– Какой изверг! – с отвращением сказал мсье Бук. – Я нисколько не жалею, что его убили.
– Разделяю ваши чувства.
– И все же незачем было убивать его в «Восточном экспрессе». Будто нет других мест.
Губы Пуаро тронула улыбка. Он понимал, что мсье Бук судит несколько предвзято.
– Сейчас для нас главное, – объяснил Пуаро, – выяснить, кто убил Кассетти: какая-нибудь соперничающая шайка, у которой с Кассетти могли быть свои счеты, или же это была личная месть. – И он рассказал, что ему удалось прочесть на обуглившемся клочке бумаги. – Если мое предположение верно, значит, письмо сжег убийца. Почему? Да потому, что в нем упоминалась фамилия Армстронг, которая дает ключ к разгадке.
– А кто-нибудь из Армстронгов остался в живых?
– Увы, этого я не знаю. Мне кажется, я где-то читал о младшей сестре миссис Армстронг.
Пуаро продолжал излагать выводы, к которым они с доктором пришли. При упоминании о сломанных часах мсье Бук заметно оживился:
– Теперь мы точно знаем, когда было совершено преступление.
– Да. Подумайте только – как удобно! – сказал Пуаро, и что-то в его голосе заставило обоих собеседников взглянуть на него с любопытством.
– Вы говорите, будто сами слышали, как Рэтчетт без двадцати час разговаривал с проводником?
Пуаро рассказал, как это было.
– Что ж, – сказал мсье Бук, – во всяком случае, это доказывает, что без двадцати час Кассетти, или Рэтчетт, как я буду его по-прежнему называть, был жив.
– Если быть совершенно точным, без двадцати трех час.
– Значит, выражаясь официальным языком, в ноль тридцать семь мистер Рэтчетт был еще жив. По крайней мере, один факт у нас есть.
Пуаро не ответил. Он сидел, задумчиво глядя перед собой.
В дверь постучали, и в купе вошел официант.
– Ресторан свободен, мсье, – сказал он.
– Мы перейдем туда. – Мсье Бук поднялся.
– Можно мне с вами? – спросил Константин.
– Ну конечно же, дорогой доктор. Если только мсье Пуаро не возражает.
– Нисколько. Нисколько.
После короткого обмена любезностями: «Apres vous, monsieur». – «Mais non, apres vous»,[23] – они вышли в коридор.
Часть II Показания свидетелей
Глава 1 Показания проводника спальных вагонов
В вагоне-ресторане все было подготовлено для допроса. Пуаро и мсье Бук сидели по одну сторону стола. Доктор – по другую. На столе перед Пуаро лежал план вагона Стамбул – Кале. На каждом купе красными чернилами было обозначено имя занимавшего его пассажира. Сбоку лежала стопка паспортов и билетов. Рядом разложили бумагу, чернила, ручку, карандаши.
– Все в порядке, – сказал Пуаро, – мы можем без дальнейших проволочек приступить к расследованию. Прежде всего, я думаю, нам следует выслушать показания проводника спального вагона. Вы, наверное, знаете этого человека. Что вы можете сказать о нем? Можно ли отнестись с доверием к его словам?
– Я в этом абсолютно уверен. Пьер Мишель служит в нашей компании более пятнадцати лет. Он француз, живет неподалеку от Кале. Человек в высшей степени порядочный и честный. Но особым умом не отличается.
Пуаро понимающе кивнул:
– Хорошо. Давайте поглядим на него.
К Пьеру Мишелю отчасти вернулась былая уверенность, хотя он все еще нервничал.
– Я надеюсь, мсье не подумает, что это мой недосмотр, – испуганно сказал Мишель, переводя глаза с Пуаро на Бука. – Ужасный случай. Я надеюсь, мсье не подумает, что я имею к этому отношение?
