Александр - в гневе, Сперанский - в опале, реформы - под сукном, страна - в заднице. Финита.
На полвека откинули ребятки державу. И добро бы это произошло в средневековье, так ведь нет. Уже наступил век пара - век скоростей. Каждый год шел за три. Почти все реформы потом прошли, только с временной задержкой и позором Крымской войны. Мы отстали, как в том анекдоте про электронику, навсегда.
ГЛАВА 12
Метель дала передохнуть и мне, и лошадям. Особенно мне, ведь сутки перед этим не спал, просто не имел возможности отдохнуть.
Снега намело не слишком много, но вот ветер был действительно сильный. Сек сухой снежной крупкой кожу лица до крови. В такую погоду путешествуют только самоубийцы.
Цыганский Гидрометцентр оказался точен, перед рассветом вьюга стала затихать. Проверяю сбрую перед дорогой и выслушиваю последние напутствия атамана. Старики предсказывали затишье на сутки, может чуть больше, а после уж зимушка разгуляется настоящей вьюгой на несколько суток.
Встреча с табором позволила мне не только согреться и отдохнуть, но и превратить предприятие по обгону противников из почти безнадежного дела во вполне исполнимое предприятие.
Фокус оказался прост. Я не могу менять лошадей на станциях, а мои противники могут. Это минус. Но я очень хочу выжить и помочь своему командиру. В помощь мне - моя удача и цыганская конокрадская тропа. А это - большой плюс.
Лошадиная подмена есть в зимующих таборах, на лесных хуторах, в помещичьих усадьбах и даже военных частях, нужно только знать где они находятся и к кому обратиться с нужным словом. Так и уходили от погони при нужде конокрады и воры, растворяясь среди дорог и теряясь на лесных тропках. Свежие кони уносили их от измученных лошадей преследователей, срезая путь более короткими хоть и малоезжеными маршрутами. Ветер в поле поймать легче, чем цыгана на коне. Как там в песенке про российские дороги, что распевали с Гаврилой: '…Здесь спасаться легче, чем ловить'.
Вот уж точно сказано.
Кроме того, за обещание подарить чалого, я приобрел попутчика и проводника в лице чаворо (паренька), которого все называли Мурш (удалец, мужчина). Неплохое имя для совсем молоденького паренька. На вид ему не больше пятнадцати лет но, как я убедился дальше, парень действительно абсолютно безбашенный, а о таком попутчике в скачке можно только и мечтать.
Чалый ему глянулся, да и он чалому тоже. Пацан даже ночевал возле него. А утром заявил мне: - или отдай, или продай, или уведу.
Перед всем табором.
Вот смеху было. Подарил, конечно. На эту парочку надо было посмотреть. Стоят, как двое влюбленных, а чалый все головой о плечо Мурша трется и на шаг отойти не хочет. Картинка.
Я себя вспомнил и подаренный бабулей тайком от родителей мотоцикл на мое четырнадцатилетие. Как я его тогда обхаживал. Очень похоже.
Вьюга почти стихла, выезжаем. Последнее - Джя Дэвлэса! ( Иди с Богом) - и в путь.
С места стартуем размашистой рысью. Гонка началась.
Дистанция, которую нам нужно пройти - около семисот верст. Но прямых дорог тут нет, так что верст семьдесят лишних набежит, а может и больше. На машине - часов десять езды. Верхом, на подменных лошадях не теряя время на отдых и переброску седла - дольше раза в три, а то и четыре. И это летом. Но мы с чаворо решили побить летний рекорд.
Наша средняя скорость при скачке держалась в районе двадцати двух верст в час. Это очень много. Время теряли только на смену коней и переговоры с хозяевами точек, где мы меняли лошадей. Себе позволили лишь два коротких отдыха по часу, когда уже совсем валились с седел.
