Я не знала, почему вдруг вывалила этой незнакомой женщине все, что было у меня на душе. Как будто кто-то открыл кран и меня вдруг прорвало. Я плакала и цеплялась за ее юбку, не хуже той маленькой цыганки.
– Ах ты дрянь малолетняя! – заорала тетя Зина. – Да я тебя как родную дочь оберегала, а ты вот как? Да ты… мерзавка! Как твой поганый язык повернулся такое сказать?
– Тебя Зина зовут, да? – Женщина опять сменила тон, стала почти ласковой.
– Да, а что? – взъерепенилась тетка.
– Ох, вижу на тебе проклятие родовое. Ты же к детям едешь? – В голосе у женщины появилось что-то заунывное.
– К сыну, а что? – ахнула тетя Зина.
– Проклятие лежит на мужчинах твоего рода, я вижу. Не сможет он детей иметь. Не даст потомства. А все из-за тебя. Ты его отца со свету сжила, и сына та же судьба ждет. Его твоя невестка в могилу положит и землицей сверху присыплет, а сама гулять будет и радоваться.
– Невестка? Я так и знала! Я чувствовала! Вот ведь змея! А с виду – прямо овечка! Сын мне даже не сказал, что женился. Вот еду к нему. Гадина какая!
– Гадина, так и есть, – подтвердила женщина. – Приворот на нем стоит сильный. Вот он и женился быстро.
– Все правда! Я знала, что его приворожили! Не мог он сам! – Тетя Зина уже заглядывала в глаза женщине-ведьме, которая стояла, опираясь на свою клюку, чуть ли не в трансе. – Что же делать?
– Приворот надо снимать и проклятие родовое тоже.
– Да я же за любые деньги! Лишь бы у него все хорошо было!
– Ты виновата во всем. Тебе и платить, – строго сказала женщина, – деньги брала? Долги не возвращала? Когда мужу помощь нужна была, отказала? Сына за порог родительского дома выгнала? Вот твои грехи. Да еще муж с того света тебе мстит за смерть свою скоропостижную. Без платы проклятие не снимешь. Давай деньги, которые ты за эту девочку получила, и я помогу.
– Вот, все, что есть. – Тетя Зина вытаскивала из лифчика мятые купюры. – Еще кольцо золотое мое возьми.
– Нет, нужно отдать только то, что ты взяла и спрятала. Грязные деньги нужны, понимаешь? На них проклятие.
Тетя Зина вывалила деньги прямо на асфальт. Но женщина покачала головой. Откуда-то из-за спины она, как фокусник, достала яйцо, пробормотала что-то и разбила его над головой тети Зины. Из скорлупы полилась черная жижа и что-то еще.
– Черви в тебе, видишь? По тебе черви ползут! – закричала женщина.
И я увидела, как по тете Зине сползают черные черви. Она тоже закричала от страха.
– Это твои грехи ползут. Твоя жадность. Твое вранье. Пока черви не уползут, проклятие не снимешь. Что еще у тебя есть? Все долги надо вернуть! Эта девочка – твое счастье. Она – твой шанс изменить судьбу. Если ты обманешь сейчас, на весь твой род до седьмого колена ляжет проклятие. И ты умрешь в муках. Сын твой будет рогоносцем и тоже умрет.
– Да, сейчас, это ей на житье мать передала. – Тетя Зина залезла в свою сумку и достала пухлый конверт. Я стояла, онемев. – Она велела передать деньги бабке. Чтобы хватило на два месяца, пока ее не будет. Я не хотела! Не виновата! Сыну моему деньги очень нужны! Я же ради сына! Только ради него!
– Еще что-нибудь? – строго спросила женщина. – Много грехов на тебе вижу! Очень много!
– Клянусь, больше ничего нет! Ни копеечки! – заголосила тетя Зина.
– Ладно, давай проверим.
