Но сейчас раздумывать об этом было некогда. Насмешливый взгляд князя остановился на матери с сыном, казалось, он мгновенно понял, чем вызвано их появление. Сапоги Олега застучали по ступеням крыльца.
– Княжич сказал тебе, что уходит со мной в Киев? – Насмешливыми были не только глаза, но и голос тоже.
Секунду Ефанда боролась между желанием заявить, что не отпустит сына от себя, и опасением за свою судьбу. Брат откровенно наблюдал эти ее страдания не сводя глаз. Их взгляды скрестились, казалось, еще мгновение и в стороны полетят искры, словно скрестились два харалужных меча. Но взгляд князя оказался сильнее, сестра опустила очи и вопреки своей решимости почти промямлила:
– Ингорь… сказал… А я?
Продлись это противостояние еще немного, и Олег уступил бы женщине. Но сестра оказалась такой же слабой, как и все другие, и он потерял интерес и к борьбе с ней, и к ней самой. Чуть пожав плечами, Олег шагнул дальше, увлекая за собой княжича:
– Ты? У тебя есть Ижора…
Теперь в его голосе не слышалась даже насмешка. Сестра перестала существовать, она только мнила себя настоящей княгиней, а на деле оказалась простой беспомощной женщиной, дрожащей за свою шкуру. Уж лучше бы, как другая жена Рюрика, шагнула в морскую воду со связанными руками, не пожелав подчиниться воле мужа. Так поступила мать Силькизиф, когда муж уличил ее в преступной любви к молодому варягу, та не дала утопить себя, как преступницу, сама бросилась с борта драккара, понимая, что погибнет, но пощады не попросила. А эта дрожит над своей жизнью и ничем не может защититься. Нет, хотя сестра и поет Игорю песни о подвигах героев, она никогда не вырастит из мальчика такового. Князь Олег окончательно решил для себя, что заберет ребенка с собой и сделает из него настоящего князя вопреки желанию его матери. В конце концов, о ком ему еще заботиться?
За окном уже которую ночь заливались соловьи, для них наступила пора любви. Она пришла не только у птиц, молодые пары тоже тянулись сердцами друг к дружке, вперемежку с соловьиными трелями слышался и девичий смех. От этого веселого смеха княгине становилось совсем тошно. Ефанда никак не хотела признаться даже самой себе, что молодость прошла, а значит, прошла и жизнь. Ее красота увяла, не успев толком раскрыться. Княгиня давно вдова, но еще не старое тело требовало ласки, ночами еще снились жаркие сны. Она очень надеялась, что ее возьмет в жены сводный брат, хотя бы в память об их сыне и в память своего конунга Геррауда-Рюрика. Не взял, пренебрег.
Ефанда по привычке щелкала костяшками пальцев, княгине не спалось не только от соловьев и чужой любви, гораздо больше мешали успокоиться мысли о своей судьбе. Рольф уходит из Ново Града, забирая с собой Ингоря. Ей ничего не остается как отправиться в Ижору. Проклятая Ижора! Ефанду мало волновало, что будет с сыном, если его забирают, то пусть и живет сам, сейчас мысли только о себе.
Княгиня ненадолго задремала, но уже к рассвету проснулась снова. Под окном слышался девичий и мужской голоса, молодежь прощалась после бурной ночи. Мужской голос показался Ефанде знакомым, явно это был кто-то из гридей, охранявших ее днем. Хотелось захлопнуть оконную ставню, чтоб не слышать этот горячий шепот, в чем-то убеждавший свою лапушку. Видно, не одной княгине помешала молодая пара, раздалась грубая ругань, и девушка, испуганно хихикнув, видимо, бросилась в сторону. Теперь уже Ефанде не давала покоя мысль о том, чей голос слышался на рассвете. С утра она приглядывалась к гридям внимательней обычного, пытаясь понять, кто из них гулял под окном терема, но так и не поняла. Зато мысли о чьей-то горячей любви отвлекли от тяжелых раздумий о себе.