Успокоив проводника, Пуаро приступил к допросу. Сначала он выяснил адрес и имя Мишеля, затем спросил, как давно он работает в этой компании и на этой линии в частности. Все это он уже знал и вопросы задавал лишь для того, чтобы разговорить проводника.
– А теперь, – продолжал Пуаро, – перейдем к событиям прошлой ночи. Когда мистер Рэтчетт пошел спать, в котором часу?
– Почти сразу же после ужина, мсье. Вернее, перед тем как мы выехали из Белграда. В то же время, что и накануне. Он велел мне, пока будет ужинать, приготовить постель, что я и сделал.
– Кто входил после этого в его купе?
– Его лакей, мсье, и молодой американец, его секретарь.
– И больше никто?
– Нет, мсье, насколько мне известно.
– Отлично. Значит, вы видели или, вернее, слышали его в последний раз именно тогда?
– Нет, мсье. Вы забыли: он позвонил мне без двадцати час, вскоре после того, как поезд остановился.
– Опишите точно, что произошло.
– Я постучался в дверь, он отозвался – сказал, что позвонил по ошибке.
– Он говорил по-французски или по-английски?
– По-французски.
– Повторите в точности его слова.
– Се n’est rien, je me suis trompe.[24]
– Правильно, – сказал Пуаро. – То же самое слышал и я. А потом вы ушли?
– Да, мсье.
– Вы вернулись на свое место?
– Нет, мсье. Позвонили из другого купе, и я сначала пошел туда.
– А теперь, Мишель, я задам вам очень важный вопрос: где вы находились в четверть второго?
– Я, мсье? Сидел на скамеечке в конце вагона лицом к коридору.
– Вы в этом уверены?
– Ну конечно же… Вот только…
– Что – только?
– Я выходил в соседний вагон, в афинский, потолковать с приятелем. Мы говорили о заносах. Это было сразу после часа ночи. Точнее сказать трудно.
– Потом вы вернулись в свой вагон… Когда это было?
– Тогда как раз раздался звонок, мсье… Я помню, мсье, я уже говорил вам об этом. Меня вызывала американская дама. Она звонила несколько раз.
– Теперь и я припоминаю, – сказал Пуаро. – А после этого?
– После этого, мсье? Позвонили вы, и я принес вам минеральную воду. Еще через полчаса я постелил постель в другом купе – в купе молодого американца, секретаря мистера Рэтчетта.
– Когда вы пришли стелить постель, мистер Маккуин находился в купе один?
– С ним был английский полковник из пятнадцатого номера. Они разговаривали.
– Что делал полковник, когда ушел от Маккуина?
– Вернулся в свое купе.
– Пятнадцатое купе – оно ведь близко от вашей скамеечки, не так ли?
– Да, мсье, это второе купе от конца вагона.
– Постель полковника была уже постелена?
– Да, мсье. Я постелил ему, когда он ужинал.
– В котором часу они разошлись?
– Не могу точно сказать, мсье. Во всяком случае, не позже двух.
– А что потом?
– Потом, мсье, я просидел до утра на своей скамеечке.
– Вы больше не ходили в афинский вагон?
– Нет, мсье.
– А вы не могли заснуть?
– Не думаю, мсье. Поезд стоял, и поэтому меня не клонило ко сну, как обычно бывает на ходу.
– Кто-нибудь из пассажиров проходил по коридору в сторону вагона-ресторана или обратно? Вы не заметили?
Проводник подумал.
– Кажется, одна из дам прошла в туалет в дальнем конце вагона.
– Какая дама?
– Не знаю, мсье. Это было в дальнем конце вагона, и я видел ее только со спины. На ней было красное кимоно, расшитое драконами.
Пуаро кивнул.
– А потом?
– До самого утра все было спокойно, мсье.
– Вы уверены?
– Да-да, извините. Вы же сами, мсье, открыли дверь и выглянули в коридор!
– Отлично, мой друг, – сказал Пуаро. – Меня интересовало, помните вы об этом или нет. Между прочим, я проснулся от стука – что-то тяжелое ударилось о мою дверь. Как вы думаете, что бы это могло быть?
