Итак, мы — а заодно и Япония — оказались в политическом тупике, созданном противоречиями целей, обещаний, надежд. Выход же из тупика надо искать в перпендикулярном направлении, переходе от прямолинейных шагов в иную плоскость. Нужен ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРЕАТИВ.
Прецеденты
Территориальные споры — один из основных движущих мотивов политической истории. Далеко не всегда они решаются силовым путём. Мировой практикой успешно опробовано множество способов мирного решения (см. историческую справку «Совладения»). А в нашем случае возможны даже совершенно экзотические приёмы. Теоретически, например, Япония может выкупить Крым — политическое и экономическое положение Украины так неустойчиво, что полуостров обойдётся очень недорого (если платить не в казну, а местным политикам, то можно вообще уложиться в 20–30 миллиардов) — и затем обменять его на Курилы, тем самым удовлетворив и свои, и российские чаяния.
В курильском споре одно из определяющих условий — отсутствие у России ресурсов для самостоятельного хозяйственного освоения островов: даже в советское время там использовалась в основном инфраструктура, унаследованная от Японии. Поэтому наилучшим представляется принцип, использованный на Шпицбергене. Абсолютный юридический суверенитет над этим архипелагом одной стороны — в данном случае Норвегии — не оспаривается никем. Но другая заинтересованная сторона — Россия — имеет такое же, как и местные хозяйствующие субъекты, право на экономическую деятельность.
Щедрая земля
Правда, на Курилах активность восточного соседа сама по себе чревата немалыми финансово-экономическими рисками. Ведь хозяйственное значение спорных островов огромно. На Итурупе вулканические газы выносят на поверхность столько же редкого и ценного металла рения, сколько его потребляется во всём мире (причём в России других источников рения вообще нет). Запасы нефти и газа на континентальном шельфе — по меньшей мере полтора миллиарда тонн условного топлива. Около 40 миллионов тонн титана, 120 миллионов тонн серы, множество других полезных ископаемых — прежде всего цветных металлов — оценены в десятки миллиардов долларов. И это не говоря о возобновляемых ресурсах: допустимый вылов рыбы, крабов и прочей морской живности — порядка миллиона тонн в год (кстати, немалая часть улова уже сейчас, независимо от принадлежности Курил, беспрепятственно уходит в Японию — перекупается у наших рыбаков прямо в море, в обход таможни, а то и попадает прямо в сети японских браконьеров). Общая цена островов — по оценкам специалистов — по меньшей мере полтриллиона долларов.
На этом фоне богатства Шпицбергена меркнут: запасы угля там почти исчерпаны, нефти и рыбы куда меньше, чем в Охотском море, других сырьевых и биологических ресурсов и вовсе нет. Поэтому экономическое напряжение вокруг Курил несравненно больше: политического решения достичь труднее, а совместная эксплуатация чревата постоянными спорами.
Тем не менее, если хорошо посчитать, такой риск вполне окупается. Ведь само это напряжение можно обратить в пользу России. Японский бизнес неизбежно увидит в легкодоступных курильских ресурсах шанс на выход из десятилетнего застоя. Значит, политики, чья отрицательная реакция на любой компромисс вполне предсказуема, окажутся под давлением уже не снаружи, а изнутри страны. Раскол японского общества не так уж сложно использовать в наших интересах. Какие-то особо заинтересованные корпорации не только будут прямо лоббировать цели, выгодные для нас, но и могут даже начать масштабные инвестиции в российскую экономику вопреки мнению собственных властей. Мы же, перебросив мяч на сторону противника, сможем с интересом ожидать, кто — падишах или ишак — усохнет первым.
Совместное хозяйство
Кстати, соблазнять японцев мы можем не только — и не столько — сырьём в чистом виде. Нормализация отношений с давних времён ассоциируется у них ещё и с открытым доступом к российским технологиям. Япония почти не разрабатывает принципиальные новшества. Она в основном скупает и доводит до коммерчески выгодного состояния сторонние находки и открытия. Так, японская чёрная металлургия первой в мире полностью перешла на советскую кислородную конверсию чугуна.
