Тогда она поговорила с ним по телефону. Никита отвечал на ее вопросы односложно, заявив, что не помнит почти ничего из того, что делали с ним в клинике.
– Надо было ложиться в аппарат, похожий на томограф. Они называют его «машиной воспоминаний». Якобы для стимуляции отделов коры головного мозга, ответственных за воспоминания.
Ей так и не удалось ничего из него вытянуть, но внезапно Никита часто задышал и произнес:
– Но я уверен, что они врали. И на самом деле они пытались достичь чего-то другого. Я много об этом думаю, только у меня в голове все смешалось. И еще эти странные воспоминания и кошмары по ночам… Их раньше не было! Как будто… Как будто они меня ими там заразили!
Инна окаменела, услышав это признание сводного брата. Даниил вел речь о поддельных воспоминаниях, которые можно было имплантировать в головы ничего не подозревающих пациентов.
И одним из таких пациентов был, как она выяснила, ее сводный брат Никита.
– И что это за кошмары? – спросила Инна, чувствуя, что ее сердце стучит как бешеное.
– От них я просыпаюсь в поту… Потому что не могу разобрать, сон это или явь. Мне кажется, что я иду в оружейную комнату, ну, туда, где отец хранит свою дурацкую коллекцию…
Он имел в виду коллекцию нарезного и гладкоствольного оружия, которое Аркадий Петрович собирал в огромных количествах.
– Беру пистолет. Такой темный, матовый, тяжелый. Иду в спальню, где лежат отец и эта Зоя. А потом…
Он смолк, и до Инны донесся приглушенный всхлип.
– А потом я понимаю, что сижу в кресле. Вся одежда у меня в крови. А в руке – окровавленный пистолет. Я сижу перед зеркалом, и передо мной – отражение кровати, на которой лежат… Лежит отец. Только он не спит. Вся кровать в крови, и отец тоже…
Тут Инна услышала командный голос, а потом в трубке раздался неприятный фальцет Зои:
– Это Инна? Твоему брату нужно соблюдать режим! Так что позвони позднее!
И попросту повесила трубку. Инна пыталась дозвониться до брата, но безрезультатно – его мобильный был отключен. Звонить в поместье она не стала, вместо этого она решила поехать туда.
Часы показывали начало одиннадцатого. Пока она доберется до особняка отца, будет около полуночи. А оставаться ночевать под одной крышей с Зоей Инна не намеревалась. Поэтому она позвонила отцу и договорилась о том, что навестит его на следующий день в его офисе. Настало время поведать ему о том, что ей удалось узнать о его любимой Зое.
Неужели она задумала убить отца руками Никиты? А ведь это так просто – при помощи мнемотических трюков обработать психологически лабильного подростка и вложить ему в голову мысль о том, что он должен убить отца. Так Зоя убьет двух зайцев сразу – от этого сравнения Инна поежилась. Во-первых, избавится от отца. Во-вторых – от Никиты как возможного наследника.
И тогда останется всего одно препятствие – в лице ее самой, Инны.
Инна продумала разговор с отцом и осталась довольна. Все же он рационально мыслящий человек, она заставит его прислушаться к фактам. Она заснула быстро и без всяких проблем.
Ее разбудил звонок мобильного. Инна посмотрела на часы – стрелки показывали половину четвертого. Она взглянула на дисплей, опасаясь, что это Олег узнал ее новый номер.
Но это был не Олег, а Никита. Инна быстро приняла звонок, и еще до того, как она успела что-либо сказать, услышала свистящий шепот брата:
– Этот кошмар… Это воспоминание… Оно стало явью! Я сижу в кресле! Весь в крови! И передо мной валяется пистолет! А на кровати… Там тоже везде кровь! Они убиты, они убиты!
Чувствуя, что ее трясет, Инна спросила помертвевшими губами:
– Никита, кто убит?
– Кровь, всюду кровь! – твердил в трубку подросток. – Но я не делал этого… Или сделал, но я не хотел… Поверь мне, я не хотел… Ни за что не хотел…
Связь оборвалась. Инна попыталась дозвониться до брата по мобильному, но результата это не возымело: моментально включался автоответчик. В поместье отца телефон не работал, хотя представить такого Инна себе не могла. К своему мобильному отец тоже не подходил…
Инна решила позвонить в полицию, но потом передумала. Что она скажет: что в поместье одного из самых богатых людей страны произошло… Что произошло? Она ведь толком не знает, что там случилось, и случилось ли вообще. Вдруг Никита просто сошел с ума и принял кошмар за явь?
