— А документы? — с едва различимой иронией в голосе спросил Андропов. — Как быть с теми самыми «данными оперативного наблюдения»?
— Мольнару ничего не стоит заявить, что они сфабрикованы, — быстро ответил Хорват, явно ждавший именно этого вопроса.
— А они сфабрикованы? — с наигранным простодушием поинтересовался Андропов.
— Я передаю вам только то, товарищ Андропов, что велел мне передать товарищ Янош Кадар.
— Естественно, — кивнул председатель КГБ. — Продолжайте.
— Товарищ Янош Кадар высказал такую мысль: в том случае, если в наличии конспиративных связей Мольнара с венгерскими диссидентами убедится непосредственно представитель КГБ СССР, и, соответственно, поставит об этом в известность свое прямое руководство, то это сразу же дезавуирует возможное заявление Мольнара о том, что речь идет о намеренной фабрикации изобличающих его документов…
— Мне кажется, я начинаю понимать тонкость плана товарища Кадара, — задумчиво произнес Андропов, сфокусировав взгляд на венгре. — Мне только одно непонятно: каким же образом высокопоставленный представитель Комитета госбезопасности ни с того, ни с сего объявится в Будапеште. Тем более, по своим делам, а не по официальному приглашению ваших властей? С чего бы вдруг? И не напоминает ли вся эта ситуация, товарищ Хорват, рояль в кустах, а?
— Совсем забыл сказать вам, товарищ Андропов: в настоящее время в Будапештском университете стажируется доктор технических наук Владимир Белоусов из Новосибирского академгородка, — не отводя взгляда, ответил Хорват. — Он находится в постоянном контакте с профессором Альбертом Фаркашем…
— Насколько я помню, — покачал головой Андропов, — этот ученый никакого отношения к советским диссидентским кругам не имеет.
— Трудно сказать, — задумчиво произнес венгр. — Люди ведь меняются… Причем подчас так резко, что и не уследишь. В любом случае, если такая связь между Белоусовым и Фаркашем не будет подтверждена, репутация советского ученого никак не пострадает — мы это гарантируем, товарищ Андропов. Однако сам факт, плюс естественные опасения товарища Кадара, полностью связанные с сохранением целостности и боевитости руководящего ядра Венгерской социалистической рабочей партии, вполне заслуживают того, чтобы в Будапешт был откомандирован высокопоставленный представитель Комитета государственный безопасности СССР, который на месте, в тесном контакте с представителями венгерских служб внутренней безопасности, мог бы во всем разобраться и, вполне возможно, предотвратить еще один 1956 год…
— Н-да, логично, — пробормотал Андропов и слегка налег на стол грудью. — И кого, по мнению товарища Кадара, я должен командировать в Будапешт?
— Товарищ Янош Кадар немало наслышан об огромном вкладе в борьбу с диссидентским движением вашего первого заместителя, генерала Семена Цвигуна, — медленно произнес Атилла Хорват и убрал со стола блокнот. — Для нас это была бы большая честь — принять у себя руководителя такого ранга. Товарищ Янош Кадар готов оказать генералу Цвигуну всяческое содействие… Он бы и сам позвонил ему, но, понятно, решил раньше переговорить с вами, товарищ Андропов…
— А вы не боитесь ответственности, которая ляжет на ваши плечи?
— Что вы имеете в виду, товарищ Андропов?
— Надеюсь, вам известно, товарищ Хорват, — тихо произнес Андропов, — что руководители КГБ такого высокого ранга, как генерал Цвигун, по понятным причинам, крайне редко выезжают за пределы Советского Союза. По инструкции, их должна сопровождать усиленная личная охрана и, кроме того, страна пребывания, в свою очередь, также должна всемерно обеспечивать его безопасность.
— Смею вас заверить, товарищ Андропов, что товарищ Янош Кадар полностью осознает эту ответственность и гарантирует невозможность любых, даже самых маленьких, инцидентов. Генералу Цвигуну будут созданы все условия для плодотворной работы.
