Она протянула ему обе руки, как спасителю из романов, прихода которого она долго ожидала. Не говоря ни слова, дворецкий запечатлел на ее губах княжеский поцелуй.
Спасенная красавица обняла одной рукой его могучую шею, и в этом импульсе не было ни малейшего намека на страх разочарования.
Жан оценил эту сцену вполне удовлетворенным взглядом. И все же он сформулировал только для себя самого следующий результат своего анализа:
«Если эта легендарная личность – психолог, как я и предполагал, то он уже понял, что Эммануэль совсем не случайно выбрала его».
5
А затем произошло несколько событий, причем в довольно быстрой последовательности.
Сначала часы пробили полночь. Затем ударил молоток у парадной двери. Пенфизер оторвался от губ Эммануэль. Вскоре после этого ее кожа восстановила свой обычный цвет. И почти одновременно кожа Аурелии тоже приобрела свой цвет оттенка свежей розы.
Вслед за этим в дом вошел Лукас Сен-Милан, и его приход Пэбб сравнил с неожиданным появлением солнца в ненастную погоду.
Все повернулись к нему с доверием, которое вполне можно было бы назвать наивным. Никто не думал о нем плохо, связывая произошедшие события с его изобретением. Несколько человек одновременно начали описывать ему странные симптомы Эммануэль, умоляя его, чтобы он исправил свой просчет.
Но Эммануэль прервала эту какофонию:
– Уже не стоит. Я вылечилась.
А затем она мечтательно добавила:
– К сожалению!
Решив, что это сожаление могут посчитать неоднозначным, она ограничила возможные интерпретации:
– Ты мог бы помочь моим друзьям согреть меня.
Лукас еще не до конца понял, что случилось, но его поведение указывало на то, что он и не думал преувеличивать значение происходящего.
Уже одетая Эммануэль чмокнула его в щеку.
– Во всем виноват, безусловно, уксусный соус, – сообщила она ему.
– Не сомневаюсь.
– Ты знаешь, что это такое? – удивилась она.
– Как и все.
Жан посмотрел на него с хитрой улыбкой соучастника. И добавил каламбур в привычной ему манере:
– Эммануэль не сказала – закись азота[36].
– К счастью, – констатировал Лукас, чья привлекательная внешность и хорошее настроение весьма впечатлили присутствующих.
Эммануэль же увещевательным тоном заявила:
– Долго же мы тебя ждали! Где ты был?
– В местном баре.
– Что! Ты проводишь ночи в кафе?
– Я праздновал свою Нобелевскую премию с японскими друзьями.
– Сейчас не сезон для Нобелевских премий, – заметила Эммануэль.
– Ничего страшного, – ответил он. – Нет времени ждать.
Пенфизер протянул ему поднос.
– Нет, спасибо, – отказался молодой человек. – Я не пью после полуночи.
Потом он обратился к Эммануэль:
– Тебя, возможно, согрел коньяк?
Он с интересом осмотрел ее с ног до головы. И этот интерес был скорее эстетическим, чем медицинским, и все это почувствовали. Эммануэль ненадолго уединилась с ним. А потом объявила окружающим:
– Я могу снова надеть юбку, мне больше не холодно.
Она поискала глазами свою одежду и, обнаружив юбку, взяла ее кончиками пальцев ног, затем – пальцами рук, но при этом не торопилась надеть ее.
– Итак, вы считаете, что мои препараты способны кого-то заморозить? – спросил Лукас.
– Любое исследование может потерпеть неудачу, – хмыкнул Жан. – Но вы обязательно сумеете отразить удар.
– Достаточно не принимать одновременно гелиак µx и уксусный соус, – заявила Эммануэль.
Лукас в конце концов выразил интерес к этому каббалистическому элементу, о котором все уже прожужжали ему уши.
– Что это за ерунда? – поинтересовался он.
Пэбб подумал, что Эммануэль могла бы сделать презентацию на эту тему. «Аллергия от всего мирского», – сказал он себе. И тут же уточнил:
– Это приправа. Мой дворецкий укажет вам более точный состав, сам я, к сожалению, не знаю ингредиентов.
Он сделал знак Пенфизеру, который весьма неохотно смирился с тем, что нужно будет выдать тайну своего блюда:
– Возьмите пол-унции перца, немного горчичника, который также называют галльским бензоином, шесть щепоток семян кардамона, шесть щепоток тмина, щепотку листьев, шесть щепоток сухих цветов мяты. Смешайте все это с медом. В момент подачи добавьте бульон, водку и уксус. Дав уксусу настояться, добавьте фильтрат из внутренностей карфагенской скумбрии.
Лукас покачал головой.
– Очевидно, что этот состав несовместим с моими препаратами, – наконец заключил он.