Женщина достала из-за спины еще одно яйцо, пробормотала слова и уже занесла руку, чтобы разбить его над головой тети Зины, и та промямлила:
– Там, в сумке, отрез ткани и белье постельное. Зачем здесь в деревне такое? Я ж себе за труды в подарок хотела взять. Разве нельзя?
– Нельзя. До последней нитки нужно долги отдать, – сказала женщина, – иначе умрешь ты быстро. Проклятие уже действует, нельзя медлить. Вижу, что плохо тебе.
– Очень плохо. – Тетя Зина заплакала. – То давление скачет, то голова раскалывается, то ноги ноют.
– Это тебе предупреждение посылают. – Женщина была неумолима. – Вижу, что не все ты отдала.
Тетя Зина заливалась горючими слезами, а я не отрывала взгляда от странной незнакомки. Та вдруг посмотрела на меня и подмигнула.
– Что еще? – пробормотала она одними губами.
Я показала на уши. Тетя Зина забрала у меня золотые сережки, крохотные, гвоздики в виде цветочков, мои любимые, подарок мамы. Тетя Зина говорила, что у меня их могут сорвать вместе с ушами. Или цыганки выманят.
Женщина улыбнулась мне и снова заговорила с тетей Зиной.
– Вижу, что серьги у тебя золотые, чужие.
– Да, есть! – обрадовалась тетя Зина, видимо, забыв про то, что спрятала мои сережки в лифчике.
Она достала крохотные сережки и передала их женщине.
– Теперь, вижу, все ты вернула.
– Нет! Не все! Колбаса и конфеты! Пусть забирает! А вдруг отравленные? – заголосила тетя Зина.
– Так и есть, отравленные, – подтвердила женщина.
– Теперь все, проверяй, – выдохнула тетка.
Женщина разбила яйцо и размазала чистый желток с белком по голове тети Зины. Та была просто счастлива.
– Проклятие я сняла. И у сына твоего все будет хорошо. Уезжай. Только если ты хоть раз соврешь или возьмешь деньги, которые не отработала, проклятие рода вернется. Поняла?
– Все поняла, – тетя Зина пятилась по перрону.
Она даже не спросила, что будет со мной. И не поинтересовалась, кто эта странная женщина.
– А вы кто? – спросила я, когда тетя Зина скрылась в здании вокзала.
– Можешь звать меня тетя Тамара.
– Вы добрая ведьма?
Тетя Тамара захохотала.
– Пойдем, – велела она.
– А куда? – спросила я.
– Хороший вопрос, – остановилась женщина. – Куда же тебя отвезти? Думаю, что у Сони тебе самое место. Там тебе будет хорошо. Сколько тебе лет? Одиннадцать? Двенадцать? Как раз как Наталке. Да, пойдем к Соне.
– А к вам нельзя?
Тетя Тамара захохотала.
– Ты первая девочка на свете, которая добровольно захотела со мной жить. Нет, дорогая, ко мне нельзя. Я же ведьма.
– Но вы же добрая. Тетя Тамара, а то, что вы тете Зине говорили, это правда?
– Нет, конечно! Ты с ума сошла в такое верить? Даже малые дети в такие россказни не верят!
– А почему вы за меня заступились?
– Потому что тетку эту давно было пора проучить. Да и твою бабушку я знаю.
– Тогда отведите меня к бабушке!
– Не могу. Уехала она. Письмо вам отправляла, да, видно, вы его не получили. Ты не волнуйся – тебе у Сони хорошо будет.
– А мама? Как она меня найдет?
– Да как же не найдет? Она когда за тобой должна приехать?
– Не знаю. Может, через месяц или через два.
– Ну тогда все успеешь! И нагуляться, и наиграться! Тебя как зовут?
– Катерина.
– Так вот, Катерина, пошли уже. Жарко становится. Отведу тебя к Соне.
Тетя Тамара легко подхватила мой тяжелый чемодан и пошла вперед. Я покорно плелась следом. Мне было страшно, но все-таки почти хорошо и спокойно. Главное, я избавилась от тети Зины. Мне нравилась тетя Тамара, пусть бы она и была ведьмой. Хуже ведьмы, чем тетя Зина, я не встречала. А все остальные мне казались добрыми.