— И как долго, по мнению товарища Кадара, может продлиться командировка моего первого заместителя?
— Дня три-четыре, не больше, — тут же ответил Хорват.
— А ему ХВАТИТ этого времени?
— Вполне! — кивнул Хорват. — Кроме того, сейчас у нас, в Будапеште, прекрасная погода. Солнечно, ясно, тихо… Товарищ Кадар просил передать вам, товарищ Андропов, что генерал Цвигун заодно прекрасно отдохнет и вернется в Москву ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ.
— Самое главное, чтобы он вернулся, — пробормотал Андропов и тут же добавил. — Я имею в виду вовремя. В аппарате полно дел и отсутствие первого заместителя, естественно, может сказаться на работе.
— Конечно, товарищ Андропов, — кивнул Хорват. — Это, собственно, все, что просил передать вам товарищ Янош Кадар. Если вы не возражаете, я бы хотел еще сегодня вернуться в Будапешт…
— Вы знаете, товарищ Хорват… — Андропов снял очки и начал протирать их. — Я почему-то часто вспоминаю свой последний приезд в Венгрию. Обычная поездка, но столько впечатлений…
— Я надеюсь, товарищ Андропов, что ваши впечатления о Будапеште остались самыми добрыми? — пробормотал Хорват. — Мы так старались, чтобы вам понравилось у нас в стране…
— Безусловно, — кивнул Андропов и водрузил очки на переносицу. — И мысль о том, что мой первый заместитель, возможно, увидит то, что довелось увидеть мне, как-то согревает… Генерал Цвигун работает не покладая рук. Так что положительные эмоции ему явно не помешают. Как думаете, товарищ Хорват?
— Полностью с вами согласен, товарищ Андропов! — Атилла энергично кивнул несколько раз. — Как я уже говорил вам, товарищ Цвигун вернется в Москву совсем другим человеком — бодрым, отдохнувшим, нацеленным на работу.
— Ну что ж, до свидания, товарищ Хорват… — Андропов приподнялся и протянул венгру руку. — Кто знает, возможно встретимся еще раз…
— Вряд ли, товарищ Андропов, — улыбнулся Атилла, крепко пожимая руку председателя КГБ СССР. — К сожалению, в ближайшее время я буду вынужден уйти в отставку и, по всей видимости, перееду жить в деревню, к матери.
— А что случилось? — на восковом лице Андропова отразилась гримаса удивления. — У вас такая блестящая карьера. Да и товарищ Кадар говорил мне немало лестного о вас…
— Сердце, товарищ Андропов… — Атилла несколько раз постучал указательным пальцем по левой стороне груди. — Знаете, как говорят профессиональные спортсмены: «В молодости медали, к старости — болячки». Врачи категорически запрещают мне активную работу. Отдых, природа и никаких нервов. Но вы не беспокойтесь, товарищ Андропов, — улыбнулся Хорват. — Это произойдет только через месяц. Так что, вашего первого заместителя я буду опекать лично…
12. ЛОНДОН. ОПЕРАЦИЯ «БОМЖ»
Апрель 1978 года
…Съехав по ребристой аппарели парома на идеально выметенный причал дуврского порта и выбравшись за сетчатые ворота, Мишин бросил взгляд на дорожный указатель и свернул налево, в сторону ближайшей бензоколонки.
— Сэр? — рыжеволосый, веснушчатый подросток в синем комбинезоне с надписью «Эксон» на груди и спине вопросительно взглянул на хозяина «опеля».
— Я проехал почти тысячу километров, — улыбнулся
Витяня, протягивая через полуопущенное стекло ключи от машины. — Заправьте машину, проверьте уровень масла, короче, разберитесь как следует — мне еще тарахтеть до самого Эдинбурга…
— Не беспокойтесь, сэр, управлюсь за четверть часа.
— Не торопитесь, молодой человек, дайте мне время перехватить пару бутербродов и кружку «гиннеса».
— Все будет в порядке, сэр!..
