Алик перезвонил через минуту.
– Ты поправилась, – сказал он.
– Всего на два килограмма.
– Он решил назвать свой магазинчик моим именем.
Я не стала спрашивать, почему, собственно, не моим?
В детском саду мой сын влюбился. Они решили пожениться сразу, как только вырастут.
– Люся будет жить здесь, с тобой, – делился своими планами Антон, – и наши дети тоже здесь. А я буду жить в Москве.
– Как это в Москве? – удивляюсь я.
– Как папа. В квартире. И я буду к вам все время приезжать.
– Антон, ты что же, хочешь сбагрить мне свою Люсю, своих детей, а сам?
– Я буду работать.
– Привози их мне, – засмеялась великодушная бабуля. – Я как раз уже стану старенькая, мне будет скучно, так что я и Люсе твоей, и детям твоим буду рада.
– Ну, хорошо, – довольно быстро согласился мой сын, – тогда они будут жить у тебя. А я буду приезжать.
– А ко мне?– возмутилась я.
– И к тебе, – кивнул мой сын.
– Послушай, давай я тебе объясню, что такое семейная жизнь…
Позвонила Регина.
– Я думаю, ты еще успеешь, – сказала моя мама и увела сына в игровую.
– Слушай, у них там репортажная съемка на весь день: как ты идешь в тренажерный зал, потом завтракаешь, пишешь, например, ну, и так далее. Я сказала, что весь день – это невозможно.
– Конечно, невозможно, у меня же масса других встреч!
– Ну, они тогда будут просить хотя бы просто интервью… Все-таки глянцевое издание…
– Ну, посмотри, что у меня по расписанию…
– В следующий понедельник, в 5 часов дня.
– Okay. Предупреди визажистку.
– Записываю: «17.00. «Marie Claire». Позвонить Наташе».
Он привез меня домой. Мы стоим у калитки.
Снежинки попадают за шиворот и вредно там тают.
Мы целуемся.
– Я тебя люблю, – говорит он.
Снежинки снуют между нами, я молчу.
– Я так давно не говорил этих слов. Мне сейчас даже кажется – никогда.
Я улыбаюсь, он распахивает передо мной дверь.
Почему он не зовет меня в комнату, похожую на спичечный коробок?
Он наклоняется ко мне близко-близко, шепчет мне в ухо:
– Я люблю тебя.
По инерции – великая сила привычки! – я скромно улыбаюсь, опустив глаза. Дотрагиваюсь до его лица. Мне всегда казалось, что в этом жесте есть что-то интимное и обнадеживающее.
Мое сердце похоже на венок из ромашек. И какой-то добрый, но разбитной ангел гадает на нем.
Рано утром, еще до завтрака, болтая ножками, он отрывает лепесток за лепестком, и иногда выпадает «любит», а иногда «нет».
Когда выпадает «нет», я теряю друзей, я тоскую, я не знаю, куда мне идти, и даже иногда не знаю – зачем?
Зато когда выпадает «любит»!..
Тогда я чувствую запах летнего ветра, и мне кажется, что вселенная – это я; и вселенная эта. наполнена музыкой, такой же пронзительной, как осеннее небо, и каждый инструмент звучит так остро и так тонко – а дирижирую я сама.
… – Твой юрист получил договор? – интересуется мой издатель по телефону. В трубке слышны посторонние звуки, и я представляю себе, как в эту минуту – 11 утра – он знаками провожает очередную девушку, давая ей понять, что начался рабочий день, ее время вышло одновременно с солнцем и у него очень (многозначительное лицо, нос сморщен), очень важный договор.
– Получил.
Все самое важное происходит в постели: любовь, сны и интересные книжки.
Я сладко потянулась. Если каждый день по чуть-чуть тянуться, то начнешь доставать до краев кровати. Наверное. Надо сообщить это журналистам
– Когда подписываем?
– А миллион дашь мне? Он нервно хихикает.
Наверное, девушка еще не ушла и щекочет его за пятку.