Я успевала смотреть по сторонам. Это было село, так мне показалось. Дома стояли прямо на горе, как будто притянутые невидимым магнитом или приклеенные. Я слышала непрекращающийся шум реки, из-за которого приходилось говорить громче. Мне нравилось, как шумит поток. Казалось, что все домики вот-вот рухнут и уйдут под воду, их унесет бурным течением. Но нет, они стояли, от каждого шла тропинка к реке. Тоненькая, едва заметная.
– Пить хочу, – сказала я.
– Сейчас дойдем до колонки, попьем, – ответила тетя Тамара.
Мы добрались до колонки, и она нажала на железную ручку. Из крана потекла вода.
– Пей скорее и умойся, – велела тетя Тамара.
– Как? Стакана нет, – испугалась я.
– Ладошки сделай ковшиком и пей.
– Как это?
– Как будто умываешься.
– У меня руки грязные. А мыла нет.
– О господи, – воскликнула тетя Тамара, – деточка, ты что, ни разу колонку не видела? Тогда я точно не ошиблась – Наталка тебя быстро всему научит. Так, держи ручку. Нажимай. Сильнее.
Тетя Тамара согнулась и подставила рот под струю воды. Напилась, умылась. Сорвала пучок травы и вытерла мокрые руки.
Наверное, в этот момент я поняла, что ничего не знаю. Что все мои книжки – ничто. Бесполезные знания. В них никто не рассказывал, как нужно пить воду из колонки и что пучок травы может служить полотенцем. Мне стало страшно, и я заплакала. Я ничего не знала о том, как не умереть от жажды. Без привычных вещей – стакана, куска мыла, полотенца – я была беспомощной. Пусть я знала, что такое салют, и видела его не один раз, но какое это имеет значение, если никогда не видела колонки? Я не знала, как буду жить дальше, не знала, с кем и как долго. Конечно, тетя Тамара меня спасла, но вдруг те люди, к которым она меня ведет, окажутся хуже тети Зины? И где моя бабушка? Как она могла меня бросить?
– Если ты будешь плакать по пустякам, я тебя превращу в лягушку, – строго сказала тетя Тамара. – Или дам тебе сонную траву, и ты уснешь.
– Это из разных сказок, – хлюпнула я. – Все сразу не получится – или превращение в лягушку, или в спящую красавицу.
– Да ты наша девочка! Ты мне сразу понравилась! С юмором! – захохотала тетя Тамара.
– Я не хочу здесь оставаться, – плакала я. – К маме хочу. Или к бабушке. Отправьте меня назад. Или туда, куда бабушка уехала. Пожалуйста. Я здесь не выживу. Вы же видите, я ничего не умею.
Тетя Тамара поправила платок на голове.
– Слушай и запоминай, что я тебе скажу. Если мама тебя сюда отправила, значит, так было нужно. Всякое в жизни бывает. Но ты не одна, запомни. Один человек никогда не останется, только если сам того не захочет. Тебе кажется, что ты одна, но это не так. И если тебя сюда судьба привела, значит, так было нужно. Для тебя нужно. Только от тебя зависит – справишься или нет. Ну, хватит плакать. Подумай, как тебе повезло. От тетки этой жуткой избавилась! Разве ты не этого желала?
Я кивнула.
– А если я с тетей Зиной встретилась, зачем мне это нужно?
– Послушай, дочка, ты книжки любишь? Так? Значит, должна знать, что на свете разные люди живут – и добрые, и злые. Ну, столкнулась ты с одной дурой жадной, ну и что? Мы ее на место поставили? Поставили! Проучили! Вот! Радоваться надо, а не горевать. Ты с ведьмой живой познакомилась? Разве ты когда-нибудь думала, что встретишься с ведьмой?
– Вы не ведьма.
– Да, тогда я добрая волшебница, – опять засмеялась тетя Тамара. – А когда ты познакомишься с Наталкой, у тебя вообще другая жизнь начнется, или я плохо знаю Наталку.