Нас передавали как эстафету от адреса к адресу, от человека к человеку, сообщая секретное слово по которому нас встречали и оказывали помощь. Доплачивать, естественно, тоже приходилось, но не много, весьма по-божески. Пока переседлывали лошадей, нам от хозяев давалось описание маршрута, видные приметы, ориентиры.
Многие дороги Муршу были известны, как и многие из встречающихся нам на маршруте людей, а его, похоже, вообще все знали. Это была весьма значимая помощь. Ни разу не сбились.
Тропа работала четко. Американский Дикий Запад с его ковбоями может отдохнуть и покурить в сторонке. Здесь было круче. Даже в темноте не слишком сбавляли ход, получая вместе с лошадьми факелы или фонари.
День, ночь, еще день. Больше тридцати пяти часов в седле. От морозного ветра слезятся глаза и горит кожа на лице. Ноги немеют от постоянного напряжения. Кожа на бедрах…, ну про это даже лучше не вспоминать. Вьюга нас все-таки догнала, и в Санкт-Петербург я въезжал вместе с разгулявшейся непогодой и наступившей ночью.
Хорошо, что последний отрезок дороги шел уже прямо по тракту, но задержись я еще на пару часов - все, не прорвался бы. Паренька оставил на предпоследней подмене у родственников. Цыгане только головой качали с уважением глядя на него, когда пацан рассказывал о нашей скачке.
Абсолютно измученный и ужасно гордый своим поступком Мурш уже почти засыпая, пообещал позаботиться о Морете, которую оставили вместе с его чалым граем (конем) на первой точке смены. Выдержал мальчишка, теперь он считается взрослым, всем это доказал. Молодец. А у меня оставался последний рывок.
Петербуржская ночь и вьюга. Какая романтика….
Я хоть и двужильный после переноса, но из седла почти выпадаю. Пробираюсь сквозь снег по указанному солдатом, дежурившим на въезде в город, адресу. Министерство, конечно, закрыто, но тусклый свет внутри горит. Сторож бдит.
Слез с седла. Слегка повело в сторону. Эк меня качает. Стучу в двери.
- Отопри, служивый. Кто там на стороже! Отопри! Пакет для его светлости графа Гурьева от губернатора Смоленска.
- Ступай себе. Не видишь, ночь на дворе. Какие пакеты? Утром приходи.
- Да не будет меня утром, у меня еще пакет, дальше еду. Ты, служивый, скажи, на кого мне кивать, что пакет не приняли? Обзовись, как зовут-то тебя, человече?
Мне без разницы, но ты в Сибирь поедешь. Сейчас подорожную на ближайшем посту отмечу, что был я тут, да далее двину. Там рапорт складу, а на обратной дороге через пару али тройку дней и завезу. Да только их превосходительство барон Аш, наказывали срочно.
Ты давай думай быстрей, я ведь не железный. Отмахал столько, погода поганая, а мне ехать еще. Это ты, …… в тепле сидишь, а я на сосульку промерз. Слыхал, али нет?!
Ну, на нет и суда нет. Прощевай, колодник!
- Эгей, постой. - Дверь приоткрылась.
- Давай свой пакет, передам с утра дежурному. И подорожную давай, отмечу уж, а сам тут жди. Не велено никого пускать ночью.
- Ну, коли по службе нельзя, так это…, хорошо подожду. Давай, только быстрей. Холод собачий.
Минут через десять, когда начал терять терпение, дверь опять скрипнула. Подорожная отмечена каракулей и штампом. Порядок. Двигаем дальше. До утра оставалось еще несколько часов.
Первая задача была выполнена, теперь - к дому Кочубея. Патрули в городе в такую погоду все попрятались, но дежурные в полосатых будках на перекрестках не спят, завернувшись в безразмерные тулупы. У одного такого бедолаги и выспросил адрес дома князя.
Кочубей не любил Питер, хоть дом в нем и держал рядом с Невским Проспектом. Статус обязывал.