Поэтому можно предложить японцам создание на островах совместных производств и технопарков. Например, итурупский рений — повод для создания технического центра широчайшего профиля: этот металл применяется в бесчисленных экзотических сплавах и тонких химических технологиях.
Совместную работу можно выставить условием допуска на острова. Так Япония будет включена в нашу экономику — даже против воли своих политиков.
Суверенная экология
Увы, и в самой России предлагаемое решение удовлетворит далеко не всех. Причём не только среди политиков, влюблённых в собственные заклинания о пяди земли. Их как раз можно убедить, что ограниченный суверенитет — в первую очередь СУВЕРЕНИТЕТ, который все мы должны защищать, и лишь во вторую ограниченный. Причём степень ограничения тонко регулируется договорами.
Не менее важно, что российский бизнес по мере развития тоже наращивает интерес к южнокурильским природным богатствам. Значит, даже если японцы развернут на островах широчайшую активность, очень скоро наши лоббисты начнут добиваться вытеснения нежелательных конкурентов. Причём добиваться тем активнее, чем успешнее будет японское хозяйствование: оно скорее всего начнётся с создания серьёзной — и соблазнительной — инфраструктуры.
Шпицбергенский опыт показывает: технология такого вытеснения проста. Норвежцы практически парализовали российских угольщиков, всего лишь распространив на архипелаг свои экологические нормы. Правда, японцы, располагая высочайшими технологиями, могут легко справиться с нормами несравненно более жёсткими, нежели нынешние — и даже предполагаемые в перспективе — российские. Но, как видно на том же Шпицбергене, ничто не мешает суверенному обладателю территории ввести на ней любые правила, сколь угодно сильно ограничивающие нежелательных деятелей. Причём никакие международные соглашения, формально гарантирующие права иностранных хозяйствующих субъектов, не могут фактически защитить их реальную свободу.
Всемирная репутация
Не исключено, что многие японские бизнесмены и политики заранее поймут всё это и даже постараются противодействовать российской инициативе. Но их контратаки вряд ли будут успешны.
В мировом общественном мнении Россия получит колоссальный выигрыш уже от самого факта своего предложения. Ведь средний гражданин развитых стран давно уже ориентируется не на юридическую принадлежность той или иной территории, а на её фактическое использование. Европейский Союз формально сохраняет границы между своими членами — но кто их замечает? Поэтому российское предложение будет воспринято как небывалая уступка Японии, убедительный пример гибкости российской дипломатии. И теперь уже Россия сможет требовать от Японии встречных ходов.
Более того, Россия имеет куда больше оснований претендовать на Шпицберген, нежели Япония — на Курилы. Поморы появились на Шпицбергене ещё в XI веке — одновременно со скандинавами, а японцы на Курилах лишь в конце XVIII века — почти на век позже русских. Россия и Швеция ещё в 1871-м признали Шпицберген ничейной землёй и договорились использовать его совместно, не отдавая под чью бы то ни было нераздельную юрисдикцию. Курилы же никогда не считались бесхозными. Шпицберген ни разу не переходил из рук в руки принудительно: Норвегия обрела нынешние права по соглашению всех заинтересованных сторон, включая Россию (кстати, в число участников и соавторов Парижского договора 1920-го года входит и Япония, так что наши политики могут сослаться на её собственный опыт). Япония же утратила права на Курилы в полном соответствии с международным правом, считающим принудительное изъятие территорий допустимой формой наказания агрессора, и сама — по мирному договору 1951-го года — признала свою утрату необратимой. То, что СССР не участвовал в сан-францисской церемонии, не отменяет ни самого факта поражения Японии во Второй Мировой войне, ни его юридических последствий.
Так что если уж и Япония (1920), и Россия (1924) признали «полный и абсолютный суверенитет» Норвегии над Шпицбергеном, то Япония и подавно должна признать Курилы российским владением. Пусть признание будет обставлено изящными японскими словами о доброй воле и добрососедских отношениях. Россия столь же изящно скажет о мостике сотрудничества, сошлётся на эпоху, когда на островах жили не только айны, но и японцы, и т. п. Все красоты не отменят главного — юридического признания Японией российского суверенитета.
Международный контекст
Правда, любое мирное разрешение спора обрадует далеко не всех.
