— Не везет мне сегодня, сэр, — сокрушенно пробурчал Вебстер.
— Ну ладно, не огорчайтесь! Попробуйте связаться с Вашингтоном и получить самую точную информацию о том, когда, какие и в какую именно часть Арктики отправились с континентов или собираются отправиться экспедиции. Я уверен, что об этой телеграмме государственного департамента знает уже весь мир и скоро по нашим следам устремится целая вереница всяких авантюристов. Они, небось, вообразят, что мы уже открыли здесь целый Уэльс с готовым кардифом1. Только хватай.
— О каком Уэльсе вы говорите, мистер Билькинс? — раздался за спиной капитана голос Зуля.
— Все из-за вас, милейший доцент. Целая каша. Придется вам теперь посидеть взаперти в лодке.
— Что вы хотите сказать, капитан? — суховато спросил Зуль.
— Не больше, чем уже сказал, мистер Зуль. Вы еще только собрались по секрету от всего света ставить столбы на островах, которых, может быть, и не существует, и извлекать из их недр уголь, которого, вероятно, природа не удосужилась создать, а Уолл-стрит, кажется, уже выпустил акции полярной угольной компании. Ну, и, конечно, не норвежской, а американской.
Зуль на минуту изменился в лице. Глаза его заблестели незнакомым Билькинсу молодым и злым блеском. Но сейчас же доцент взял себя в руки и как всегда спокойно принялся пощипывать бороду.
— Тут какое-то недоразумение, мистер Билькинс, его надо выяснить, — медленно произнес Зуль.
— Ну, что ж тут выяснять, доцент. Вот вам радиограмма. Прочтите ее, и все станет ясно.
Зуль быстро пробежал радио и спокойно вернул его Билькинсу. Деланно равнодушно он сказал:
— Мне ничего не остается, как подчиниться и самому подвергнуть себя домашнему аресту.
С этими словами он медленно пошел к лодке. Билькинс с сердцем плюнул и выругался:
— Черт их матери в бок! Они готовы из-за лишней тонны паршивого угля испортить человеку настроение на целый день. Мне искренне жаль старика, но ничего не поделаешь, придется урезать практическую сторону его любви к старому седому отцу Норду. Иначе мне самому не удастся больше получить ни одного доллара ни на одну экспедицию.
11. Доллары Зуля
Гудели моторы и заунывно выла динамо. Снова дрожали перед вахтенным начальником стрелки приборов и лаг отсчитывал милю за милей. В освещенном отсеке центрального поста прохаживался вахтенный штурман. Склонившись над штурвалами, сидели рулевые. В корме, в главном машинном отделении, как всегда, хлопотали вахтенные механики. Кто не возился с машинами, тот был занят каким-нибудь мелким ремонтом у верстака, приделанного тут же к стальной переборке. Но светло было только в этих отделениях. И только в них шла жизнь и работа. Все остальные помещения лодки были погружены во мрак. Экипаж, утомленный непривычно большой порцией воздуха, полученной на льду, и возней с двумя убитыми медведями, спал. Не слышно было даже обычных выкриков. Никто не ворочался на своих тесных жестких койках.
В кормовом кубрике было тоже тихо и темно. Слышалось только мерное посапывание нескольких человек. Не спал лишь один. Он ворочался с боку на бок и что-то потихоньку ворчал. Наконец, он встал и, обернув обрывком бумаги лампочку, выключил свет. Мутное желтое пятно выхватило из мрака кусок стола и на нем крепкие короткие пальцы. Над пальцами, быстро перебиравшими листки записной книжки, нависала короткая борода с проседью. Это был Зуль.
Справляясь время от времени с записной книжкой, Зуль писал. Он перечеркивал написанное и снова быстро нанизывал на линейки мелкие аккуратные буковки. Обычная выдержка изменила доценту. Мысли его потеряли ясность. Слова выливались на бумагу вовсе не такими и не в том порядке, как ему хотелось. Между тем нужно было торопиться. Зуль хотел составить и зашифровать радиограмму раньше, чем проснется следующая вахта. Так, чтобы никто не видел.
Вдруг Зуль вздрогнул. Издалека, с самого низа лодки, где помещалась радиорубка Вебстера, донесся слабый треск будильника. Сквозь щель неплотно прикрытой двери резанул темноту острый луч света.
Зуль насторожился. Поспешно собрал свое писание, потушил лампу и, неслышно шагая, в темноте пробрался к радиорубке. Так же неслышно он вошел в нее и, плотно прикрыв дверь, повернул ключ в замке.
