Котенок. Мяу.
Мальчик.
Котенок.
Мальчик.
Котенок.
Мальчик.
Котенок.
Мальчик.
(Скрестив руки.)
Котенок.
Мальчик.
Котенок.
Мальчик.
Котенок.
Мальчик.
Котенок (лукаво).
Мальчик (галантно).
Котенок.
Мальчик.
(Заглядывает под стулья. Кошка, сидя на табуретке, дрожит.)
Кошка.
Мальчик.
(Отрывает розу от венка.)
Кошка (радостно).
Мальчик.
(Кладет розу.)
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
Кошка (значительно).
Мальчик.
Кошка.
Мальчик (весело).
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
(Далекий гром.)
(Плачет.)
(Хватает Кошку за лапу.)
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
(Понизив голос.)
Кошка (обиженно).
Мальчик (с силой).
(Глухие раскаты грома.)
(Идет к правой двери.)
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
(Скрестив на груди руки.)
Кошка.
Мальчик.
Поют.
Кошка.
Мальчик.
Свет меркнет. Мальчик и Кошка, прижавшись друг к другу, пробираются ощупью.
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Мальчик.
Кошка.
Кошка подходит к правой двери, оттуда появляется рука и хватает ее.
(Все глуше.)
(С тоской.)
Мальчик продолжает идти, в ужасе замирая на каждом шагу.
Мальчик (шепотом).
Отрывает розу от венка и гадает, обрывая лепестки.
(Обрывая лепестки.)
Голос.
Нет.
Мальчик. Так и знал я, что нет!
Рука тянется к Мальчику. Он падает. После исчезновения Мальчика свет становится обычным. Из-за ширмы выходят трое. Они оживлены, им жарко. У Юноши голубой веер, у Старика – черный, у Друга – ярко-красный. Обмахиваются.
Старик. Это еще не конец.
Юноша. Похоже, что так.
Друг. Довольно и того, что было. От грозы не спрячешься.
Голос (за сценой). Сын мой! Сын мой!
Юноша. Господи, что за день! Хуан, что за крики?
Слуга (входит, как всегда, на цыпочках и говорит тихо). У консьержки умер сын, сегодня похороны. Мать плачет.
Друг. Это естественно.
Старик. Да, конечно. Прошлое проходит.
Друг. Но не прошло!
Спорят. Слуга идет к противоположной двери.
Слуга. Сеньор, могу ли я взять ключи от вашей спальни?
Юноша. Зачем?
Слуга. Дети забросили на крышу мертвого котенка, надо убрать.
Юноша (устало). Возьми. (Старику.) Вам его не переспорить.
Старик. Я и не собирался.
Друг. Неправда. Собирались. Не собирался я, потому что знаю точно, что снег холодный, а огонь жжет.
Старик (с иронией). Как тому и следует быть.
Друг (Юноше). Послушай, тебя обманывают.
Старик, вертя в руках шляпу, пристально смотрит на Первого Друга.
Юноша (с силой). Это ничего не меняет во мне. Так я устроен. И тебе не понять, как можно ждать пять лет, и любовь все растет, а ты все истерзанней и счастливей.
Друг. Незачем ждать.
Юноша. Ты думаешь, можно ломать преграды, не причиняя боли другим?
Друг. Прежде – ты, потом другие.
Юноша. Ждешь, и узел развязывается, а плод созревает.
Друг. Лучше съешь его зеленым, а еще лучше – сорви цветок и сунь в петлицу.
Старик. Нет!
Друг. Вы слишком стары, чтоб это понять.
Старик (сурово). Всю жизнь я боролся за то, чтоб в самых темных закоулках зажегся свет. А когда вздумали свернуть шею голубке, я схватил охотника за руку и дал ей улететь.
Друг. Охотник, полагаю, умер с голоду?
Юноша. Благословен голод!
Из левой двери появляется Второй Друг. На нем белоснежный чесучовый костюм, белые туфли и перчатки. Если для этой роли не найдется очень молодого актера, ее может играть девушка. Костюм должен быть весьма странного покроя – огромные голубые пуговицы, жилет, кружевное жабо.