– Зачем мне другая жизнь?
– Ну, хотя бы затем, чтобы научиться пить из колонки, – пожала плечами тетя Тамара. – Никогда не знаешь, что в жизни пригодится, так что пользуйся. Жарко-то как сегодня.
Я перестала плакать. Только не из-за слов тети Тамары, а оттого, что почувствовала на себе взгляды. Вокруг нас собралась группа женщин, которые что-то бурно обсуждали. Я немедленно залилась краской, решив, что они говорят о нас, но женщины показывали на мой чемодан.
– Что это? – спрашивала одна из них, пожилая.
– Это сумка, – отвечала ей одна из молодых.
– Зачем такая сумка? – недоумевала пожилая.
– Для вещей, – поясняла молодая.
– Так у них все банки побились, – сокрушалась пожилая.
– Нет, в этих сумках нельзя банки возить. Можно вещи.
– Зачем вещи возить? Вещи на себе надо носить. А продукты тогда как? – недоумевала пожилая. – Плохая какая сумка.
– Девочка городская, наверное.
– Да я вижу, что не наша. Ох, как ее жалко. Худая и грязная совсем. Как ее мать не научила пить? У нас дети в год пить умеют, а эта взрослая. Куда ее отец смотрел? Почему жену такую терпит? Разве можно такую девочку грязную на улицу выпускать? У них что, воды нет? Ох, что я говорю? Может, они бедные, если даже продуктов нет. Ох, бедняжка.
– Да, худая, очень худая, – запричитали женщины из толпы.
– И платье на ней вон какое, – не могла угомониться пожилая, – голая совсем. Наверное, ткани не хватило на платье, даже на рукава не хватило. И юбка короткая. Ох, бедная девочка. А что у нее на ногах?
– Носки, – ответила молодая.
– Не пойму. Что ты такое говоришь? Носки мужчины носят.
– Это как гольфы, только короткие.
– Ох, бедная девочка. Даже на гольфы ее матери денег не хватило. Как же жалко. Надо бы им помочь. Если на гольфы не хватает, мать у нее совсем бедная женщина. Может, ее муж выгнал?
– Так, вы что тут раскричались, гусыни? – рявкнула на них тетя Тамара. – Языками давно не чесали? Так я сейчас плюну, и ваши языки вмиг отсохнут!
– Тамара, а чья это девочка? – спросила пожилая. Остальные притихли.
– Моя девочка. У Сони с Давидом будет жить, понятно?
– Понятно, что ж непонятного, – быстро согласилась пожилая.
– А будете глазеть на нее или шпынять, так вы меня знаете. Все слышали? – рявкнула тетя Тамара.
– Тамарочка, а ты мне мази той принесешь, как в прошлый раз? А то колени совсем плохие. Ноют и ноют. Как думаешь, к дождю это? – ласково спросила пожилая женщина.
– Мазь принесу, только если ты молчать будешь как рыба, – ответила тетя Тамара.
– Буду, буду, Томочка. Очень хорошая девочка. Пусть заходит в любой двор, мы ее всегда накормим. И если надо – ты только скажи – мы ей и вещей соберем, чтобы одеть.
– Разберемся. Соня ею займется.
– Да, Соня – хорошая женщина. Счастье, что сына родила. Себе на радость. А то уж как она с Наталкой мается. Это же какое наказание – дочку такую родить! – перекинулась на другую тему пожилая женщина.
– Нет, я тебе все-таки в мазь что-нибудь подсыплю! – Тетя Тамара начала грозно вращать глазами.
– Что ты, что ты, Тамарочка! Это я так, по глупости болтаю. Хорошая девочка Наталка. Красивая будет. Дай бог ей замуж хорошо выйти. Я же что? Говорю, что характер у нее не как у девочки. Тяжело ей с таким характером будет.
– За это не волнуйся. – Тетя Тамара едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – На кого пальцем покажет, за того и выйдет. А я уж приворот сделаю. Если будешь сплетни распускать, за твоего внука выйдет.