Вебстер сидел уже с наушниками на голове и ничего не слышал. Зуль тихонько тронул его за плечо. Радист вздрогнул от неожиданности, резко повернулся к вошедшему. Зуль приложил палец к губам. Нагнувшись к самому уху Вебстера, он сам сдвинул его наушники и прошептал:
— Какая сумма вам нужна для того, чтобы больше никогда не спускаться под воду?
Вебстер не понял. Зуль пояснил:
— Я хочу знать, какую сумму вы считаете необходимым иметь на своем текущем счету в любом из банков мира для того, чтобы раз навсегда покончить со службой и жить совершенно спокойно?
— А какое вам дело, мистер Зуль, до моего покоя?
— Сейчас узнаете. Сперва ответьте на вопрос.
— Я никогда не занимался…
— Тсс, говорите тише.
— Я говорю, что никогда не занимался такими подсчетами, но думаю, что, имея десять тысяч долларов в надежном месте, мог бы позволить себе удовольствие не болтаться в подобные предприятия. Лавка радиопринадлежностей куда более спокойное место.
— Это много, я думаю, что за пять тысяч долларов вы можете открыть прекрасное дело. А мне нужна от вас небольшая услуга.
— От размеров услуги, мистер Зуль, по-видимому, зависят и размеры лавки? Так я вас понял?
— Совершенно верно, мистер Вебстер!
— Небось, нужно, чтобы я принял какую-нибудь радиограмму, которую не собирается передавать ни одна станция? Это не подойдет.
— Нет, что вы, мистер Вебстер. Всего только отправить мою личную телеграмму семейного характера.
— Для этого вам достаточно разрешения капитана, и никаких расходов. Тут что-нибудь не так.
— В том-то и дело, что непременным условием является то, что никто на судне, включая капитана, не должен знать об этой депеше. И притом передать ее нужно, связавшись непосредственно с радиостанцией Осло.
Вебстер минуту подумал. Протянул руку.
— Покажите вашу депешу.
Взяв листок, Вебстер внимательно прочел его и вернул Зулю:
— Нет, это не пойдет. Ваш сын и его наследство кажутся мне подозрительными. Нет ли здесь какой-нибудь гадости против нас самих?
— Мистер Вебстер, мы напрасно теряем время. Вот депеша, которую вы передадите немедленно вслед за первой. Я вписываю сюда цифру семь.
Зуль черкнул карандашом и передал Вебстеру клочок. Прочтя его, радист прикрыл глаза. После минутного колебания он тихо сказал:
— Давайте вашу семейную… скорее.
— Но помните, мистер Вебстер, никто не должен знать.
Вебстер больше не слушал. Он поспешно настраивал
станцию. Загудела динамо-машина. Ключ передатчика задрожал под ловкими пальцами радиста. Передав первой длинную депешу, он следом за ней торопливо выстукал и вторую:
Осло, Норвежский банк.
Немедленно переведите текущий счет Чарльза Викюра Вебстера Нейшенель банк Нью-Йорк семь тысяч долларов. Зуль.
Доцент взял у Вебстера оба листка и тщательно изорвал их на мелкие клочки. Так же неслышно, как пришел сюда, Зуль вернулся к себе в кубрик. Нащупав в темноте свою койку, нырнул под одеяло.
12. Поручение большой важности
Спокойные высокие дома с широкими окнами, с просторными подъездами, с немногочисленными украшениями на солидных фронтонах, ровной чередой обступили мостовую Бюгдоалле. По краям тротуара ровным подстриженным рядом встали деревья. Как и все улицы Осло, отстоящие больше чем на сто шагов от Кара-Иоганнесгате, Бюгдоалле тиха и покойна. Спокойно, не спеша, поблескивая на солнце попугайной раскраской, бегут по выложенной кружевным узором, гладкой брусчатке маленькие автомобили. Спокойные румяные фрекен, молодые люди в пестрых кепи и седые солидные дельцы в солидных темных шляпах невозмутимо сидят за рулями. Никто не спешит, никто не волнуется, никто не нарушает чинной тишины Бюгдоалле. Изредка прошуршит широкими шинами приземистый автобус; прогудит редко-редко, чтобы издали предупредить о своем приближении перебегающую через улицу стайку маленьких школьников в форменных черных фуражках. Эти школьники — единственные прохожие, которым тишина аллеи и спокойная солидность обступивших ее темных домов не внушают никакого уважения. Они шумят, смеются, толкают друг друга и громко жуют широкими, как у галчат, розовыми ртами большие бананы.
В середине Бюгдоалле, на стороне, обращенной к берегу залива Бюгдо, стоит большое здание желтого цвета с зелеными шатрами островерхой крыши. Своим новым стилем, разляпистыми арками, желтыми стенами и яркостью зеленой крыши это здание кричит о том, что оно чужое здесь, на Бюгдоалле. На эту солидную улицу, с домами старой Норвегии, вклинилось что-то совершенно новое, чуждое коренастым людям в котелках и тихим дамам в темных старомодных шляпках.