Второй Друг. Благословен, когда есть черный хлеб, оливки и после – сон. Долгий сон. Без пробуждения. Я все слышал.
Юноша (удивленно). Как ты вошел?
Второй Друг. Как вздумалось, через окно. Дети меня подсадили. Мы подружились, еще когда я был маленький… Сейчас хлынет ливень… тот самый, прошлогодний – чудесный ливень. Вдруг смерклось так, что у меня пожелтели руки. (Старику.) Вы помните?
Старик (желчно). Я ничего не помню.
Второй Друг (Другу). А ты?
Первый Друг (серьезно). И я.
Второй Друг. Я был еще маленький, но все помню.
Первый Друг. Пойми…
Второй Друг. Этот дождь я уже видел. Дождь – как это прекрасно… Он вбегал в школу со двора и разбивался о стены на сотни крохотных голых женщин, которые жили в каплях. Неужели вы их не видели? Когда мне было пять лет… нет, три… нет, нет – только годик. Чудесно, правда? Так вот, тогда я и поймал такую капельную женщину и целых два дня держал ее в аквариуме.
Первый Друг (насмешливо). И что же, она подросла?
Второй Друг. Нет, стала еще меньше – совсем девочкой, как и должно быть, как всегда и бывает, и становилась все меньше и меньше, пока не стала каплей воды. И пела она песню…
И теперь я все время пою эту песню.
Старик (зло, Юноше). Он совершенно сумасшедший.
Второй Друг (услышав). Сумасшедший? Потому что не хочу сделаться больным и морщинистым, как вы? Потому что хочу прожить свою жизнь, а у меня ее отнимают? Я не хочу вас знать. И не хочу видеть таких, как вы.
Первый Друг (пьет). Все это – только страх смерти.
Второй Друг. Нет. Сейчас, когда я шел сюда и только начинался дождь, я видел, как хоронили мальчика. Я хочу, чтоб и меня так похоронили, в таком же маленьком гробике, и чтоб вы шли за ним наперекор грозе. Но мое лицо… оно – мое, а его у меня крадут. Я был маленький и пел, а теперь такой же старик, как вы, бродит во мне и держит наготове две или три маски. (Вынимает зеркало, смотрит.) Нет, все-таки нет, все-таки я еще вижу, как сижу на черешне… в серой матроске… в серой матроске с серебряными якорями… Боже мой! (Закрывает лицо руками.)
Старик. Платья рвутся, якоря ржавеют. Иначе не бывает.
Второй Друг. Не говорите так, прошу вас!
Старик (с воодушевлением). Рушатся дома.
Первый Друг (с силой, как будто защищается). Дома не рушатся.
Старик (невозмутимо). Гаснут глаза, и острый серп срезает прибрежные камыши.
Второй Друг. Конечно. Все это будет – когда-нибудь.
Старик. Нет. Уже было.
Второй Друг. Прошлое замерло – разве вы не знаете? И будить его надо осторожно, нежно. Иначе через четыре или пять лет разверзнется провал, куда все мы рухнем.
Старик (в ярости). Молчите!
Юноша (весь дрожа, Старику). Вы слышали?
Старик. Больше, чем нужно. (Быстро идет к правой двери.)
Юноша (вслед). Куда же вы? Постойте! (Идет за ним.)
Второй Друг (пожав плечами). Старик упрям, это понятно. Но и вы, кажется, не возражали?
Первый Друг (все время пьет). Вот именно!
Второй Друг. Сколько можно пить!
Первый Друг (серьезно и с достоинством). Я делаю то, что мне угодно, а вашим мнением не интересуюсь.
Второй Друг (смутившись). Да, конечно. Я ничего и не говорю. (Влезает на кресло с ногами.)
Первый Друг торопливо осушает рюмку за рюмкой и, хлопнув себя по лбу, как будто вспомнив о чем-то, быстро выходит через левую дверь. Второй Друг откидывается на спинку кресла. Справа появляется Слуга, как всегда неслышно, на цыпочках. Начинается дождь.