Поэтому она отправилась в поместье отца. Наплевав на правила дорожного движения, Инна неслась вперед, мечтая только об одном: пусть выяснится, что все это кошмар. Что все это – ужасное недоразумение. Но только не правда…
В том, что случилось что-то непоправимое, она убедилась, когда подъехала к воротам поместья. Они были открыты, а около дома виднелись несколько полицейских автомобилей с мигающими сиренами.
Инну пытались было не пропустить на территорию поместья, но ее узнал один из высоких чинов – кажется, какой-то генерал МВД, знавший Аркадия Петровича. Она тотчас потребовала объяснить, что произошло.
Почесав лысину, генерал произнес, избегая смотреть ей в глаза:
– Ваш отец, Инна Аркадьевна… Приношу свои самые искренние соболезнования. Это ужасное, небывалое преступление…
Разговор они вели около входа. Тут Инна заметила Никиту – его выводили сразу несколько полицейских. Взгляд у подростка был отрешенный, одежда вся в крови. Инна метнулась к брату, но генерал мягко, но решительно придержал ее. Инна заметила, как Никиту сажают в полицейский фургон с зарешеченными окнами.
– Что здесь произошло? – прокричала в лицо генерала Инна, и он стал мямлить что-то насчет трагедии и катастрофы. Тогда Инна просто вбежала в дом и, оттолкнув полицейского, старавшегося ее задержать, устремилась наверх.
Вот и дверь спальни отца, открытая настежь. Эксперты в белых одеждах, занимающиеся сбором улик. А на кровати…
На огромной кровати под балдахином лежали два тела. Вернее, два трупа. Белое белье пропиталось кровью. Инна заметила устремленные в балдахин, полуоткрытые глаза отца, в его груди было не меньше десятка ранений.
А рядом лежала Зоя – обнаженная и тоже мертвая. Ее тело было испещрено пулевыми ранениями. Инна повернулась и увидела, как один из экспертов положил в прозрачный пакет большой матовый пистолет.
В спальню быстрым шагом вошел генерал и по-отечески обнял Инну.
– Не надо вам на все это свинство смотреть. Я уже тридцать с лишним лет работаю, был верен, что всего навидался, но такого – еще не доводилось.
Он увел Инну из спальни, они вместе спустились на первый этаж, прошли в огромную кухню, где тихо плакала экономка и, дрожа и постоянно сморкаясь, давал показания один из телохранителей отца.
Генерал налил в бокал водки из хрустальной, изукрашенной стразами бутылки, поставил его перед Инной.
– Быстро, одним залпом! Уверю вас, поможет!
Инна сделала как советовал генерал и убедилась – действительно, помогло. Горло продрало, из глаз покатились слезы.
– Не надо было вам, Инна Аркадьевна, подниматься в спальню и смотреть на все это. Потому что так до конца дней своих и не сможете избавиться от этих воспоминаний. И отца своего будете представлять именно таким…
Он сам покосился на початую бутылку эксклюзивной водки, крякнул, но сдержался, пить не стал.
– Еще налить? Не хотите? Ну, и правильно!
– Я хочу знать, что здесь произошло! – заявила Инна, чувствуя, что ее начинает бить дрожь. – И на каком основании вы арестовали моего брата?
– Не арестовали, а пока только задержали, – устало поправил ее генерал. – Но вы правы, арест не за горами. Ваш брат, Инна Аркадьевна, застрелил вашего отца, Аркадия Петровича, и его жену… Прошу прощения, без пяти минут жену, Зою Викторовну…
Инна твердо заявила:
– Не верю! Он ни в кого не стрелял…
И осеклась, вспомнив, о каком ночном кошмаре поведал ей Никита. Неужели он воплотил кошмар в реальность? Осуществил чью-то злую волю, вложенную ему в голову в клинике «Мнемозина»?
Получается, что все же стрелял? Но даже если это и так, Никита – всего лишь игрушка в руках тех, кто управлял его сознанием и его желаниями.
– Что теперь с ним будет? – спросила Инна, имея в виду сводного брата.
Генерал покачал головой и вздохнул:
– Все улики налицо. Но в любом случае будет иметь место медицинское освидетельствование, и если вашего брата признают вменяемым, то последует судебный процесс. Вы наверняка хотите знать, сколько ему дадут. Зависит от мастерства адвоката. Однако боюсь, что ваш брат больше никогда не выйдет на свободу…
Понизив голос, он доверительным тоном добавил:
– Однако с вашими деньгами и вашими связями, Инна Аркадьевна…. Думаю, можно добиться, чтобы его поместили в особую клинику. И там он сможет без забот жить, причем очень даже неплохо!
Инну же волновал другой вопрос: как доказать невиновность Никиты? Да, не исключено, что именно он спустил курок, однако сделал он это, потому что кто-то заставил его совершить двойное убийство.