И действительно, этот дом нов не только по своему обличию. В его ярких стенах живет новая Норвегия — здесь помещается недавно созданный государственный институт по изучению островов Шпицбергена и Медвежьего. Здесь помещаются бюро угольных предприятий, разрабатывающих недра островов, заброшенных далеко от норвежских берегов в воды Северного Ледовитого океана. Эти предприятия были бы слишком смелыми для обитателей тихих домов Бюгдоалле, их создали новые люди, представители молодого промышленного капитала Норвегии. Институт и бюро — детище новатора в деле исследования и утилизации ископаемых богатств полярных островов, доцента университета в Осло, доктора геологии Альфреда Зуль.
В просторных светлых комнатах первого этажа, за наклонными качающимися столами, сидят люди в светлых халатах. Длинные линейки, рейсшины, лекалы, циркули и транспортиры разложены на широких белых листах ватмана и на прозрачных, отсвечивающих ледяной голубизной, полотнищах кальки. Люди в светлых халатах не спеша орудуют длинными рейсшинами и тонкими, как иглы, ножками циркулей. Они чертят, копируют, составляют проекты, считают. Геологические разрезы, профили и планы, вычерченные людьми в халатах, вскрывают — как анатомический атлас — недра далеких островов, гор, долин и заливов, отстоящих на сотни миль к северу от полярного круга.
Норвегии, быстро развивающей свою промышленность, нужен уголь. В скупых, твердых, как сталь, оголенных скалах самой страны нет ни крупицы угля. Его нужно либо ввозить из-за границы, либо искать под вечной мерзлотой полярных островов.
Здесь, в тихих просторных комнатах, сотрудники Зуля ставят прогнозы, анализируют результаты уже сделанных разведок. Они ищут для Норвегии уголь.
В самой дальней комнате нижнего этажа, между стен, увешанных большими разноцветными картами и схемами, за огромным столом светлого дуба сидит директор Андерсен. Директор Андерсен живет всегда на Шпицбергене, но теперь он приехал сюда, в просторный кабинет желтозеленого дома на Бюгдоалле, чтобы заменить уехавшего на север главу иститута и ждать от него известий о результатах рискованной экспедиции.
Сегодня директор Андерсен нервничает. Ему не сидится за широким столом. Посасывая темную сигару, он и то и дело подходит к огромному зеркальному окну, выходящему на Бюгдоалле. Перед ним проходят чинные старые люди в старомодных визитках и черных котелках, пробегают жующие бананы резвые школьники, ровной редкой цепочкой текут неслышные разноцветные авто. Андерсен их не замечает. Сегодня ему кажется, что все это не настоящее, не то, чего ему хочется, не то, чего он с таким нетерпением ждет.
Взгляд его немного оживился, когда из редкой цепочки авто отделилась маленькая машина и, плавно затормозив, остановилась у подъезда института. Из авто выскочил юноша в высокой форменной шапке со значком и в куртке с двойным рядом сияющих медных пуговиц. Через плечо его висела маленькая сумка. Андерсен проводил его глазами до самой двери. Ему казалось, что в маленькой черной сумке телеграфиста должно лежать что-то особенное, то самое, чего так долго и с таким нетерпением он ждет.
— Господин Андерсен, срочная телеграмма.
Андерсен с нетерпением разорвал этикетку. Перед глазами замелькали бессмысленные слова о здоровье бабушки, лошади сына и еще каких-то семейных делах.
Директор чрезвычайно обрадовался этим семейным новостям, хотя пока еще их истинный смысл оставался для него темным. Он сразу заторопился. Знаком отпустил служащего и, усевшись за письменный стол, положил перед собой бланк. Справляясь в своей записной книжке, он стал торопливо набрасывать расшифрованный текст. По мере того как его мохнатые седые брови сдвигались, глубокая морщина все резче и резче перерезала красную, блестящую кожу лба. Составив текст, он внимательно перечел его от начала до конца:
Директору Андерсену,
Институт севера, Бюгдоалле, Осло, Норвегия.
Распоряжением американского правительства я подвергнут аресту на лодке. Лишен всякой возможности произвести необходимые наблюдения и разведки по прибытии на место. Сюда воздушной экспедицией перебрасываются американские геологи. Если есть какая-нибудь возможность, задержите их отлет. Немедленно примите любые меры к тому, чтобы изъять меня с судна и дать возможность достичь неисследованной зоны. Лучше всего используйте экспедицию Хансена. Переговорите с Гисером. Ответ шифром на «Наутилус».
Альфред Зуль.