Особнячок, который я отыскал до двадцать первого века не сохранился, а может, я его не помню. В Питере бывал частенько до распада Союза, да и после наезжал. Вроде и неплохо знал исторический центр, что помогало ориентироваться и сейчас, но именно это здание не припоминаю.
Спрятавшись от ветра в подворотне, прямо против нужного мне дома, кормлю с фуражки овсом усталого коня. Конечно, неказистый конек, но с характером. Последний отрезок он провез меня махом, только всхрапывал на ветер. Но устал он тоже крепко.
А вот как я с ног не падаю просто непонятно самому. Держусь на нервном напряжении да на упрямстве. Пока держусь. Хуже всего, что голова от усталости слабо работает. Придумать способ попасть до утра к князю не выходит.
А ведь утром граф Гурьев почту прочтет. Разве что не захочет ехать в министерство в такую погоду, но это едва ли. Дисциплина на представительской службе была железной. Не явишься - вмиг недоброжелатели доложат, что пренебрегаешь государевой службой. Пара таких доносов - и прощай хлебное место. Приедет министр и прочтет, это точно.
Значит, кровь из носу - пробиться в дом нужно прямо сейчас. Только бы князь Кочубей был дома.
- Эй, драгун. Чего тут надобно? - Голос раздался неожиданно из-за спины.
Откуда душа живая здесь взялась, ведь пусто было? Ага, да тут дверка есть, проглядел я. И, судя по тому, что из нее вышел дворник, это и есть вход в дворницкую.
Дворник был человек колоритный, совсем непохожий на современных мне пенсионеров. Здоровенный гренадерских статей, хоть уже и немолодой мужик в тулупе нараспашку, в фартуке и с охапкой дров. На голове - старая суконная фуражка без козырька. Похоже - отставной солдат, но еще вполне в силе.
Ну, ясно на такой работе нужно хорошее здоровье. Это ж сколько снега перекидать вручную надо. А если он еще и истопник, так это целая прорва дров наколотых за зиму. Плюс он же - сторож, отпор лихим людям дать может.
- Здравствуй, служба. Вот укрылся здесь от ветра, уж не обессудь. Спешное дело по службе в столицу пригнало, торопился, хотел непогоду обогнать, да вот в ночь и прибыл. Ничего здесь не знаю, знакомых нет. Может можно, где коня пристроить, да мне чуть согреться надо. Поспособствуй, а уж я не обижу. Не дай христианской душе пропасть на холоде.
Дядька внимательно оглядел мою промороженную тушку. Видать оценил мое состояние и степень измученности коня. Смачно крякнул.
- Эвон как тебя дорога-то побила. Рожа - вся поморожена. Спускайся-ка ты к печи, а я лошадку в дровяной сарай сам поставлю, место есть, до свету постоит скотинка. Замучил ты его унтер, как есть замучил.
- Погодь - сам поставлю, проводи только. Тебе вон топить надо. Не возись со мной, я сам справлюсь.
- Ну, как знаешь, но я подсоблю все же. Хоть подсвечу тебе.
И он, прихватив тусклый фонарь со свечой внутри, проводил к сараю. Задубевшими пальцами расседлываю и пытаюсь обтереть измученное животное. Хреново выходит. В сарае ветра нет, но - холодрыга. А, плевать, мне сейчас в тепло, а друга согреть надо.
Скидываю шинель и накрываю конька. Так-то лучше, отдыхай.
Отставной солдат одобрительно качнул головой.
- Добро, пусть стоит, я после напою теплой водой, есть у меня….
Подхватив оружие и дорожное снаряжение, топаю в дворницкую, а дворник тащит седло. Мне оно уже неподъемно, ослаб я что-то.
Дворницкая встретила гудением разгорающихся в печи дров желанным и мучительным теплом. Миллионы иголок выходящего холода впились в руки, лицо и ноги. Это - больно, ребята, но тело, истосковавшееся по теплу, готово переносить это неудобство.