Войдя в вытянутый как коридор коммунальной квартиры паб, Мишин сразу же направился к телефонной кабинке, опустил в прорезь две монеты по шиллингу и закурил, прижав плечом холодную трубку к уху.
— Алло? — Голос Ингрид звучал так отчетливо, словно она стояла за его спиной.
— Мадам Кристианссен?
— Это ты?
— Вы всегда на «ты» с заказчиками?
— Ты хочешь что-то заказать?
— Да. Оригинальную мебель для своего дома… — Витяня глубоко затянулся. — Только очень хорошую мебель. Ни на что не похожую. И главное, я бы хотел, чтобы вы уделили максимум внимания кровати…
— Мадам Кристианссен?
— Это ты?
— Вы всегда на «ты» с заказчиками?
— Ты хочешь что-то заказать?
— Да. Оригинальную мебель для своего дома… — Витяня глубоко затянулся. — Только очень хорошую мебель. Ни на что не похожую. И главное, я бы хотел, чтобы вы уделили максимум внимания кровати…
— А у вас есть дом, молодой человек?
— Пока нет… Но обязательно будет.
— Где ты?
— Так как насчет мебели, мисс Кристианссен? Не советую вам тянуть, можете потерять хорошего клиента…
— А вы хороший клиент?
— Замечательный! Клиент, готовый платить с самого начала, не может быть плохим.
— Тебе что, не нравится моя мебель?
— Я говорю о СВОЕМ доме.
— А мой дом для этой цели никак не подойдет?
— Разве что на первых порах.
— Не хотите задерживаться?
— Я этого не говорил. Просто там, где ты живешь, слишком холодно.
— А там, где собираешься жить ты, будет теплее?
— Если с тобой, то наверняка.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Как-нибудь в другой раз.
— Тогда зачем ты звонишь?
— Чтобы сказать тебе об этом.
— С тобой приятно разговаривать по телефону.
— Ирония — это рефлексия затравленной буржуазии.
— Уточни только, кем затравленной.
— Встретимся — уточню.
— А что, встретимся?
— А что, не встретимся?
— Тебе плохо, да?
— В данный момент — нет. Но только в данный.
— Я могу воспринять сказанное, как утренний комплимент девушке?
— Можешь.
— Ты великодушен.
— Мне… очень не хватает тебя, Ингрид.
— Повтори, пожалуйста.
— Вроде бы, слышимость на линии нормальная.
— Повтори, если не хочешь, чтобы я сконструировала мебель для твоего дома.
— Мне не хватает тебя, Ингрид.
— Там было еще одно слово…
— Очень не хватает.
— Вот теперь все правильно.
— Я рад, что сумел тебе угодить.
— Ты произнес фразу так, словно сам этому удивляешься.
— Я действительно удивляюсь, Ингрид.
— Тому, что рад или что сумел угодить?
— И тому, и другому.
— Это хорошо или плохо?
— Смотря для кого?
— Для меня, естественно.
— А почему естественно?
— Эгоизм — рефлексия одиноких женщин.
— Это хорошо.
— Ты позвонишь еще?
— Если смогу…
— Наменяй монеток впрок — и сможешь.
— Толковый совет.
— Я вообще девушка толковая.
— Я заметил.
— А что еще ты заметил?
— Практически ничего. Фрагмент плеча… Уголок ключицы… Мочку уха… Все остальное ты стыдливо прикрывала простыней.
— Не стыдливо, а целомудренно!
— Поправка существенна, следовательно, принята.
— Слушай, а может быть, ты действительно брачный аферист?
— Ты спрашиваешь таким тоном, словно надеешься услышать утвердительный ответ.
— Ну, если выбирать между брачным аферистом и торговцем наркотиками, я предпочитаю первое.
— Ну, допустим все так. Что это, собственно, меняет? — хмыкнул Витяня. — Тем более, что в браке все мужчины аферисты, поскольку преследуют вполне конкретные цели…
— То есть заполучить либо гражданство, либо деньги,
да?
— Как всегда проницательная Ингрид Кристианссен!
— Но есть и третья цель, милый.