– Где княжич?
Испуганно ойкнув в ответ, Светанка низко склонила голову, затеребила ленту в косе, точно виновата перед княгиней в том, что Игоря князь Олег с утра с собой на торг увел.
– Ну?! – Брови Ефанды сурово сдвинулись к переносице. Она не терпела, когда не отвечали сразу. Девушка вскинула на нее синие глаза:
– С князем на торгу с утра…
Княгиня, фыркнув, как кошка, повернулась, чтобы уйти, но почему-то вдруг резко остановилась, девичий голос показался очень знакомым. Так и есть, это ее уговаривал ночью мужской голос. Ефанду словно чем по сердцу полоснуло, заходили желваки на скулах, тяжело было видеть рядом чье-то счастье. Спасло бедную Светанку появление на теремном дворе князя Олега с княжичем. Гомон сопровождавших их людей отвлек княгиню от девушки, а та поспешила убраться с глаз суровой варяжки.
Игорь подошел к матери похвастать детским мечом, который ему купил князь. Глаза мальчика восторженно блестели, он больше всего любил оружие, особенно мечи.
– Посмотри, он, как у гридей, только меньшего размера!
Ефанда обратила внимание на другое: князь запасается оружием, его уже много в детинце, значит, скоро уходит? Сердце сжало тоскливое предчувствие. Брат не желает с ней разговаривать, сын уже почти чужой, даром что вон игрушку показывает… Одна, всегда одна…
Она повернулась и стала подниматься по ступенькам в терем. Во дворе звенели молодые голоса, гриди князя расседлывали лошадей, бряцая оружием. Один из голосов смутно кого-то напомнил. Кого? Конунга Геррауда? Нет, Ефанда никогда не слышала его молодого голоса, только старый. Сердце защемило, так разговаривал совсем молодой варяг Харлоф, чьи светлые кудри и рослая фигура не давали заснуть юной Ефанде. Когда отец понял, на кого заглядывается дочь, а потом и застал ее со своим дружинником, Харлофу пришлось туго, едва ноги унес, а девушку надолго посадили под замок, выручил только брат, сосватавший сестрицу за своего конунга. Ефанда долго плакала по ночам, вспоминая грубые и ласковые одновременно руки возлюбленного, его горячий шепот, смущавший и вызывавший волну истомы. И вот теперь снова этот голос, точно наваждение.
Ефанда оглянулась, пытаясь найти глазами говорящего. Им оказался гридь князя. Парень был высокого роста, стройный и русый. Княгиня остановилась на крыльце, точно разглядывая происходящее во дворе, но сама краем глаза все косила на красавца. Стоявшие рядом звали того Ратмиром.
Ратмир… Значит, не варяг, имя славянское. Вдруг вспомнилось, как ночью под окном девушка, смеясь, называла милого именно так. Бледные щеки княгини на миг вспыхнули огнем, значит, это он шептался под соловьиные трели с той длиннокосой девчонкой?! Почему-то подумалось: «Как она посмела?!» Ефанде даже в голову не пришло, что чтобы слюбиться гридю с девушкой, совсем не обязательно спрашивать чьего-то согласия. Забыла княгиня, как сама была такой же горячей и как крепко любила. Резко повернувшись, она снова заторопилась в свою ложницу.
Но покоя не было, вопреки воле возникало то видение парня с русыми кудрями, то синие глаза девушки, то чудился их жаркий шепот под окном. Ночью никто не шептался, но Ефанде не спалось. Промучившись до утра, она велела позвать к себе Светанку. Девушка шла к княгине с ожиданием беды. Обычно хозяйка не замечала челядь и если уж велела позвать кого-то определенного, это ничего хорошего не обещало.
Предчувствие не обмануло. Ефанда сидела на своем ложе, зло сверкая глазами, казалось, опущенная голова Светанки и ее покорный вид только сильнее разозлили хозяйку.