Проводник вытаращил на него глаза:
– Не знаю, мсье. Ничего такого не происходило. Это точно.
– Значит, мне снились кошмары, – не стал спорить Пуаро.
– А может, – сказал мсье Бук, – до вас донесся шум из соседнего купе?
Пуаро как будто не расслышал его слов. Вероятно, ему не хотелось привлекать к ним внимание проводника.
– Перейдем к другому пункту, – сказал он. – Предположим, убийца сел в поезд прошлой ночью. Вы уверены, что он не мог покинуть поезд после того, как совершил преступление?
Пьер Мишель покачал головой.
– А он не мог спрятаться где-нибудь в поезде?
– Поезд обыскали, – сообщил мсье Бук, – так что вам придется отказаться от этой идеи, мой друг.
– Да и потом, – сказал Мишель, – если бы кто-нибудь прошел в мой вагон, я бы обязательно это заметил.
– Когда была последняя остановка?
– В Виньковцах.
– Во сколько?
– Мы должны были отправиться оттуда в одиннадцать пятьдесят восемь. Но из-за погоды вышли на двадцать минут позже.
– В ваш вагон можно пройти из других вагонов?
– Нет, мсье. После обеда дверь, соединяющая спальный вагон с остальным поездом, закрывается.
– А сами вы сходили с поезда в Виньковцах?
– Да, мсье. Я вышел на перрон и встал, как и положено, у лестницы, ведущей в поезд. Точно так же, как и все остальные проводники.
– А как обстоит дело с передней дверью, той, что около ресторана?
Проводник было опешил, но быстро нашелся:
– Наверняка кто-нибудь из пассажиров открыл ее – захотел посмотреть на сугробы.
– Возможно, – согласился Пуаро. Минуту-две он задумчиво постукивал по столу.
– Мсье не винит меня в недосмотре? – робко спросил проводник.
Проводник было опешил, но быстро нашелся:
– Наверняка кто-нибудь из пассажиров открыл ее – захотел посмотреть на сугробы.
– Возможно, – согласился Пуаро. Минуту-две он задумчиво постукивал по столу.
– Мсье не винит меня в недосмотре? – робко спросил проводник.
Пуаро благосклонно улыбнулся:
– Вам просто не повезло, мой друг. Кстати, пока не забыл, еще одна деталь: вы сказали, что звонок раздался в тот самый момент, когда вы стучали в дверь мистера Рэтчетта. Да я и сам это слышал. Из какого купе звонили?
– Из купе княгини Драгомировой. Она велела прислать к ней горничную.
– Вы выполнили ее просьбу?
– Да, мсье.
Пуаро задумчиво посмотрел на лежащий перед ним план вагона и кивнул.
– Пока этого достаточно, – сказал он.
– Благодарю вас, мсье.
Проводник поднялся, посмотрел на мсье Бука.
– Не огорчайтесь, – добродушно сказал директор, – вы ни в чем не виноваты.
Пьер Мишель, просияв, вышел из купе.
Глава 2 Показания секретаря
Минуты две Пуаро пребывал в глубоком раздумье.
– Учитывая все, что нам стало известно, – сказал он наконец, – я считаю, настало время еще раз поговорить с Маккуином.
Молодой американец не заставил себя ждать.
– Как продвигаются дела? – спросил он.
– Не так уж плохо. Со времени нашего последнего разговора мне удалось кое-что установить… и в частности, личность мистера Рэтчетта.
В порыве любопытства Гектор Маккуин даже подался вперед.
– И кто же это? – спросил он.
– Как вы и подозревали, Рэтчетт – фамилия вымышленная. Под ней скрывался Кассетти – человек, организовавший самые знаменитые похищения детей, в том числе и нашумевшее похищение Дейзи Армстронг.
На лице Маккуина отразилось изумление, но оно тут же сменилось возмущением.