Аурелия заволновалась:
– Вы заметили в этом соусе что-то, что могло бы вступить в противоречие с гелиаком?
Лукас адресовал ей довольный взгляд, который, очевидно, не имел ничего общего с существом вопроса. Тем не менее он ответил:
– Я не очень хорошо разбираюсь в том, что может вызвать такую реакцию.
Пенфизер решил продемонстрировать, что ему совсем не смешно. А молодой человек попытался смягчить ситуацию:
– Я бы с удовольствием попробовал на вкус то, что было в тарелке, если у вас осталось, – предложил Лукас.
Но дворецкий сделал вид, что не услышал его предложения.
– Разве вы сначала не проанализируете соус в лаборатории? – удивилась Аурелия, которая меньше всех была расположена говорить о подозрительной приправе, будучи единственной, кто ее не попробовал.
Едва эта фраза была произнесена, как она поняла, что теперь ей будет трудно бороться за то, чтобы вернуть себе благосклонность Пенфизера. Она отвернулась, чтобы избежать взгляда валлийца, но тут же почувствовала тяжесть в затылке.
К счастью, Лукас, похоже, счел, что исследование проводить не следует, и подтвердил свое решение неопределенным жестом. Затем он спросил:
– А, кроме этого, что нового?
Марк снисходительно расхохотался, отчего его лицо покрылось сетью тонких морщинок. Эммануэль нашла, что они ему очень идут, и приблизилась, чтобы сказать об этом.
Всем стало очевидно, что девушка передумала одеваться. Она бросила юбку на табурет.
Наверное, Лукас истолковал это как прелюдию к коллективным любовным играм. Во всяком случае, он провозгласил:
– Я иду спать. У меня много работы. Я должен во всем этом разобраться.
– Только не снесите все там к черту, – озабоченно сказал Жан.
– Уф! – выдохнул Лукас.
– Эй! – запротестовала Эммануэль. – Я надеюсь, я всегда буду твоим подопытным кроликом?
– А я? – предложила себя Аурелия.
И снова Лукас адресовал ей одобрительный взгляд. Но при этом он не отказался от своего решения:
– Кроликов не потребуется. Ну что ж, доброго всем вечера.
– Мы вас проводим, – вмешался Марк.
Лукас показался удивленным, узнав, что вечер уже закончен. Он вдруг стал более внимательным:
– Лучше всего будет, если Эммануэль останется спать здесь. Ни к чему ей долгие ночные прогулки до дома.
– Жан и Аурелия проводят ее прямо до дома. А я в это время подброшу вас на автомобиле, – решил Марк.
– Да? Ну хорошо, – согласился Лукас.
Он довольно застенчиво обнял Эммануэль, затем пожал руку Пэббу, Жану и Пенфизеру, что несколько смутило последнего.
Проходя мимо Аурелии, он игриво подмигнул ей и протянул руку.
Она потянулась к нему и поцеловала его в уголок рта.
– Хорошо! – воскликнул он с видимым удовлетворением.
И все выглядели так, будто они довольны так же, как и он.
6
– Я хочу вас кое о чем спросить, – сказал Марк, когда они остались одни в автомобиле.
– Я ожидал этого, – покорно ответил Лукас.
– Не о том, о чем вы думаете. Как раз наоборот.
На этот раз Лукас показался заинтригованным. Но он дал своему собеседнику возможность объясниться.
– Дело в том, что Эммануэль вам доверяет, и я тоже, – уточнил сначала Марк.
– Это осложнение меня немного беспокоит. Хотя…
– Все это не серьезно: на Эммануэль это не скажется, она будет в лучшей форме, чем раньше. Я хотел бы поговорить с вами о ее дне рождения.
– О, мне и в голову не приходило спросить ее о возрасте: а сколько ей лет?
– Через двадцать дней ей будет двадцать семь.
– Ух ты! Забавно: я думал, что я старше ее, а оказалось, что я на два года моложе. А вам сколько лет?
– Мне тридцать четыре. В этом возрасте Жан Сальван познакомился с ней. А Эммануэль было тогда семнадцать. То есть он был вдвое старше. А Алекс Ирис был в два с половиной раза старше двадцатилетней Мары, когда они встретились.
Лукас переспросил:
– А кто это такие?
– Люди, которым я сделал ребенка.
– Ах, вот как? Мои поздравления. А блондинка? Это она художница? Сколько ей лет?
– Она одного возраста с Эммануэль.
– Ах, вот как! И что же мне делать теперь? Ввести все эти цифры в компьютер и получить новую формулу, которая позволила бы нивелировать возрастные различия и превратить в пар временные сдвиги в разных поколениях?
Марк с интересом посмотрел на ученого.
– Вот как! – воскликнул он. – Это могло бы оказаться именно тем, к чему я стремлюсь.
