
Входит Герман.
Жена Прохора
Смотри, муж, не авва ли Герман там идет?
Прохор
Он и есть. Досточтимый авва, вот я жду тебя, чтобы ввести в свой дом.
Герман
Мир тебе, брат мой и друг.
Жена
Не обессудьте, авва, на нашу бедность. И пусть не смущается Ваш дух греховным соседством.
Герман
Что Вы хотите сказать, дочь моя?
Жена
Этот дом уже не принадлежит почтенному сенатору, он куплен одною женщиной.
Герман
Ну?
Жена
Очень грешной…
Герман
Кто же она?
Жена
Блудница Евдокия, роза Гелиополя.
За сценой восклицания: «Евдокия! Евдокия! роза Гелиополя!» Входит Евдокия со свитой и народ.
Голоса
Как воздух полон благоуханий! как она прекрасна! как легка ее поступь! как нежен ее голос!
Евдокия
Прощайте, друзья, до завтра. Чтобы вы не забыли обо мне долгою ночью, вот вам цветы: тебе, Никомах, – гвоздика; тебе, Диодор, – левкой; тебе – нарциссы; тебе – анемон; а тебе – последний, но розу.
(Входит в дом.)
Прохор
Ты видел славу нашего города.
Жена
Ты видел его позор.
Герман
Позором в глазах одних бывает слава в глазах других, и милосердный Бог скрыл от нас возможность знать истину. Возблагодарим его за любовь!
(Входит в дом.)
Выходит Филострат.
Филострат
Идти за нею по пятам; долгие часы ждать ее появленья; будто незнаемому подкрадываться к ее дому и изнывать, страдать – и быть счастливым!
Картина вторая
Сад Евдокии; вечер. Евдокия входит со служанками.
Первая служанка
Ты думаешь, госпожа, здесь тебе будет удобно? ты не боишься ночной прохлады?
Евдокия
Нет. Восточный ветер сегодня особенно удушлив.
Первая служанка
Как бы не было ночью грозы.
Вторая служанка
Ты слышишь, как явственно кваканье лягушек с прудов?
Евдокия
Я так устала сегодня.
Первая служанка
Ты была сегодня бесподобна. Еще никогда ты не блистала такою красотою.
Вторая
Как весь театр замер, когда ты вошла!
Третья
Я видела, как Лидия, как Горго кусали губы с досады.
Евдокия
Я не была несколько бледна?
Первая
Что ты, госпожа, что ты? Ты была, как роза в вечерней заре.
Евдокия
Я не видела у Лидии таких запястий, как подаренные мне Кробилом.
Вторая
Который весь истратился на тебя и попал в тюрьму за долги.
Третья
А Савл-еврей, который закололся, будучи отвергнут тобою?
Евдокия
Я не люблю обрезанных.
Первая
А ты помнишь молодого Панкратия из Дамаска?
Евдокия
Он, кажется, был перед Никомахом?
Первая
Ах нет, госпожа, ты забыла; он был перед Менандром Аргосским.
Евдокия
Да, да, ты права, перед Менандром Аргосским… нежный мальчик! его шея была не толще моей. Куда он делся, кстати?
Первая
Его вытребовали родители. Помнишь, он еще так плакал?
Евдокия
К завтрему приготовить мне зеленое платье с розами и сапфирные серьги.
Вторая
Прикажешь будить тебя?
Евдокия
Нет, я хочу отдохнуть и досыта насладиться сном; к тому же я предчувствую бессонницу.
Третья
Прикажешь дать тебе порошки Серапиона?
Евдокия
Нет. Дайте мне перо и лампу, и потом оставьте меня.
Служанки, подав ей требуемое, уходят. Евдокия одна. Смотрит в ручное зеркало.
Евдокия
Эти лягушки меня тревожат. Я не знаю, отчего я так печальна, будто купец, потерявший корабли, будто отвергнутый юноша. Так пуста, так вытоптана моя душа сегодня – и отчего? Не встанет ли завтра то же солнце? не увижу ли я опять влюбленную толпу? не та же ли я буду Евдокия?
(Пишет)
И неужели нет средств удержать юность, любовь, легкую радость? Может быть, есть магические мази, напитки, уничтожающие бледную смерть? Никто не знает, никто не должен знать! О Венера, ты вечная помощница влюбленных сердец; ты научишь меня отгонять тяжелые мысли. Завтра будет то же солнце и та же «роза Гелиополя» встретит ту же любовь. (Ложится.) Но я слышу шепот, не похожий на вздохи любовников. Лягушки уже смолкли на далеком пруду. Мне кажется, что в соседнем дому говорят: слова доносятся будто издали, ночью, явственно и тихо, как тростники…
Герман
(за сценой читает)
«Я – хлеб жизни. Приходящий ко Мне алкать не будет, верующий в Меня не будет жаждать никогда. Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, и Я воскрешу его в последний день. Истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную».
Евдокия
Слова ли это странствующего ритора, или сам мозг мой обольщает меня мечтами?
Герман
«…Если не будете есть плоти Сына человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни; ядущий Мою плоть, и пьющий Мою кровь, имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день».
Евдокия
Он из простых чудотворцев для толпы, проповедует кровавое суеверие, но может знать тайны, эликсиры…
Герман
«Когда же придет Сын человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы, и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов».
Евдокия
Я не могу… Не ответ ли судьбы это на мои мысли?… Я должна видеть этого человека. Манто! Манто!
Входит служанка.
Манто
Что прикажешь, госпожа? Тебя мучают виденья?