— Какая?
— Некоторые брачные аферисты приходят за твоей душой…
— Изъятие души это не цель, дорогая, а чистой воды импровизация. Наитие. Помнишь, как у О’Генри: пошел купить сигару и попал в водоворот приключений. Если мне не изменяет память, этот рассказ назывался «Один час полной жизни»…
— Ты меня обнадеживаешь, милый.
— Тем, что читал О'Генри?
— И этим тоже.
— Я подозревал, что ты снобка.
— Но ты даже не представлял насколько.
— Мне пора идти, Ингрид.
— Ты говоришь с таксофона?
— Да, но…
— Ты находишься в длинном вытянутом помещении, верно?
— Откуда ты знаешь? — Витяня ощутил на лбу липкую испарину.
— Пока ты спал, я вшила в твой галстук миниатюрную телекамеру.
— Я в свитере, Ингрид.
—Тогда переоденься, дорогой. Тебе подходит голубая сорочка и черный галстук.
— Это униформа Аллена Делона. Терпеть его не могу! Он что, тебе нравится?
— А ты встречал женщину, которой бы не нравился Аллен Делон?
— По характеру своей работы я редко встречался с женщинами.
— Значит, ты не брачный аферист, — пробормотала женщина.
— Если тебя это так расстраивает, ты только скажи, и я переквалифицируюсь. Но и ты должна будешь навсегда отказаться от Делона.
— Можешь не тревожиться: мне нравится другой мужчина. И что плохого в том, что он немного на него похож?
— Он что, не дай Бог, брюнет?
— Блондин.
— Красив?
— Боже упаси!
— Значит, киноактер?
— Брачный аферист. Но, как мне кажется, его интересуют вовсе не мои деньги.
— Значит, у него есть свои.
— Знаешь, милый, его и свои вряд ли интересуют.
— Может, он нацелился на твою квартиру, Ингрид? У тебя хватило ума не отдавать ему ключи?
— Ты знаешь, не хватило! Я пыталась всунуть этому типу всю связку, но он не взял.
— Странный тип…
— Очень странный! Срывается в неизвестном направлении, мотается по свету, типичный волк-одиночка, но при этом начинает вдруг рассуждать о своем доме и даже мебель хочет заказать. Ни на что не похожую…
— Не обращайте внимания, мисс Кристианссен! Мало ли психов на свете.
— Очень мало, дорогой! Мне кажется, все приличные психи вымерли вместе с птеродактилями.
— У меня заканчиваются монеты.
— Скажи номер своего таксофона, я перезвоню.
— Цифры настолько стерты, что невозможно разобрать.
— Если я узнаю, что ты звонил из Копенгагена, я тебе этого никогда не прощу!
— Если ты задашь еще один наводящий вопрос, я начну подозревать, что на самом деле ты вовсе не дизайнер мебели, а налоговый инспектор. Или представительница социальной службы, выслеживающая мужчин, которые уклоняются от уплаты алиментов.
— Ты знаешь, только что я приняла решение.
— Не путай меня, Ингрид!
— Я решила не выходить из дома.
— Странное решение. Зачем?
— Чтобы у тебя не было оснований говорить, что ты звонил, а мой телефон не отвечал.
— Тогда ты умрешь с голода.
— Ничего, буду заказывать пиццу на дом. Заодно сэкономлю.
— Ты похудеешь.
— На плечах и ключице это все равно не отразится. А больше ты ничего не видел, так что тебе просто не с чем будет сравнить.
— Ты потеряешь своих заказчиков.
— Это еще вопрос, кто кого потеряет!
— У тебя может развиться клаустрофобия.
— Для женщины с замкнутым характером это нестрашно.
— Скажи мне «до свидания».
— Скажи мне, когда ты позвонишь?
— Как только смогу.
— А ты сможешь?
— Я буду очень стараться.
— Ты мужчина, Виктор, — ее голос звучал очень серьезно. — А мужчины обязаны держать свое слово.
— Ты разбираешься в мужчинах лучше, чем я.