Но в этом-то и дело – двойное убийство… Она считала, что заказчицей является Зоя. Но ведь она умерла вместе с отцом! Хотя если хорошенько подумать… Если хорошенько подумать, то можно прийти к выводу, что она просто не просчитала все возможные последствия. Вероятно, она хотела, чтобы Никита застрелил только своего отца, а подросток отправил на тот свет и ее тоже.
Как бы то ни было, Зоя умерла. А вместе с ней – и отец. Вдруг Инна ощутила жгучую боль, а перед глазами повисла кровавая пелена. Сначала Леня, теперь отец… Никита тоже выведен из игры. Осталась только она одна. Все закончилось – или все еще продолжается?
– Я могу его увидеть? – спросила она генерала, и он ответил:
– Вообще-то не положено… Ну хорошо, для вас я сделаю исключение!
Он вышел из кухни и вернулся через минуту, поманив девушку за собой. Они снова оказались во дворе, и генерал проводил ее к полицейскому фургону. Сотрудники с автоматами наперевес открыли его, и Инна забралась в фургон.
Там, на грязной скамейке, сидел скрючившийся Никита. Лицо у него было испуганное, из глаз текли слезы. Инна заметила кровь на его руках и одежде. Да, вне всякого сомнения, ее брат – убийца. Но убийца поневоле. Вернее, по чужой воле и по принуждению.
– Я не делал этого, я не делал, – бормотал он, прижимаясь к Инне. – Они говорят, что я убил папу и ее тоже. Но я этого не делал…
Инна погладила его по вихрастой голове и поцеловала в затылок. Никита поднял на нее глаза и произнес:
– А может быть, сделал? Я ведь не помню… Я спал, а потом вдруг проснулся. Или это был все еще сон, тот самый кошмар, который меня мучил. Я оказался в оружейной комнате, взял пистолет и прошел в спальню отца. Они лежали на кровати. Сначала я выстрелил в нее, а потом в него…
Он заплакал, и Инна снова поцеловала брата. Даже если он и убийца, это ничего не меняет. Потому что кто-то мерзкий и коварный использовал его в своих целях. Только кто?
Генерал, стоявший около открытой двери фургона, громко кашлянул, явно намекая на то, что свидание пора заканчивать. Инна взяла Никиту за плечи и сказала:
– Я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда!
Его лицо скривилось, подросток прохныкал:
– Меня заберут в тюрьму? Но ведь там содержат преступников. А я ведь не преступник!
Инна тряхнула его за плечи и строго сказала:
– Не будь нюней, соберись! Нашему отцу это бы не понравилось. Да, какое-то время тебе придется провести в тюрьме. Но я тебя оттуда вытащу.
– Но когда? – спросил в ужасе брат, и Инна ответила:
– Через несколько дней, самое позднее, через неделю. В конце концов, мы – наследники миллиардов. А это в России что-то еще да значит!
Генерал снова кашлянул, и Инна выпрыгнула из фургона. До нее донесся плач Никиты, а полицейские быстро закрыли дверцы. Щелкнул замок.
– Я ведь могу положиться на вас? – спросила Инна у генерала. – С Никитой ничего не случится?
Он заверил ее:
– Я лично прослежу, чтобы ему отвели одиночную камеру, причем лучшую. Однако сами понимаете – убийство есть убийство. К тому же двойное и совершенное, по всей видимости, при отягчающих обстоятельствах.
Инна сухо поблагодарила его, а потом вернулась к своему автомобилю. Она в последний раз посмотрела на особняк отца и в этот момент увидела, как судебные медики выносили из дверей носилки, на которых покоилось его тело. Инна отвернулась и рванула обратно в Москву.
Она попала туда, когда туманная заря занималась на сизом небе. По дороге в столицу Инна разработала план. Пока она не узнала, кто стоит за преступлениями, имевшими место в последнее время, она никому не может доверять. Только себе.
Она была у себя в квартире, когда с ней связался Роман Романович. Начальник службы безопасности холдинга был не меньше ее потрясен случившимся. Однако почему-то Инна ему не верила. Ей показалось, что он разговаривает с ней как с тупой. Наверняка уверен, что теперь, когда его босс приказал долго жить, он сам в два счета справится с его дочкой. Ничего подобного!
Она уселась за письменный стол и, не обращая внимания на усталость, начала рисовать схему и собирать воедино все факты, которые были ей известны. Она игнорировала телефонные звонки, а потом и вовсе выключила телефон. Затем с поста охраны ей доложили, что ее хочет навестить Олег. Его она тоже видеть не пожелала.
Около полудня Инна включила телефон и набрала номер Григория Лаврентьевича, того самого академика и лауреата, который посоветовал отцу обратиться в «Мнемозину». Он, едва заслышав ее голос, сразу же рассыпался в соболезнованиях и заверил, что готов всячески помочь ей.