Второй Друг. Дождь. (Смотрит на свои руки.) Какой ужасный свет. (Засыпает.)
Юноша (входя). Завтра он вернется. Мне это необходимо. (Садится.)
Появляется Стенографистка. У нее в руках чемодан. Пересекает сцену, но на середине вдруг резко оборачивается.
Стенографистка. Ты звал меня?
Юноша (закрывая глаза). Нет. Я тебя не звал.
Стенографистка идет к двери, не сводя с него глаз и ожидая, что он позовет.
Стенографистка (в дверях). Я нужна тебе?
Юноша (закрывая глаза). Нет, ты мне не нужна.
Стенографистка уходит.
Второй Друг (во сне).
Начинается дождь.
Юноша. Уже поздно. Хуан, зажги свет. Который час?
Хуан (с особым значением). Ровно шесть, сеньор.
Юноша. Хорошо.
Второй Друг (во сне).
Юноша негромко постукивает пальцами по столу.
Медленно опускается занавес.
Действие второе
Спальня в стиле начала века. Вычурная мебель. Длинные пышные шторы с кистями. Стены разрисованы ангелами и облаками. Посередине кровать под пологом. Слева туалетный столик, на нем светильники в виде ангелов с гирляндами электрических лампочек в руках. Балкон открыт – комнату заливает лунный свет. Где-то настойчиво гудит автомобильный рожок. Невеста вскакивает с кровати. На ней роскошный пеньюар со шлейфом, весь в кружевах и розовых лентах, прическа с локонами.
Невеста (высовываясь на балкон). Иди сюда. (Слышен гудок.) Сейчас придет мой жених, тот, прежний, – поэт, и мне надо, чтоб ты был рядом.
Через балконную дверь входит Игрок в регби, он в шлеме и наколенниках. В руках у него коробка сигар, он без конца закуривает их и гасит.
Невеста. Иди же. Два дня тебя не видела.
Обнимаются. Игрок в регби вообще ничего не говорит, только закуривает и тушит сигары об пол. Он полон сил. Порывисто обнимает Невесту.
Невеста. Сегодня ты целуешь иначе. Ты всегда такой разный, любимый мой. Вчера я тебя не видела – подумать только! Зато видела твоего коня. Какой красивый! Он стоял в загоне – белый, а копыта в соломе блестели, как золотые.
Садятся на диван, стоящий возле кровати.
Но ты еще красивее. Ты – как дракон. Ты мог бы растерзать меня, такую слабенькую, маленькую, как снежинка, как крохотная гитара, горячая от солнца, а ты щадишь меня.
Игрок в регби пускает дым ей в лицо.
Невеста (проводя рукой по груди Игрока). В этих потемках – паутина серебряных мостиков, она оплетает меня и прячет, такую маленькую, меньше бусинки, меньше пчелы, залетевшей в тронный зал. Ведь так? Да? (Склоняет голову на грудь Игрока.) Дракон мой! Сколько сердец у тебя? А в груди как будто быстрая река, и я в ней тону. Я утону, а ты ускачешь и бросишь меня мертвую на берегу.
Игрок в регби берет в рот сигару, Невеста зажигает ее.
О! (Целует его.) Раскаленный мрамор! Белое пламя льют твои зубы! У моего жениха зубы были как лед. Он целовал меня, и его губы покрывались крохотными сухими листочками, они были как мертвые. Я обрезала косы, потому что они ему нравились, а сейчас хожу босиком, потому что это нравится тебе, ведь так? Да?
Игрок в регби целует ее.
Надо идти. Сейчас придет мой жених.
Голос (у самых дверей). Сеньорита!
Невеста. Иди. (Целует его.)
Голос. Сеньорита!
Невеста (отходит от Игрока, у нее сразу становится растерянный вид). Иду. (Тихо.) Прощай!
Игрок возвращается, берет ее на руки и целует.