Тут пожилая женщина хотела что-то сказать, но поджала губы.
– Тамарочка, не надо за моего внука. Пусть мальчик живет спокойно, – жалостливо попросила она. А молодая женщина, по всей видимости невестка пожилой и мать этого мальчика, начала плакать.
– Ладно, так и быть, – хмыкнула тетя Тамара.
Я в это время склонилась к колонке и попыталась повторить трюк тети Тамары – попить так, чтобы хватать воду ртом. Естественно, я захлебнулась и начала кашлять.
– Еще и больная девочка, – проговорила пожилая. – Ты уж ее, Томочка, вылечи. Когда ребенок в таком платье ходит и нет денег на гольфы, так любой заболеет.
Пожилая женщина подошла ко мне и протянула гостинец – серый хлеб-кирпич.
– Ням-ням, есть надо, – громко сказала мне она, показывая, как надо откусывать от хлеба, будто я была не только больная, но и сумасшедшая.
Я продолжала кашлять. Тетя Тамара больно шибанула меня по спине, и сразу все прошло. Она кивком дала понять, что я могу взять хлеб.
В нашей булочной в городе я видела много чего – слойки, ватрушки, черный хлеб, белый батон, с маком, но такого серого кирпича не видела ни разу. Я стала мысленно перебирать свои пристрастия – батон любила маленький, а не большой, от черного круглого нос воротила, любила московскую булочку, а столичной брезговала.
Я взяла этот серый кирпич и уставилась на него как баран на новые ворота. В тот момент по улице действительно погнали баранов – они блеяли, сыпали горохом и норовили свернуть в чужие дворы. Живых баранов, да еще в таком количестве, я никогда не видела и не знала, как себя вести, поэтому прижалась к тете Тамаре и – то ли от голода, то ли от страха – стала жадно есть хлеб, практически не жуя. Пожилая женщина схватилась за сердце – да, я была бедной больной девочкой, такой бедной и больной, что даже хлеб казался лакомством.
– Очень вкусно, – сказала я, давясь теплой хрустящей корочкой.
– Водичкой запей, – посоветовала мне тетя Тамара, – а то заворот кишок будет.
– Да зачем водой-то? – ахнула пожилая и мотнула головой. Буквально из воздуха передо мной возник бидон с молоком, который протянула молодая женщина.
Я поднесла бидон к губам и, обливаясь, начала пить.
– Тамара, ты ее вылечи, – пожилая смотрела, как я пью. – Откуда она? У нее родня-то есть?
– Вот ты неугомонная! – возмутилась тетя Тамара. – Сказала же, моя это девочка! Большего тебе знать не надо. Вам только слово скажи, вы придумаете то, чего нет.
– Да я что ж, я ничего… А откуда она взялась? На поезде приехала? Родственница твоя? Так вроде у тебя нет родных в городе? Или есть? А она к нам надолго?
– Так, пошли. – Тетя Тамара забрала у меня бидон с молоком и вернула молодой женщине. – иначе мы от этих несушек не избавимся.
– А кто такие несушки? – спросила я.
– Она что ж – головой болеет? – ахнула пожилая.
– Все, уходим. – Тетя Тамара подхватила чемодан. – Несушки – это курицы, которые несут яйца. Ты это, первое время лучше молчи. На всякий случай. Не пугай людей. А то они решат, что ты головой больна. А вы идите скорее белье снимайте! Сейчас ливень начнется. И подушки с просушки убирайте.
– Да какой ливень? – удивилась пожилая. – Ни тучки над головой!
– Я сказала, что сейчас дождь на вас нашлю, значит, будет дождь. И белье ваше не просохнет. Колени у тебя болели? Болели!
Молодая женщина кинулась в дом. Пожилая так и осталась стоять.
– Я вас предупредила, – рявкнула тетя Тамара и грозно посмотрела на небо, будто призывая тучи.
Женщины стояли, провожая нас взглядами. Пожилая цокала языком.