– Ну, какой миллион?
– Долларов. Пока что. Хотя, чтобы перебить предложение, ты должен дать миллион двести.
Опять хихикает. И тяжело дышит. Нет, девушки не способны довести издателя до такого состояния. Только деньги.
– Думай, – говорю я.
– Это ты думай. У нас-то все по-честному.
На открытии магазина с техникой торжественно перерезаю ленточку.
Жду его телефонного звонка.
– Спасибо, мы вам очень благодарны, что вы откликнулись на наше предложение. Куда вам прислать телевизор?
– Телевизор? – рассеянно переспрашиваю я. – Свяжитесь с моим директором.
Улыбаюсь в объективы.
В руке шевелится телефон, поставленный на режим вибрации.
– Извините, извините… – Щелкают вспышки, потом эту фотографию можно будет использовать в рекламе «Nokia».
Это, конечно, Регина.
– Помнишь, я тебе говорила про съемку с заснеженными березками?
– Где я на снегу в русском сарафане? Не хочу.
– А что, мне кажется, прикольно.
– Не хочу. Или обложка. Если хотят на обложку – согласна, а так – нет.
– Слушай, неудобно – они уже два месяца ждут.
– Не хочу!
– Ты выбрала лучшие духи для «Beauty»?
– Нет, сейчас перезвоню.
В «Шатуш» спрашиваю журналиста:
– Вы не против, если я буду отвечать на ваши вопросы и одновременно тестировать ароматы?
– Нет, нет, что вы.
Журнал «Beauty» прислал флаконов 50 духов, чтобы я выбрала те, которые мне больше нравятся.
Он позвонил.
– Привет.
Я открыла коробку «Coromandel» от Chanel.
– Что делаешь в выходные?
– Не знаю. Так, всякие дела…
– А если я приглашу тебя… куда-нибудь… в дом отдыха, например?
– В каком смысле: в дом отдыха?
На самом деле я уже согласилась.
– В прямом. Отдыхать. Куда-нибудь. Может, в Нахабино?
– Ну, ладно.
– Я закажу самый большой номер!
Я брызнула духами от Ralf Lauren почти что в лицо журналисту. Он повел носом.
– А мне казалось, что вам нравятся маленькие. – Мы иногда нарочно переходили на «вы».
– Вопрос не «где», вопрос «с кем»?
Ароматом «Delices de Cartier» я подушила официантку. Она вежливо улыбнулась.
– Вам просили передать, – сказала официантка, кивнув куда-то в середину зала, где за столиком сидели двое мужчин. И показала бутылку вина – С пожеланиями доброго дня.
Я рассмотрела этикетку: «Clos Saint Hune» от Trimbach.
– Спасибо. – Я кивнула. И спросила в трубку:
– Ас кем тебе нравятся «маленькие»?
– В основном с тобой.
– Что?
– Ну, а что за вопросы? Конечно, с тобой.
– Именно поэтому в Нахабино ты закажешь самый большой?
– Я просто уже заказал… за город хотелось… а поскольку я не был уверен, что ты согласишься…
– И правильно! Я девушка непредсказуемая.
– Это значит, ты согласна?
– У меня, между прочим, интервью. Я тебя целую.
Nina Ricci на рукав, Lulu Guinness – на диванную подушку.
Посмотрела на часы: 15.15.
– Давайте побыстрей, а то у меня всего 20 минут осталось.
– Да, да, просто вы по телефону разговаривали…
– Пересядем за другой столик? А то у меня здесь уже все запахи смешались.
– Конечно, конечно.
Michael Kors, Mugler…
– Скажите, когда первый раз вы почувствовали себя особенной? Ну, было какое-то такое… озарение? Может быть, в детстве?
– В детстве? Escada под столом.
– Правду сказать, я тоже пишу.
Kenzo на салфетку. Покачала салфеткой перед своим лицом.
– Надо же, как интересно!
Звоню Регине.