Евдокия
Кто гостит у Прохора-кожевника? Я должна видеть этого человека.
Манто
Кто же может у него быть? какой-нибудь простолюдин?
Евдокия
Я должна его видеть.
Герман
«И идут праведные в жизнь вечную, а грешники в тьму кромешную, где плач и скрежет зубов».
Ангел
Картина третья
Улица; терраса дома Евдокии. Евдокия сидит на террасе. У правитель, служанка, священник. Евдокия в простом платье.
Евдокия
Я прошу тебя, читай список дальше, мы остановились на златотканых одеждах.
Управитель
Итак: златотканых одежд – 160 ларей, украшенных камнями – 150 ларей, шелковых – 275, простых – 123 больших ларя.
Евдокия
Это совершенно совпадает с моею записью, это правильно; читай дальше.
Управитель
2 ларя одежд с надписью: «Антиохия».
Евдокия
Это стоило бы сохранить. Ты помнишь, Манто, наш приезд в Антиохию?
Служанка
У нас сломалась ось, и мы должны были идти версты три пешком…
Евдокия
А была уже почти ночь…
Служанка
И благородный Калликрат предложил нам гостеприимство.
Евдокия
Это было превесело, очаровательно.
Священник
Вам, госпожа, не следует возвращаться мыслию к раз покинутым светским забавам.
Евдокия
Вы правы, мой отец, простите. Я думаю, что Господь Бог простит мое легкомыслие, как извиняют новичкам актерам неискусные жесты.
Священник
Милосердие Божие неисчерпаемо, но нужно быть тверже в раз выбранном пути.
Евдокия
Я тверда, отец мой, я тверда. Читай, прошу тебя, друг, дальше свой список.
Управитель
Я продолжаю, госпожа: ароматов – 20 ларцов, индийского мира, настоящего – 33 ларца, завес шелковых – 132 литра, завес златотканых – 70 литров.
Евдокия
Совершенно справедливо. Ты упомянул о землях и доме с садом?
Управитель
Еще в начале было указано.
Евдокия
Да, точно, я помню. Вы, отец, передадите этот список господину Феодоту, и мой человек выдаст Вам сполна по записи.
Священник
Бог, видящий сердца, Вас наградит, дочь моя.
Евдокия
Не будет ли неприлично, если я запечатаю письмо своим кольцом: там пылающее сердце и два целующиеся голубка?
Священник
Это можно объяснить и христианскими символами. Я думаю, господин Феодот не оскорбится на милые эмблемы.
Евдокия
Ты, Манто, скажи слугам, что я уехала надолго, в далекое путешествие. В уединении и тишине я буду готовиться к новой жизни.
Уходят.
Входит Филострат с музыкантами.
Филострат
Тише, друзья мои: здесь – ее жилище. Играйте настолько нежно, чтобы не оскорбить воздуха, которым она дышит, и настолько, однако, внятно, чтобы вывести ее из царства сновидений. Пусть ваши лютни, ваши скрипки будут, как столько же влюбленных голосов. Начинайте.
(Музыка.)
Служанка
(из слухового окна)
Если, господин, Ваша музыка предназначена для благородной Евдокии, то не трудитесь и не тратьте денег понапрасну: наша хозяйка отсутствует.
Филострат
Евдокии нет, говоришь?
Служанка
Еще до свету она собралась в путь и выехала в сопровождении двух рабов.
Филострат
Надолго ли? куда? тебе известен ее путь?
Служанка
Это никому не известно, господин. Ее нет и не будет долго; вот все, что я могу Вам сказать.
Часть вторая
Ангел
Картина первая
Перед кельею Германа. Герман читает.
Герман
Солнце еще высоко; скоро надо будет идти на молитву, потом опять за работу. Как тихо, какая сладость во время отдыха братии питать себя словами священных книг, историями о подвигах мучеников, преподобных и блаженных пап!
Входит монах.
Монах
Господин Герман, тебя просит видеть какой-то юноша.
Герман
Кто такой? что за дело ко мне?
Монах
Я не знаю; он ничего не говорит, только просит доступа к Вам. И если бы я не был грешным, я бы подумал, что это ангел Господень, так он прекрасен.
Герман
Введи его: мы должны выслушивать всех, кто имеет нам сказать что-либо.
Монах возвращается, уйдя на время, с Филостратом.
Монах
Вот, авва Герман.
(Уходит.)
Филострат стоит у порога.
Герман
Вы желали меня видеть: вот, я готов Вас слушать. Без сомненья, Вас гнетет какое-нибудь горе, и Вы поступили разумно, обратившись к духовному утешению, – ибо где, как не у Бога, можно найти истинную радость и любовь? Я не знаю, отчего Вы избрали именно меня своим поверенным, но если Вы желаете совета, то я, как врач, должен сначала знать, в чем Ваша болезнь.
Филострат молчит.
Герман
Вы молчите, сын мой? Тяготят ли Вас проступки, которые мы называем грехами? Обременены ли Вы горем или томимы сомненьями? Откройтесь, чтоб я мог быть Вам полезен.
Филострат
Авва, монахом быть хочу!
Герман
Дитя, разными путями приходят к обители, но не все пути равно надежны. Бывает, что отвергнутая любовь, неудовлетворенное честолюбие влечет человека в пустыню; случается, что в монастыре стремятся скрыть опасность быть преследуему мирскими законами. Конечно, и примирение, покорность судьбе, и раскаянье могут быть прочными залогами, но Господу всего милее ясное стремление, добровольное горение к отшельнической жизни.
Филострат
Авва, монахом быть хочу.