Например, США весьма заинтересованы в напряжении, ослабляющем одного из главных конкурентов. Обретя полномасштабную связь с российским рынком, Япония может выйти наконец из многолетнего застоя. А за океаном ещё помнят панику 1970-х, когда японские корпорации готовы были скупить чуть ли не весь американский бизнес. Даже в нынешнем состоянии Япония контролирует немалую часть американского авторынка, а с рынка бытовой электроники фирмы США вообще давно и повсеместно ушли.
Вдобавок переход южных Курил к Японии закупорил бы основную часть российского Тихоокеанского флота: проливы в северной части гряды куда менее удобны для судоходства. Япония же лишилась бы надежд на добрососедское партнёрство с Россией: наше общественное мнение никогда не простило бы потери территорий. Значит, Япония навсегда осталась бы всего лишь сателлитом США: в противостоянии с Китаем ей нужен достаточно мощный противовес.
По счастью, США сейчас далеко не всемогущи. Втянувшись — сперва в Афганистане, а затем в Ираке — в затяжной конфликт (по сути, со всем миром ислама), великая держава утратила немалую часть влияния на положение дел в прочих регионах. Япония же может и вовсе отвергнуть слишком уж открытое давление — а нынешнее руководство США, похоже, не способно на более тонкие манёвры. Следующий же президент, вероятнее всего, будет достаточно умён, чтобы предпочесть мирные решения всюду, где они возможны.
Кроме того, нашим союзником может оказаться Китай. Он, конечно, не желает усиления своего традиционного оппонента. Но прецедент территориального передела для него сейчас тоже невыгоден. Китай, правда, претендует на многие сопредельные территории — но и сам является объектом немалого числа аналогичных претензий. Поэтому он предпочёл бы решение, хотя бы формально сохраняющее status quo. А уж очередное усиление влияния США в регионе, неизбежное при передаче южных Курил, для Китая и вовсе неприемлемо. Вдобавок шпицбергенский вариант даёт ему надежду подключиться к хозяйственным ресурсам Курил — Китаю тоже пригодится минеральное сырьё.
Многоходовая комбинация
Итак, в нынешней позиции гроссмейстерским путём к победе в затянувшейся курильской партии следует признать экономическую жертву. Понятно, что она будет временной. Россия сейчас всё равно не располагает свободными средствами для серьёзного хозяйственного освоения курильских богатств. Японские же инвестиции обернутся не только налоговыми сборами, но и новой инфраструктурой, доступной отечественному бизнесу. И он — равноправный с зарубежным — наконец развернётся «на самых дальних наших островах».
Политический же выигрыш России несомненен. Япония наконец получит предложение, от которого невозможно отказаться.
Стратагема 4. Редкие земли
К сожалению, наше предложение по Курильской гряде — придать её южной части статус, сходный со Шпицбергеном, где Россия не оспаривает суверенитет Норвегии, но пользуется свободой хозяйственной деятельности — пока не востребовано. Между тем сама эта хозяйственная деятельность куда соблазнительнее, чем на Шпицбергене.
Металл для двигателей и топлива
Упомянутое выше месторождение — опора для несметного множества высоких технологий.
Этот элемент — один из редчайших в мире: примерно 13 тысяч тонн — около 3500 в молибденовых рудах и 9500 в медных. Как видно, основная его часть рассеяна в виде трудноуловимой примеси к другим элементам (в основном — к молибдену и вольфраму, стоящим выше в том же столбце таблицы Менделеева, то есть имеющим во многом сходные с рением химические свойства: в медных рудах рения больше просто потому, что самой меди на Земле несравненно больше, чем молибдена и вольфрама вместе взятых).
В то же время его применения трудно даже перечислить. Даже громадная цена (около $5000 за килограмм) не помеха. Достаточно отметить, что катализатор из платины с рением резко увеличивает выход высокооктановых сортов бензина из нефти, а присадка рения в некоторые сорта стали резко повышает их жаростойкость (так, сопла и лопатки турбин реактивных двигателей содержат до 6 % рения), что позволяет резко поднять рабочую температуру многих видов моторов и тем самым существенно улучшает их экономичность. В ближайшие десятилетия мировая промышленность будет потреблять 40–50 тонн рения ежегодно (из них 1/5 предполагается добывать из руды, а остальные 4/5 — переработкой вторичного сырья).