Потихоньку стало отпускать. Дворник хлопотал по своим делам, протапливая дом на утро.
Топили обычно за пару часов до подъема хозяев, значит - скоро рассвет. С этой мыслью, так вот стоя возле печки плечом привалившись к стене,я и задремал. Проснулся от звука хлопнувшей двери. Вернулся мой благодетель в фартуке.
Сколько я так простоял? Все тело затекло.
Дом - здоровенный, дровишки надо на все печи разнести и растопить каждую. Времени потратить необходимо не меньше часа, а то и поболее. Пальцам уже вернулась чувствительность, но холод еще остался глубоко внутри неразмороженной льдинкой. Эх, сейчас бы в баньку, да на верхний полок и прогреться насквозь. Мечты, мечты….
- Ну что, унтер, отогрелся? Вечно вас, кавалерию изнеженную, выручать надо. Ну да астраханцы своих не бросают, хоть в бою, хоть в походе. В мою службу мы драгун пешком загоняли. Умел научить, батюшка Александр Васильевич, пехотой конного обогнать. Вам, молодым, такого не дано. - Прямо приятно слышать это ворчание. Бери и рисуй с него героя 'Бородино'. Вот сейчас скажет, мол, мы были богатыри, не Вы.
- Не больно зазнавайся, гренадер, я сам месяц тому в пехоте был. Вон память о том у стенки стоит, глянь. Видал у драгунов пехотную винтовку? Вот то-то. А в капральстве у меня служили астраханцы, справные солдаты, один даже унтера заслужил. Крепин его фамилия, может, слыхал?
- Ба, да кто его в полку не знал. Так ведь раненый он был вроде как на турка ходили. И я тогда осколок от бомбы в ногу получил, теперь едва согнуть могу. Да все же не деревянная, а своя. Мне - полная отставка, а он, стало быть, поправился. И где сейчас служит?
- В Смоленском гарнизоне в третьей роте. После меня и отделение принял. Командиром у нас был капитан Васильев, тоже - добрый офицер. Он Крепина и приметил. Хоть и из гвардии капитан, но под его командой служить можно. Строг по службе - это да, но и не обижал зря. Как вернусь, от кого Крепину привет-то передать?
- Эко мы, как нерусские. И действительно, чего это, все в суете да суете, а не познакомились даже.
Егор я Малютин, прежде - гренадер, а ныне - дворник, вот. С Крепиным мы в разных батальонах служили, но меня сей баламут помнить должен. Мы с ним против семеновцев в кабаке крепко стояли. Во драка была, нас, гренадеров - горстка, а их чуть не цельная рота была. Но мы отбились. Эх-ма, есть что вспомнить….
- А я - Сергей Горский, будем знакомы, Егор.
Отставной гренадер поскреб макушку.
- Так это…. За знакомство надо бы…. Да вишь нельзя с утра, управляющий больно строг.
- Так то - не беда, Егор. За мной - кабак, а может, и у тебя посидим да обмоем это дело. Службу я справил. Подорожную отметил. Вот исполню еще одно дело от своего прежнего ротного порученное, и - вольная птица. Только как его исполнить - ума не приложу. Мне ведь письмо от него князю Кочубею надо передать, да еще и приватно, без лишних глаз. Может, поможешь еще коннику, гренадер?
Мой капитан на это дело целых десять рублей дал, серебром. Половина твоя будет, если с утра я то письмо и передам. Сам подумай, дело - плевое, а навар есть. Мне те рубли лучше тебе отдать, чем искать кого из прислуги в доме князя.
Как мне нужен такой союзник. Ведь дом, где служит Егор, рядом с домом князя Кочубея. Насколько я знаю в таких ситуациях сторожа и дворники друг друга хорошо знали, а порой и помогали, и даже подменяли один другого. В мое время, по крайней мере, было так. Это шанс. Моя удача меня не должна оставить.