– Все, выбрала – «Coromandel». Он взаимодействует с ароматом кожи. И поэтому на всех чуть-чуть разный.
– У тебя что там, целая исследовательская группа?
– Да. Я и журналист. Вечером продиктую тебе описание аромата. Сейчас у меня тут слишком всего много, – я помахала рукой, как будто мух отгоняла.
Потом посмотрела на журналиста:
– Ну, все. Наше время истекло. Было очень приятно с вами поболтать.
– Я, честно говоря, думал…
– Что поделаешь – график… А текст пришлите Регине на утверждение.
Где-то я прочитала, что жизнь – субстанция глуповатая, но отзывчивая. Согласна.
И если ты сумеешь себя убедить в том, что то, что тебе хочется, действительно необходимо, – ты это непременно получишь.
Надо это записать.
Вообще, надо завести маленькую книжку и записывать за собой. А потом опубликовать.
Или вот, например, Бегбедер приезжал в Москву с диктофоном. И ничего, не стеснялся увековечивать свои мысли и в ресторанах, и в ночных клубах.
Мы вместе ужинали на «Веранде», когда он приезжал с неофициальным визитом и двумя своими неофициальными женами.
Бегбедер как Бегбедер.
6
Когда я стану тоскующим черепом, я, наверное, полюблю зиму.
Только когда, скинув, как в дождь босоножки, скорость и выключив музыку, заезжаешь, как будто на цыпочках, в свой двор, и снег хрустит под колесами как хорошо прожаренная сушка, а полярная звезда вздрагивает от неожиданности, когда поднимаешь на нее глаза; а твой дом как волшебный замок, и расположен он, кстати, в самом престижном месте этой сказочной страны; и подъехала ты к нему не на чем-нибудь, а на шикарном (лет двадцать бы назад тоже подумала – сказочном) «БМВ» – думаешь: как же здорово все сложилось!
И гордишься и собой, и вселенной.
Даже подбородок непроизвольно задирается.
И гордишься и собой, и вселенной.
Даже подбородок непроизвольно задирается.
Телефон исполнил «Малинки» Жанны Фриске.
– Моя дорогая! – Это Регина. – Я очень коротко, а то мой стал какой-то нервный. Он говорит, что я постоянно разговариваю по телефону, а что я могу сделать, если они звонят круглосуточно!
– И что, он ругается?
Хотелось подольше стоять на улице.
– Ругается! Ужас! В общем, у тебя съемка не в 12, а в 11, они очень просили!
– Но в 11 я не поеду! Это очень рано…
– Дорогая моя, они очень просили, к тому же это самый лучший глянцевый журнал…
– Я постараюсь, но не обещаю…
Я сбила рукой снег с маленькой елочки около моей калитки (на Новый год мы ее украшаем золотыми шарами); открыла почтовый ящик.
– Что у меня за конверт? – произнесла вслух.
– Может, пригласилка куда-нибудь? Все, я побежала…
– Так ведь пригласилки все тебе приходят?
– Ну, да. Тогда не знаю. Все, я тебя целую, меня любимый зовет! – Регина повесила трубку.
Я люблю свой дом.
Ночью. Когда он освещается только уличными фонарями через стеклянные стены.
Фонари покачиваются на ветру, и по дому бродят замысловатые тени.
Письмо – листочек из принтера.
Я не выронила его из рук, как в кино. Мои пальцы впились в бумагу и стали еще белее ее.
Мое сердце ухнуло и забило крыльями, чтобы не упасть вниз.
Я от страха расплакалась.
Сучка!
Я ненавижу тебя!
За тобой ухаживают, как за нежным фруктом.
А ты должна валяться на грядке забытой картофелиной.
Я не дождусь, когда ты. сгниешь сама!
Орошу тебя ядом!
Садовник
Телефон Сан Саныча не отвечал.
Я перечитала письмо еще раз, еще десять раз.
Еще десять раз набрала номер Сан Саныча.