– Ты с гридем под окном по ночам тискаешься?! – Ефанде с трудом давалась славянская речь, не привыкла, потому Светанка не очень поняла, о чем она. В испуганных синих глазах задрожали слезы. И снова девушке повезло, в ложницу заглянула ближняя девка, позвать княгиню к князю Олегу в трапезную.
Это было для Ефанды сейчас важнее разборок с девушкой, она только махнула рукой:
– Иди, после позову!
Ефанда решила плыть с братом и сыном, а там как будет, все одно, в Ново Граде ей жизни нет, в Ижоре тоже. Но князь словно забыл о ней. Напоминать самой не хотелось, и у княгини снова начало расти раздражение. Как всегда, это выливалось на ближнюю челядь. Она вдруг снова вспомнила о девушке, шептавшейся с парнем ночью, велела позвать к себе, но той и след простыл. Ключница, сказавшая, что Светанку отослали в Ладогу к княгине Силькизиф, чуть было сама не отправилась в поруб. Только сообщение, что это сделано по распоряжению князя, остановило Ефанду от крутых мер. Она не знала, что ключница обманывает, Светанка сама попросилась с глаз подальше от княгини, и Олег тут ни при чем. Просто опытная Тороша пожалела девушку, понимая, что княгиня сгноит ту за что-то, вот и отослала бедолагу к Силькизиф. Ефанда чуть злорадно подумала, что теперь светловолосому гридю не с кем шептаться в кустах сирени, хотя и понимала, что не одна Светанка молода и хороша собой.
Гриди готовились к уходу с князем основательно, по всему было понятно, что обратно возвращаться никто не собирается. Ратмир вместе со всеми который день приводил в порядок оружие, уже почти не вспоминая о синеглазой девушке, которая вдруг исчезла с княжьего двора. Жизнь была простой и понятной, еще не одна девушка встретится на его пути, он молод и пока не собирался брать жену, все впереди. Парень не ведал, что его судьба очень скоро и круто изменится, и виной тому именно та ночь, проведенная в кустах сирени под соловьиные трели.
Гриди готовились к уходу с князем основательно, по всему было понятно, что обратно возвращаться никто не собирается. Ратмир вместе со всеми который день приводил в порядок оружие, уже почти не вспоминая о синеглазой девушке, которая вдруг исчезла с княжьего двора. Жизнь была простой и понятной, еще не одна девушка встретится на его пути, он молод и пока не собирался брать жену, все впереди. Парень не ведал, что его судьба очень скоро и круто изменится, и виной тому именно та ночь, проведенная в кустах сирени под соловьиные трели.
Ефанда с тоской наблюдала за сборами, которые велись во дворе. Вдруг ей на глаза снова попался тот самый гридь, послышался его голос, снова тоскливо заныло сердце, вспоминая первую любовь, захотелось, чтобы этот голос звучал только для нее. Ключница Тороша была немало удивлена, когда хозяйка вдруг потребовала привести к ней гридя по имени Ратмир. Сам Ратмир был удивлен еще больше Тороши.
Когда гридь, чуть согнувшись, чтобы не зацепить притолоку, шагнул в ложницу, княгиню снова полоснуло по сердцу, уж очень славянин был похож на варяга Харлофа! Ефанда велела его позвать, но не могла придумать, о чем станет говорить, потому какое-то время молча смотрела на парня. Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу, не понимая, зачем понадобился хозяйке. Наконец княгиня опомнилась, поведя рукой в сторону лавки подле себя, велела сесть. Ратмиру подумалось, что ручка у княгини белая и нежная, сразу видно, что не полощет белье в студеной воде, не ухаживает за скотиной, не носит тяжелых бадей или дров. Все верно, на то она и княгиня.
– Ты откуда?
Вопрос удивил парня, зачем это знать княгине?
– Из Гнездова, княгиня.
