— Ну-ка! — Ирка бесцеремонно огласила поступившее сообщение:
— «Поздравляю, дорогуша, жить будешь!»
— Это с кем? — заинтересовался Вадик.
— Просто жить, — поморщилась я. — Это от нашего директора Гадюкина праздничный приветик. Похоже, он доволен результатом нашего германского похода. Контракт мы не привезли, но врага устранили: у «змеюк» теперь столько неприятностей, что им не до поглощения конкурентов.
— Итого — семь эсэмэсок от семи растроганных мужчин, — подсчитал Вадик. — Ждем, что тебе напишет восьмой!
— Восьмой не напишет, — хмуро сказала я, отнимая у Ирки свой телефон.
— Почему? — огорчился он.
Я промолчала и отвернулась.
— Потому что он замечательный мужик и хороший человек? — тихо пробормотала моя догадливая подружка.
Она заглянула мне в лицо, вздохнула и потянула Вадика за рукав:
— Пойдем-ка…
Они ушли, хрустя снегом, как сладкоежка вафлями.
«Надеюсь, ты не собираешься заплакать?» — ворчливо поинтересовался мой внутренний голос, когда мы с ним остались одни.
— С чего бы мне плакать? — с вызовом ответила я и запрокинула голову, чтобы не дать пролиться слезам.
В черном небе над горной вершиной слепящими радужными кляксами расплылись огромные яркие звезды.
«Тебе они кажутся невероятно большими, потому что ты близко к небу, — мягко сказал внутренний голос. — А для других эти звезды как звезды. Совершенно обыкновенные».
— И для тех, кто в Берлине? — Я криво улыбнулась и вытерла глаза.
Звезды остались большими и яркими, но расплываться перестали.
«Все будет хорошо», — убежденно сказал мой внутренний голос.
Динь! — мелодично звякнул мой телефон.