Надо успокоиться. Это просто сумасшедший.
Идиот какой-то.
Но он знает мой адрес! Может, даже, он здесь был сам?!
Нет, территория поселка охраняется.
Он послал письмо по почте.
Звоню Чернову.
– Поздно, конечно, я понимаю. Вы не спите?.. Просто я письмо получила, да, с угрозами, а Сан Саныч не отвечает… нет, я в порядке, нет, нет, не надо приходить,., спасибо.
Машина с двумя омоновцами будет стоять всю ночь перед моим домом. Перезвонил Сан Саныч.
– Завтра с утра, с письмом, ко мне.
– Я не могу с утра, у меня съемка…
– Ничего, после съемки. И в 8 начинаем устанавливать систему наблюдения в твоем доме. И по периметру. Сама уж придумывай, что скажешь маме…
– Ладно. Спасибо.
– И не бойся. Какой-нибудь шизик. Обычно у них до дела не доходит, а охрана – так, на всякий случай, и чтобы тебе спокойно было.
– Да? Думаешь, не опасно?
– Нет, говорю тебе. Псих с поздним осеннее-зимним обострением.
– Ладно.
Как легко веришь в то, что тебя устраивает. Я довольно неплохо спала.
Даже не опоздала на съемку. Видимо, потому, что все-таки знала, что мне нужно к Сан Санычу.
Регина не вызвала мою визажистку Наташу.
Этот понятия не имел, что такое макияж.
Я ненавижу платья в горошек. У них было два на выбор: черное в белый и красное в зеленый.
Туфли были 40 размера. У меня 37.
Парикмахер, или, как они говорят, стилист, все время разговаривал по телефону. Про свою собачку. Лолу.
– Я вам не мешаю, – поинтересовалась я без тени улыбки.
– Вам надо вот так лечь, – сказал фотограф через переводчика.
– Что? Лечь? – возмутилась я.
Меня зачем-то уложили на пол. Очень неудобно.
– Я не буду лежа! – заявила я.
– Это будет очень красиво, – перевел переводчик.
Меня предупредила Регина, что этот фотограф – европейская звезда. Но они там тоже, наверное, все подряд себя звездами считают.
– Но вы видите, что это совершенно не мой образ – рюшечки, горошек, томный взгляд на грязном полу! – поинтересовалась я. Недовольно.
– Он не грязный, – сказал переводчик от себя.
– Если бы он был грязный, в этом хоть какой-то креатив был бы!
Я замолчала.
Фотограф сделал несколько снимков, они немного помудрили со светом.
– Покажите контрольки! – потребовала я.
– Мы снимаем без контролек, – перевел переводчик.
– Вы, вообще, профессионалы? – задала я риторический вопрос. Стоя. Потому что лежать меня вряд ли уже можно было заставить.
– Профессионалы. – Сначала я услышала это слово по-английски. «Professional».
– Так почему вы без контролек снимаете? А?
– Я снимаю без контролек – (Переводчик сказал «он»).
– Да? То есть все снимают с контрольками, а вы нет? – Я уже практически сняла платье в зеленый горошек.
– Yes. – Переводчик промолчал.
– И Лашапель, и Селигер, и Кальцин снимают с контрольками, а вы нет? – распылялась я. Надо же было так ужасно накрасить мне глаза!
– Гт Calcin.
– Что?! – Я наконец-то расстегнула на платье задний крючок.
– Он – Лайон, – сказал переводчик.
– Ладно, – сразу кивнула я. – Куда ложиться?
Он не звонил, а мне так хотелось пожаловаться – рассказать про письмо.
Я набрала сама.
Он не ответил.
Еще никому не удавалось так запросто испортить мне настроение!
Я разжала ладонь, и телефон со стуком упал на плиточный пол подъезда Сан Саныча.
Я высоко подняла ногу и ударила по телефону каблуком.
Есть такая примета на свадьбе: невеста должна наступить на блюдце, и сколько получится осколков – столько будет у молодых детей.