Ефанда с трудом вспомнила, что Гнездов на волоке от Ловати к Днепру. Ей было все равно, откуда парень, спросила, только чтобы что-то сказать и услышать его голос в ответ. Голос действительно был очень похож на голос варяга Харлофа, от этого снова защемило в груди, тоскливо заныло сердце, а ум напомнил, что жизнь прошла, кончена, осталось только вспоминать молодые годы. И вдруг внутри у нее все встрепенулось. Нет, не кончена! Она не виновата, что брат выдал ее замуж за старого Рюрика, что не узнало ее тело молодой горячей ласки, что не шепталась вот так вдоволь с любым в сиреневых кустах! И княгиня посмотрела на Ратмира таким откровенным, зовущим взглядом, что парня бросило в жар. Перед ним сидела совсем не старая красивая женщина, хотя и чуть поблекшая в стенах княжьего терема. Но было хорошо видно, что сердце ее горячо, полно желания любить и быть любимой. И он в ответ смотрел в глаза хозяйки не отрываясь.
Услышав ее чуть захрипевший голос: «Ночью… придешь… тайно…», только кивнул, не задумываясь, что будет дальше. Ефанда опомнилась первой, отвернувшись, чуть махнула рукой:
– Сейчас иди…
Ратмир вышел из ложницы с пунцовыми щеками и остановившимся взглядом. Тороша, решив, что княгиня выпытывала, где Светанка, с тревогой бросилась к нему:
– О чем спрашивала?!
Парень перевел на нее непонимающие глаза и пробормотал:
– Ни о чем… велела прийти…
Глаза ключницы сузились. Ай да княгинюшка! Ну пусть лучше так, чем бедную девку мучить. Может, отогреется сердцем, всей челяди легче станет. Закивала головой:
– Приди, коли велела, приди…
С того дня не единожды побывал в ложнице княгини гридь Ратмир, пока не попался на глаза князю Олегу. Глаза варяга побелели от злости:
– Ты!..
Спасла парня сама Ефанда, выскочила из ложницы, встала перед ним, точно могла заслонить собой рослого красавца, хотя была ему только по плечо.
– Не тронь!
Олег оторопел, сестра не просто слюбилась с гридем, но и защищала того перед князем! Он круто повернулся и ушел, не зная, что делать. Одним ударом он мог бы убить парня, но это был дружинник, и его убийство означало бы спор с остальными. И князь взял в себя в руки, постаравшись усмирить гнев, сейчас совсем ни к чему разлад в дружине. А что делать с зарвавшимся гридем, он решит позже на спокойную голову.
Решение пришло к утру, велел кликнуть к себе Несвуда.
– Что за парень Ратмир?
Вопрос удивил бывалого воеводу, парень как парень, не лучше других воев, но и не хуже. Статен, хорош собой, но и ратник тоже неплохой.
Олег, не глядя на воеводу, мотнул головой:
– Отправишь подальше.
– От чего подальше? – не понял Несвуд.
Глаза князя вдруг стали насмешливыми:
– От княгини подальше!
Мысленно воевода ахнул: ай да княгинюшка, видать, слюбилась с парнем, да попалась на глаза князю! Но он кивнул:
– Сделаю, княже.
Немного погодя Ратмир уже жаловался Ефанде, что его отсылают в Ладогу. Та, вспомнив, что в Ладоге Светанка, пошла пунцовыми пятнами от злости. Брат не просто лишал ее новой любви, но и отдавал зазнобу сопернице!
До вечера она возбужденно вышагивала по ложнице, пытаясь придумать, что предпринять, потом вдруг велела Тороше снова позвать Ратмира. Ключница опасливо покосилась в сторону ложницы князя Олега, но Ефанда грозно прикрикнула:
– Делай что велю!
Ратмир уже был не рад, что приглянулся княгине, первый любовный пыл прошел, и парень хорошо понимал, чем ему грозит нечаянная страсть вдовы. Длань князя Олега тяжела, хотя гридь и не челядин, но поплатиться за бурные ночи в ложнице княгини может жестоко.
Но Ефанда не стала обниматься с парнем, напротив, она была хотя и возбуждена, но собранна.
– Поедешь, но не в Ладогу, а к Аскольду!