Андерсен тщательно сложил листок и сунул его в бумажник. Усиленно дымя сигарой, он стал ходить по кабинету. Потом решительно подошел к. письменному столу и несколько раз дернул вертушку автоматического телефона. Никто не ответил. Андерсен взволнованно задвигал бровями и еще раз накрутил тот же самый номер.
— Попросите господина Гисер-Зарсена… Что, некогда? Уезжает? Передайте — у меня дело исключительной важности.
Андерсен раздраженно забарабанил сухими длинными пальцами по столу. Тонкие черточки оставались на светлом лаке стола в местах прикосновения ногтей. Наконец, в трубке громко звякнуло и послышался твердый уверенный голос:
— Здесь Гисер-Зарсен.
— Господин Зарсен, говорит директор Андерсен. Я только что получил срочную депешу от доцента Зуля. Содержание совершенно секретное. Мы должны возложить на вас поручение большой важности.
— Через час я должен уехать. Послезавтра дирижабль отлетает из Фридрихсгафена. Фритьоф Хансен уже там. Едва ли мы успеем с вами даже переговорить.
— Хорошо, поезжайте на вокзал. Я приеду прямо туда. Провожу вас до границы. По дороге изложу вам все дело.
Андерсен бросил трубку и поспешно снял с вешалки шляпу.
13. Комбинация из пальцев Гисер-Зарсена
Громыхая и звеня железом, скорый поезд несся к югу. Маленькие вагоны мотались из стороны в сторону. Пассажиры в отчаянии опускали газеты, не имея возможности проследить до конца строк пляшущие буквы. В вагоне-ресторане кельнеры в белых куртках, лавируя между столами, как во время морской качки, разносили налитые только наполовину стаканы, вставленные в кокотье яйца и прикрытые колпаками кушанья. Пассажиры неуверенно поднимали стаканы ко рту, боясь расплескать содержимое.
В дальнем углу ресторана, там, где было меньше всего публики, сидели за столом двое — худой высокий старик с красным длинным лицом и большой, плотный, необычайно крупного сложения человек с круглым бритым лицом, изрезанным по обветренной коже мелкими жилками — директор Андерсен и пилот Гисер-Зарсен.
Андерсен пил кофе и ел яйца всмятку. Гисер-Зарсен одну за другой опрокидывал в себя рюмки аквавит, закусывая их тартинками с килькой. Разговор подходил к концу. Собственно говоря, Зарсен больше слушал, чем говорил: его ответы были коротки, почти односложны.
Зарсен не хотел говорить — Андерсен все равно ничего не понял бы из тех технических соображений, которые роились в голове пилота, пока он слушал сообщение Андерсена о затруднительном положении, в какое попал на далеком севере доцент Зуль. Интересы Зуля — интересы Норвегии. Интересы Норвегии — его, Зарсена, интересы. Раз Зуль попал в беду именно в связи с интересами Норвегии, Зарсен должен его выручить. Кроме того, Зуль был когда-то добрым приятелем самого Роальда Амундсена. А всякий, кто был другом покойного полярного волка, тем самым делался и другом Зарсена. Весь вопрос в том, как заставить громоздкую воздушную экспедицию немцев, в которой норвежцы принимают участие лишь как знатоки севера и только вдвоем — как заставить эту экспедицию идти именно туда, куда хочет директор Андерсен. Но теперь Зарсену и не хотелось думать об этих деталях. В голове у него так приятно звенело от аквавит и ничто не представлялось настолько трудным, чтобы стоило терять время на размышления.
Крякнув после последней рюмки, Зарсен положил широкую жилистую руку на тонкую старческую кисть собеседника:
— Слушайте, господин Андерсен. Нет ничего, чего нельзя было бы сделать. Весь вопрос в том, что в одном случае нужно перед работой выпить стакан аквавит, в другом ее не следует пить за целую неделю до работы. Вот и вся разница. Не стоит теперь ломать голову над тем, как я все это сделаю. Удовольствуйтесь тем, что Гисер-Зарсен вам сказал: Зуль поставит ваши дурацкие столбы там, где это ему захочется, лишь бы нашелся клочок почвы достаточно крепкой, чтобы воткнуть эти столбы. Понимаете, Андерсен? Это говорю вам — я. А теперь, не портите мне настроения вашим кислым видом и допивайте вашу бурду.
В дверях вагона показался кондуктор:
— Внимание, внимание. Прошу, господа, приготовить документы. Через пять минут граница. Поезд стоит четверть часа.
Гисер-Зарсен поднялся. Его голова почти упиралась в вертушку вентилятора. Длинный Андерсен казался почти маленьким рядом с огромным летчиком. Зарсен взял старика под руку.