У нас с Александром не будет.
Я промахнулась
И сломала каблук.
Секретарша открыла дверь в кабинет Сан Саныча.
На стене появился новый жук – картина, выполненная в технике примитивного искусства.
Представила себе Сан Саныча на пленэре.
Сан Саныч оказался не так прост, как это может кому-то показаться.
Он протянул мне клей «Момент».
– Здрасьте, – сказала я.
– Добрый день. Я, кстати, договорился с психологом – чтобы письмо твое посмотрели. Но, если хочешь, он и тебя посмотреть может.
Сан Саныч кинул взгляд на мой сапог без каблука, а потом – на монитор у себя на столе.
На экране плитка на полу в подъезде казалась перламутровой. Хотя на самом деле таковой не была.
Я тоже считаю, что Мэрилин Монро ошибалась. Лучшие друзья девушек, безусловно, – психиатры. Но…
– Я сама себя привыкла баюкать… – улыбнулась я.
– Вот и славненько.
Он рассматривал письмо и клеил мне каблук.
•– Посмотри на эти номера, нет знакомых?
Он передал мне огромный список телефонных номеров. На нескольких страницах.
– Нет, вроде нет.
– Смотри внимательно. Обведи те, которые тебе кажутся знакомыми.
Это были распечатки из «Билайна». Номера, соединение с которыми происходило в то же время, когда мне звонил мой маньяк.
– Садовник, значит, – вздохнул Сан Саныч.
– Это плохо? – осторожно поинтересовалась я.
– Нет, плохо вот что: расчленитель, раз он… Ну, ладно, ладно, шучу.
– Обхохочешься.
– Дай-ка мне свой телефончик, я твою записную книжку себе скачаю.
– Зачем?
– А у тебя там звезд, наверное, полным-полно, я им буду названивать и кошмарить их, а они тебе пожалуются, и тебе легче станет.
– Ну, правда?
– А правда: никому об этом Садовнике не рассказывай. Поняла: никому? Или уже успела?
– Нет.
– Точно? Что у нас на личном фронте?
– Ну, так… у меня сейчас и времени на личную жизнь нет…
– А роман есть?
Я рассказала. В двух словах.
– Помню я его. Их всех вышибли с канала, но он, кстати, нормальный мужик. Достойно себя повел.
– Да? – Мне было приятно. Как будто это меня похвалили.
– Но он силы свои переоценил. Звездняк. Думал, не посмеют его выкинуть. Но у нас и не таких выкидывают! Лояльными надо быть к правительству! – Сан Саныч поднял вверх каблук, как будто указательный палец.– И законопослушными!
– Ага.
– А чего он сейчас делает?
– Не знаю. Ничего.
– Творческие – они все с этим… – Он покрутил у виска.
– Спасибо, – якобы обиделась я.
– Может, он и есть Садовник?
– Да ладно! – Я рассмеялась.
– Ну, тогда про остальных рассказывай. – Он взял ручку. Открыл толстую, на пружинках тетрадку.
– Женихов?
– Всех. И подружек тоже. Всех-всех-всех.
Сан Саныч мне потом сам позвонил, вечером
– Слушай, а кто это у тебя в записной книжке – «Уродам не отвечаю»?
– Ну, я же тебе рассказывала… – Я успела сделать эту запись в лифте. Интересно, в лифте у Сан Саныча тоже камеры стоят?
– А, телезвезда… Я так и думал.
– Что это у нас тут происходит? – поинтересовалась моя мама.
– Камеры устанавливают. У одной охранной компании акция, рекламная. А я буду их лицом. И в летней кухне охранники будут жить. Надо им туда обогреватель отнести.
– Ужас какой! Зачем тебе это?
– Пусть будет.
– Бесплатно?
– Ну, конечно! Папа приехал?
Как-то очень по-домашнему зазвонил телефон. «Уродам не отвечаю».
Ответила. Даже второго звонка не дождалась.
– Алло.
– Привет.