Он наверняка не ожидал, что Инна поймает его на слове.
– Вы слышали об аресте Никиты, ведь так? И вы его знаете, не так ли? Мне нужно, чтобы вы или кто-то из ваших приятелей-врачей вытащил его из-под ареста и сделал так, чтобы никакого суда не было.
Григорий Лаврентьевич стал охать и ахать, сказал, что это далеко не так просто, однако потом согласился принять Инну вечером у себя в офисе. Она отправилась к нему, намереваясь разузнать, каким же образом он причастен к случившемуся.
Она не ожидала, что академик и лауреат сообщит ей это. Наверняка будет врать, если она спросит напрямую. Поэтому она намеревалась завести разговор о другом.
Григорий Лаврентьевич – полный мужчина с крашеными волосами – принял ее в своем роскошном офисе, расположенном на Патриарших прудах. Он снимал целый старинный особняк.
– Инна, моя дорогая девочка, какой кромешный ужас! – целуя ей руку, произнес этот смешной толстяк, облаченный в старомодный костюм-тройку с галстуком-бабочкой.
Он заливался соловьем, твердил о том, что очень ценил ее отца, а Инна смотрела на него и с каждой секундой уверялась, что он врет. Когда они оказались в его кабинете – огромном, уставленном антикварной мебелью, – она опустилась в кресло и произнесла:
– Вы должны мне помочь! Мне и Никите!
Григорий Лаврентьевич осторожно произнес:
– Но что именно вы имеете в виду, моя дорогая девочка?
– Вы ведь знаете историю болезни моего брата! Он находился недавно на излечении в какой-то клинике, не так ли? Вы должны подтвердить, что Никита невменяем!
Григорий Лаврентьевич заявил:
– Но клиника, в которой находился ваш брат, была не психиатрическая. Он проходил курс так называемой мнемотической гимнастики, направленной на коррекцию функций памяти.
Инна взглянула на него и сказала:
– Понимаете, я ведь готова на все ради своего брата. И я уверена, что всегда можно найти способ доказать, что он не отвечал за себя, когда совершал эти ужасные вещи. Я могу очень хорошо заплатить.
Григорий Лаврентьевич облизнулся и произнес:
– Понимаю… Если пораскинуть мозгами, то всегда можно разработать подходящую стратегию. Однако мне надо посоветоваться с коллегами, на это уйдет какое-то время…
Он явно не желал обнадеживать ее, поэтому тянул время. Тогда Инна заметила:
– Я слышала, что вы знаете, как можно манипулировать воспоминаниями?
Григорий Лаврентьевич вздрогнул и зачастил:
– Кто вам сказал такое? Нет, это полная чушь! Никакими воспоминаниями манипулировать нельзя! Это все из разряда фантастики!
– Жаль, – ответила Инна, – а то ведь можно было бы изменить воспоминания тех свидетелей, которые находились в особняке в момент убийства. И я готова очень хорошо заплатить за это. Очень хорошо – я ведь унаследовала миллиарды!
Григорий Лаврентьевич явно колебался, и Инна была готова поклясться, что он вот-вот согласится. Если это произойдет, то она заплатит столько, сколько потребуется, чтобы получить доступ к «Мнемозине» и ее секретам.
Но в последний момент он вдруг произнес:
– Нет, повторяю: все это выдумки. Вынужден разочаровать вас, моя дорогая девочка, но деньги не всегда могут разрешить проблемы…
– Прошу вас, попытайтесь сделать это! Я хочу, чтобы вы сейчас же поговорили с вашими коллегами. Я заплачу любой гонорар! Сделайте это ради меня и в память о моем покойном отце, прошу вас!
После такого патетического обращения Григорию Лаврентьевичу не оставалось ничего иного, как, извинившись, выйти. Он отправился вести переговоры со своими коллегами – или делать вид, что звонит им с мобильного. А Инна осталась в кабинете одна. Именно этого она, собственно, и добивалась.
Ведь внимание Инны с того самого момента, как она оказалась в кабинете, привлек большой алый ноутбук, стоявший на антикварном столе из мореного дуба. Она быстро подошла к нему и, покопавшись в содержимом, обнаружила на жестком диске в «Моих документах» папку под названием «Пациенты».
Она открыла ее, пробежала глазами находившиеся в ней папки и остолбенела. Да, это было то, что ей требовалось. Она открыла одну из папок с файлами, которая была озаглавлена «Берберов». И заметила копию переписки Григория Лаврентьевича с неким Р.Р.
Ее осенило – это же наверняка Роман Романович, начальник службы безопасности отца! Инна пробежала глазами переписку – речь шла о помещении Никиты в клинику. Значит, она была права: Роман Романович – предатель!