– Так это тот негодяй! – воскликнул он.
– Вы об этом не догадывались, мистер Маккуин?
– Нет, сэр, – твердо сказал американец. – Да я бы скорей дал отрубить себе правую руку, чем стал работать у него.
– Ваше поведение выдает сильную неприязнь. Я угадал, мистер Маккуин?
– На то есть особые причины. Мой отец был прокурором, он вел этот процесс. Мне не раз случалось встречаться с миссис Армстронг, редкой прелести была женщина и удивительной доброты. Горе ее сломило. – Лицо Маккуина посуровело. – Если кто-нибудь и получил по заслугам, то это Рэтчетт, или как там его, Кассетти. Так ему и надо. Убить такого негодяя – святое дело.
– Вы говорите так, словно и сами охотно взяли бы на себя это святое дело.
– Вот именно. Да я… – Он запнулся, вспыхнул. – Похоже, что я сам даю на себя материал.
– Я бы скорее заподозрил вас, мистер Маккуин, если бы вы стали неумеренно скорбеть по поводу кончины вашего хозяина.
– Не думаю, чтобы я смог это сделать даже под страхом смерти, – мрачно сказал Маккуин. – Если вы не сочтете мое любопытство неуместным, ответьте, пожалуйста, как вам удалось, ну это самое… установить личность Кассетти?
– По найденному в купе обрывку письма.
– А разве… Ну это самое… Неужели старик поступил так опрометчиво?…
– Как на это взглянуть, – заметил Пуаро.
Молодого человека его замечание явно озадачило. Он с недоумением посмотрел на Пуаро, пытаясь понять, что тот имеет в виду.
– Моя задача, – сказал Пуаро, – выяснить, что делали вчера все пассажиры без исключения. Никто не должен обижаться, понимаете? Это обычные формальности.
– Разумеется. Начинайте с меня, и я постараюсь, если, конечно, это удастся, очиститься от подозрений.
– Мне не нужно спрашивать номер вашего купе, – улыбнулся Пуаро, – вчера я был вашим соседом. Это купе второго класса, места номер шесть и семь. После того как я перешел в другое купе, вы остались там один.
– Совершенно верно.
– А теперь, мистер Маккуин, я прошу вас рассказать обо всем, что вы делали после того, как ушли из вагона-ресторана.
– Ничего нет проще. Я вернулся в купе, почитал, вышел погулять на перрон в Белграде, но тут же замерз и вернулся в вагон. Поговорил немного с молодой англичанкой из соседнего купе. Потом у меня завязался разговор с англичанином, полковником Арбэтнотом, кстати, вы, по-моему, прошли мимо нас. Заглянул к мистеру Рэтчетту и, как вам уже сообщил, записал кое-какие его указания относительно писем. Пожелал ему спокойной ночи и ушел. Полковник Арбэтнот еще стоял в коридоре. Ему уже постелили, поэтому я пригласил его к себе. Заказал выпивку, мы опрокинули по стаканчику. Толковали о международной политике, об Индии и о наших проблемах в связи с теперешним финансовым положением и кризисом на Уолл-стрит. Мне, как правило, не очень-то по душе англичане – уж очень они чопорные, но к полковнику я расположился.
– Вы запомнили, когда он от вас ушел?
– Довольно поздно. Так, пожалуй, часа в два.
– Вы заметили, что поезд стоит?
– Конечно. Мы даже удивлялись – почему. Посмотрели в окно, увидели, что намело много снегу, но это нас не встревожило.
– Что было после того, как полковник Арбэтнот попрощался с вами?
– Он пошел в свое купе, а я попросил кондуктора постелить мне.
– Где вы находились, пока он стелил постель?
– Стоял в коридоре около своего купе и курил.
– А потом?
– Лег спать и проспал до утра.
– Вы выходили из поезда вчера вечером?
– Мы с Арбэтнотом решили было выйти размяться в этих, ну как их… Виньковцах. Но стоял собачий холод – начиналась метель. И мы вернулись в вагон.