– Она одного возраста с Эммануэль.
– Ах, вот как! И что же мне делать теперь? Ввести все эти цифры в компьютер и получить новую формулу, которая позволила бы нивелировать возрастные различия и превратить в пар временные сдвиги в разных поколениях?
Марк с интересом посмотрел на ученого.
– Вот как! – воскликнул он. – Это могло бы оказаться именно тем, к чему я стремлюсь.
Лукас снова косо посмотрел на Марка, отказываясь допускать другие догадки. А Марк попытался прояснить свою реплику:
– Я ожидаю от вас помощи следующего рода: я хотел бы подарить Эммануэль на день рождения что-нибудь совершенно необычное. А поскольку вы преуспеваете в оригинальных находках…
Марк сочувственно улыбнулся, и его искренность при этом была очевидна. Затем он продолжил:
– У меня были все основания рассчитывать на вас, так как вы создали потрясающий продукт. К тому же вы работаете очень быстро. Думаю, что вы сумеете изобрести подарок, который обрадует Эммануэль.
Лукас выглядел ошеломленным:
– Вы хотите сделать подарок, а я должен его изобрести?
– Именно так. А Эммануэль об этом ничего не должна знать. Я оплачу все расходы, разумеется. Я буду вашим первым заказчиком.
Лукас рассмеялся:
– Вы должны понимать, что мои находки все еще находятся в стадии экспериментов. Вы думаете, что я соглашусь продавать их прямо сейчас? Не рассчитывайте на это! Я не хочу, чтобы Эммануэль покрылась мурашками, или бы у нее крыша поехала, или ее поразил Антониев огонь[37], и все из-за того, что ей привиделось, что она покрылась инеем от меда, почернев от гелиака в память о герое Алезья[38]?
– Я верю в героев, – парировал Марк. – Я родился в Греции.
Видя, что Лукас настроен весьма критически, Марк не дал ему времени для дальнейших протестов и произнес:
– Я прекрасно знаю, что настоящие герои не играют жизнью других. Или их здоровьем. Или их счастьем. Но, безусловно, будет нелишним изучить реакцию вашего продукта на этот несносный соус. В самом деле, что вы предлагаете использовать в качестве антидота для ингредиентов этого соуса? Ферментные биосенсоры, иммуносенсоры на базе лазерных колебаний или же простое обоняние?
Химик не показал, что поражен подобными познаниями. Тем не менее он позволил себе преподать урок логики:
– Конечно, ничего подобного я предпринимать не буду. Если гелиак так среагировал на соус, то подобным же образом он может взаимодействовать с чем угодно. И в анализе нуждается вовсе не галльский бензоин, а предполагаемая склонность моего продукта править бал. Гелиак μx является достижением свободы лишь в том случае, когда он совместим со всем.
Но Марк продолжил настаивать на своем:
– Думаю, что не потребуется много времени, чтобы ваш продукт достиг совершенства. Как вы думаете, вам удастся довести его до ума за двадцать дней?
– Что за сюрприз? – испугался Лукас.
– Это ваш продукт, который вы создадите, чтобы отпраздновать день рождения вашей лучшей подруги.
Молодой человек тряхнул своей пышной шевелюрой:
– Я не совсем уверен, что смогу создать что-то существенное. Неужели вы действительно думаете, что можно добиться чего-то выдающегося всего за три недели?
– Три недели минус один день, – поправил его Марк. – Думаю, что для вас это – вечность. Сегодня вечером было достаточно лишь пяти минут, чтобы поразить шесть человек.
– Вы можете высадить меня здесь, мы уже в двух шагах от моего дома. Не советую ехать до площади Пёплие: там все выезды запрещены.
Марк остановил машину и спросил очень мягким голосом:
– Когда вы позволите мне посетить вашу лабораторию?
Лукас открыл дверь и ответил с подчеркнутой иронией:
– Через девятнадцать дней. Когда вы придете забрать подарок!
II. Пастушка из Лалибэлы[39]
1
Эммануэль сказала Жану и Аурелии, проводившим ее до самого дома:
– Я испортила весь вечер. Теперь я должна искупить свою вину; в следующий раз я сама устрою для вас ужин.
– Ты считаешь, что испортила вечер? – удивленно воскликнул Жан. – Да когда еще увидишь что-то более интересное!
Аурелия мягко скользнула двумя пальцами по щеке Эммануэль.
– Что мне нравится больше всего, – сказала она, – так это видеть, до какой степени Жан все еще влюблен в тебя.
Эммануэль согласно кивнула, слегка коснувшись лицом руки своей подруги, словно кошка, выпрашивающая ласку. Но потом она констатировала самым непреклонным тоном:
– Если бы Жан уже не любил меня так сильно, это не обнадежило бы тебя, Аурелия: время так же быстро уничтожило бы его любовь и к тебе тоже. Ведь ты либо верен любимым тебе людям, либо остаешься ни с чем.