– Зачем? – не понял Ратмир. К Аскольду собирается князь Олег, обнаружив его там, вряд ли пожалует за самоуправство.
Княгиня жестом подозвала любовника поближе и почти зашептала в ухо:
– Предупредишь Аскольда, что Олег собирается к нему! Не воеводой, я в то не верю. Пусть подготовится.
Ратмир отшатнулся, Ефанда предлагала ему пойти против князя, мало того, предать его! Такое каралось жестоко по любым законам.
Княгиня, поняв, что парень готов отступить совсем, схватила его за руку, снова горячо зашептала:
– Иначе он тебя сгноит в Ладоге, а меня в Ижоре! Езжай, предупреди! Если что, останешься у Аскольда, хуже не будет…
Ратмир, которому совсем не хотелось в Ладогу, но и на Днепр тоже, засомневался. Почувствовав его слабинку, Ефанда пустила в ход все свое женское обаяние – и к утру парень был готов отправиться уже куда угодно. С рассветом конь уносил гридя подальше от детинца Ново Града. За пазухой лежали две золотые гривны, данные княгиней на дорогу.
Но верхом вокруг Ильмень-озера слишком долго и трудно, потому гридь только отъехал от града подальше и нанял лодью, чтобы пересечь озеро побыстрее…
Ефанда провожала Ратмира в лихорадочной суете, а стоило тому уехать, как накатили опасливые мысли. Что будет с ней, если брат узнает о том, куда, а главное, зачем уехал его дружинник? Судьба самого Ратмира ее беспокоила меньше.
Глава 26
– Навались! – Зычный голос воеводы перекрывал шум пристани. Дружинники наваливались, и дело шло быстрее.
Вдруг к Несвуду подошел невзрачный человечек в свалявшейся шапчонке, которую, видно, не снимал круглый год ни в жару, ни в стужу, и что-то возбужденно затараторил, показывая рукой в сторону дальнего плеса. Воевода сначала даже отмахнулся, из-за малого количества зубов доносчика понять его было трудно, но потом вдруг прислушался. Мужичок говорил что-то о гриде, найденном на берегу в беспамятстве. На днях бесследно исчез опальный Ратмир. Невелика потеря, воин был хотя и хороший, но больше занимался девками, а потом и княгиней, но вот это и беспокоило воеводу.
Несвуд отошел с человечком в сторону, чтоб попытать без посторонних ушей.
Через некоторое время они с Олегом уже ехали в дальнюю избушку мужичка, чтобы посмотреть на его находку. Мужичок промолчал о найденной при дружиннике золотой гривне, ведь никто не видел, как он эту гривну спрятал. Зато ожидал награду за самого парня, видно же, что непростой воин, у простых не бывает при себе золота.
Князь шагнул через порог, сильно согнувшись, чтобы не расшибить голову о притолоку, ему и в самой избе было тесно. В углу на лавке на куче тряпья лежал человек. И не подходя ближе, Несвуд понял, что это пропавший Ратмир. Он не понимал только одного, почему известие о том, что парня нашли ильменские рыбаки, так встревожило князя. Ну пытался малый удрать, чтоб избежать немилости князя, эка невидаль! Олег же вел себя чуть странно, подошел к лавке, долго вглядывался в лицо гридя, потом тронул того за плечо.
Ратмир открыл глаза и в ужасе попытался сесть, но не смог. Не повезло парню, слишком охочими до золота оказались его лодочники, чудом остался жив, будучи выброшенным ими из лодьи. Князь был гневен, он буквально впился взглядом в лицо парня:
– Куда шел?! Кто тебя послал? Княгиня? К Аскольду?
Не смог солгать Ратмир, да если бы губы и солгали, то глаза выдали, уж очень пронзителен был княжий взор. Ратмир хорошо помнил, что Ольга называли волхвом, значит, может призвать гнев богов, ежели ему солгать. Но не сказал гридь правду, как ни было страшно, просто закрыл глаза, уронил голову на грудь.