– Через какую дверь вы выходили из поезда?
– Через ближайшую к моему купе.
– Ту, что рядом с вагоном-рестораном?
– Да.
– Вы не помните, засов был задвинут?
Маккуин задумался.
– Дайте вспомнить. Пожалуй, что да. Во всяком случае, сквозь ручку был продет какой-то прут. Вас это интересует?
– Да. Когда вы вернулись в вагон, вы задвинули прут обратно?
– Да нет… Кажется, нет. Я входил последним. Не помню точно. А это важно? – вдруг спросил он.
– Может оказаться важным. Так вот, мсье, насколько я понимаю, пока вы с полковником Арбэтнотом сидели в вашем купе, дверь в коридор была открыта?
Гектор Маккуин кивнул.
– Скажите, пожалуйста, если, конечно, вы это помните, не проходил ли кто-нибудь по коридору после того, как мы отъехали от Виньковцов, но до того, как полковник ушел к себе?
Маккуин наморщил лоб:
– Один раз, кажется, прошел проводник – он шел от вагона-ресторана. И потом прошла женщина, но она шла к ресторану.
– Что за женщина?
– Не знаю. Я ее толком не разглядел. У нас как раз вышел спор с Арбэтнотом. Помню только, что за дверью промелькнули какие-то алые шелка. Я не присматривался, да и потом, я бы все равно не разглядел ее лица: я сидел лицом к ресторану, так что я мог видеть только ее спину, и то, когда она прошла мимо двери.
Пуаро кивнул.
– Насколько я понимаю, она направлялась в туалет?
– Наверное.
– Вы видели, как она возвращалась?
– Кстати говоря, нет. Теперь я вспоминаю, что действительно не видел, как она возвращалась. Наверное, я просто ее не заметил.
– Еще один вопрос. Вы курите трубку, мистер Маккуин?
– Нет, сэр.
Пуаро с минуту помолчал.
– Ну что ж, пока все. А теперь я хотел бы поговорить со слугой мистера Рэтчетта. Кстати, вы с ним всегда путешествовали вторым классом?
– Он всегда. Я же обычно ехал в первом и по возможности в смежном с мистером Рэтчеттом купе: он держал почти весь багаж в моем купе, и вдобавок и я, и багаж были поблизости. Однако на этот раз все купе первого класса, за исключением того, которое он занимал, были раскуплены.
– Понимаю. Благодарю вас, мистер Маккуин.
Глава 3 Показания слуги
Американца сменил англичанин с непроницаемым землистого цвета лицом, которого Пуаро заприметил еще накануне. Он, как и положено слуге, остановился в дверях. Пуаро жестом предложил ему сесть.
– Вы, насколько я понимаю, слуга мистера Рэтчетта?
– Да, сэр.
– Как вас зовут?
– Эдуард Генри Мастермэн.
– Сколько вам лет?
– Тридцать девять.
– Где вы живете?
– Клеркенуэлл, Фрайар-стрит, 21.
– Вы слышали, что ваш хозяин убит?
– Да, сэр.
– Скажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели мистера Рэтчетта?
Слуга подумал:
– Вчера вечером, около девяти часов, если не позже.
– Опишите мне во всех подробностях ваше последнее свидание.
– Я, как обычно, пошел к мистеру Рэтчетту, сэр, чтобы прислуживать ему, когда он будет ложиться.
– Опишите подробно, в чем заключались ваши обязанности.
– Я должен был сложить и развесить его одежду, сэр. Положить челюсть в воду и проверить, есть ли у него все, что требуется.
– Он вел себя как обычно?
Слуга на мгновение задумался.
– Мне показалось, сэр, что он расстроен.
– Чем?
– Письмом, которое он читал. Он спросил, не я ли принес это письмо. Я, разумеется, сказал, что это сделал не я, но он обругал меня и потом всячески ко мне придирался.