Итурупское месторождение — единственное, где рений выгодно добывать сам по себе, а не попутно с другими металлами. Вулканические газы выносят из недр до 20 тонн этого металла (по нынешним ценам — сотня миллионов долларов) в год. Но сейчас почти весь рений оттуда уходит с газами в атмосферу: на острове осело всего 10–15 тонн. Перехватить и переработать весь газ сможет только очень большая и сложная конструкция. Создать её можно только с использованием опыта многих разных отраслей химии. Поэтому сотрудничество РФ с Японией — скорее всего единственный для обеих стран способ добраться до громадного источника ценнейшего сырья.
Приправы для хайтеха
Рений — лишь один из множества примеров ценности металлов, употребляемых в сравнительно небольших количествах. Редкие (и прежде всего редкоземельные — химически столь сходные, что в таблице Менделеева им отведена отдельная строка, словно вписанная в клетку лантана) металлы придают многим конструкциям свойства, не достижимые другими путями.
Приведём только один пример. В айпаде и оборудовании для его производства используется по меньшей мере 17 редких металлов (Apple держит в секрете конструкторскую и технологическую документацию, так что число может быть и больше): в литий-ионной батарее планшета используется лантан, в боковых магнитах для крепления смарт-крышки — неодим, при полировке стеклянной крышки экрана применяется оксид церия и так далее.
Кстати, с церием многие сталкиваются повседневно. Газовые зажигалки с электроискровым поджигом всё ещё не до конца вытеснили классические — бензиновые и газовые с кремнем. Но цилиндрик, откуда зубчатое колесо высекает искру, давно уже не делают из кремня: его заменил сплав железа с церием, искрящий несравненно сильнее и эффективнее.
Зажигалочные кремни — одно из самых расточительных применений редких металлов. Из высокотехнологичных конструкций можно вновь выделить даже мельчайшие примеси, дабы использовать их заново. Цериевые же искры пропадают в воздухе бесследно. Правда, церий — распространённейший из лантаноидов, так что его не слишком жаль. А вот всё остальное днём с огнём не сыскать: эти металлы потому и редкие, что нигде не скапливаются.
Грязная работа
Чтобы извлечь редкие металлы из руд, где они встречаются только в качестве незначительных примесей, требуется сложная многоступенчатая переработка. Многие этапы её сопровождаются выбросами, опасными для окружающей среды.
Даже если работать не с исходной рудой, а с отходами процесса выделения более распространённых металлов (в этих отходах, естественно, концентрация редких металлов выше), всё равно нужно проделать ещё много манипуляций с соответствующими вредностями.
Китай, добиваясь роли «мастерской мира», охотно брался за всё, чего чурались страны побогаче. В частности, там создали громадные промышленные мощности по выделению редких металлов. Природу они, конечно, загадили основательно — зато постепенно руды и отходы, содержащие эти металлы, со всего мира стали свозить именно в Китай: там их выделение — как раз вследствие экономии на защите окружающей среды — обходилось дешевле.
В конце концов львиная доля предприятий, решающих эту же задачу в других странах, не выдержала конкуренции. Китай стал фактическим монополистом в отрасли: он обеспечивает по меньшей мере 95–97 % нынешнего мирового потребления первичных (а не выделенных из вторичного сырья) редких металлов.
Изюм продаём только в булках
Экономисты учат: монополия порождает злоупотребления. Китайская редкометалльная монополия — не исключение.
Для начала Китай резко ограничил поставку редких металлов в Японию — в знак протеста против её претензий на несколько тихоокеанских островов. Сами острова мелкие, зато их шельф изобилует всякими вкусностями вроде нефти. Посадить конкурента на голодный паёк — серьёзный довод в споре.
Правда, Япония не слишком пострадала: в ней есть целых три фирмы, специализирующихся на извлечении редких металлов из отслуживших своё изделий и деталей (и они в свою очередь монополисты в своём деле: например, американские переработчики электронных приборов не умеют извлекать эти металлы, а вынуждены продавать свои полупродукты японцам).