- Ну, ежели князь приехал и сейчас в доме, то помогу. Только редко он ныне в столице бывает. Не любит князь бывать тут в это время. Вот после Рождества - так тут и живет, а ранее - только наездами. Ну-ка погоди, сейчас гляну….
Дворник вышел наружу. Отсутствовал минут пять, а вернулся весь в снегу. Зимушка явно набирала силу. На мой выжидательный взгляд широко улыбнулся.
- Повезло нам, Сергей. Тришка все печи топит, значит князь ныне дома. Он тепло любит. Сейчас чайку попью да схожу к Тришке, только ты рубль выдели. За так, он аспид, и не сдвинется. Да ты не боись. Князь Кочубей зря, что большой человек, а прост. Вот как просыпается в добром духе, так вовсе приветлив, бывает и целковый даст. Тришка хоть и дворник, да только брательник его при князе в лакеях состоит. Вот как одевать будет, так и шепнет слово, а уж там как князь решит.
- А записку передать сможет? Так верней будет.
- Отчего нет, только ты два рубля готовь.
Вот ведь хитрец. Да я тебе все отдам, что от денег Васильева осталось, лишь бы прорваться к князю. Жучара ты Егор, но я не в обиде, помоги только.
Пока дворник хлебал кипяток, я на листочке бумаги свинцовым карандашом набросал короткую записку. Писал на английском, опасаясь любопытства слуг.
Letter from Smolensk. It is very urgent. Personally. Top Secret. (Письмо из Смоленска. Очень срочно. Лично в руки. Секретно.)
Вскоре Егор ушел, а я остался ждать. За окном уже светает, даже сквозь метель пробивается свет. Привожу, по возможности, себя в порядок, тотошку и ладанку прячу среди вещей, ДельРей привычно пристраивается с левого бока. Больше оружия с собой не беру. Пакет за отворот мундира.
Бахнули двери, влетает припадая на увечную ногу дворник и еще один тип в фартуке. Тришка должно быть.
- Их высокопревосходительство срочно просять! Ждут уже. Поторопись, унтер, а то он велел в секунду предоставить. Ох, грехи наши тяжкие! Чего ты там написал служивый, что князь аж орать изволили. Поспешай, поспешай….
Так, под причитания Тришки, вхожу в дом члена Государственного Совета, ближнего государева человека, князя Кочубея Виктора Павловича.
Человек, встретивший меня, был красив своеобразной аристократической красотой. В наше время сказали бы просто - порода. Статный в самом расцвете сил сорокалетний мужчина, волос - соль с перцем слегка курчавый, чуть видны залысины. Глаза - темные, брови и бакенбарды чернее ночи и густы. Взгляд - суровый. Бордовый халат и домашние тапочки как-то не замечались, а вот требовательное движение руки даже без слов заставило моментально извлечь пакет и вручить его князю. После - отступить на шаг и вытянуться во фрунт.
В течение почти получаса, пока Кочубей просматривал бумаги, сначала - бегло, а после второй раз более внимательно, я стоял навытяжку.
Князь стал переглядывать бумаги в третий раз, не все, а только залитые кровью полковника что-то сверяя. Закончив просмотр, прижал листы левой рукой, а правой позвонил в серебряный колокольчик, стоящий на столе.
В помещение вошел лакей, встретивший меня и принявший от меня шпагу. Служба охраны была поставлена здесь неплохо. На входе в дом меня сразу разоружили, хоть и не обыскивали. В комнате кроме князя находились еще два лакея с очень внимательными глазами и бесшумными мягкими движениями.
Я стоял столбиком посредине комнаты в четырех шагах от сидящего князя и очень старался не упасть. Задача была выполнена, и у меня начался откат. Все оставшиеся силы были направлены на одну цель - не брякнуться на пол.
- Тришку кликни. - Негромко распорядился князь. Меня он по-прежнему словно не замечал. Стоит мебель и стоит.