Когда Марк вернулся и друзья оставили его наедине с Эммануэль, Аурелия и Жан начали обмениваться впечатлениями о новом муже их подруги:
– Его до сих пор удивляет, что он добился ее, – высказала свое мнение Аурелия.
– Он по-прежнему находится в стадии ломки, – решил Жан. – Ломки, которую холод и жара этой ночи лишь усилили. Он испытал настоящий шок от удовольствия, ибо Эммануэль вырвала его из обычного мира и перевела в мир удивительный.
– Как и тебя.
– Ты единственная, без всякого сомнения, кто не нуждался в Эммануэль, чтобы освободиться от своих старых страхов, – усмехнулся Жан.
– Вовсе нет! Я нуждалась в тебе.
2
Жан с Аурелией предались любви и воспоминаниям.
Она, всегда очень неразговорчивая с другими, не забыла, что Жан стал первым мужчиной, с которым ей действительно нравилось разговаривать. И с тех пор они никогда не занимались любовью молча.
– Эммануэль нравится, когда я занимаюсь с тобой любовью, – произнесла Аурелия. – Но она считает, что будет лучше, если я буду заниматься этим и с Марком тоже.
– Она права, – прошептал Жан сквозь зубы, скользя пальцами по спине Аурелии.
– Проблема в том, что я не хочу быть любовницей Марка, а он не хочет быть моим любовником.
– Я заметил сегодня вечером, что вы с ним не слишком ладите.
– Но что нужно сделать, чтобы не огорчать Эммануэль? – обеспокоенно спросила Аурелия.
– В отличие от недоверчивых женщин и ухоженных кошек, Эммануэль не нуждается в доказательствах любви. Так что не считай себя обязанной урезать свою свободу, чтобы ей понравиться. Напротив: если ты станешь менее свободна, она будет меньше любить тебя.
– Но я люблю ее и хотела бы сделать ей подарок.
– Только не надо жертв. Это не должно тебя никоим образом напрягать или лишать чего-то.
Жан был не из тех, кто увлекается отвлеченными понятиями. Он всегда предлагал рассматривать проблему, основываясь на их личном опыте:
– Давай попробуем найти эфиопское решение.
– Ты займешься любовью с Марком вместо меня? – с надеждой спросила Аурелия.
– В Лалибэле это не пройдет, – запротестовал он.
Мышцами живота она поддержала эрекцию своего мужа. Ее слова были словами искусительницы:
– Мне любопытно знать, какой будет твоя версия.
Марк вступил в игру:
– Я не скажу ничего, кроме того, что твой рот заставит меня сказать.
– Ты абсолютно не можешь обходиться без моего рта, не так ли?
– Абсолютно.
– То есть я получила то, что хотела, – восторжествовала Аурелия.
– Но ты же не хотела этого прямо сейчас, не так ли?
Аурелия попыталась оспорить это предположение:
– Мой разум подсказывает мне, что я должна была это хотеть до того, как узнала. Наши действия в тот день опережали наши мысли.
И сейчас, быстрее, чем обычно, она скользнула губами к основанию его члена, головка которого сразу же уткнулась ей в горло. Она стала ритмично сжимать его между языком и небом; потом почти полностью взяла его в рот, как будто семяизвержение, которое вскоре случилось, должно было утолить ее жажду.
Раз Жану это так нравится, то понравится и другому мужчине. Так зачем же проводить опыты с Марком? Доказательства тут ни к чему!
Или, возразил ей внутренний голос, который она слышала сотни раз, эта прелюдия мудрости – не означает ли она, что Аурелия просто-напросто может заниматься любовью только с тем, кого любит?
Но послышался и другой голос, новый, он утверждал, что заниматься любовью – это значит любить. И это был голос Эммануэль.
Отлично! Но пусть ее оставят в покое хоть на миг, чтобы она могла насытиться удовольствием от полного доверия и близости с единственным человеком, с которым она научилась думать одинаково и рядом с которым она засыпала с улыбкой.
* * *Аурелия в порыве призналась Жану: «Я люблю тебя!» Но ее заполненное спермой горло испустило лишь счастливое мычание.
«Ну и что! – заключила она. – Жан все поймет. И моя откровенность была бы излишней. Некоторые признания нелегко даются людям, которые любят друг друга по-настоящему».
* * *Жан так хорошо чувствовал состояние Аурелии, что предпочел промолчать. Однако, когда его жена дополнила свои поцелуи легкими касаниями пальцами, он снова захотел кончить, но потом все же решил продержаться еще. Это был великолепный минет.