Думать об этом было невыносимо. Но как я могла об этом не думать? Я перенесла взгляд с седой головы Джона на глубокие борозды, прорезанных ножками лестницы, когда она уходила из-под его ног. Никаких других следов заметно не было. Гравий – это не песок, не снег и не свежевскопанный грунт – на нем не видны отпечатки ног. Если кто-то подкрался к лестнице, сделал черное дело и преспокойно ушел, то следов он не оставил. С таким же успехом это мог совершить призрак.
Холод объял все. Гравий. Руку Джона. Мое сердце.
Я поднялась и покинула Джона, не оглянувшись. Я обошла дом, направляясь к огороду. Юнец был еще там; он как раз убирал грабли и метлу в сарайчик. Он уставился на меня, когда я приблизилась. А потом, когда я остановилась, твердя себе: «Только не падай! Только не падай!» – он бросился вперед, чтобы меня подхватить. Я видела его словно издалека. И я не упала в обморок, хотя была к этому очень близка.
Зато, когда он подбежал, я услышала собственный голос – слова, которые и я не думала произносить, сами собой вырвались из моего сдавленного рыданием горла:
– Ну почему мне никто не поможет?!
Ноги мои подкосились, но он успел поймать меня под мышки и осторожно опустил на траву.
– Я вам помогу, – сказал он. – Я помогу.
***
Картина смерти Джона-копуна и опустошенное лицо мисс Винтер все еще стояли перед моими глазами по возвращении из библиотеки, и потому я оставила без внимания ожидавший меня конверт.
Я прочла только после того, как завершила свои записи. Как оказалось, оно и не стоило спешки.
Дорогая мисс Ли.
После того содействия, которое на протяжении многих лет оказывал мне Ваш отец, я буду рад вернуть хотя бы часть долга его дочери.
Мне пока не удалось выяснить, куда отправилась и чем занималась мисс Эстер Барроу после ее службы в Анджелфилде, но я нашел ряд документов, связанных с ее жизнью и деятельностью в предшествующий период. Сейчас я работаю над составлением отчета, который Вы получите в ближайшие недели.
Поиск еще далеко не завершен. В настоящее время я продолжаю изучение итальянского этапа ее биографии, и у меня есть все основания полагать, что какая-нибудь из выявленных подробностей наведет меня на верный след.
Не отчаивайтесь! Если эта гувернантка вообще может быть найдена, я обязательно ее найду.
Искренне Ваш, Эммануэль Дрейк
Я убрала письмо в ящик стола, после чего надела пальто и перчатки.
– Идем погуляем, – сказала я Призраку.
Он последовал за мной. От задней двери я свернула на тропинку, идущую вокруг дома. Местами кусты росли вплотную к стене, и тропа, огибая их, отклонялась все дальше от здания, незаметно уводя меня вглубь садового лабиринта. Не поддаваясь на эту уловку, я двинулась напрямик через заросли, следя за тем, чтобы стена дома все время была в пределах видимости слева от меня. Кусты становились все гуще, и мне пришлось обмотать лицо шарфом, чтобы не поцарапаться; молодая ветвистая поросль путалась у меня в ногах. Сопровождавший меня кот отстал, не горя желанием продираться сквозь эти дебри.
Медленно я продвигалась вперед. И я нашла то, что искала. Окно, затянутое побегами плюща и отгороженное от сада такой плотной стеной вечнозеленых растений, что никакой свет из него невозможно было бы заметить со стороны.
А по ту сторону окна сидела за столом сестра мисс Винтер. Напротив расположилась Джудит, которая ложку за ложкой вливала суп в кривую прорезь меж ее изуродованных губ. Внезапно она остановилась, не донеся очередную порцию от тарелки до рта, и поглядела в мою сторону. Она не могла меня увидеть сквозь густую листву, но, вероятно, почувствовала мой взгляд. После краткой паузы она возобновила процедуру кормления. Но за те секунды, что ложка оставалась неподвижной, я успела разглядеть на ее ручке эмблему: вытянутую букву «А» в виде стилизованного ангела.
Аналогичную эмблему я видела совсем недавно. «А» – ангел – Анджелфилд*. Эммелина пользовалась точно такой же ложкой, что досталась в наследство Аврелиусу.
></emphasis> * Angelfield – букв:. «Ангельское поле» (англ.).
Прижимаясь спиной к стене и освобождаясь от цеплявшихся за волосы веток, я кое-как выбралась из гущи кустарника на тропу. Поджидавший меня здесь кот проследил за тем, как я отряхиваю рукава и плечи от сухих листьев и мелких сучков.
– Ну что, обратно в дом? – предложила я, и он с радостью принял это предложение.
Мистер Дрейк не сумел найти для меня Эстер. Зато я самостоятельно нашла Эммелину.
ВЕЧНЫЕ СУМЕРКИ
У себя в кабинете я вела записи; в саду я бродила без всякой цели; в своей спальне я гладила кота и отгоняла кошмарные сны, стараясь побольше бодрствовать. Та светлая лунная ночь, когда я встретила Эммелину, теперь казалась мне чем-то далеким и нереальным, ибо завеса туч снова плотно сомкнулась, и мы погрузились в бесконечные сумерки. Со смертью Миссиз и Джона-копуна в истории мисс Винтер появилась новая пугающая нотка. Кто мог опрокинуть лестницу – Эммелина? Гадать не имело смысла; оставалось только следить за развитием действия. Между тем с каждым новым декабрьским днем маячивший за моим окном призрак становился все более отчетливым. Его приближение меня пугало; отдаляясь, он повергал меня в отчаяние; и всякий раз его вид вызывал во мне уже знакомое смешение чувств – страха и томительного ожидания.
В то утро – а может быть, день или вечер, поскольку время суток не имело значения – я пришла в библиотеку раньше мисс Винтер и дожидалась ее, стоя у окна. Моя бледная сестра-близнец прижала кончики своих пальцев к моим, притягивая меня умоляющим взглядом, затуманивая оконное стекло своим холодным дыханием. Чтобы соединиться с ней, мне нужно было всего лишь разбить эту хрупкую преграду.
– На что вы смотрите? – раздался позади меня голос мисс Винтер.
Я медленно повернулась.
– Сядьте! – резко скомандовала она. И затем: – Джудит, подбросьте еще дров в огонь и, будьте добры, принесите этой девушке что-нибудь поесть.
Я села на стул.
Джудит принесла чашку какао и тосты. Мисс Винтер продолжила рассказ, а я слушала, прихлебывая горячий напиток.
***
«Я вам помогу», – сказал он. Но что он мог сделать? Он был слишком молод.
Я избавилась от юнца, послав его за доктором Модели, а сама тем временем заварила крепкий сладкий чай и выпила подряд несколько чашек. Мне нужно было многое обдумать, и обдумать быстро. К тому времени, как опустел заварочный чайник, мои глаза были уже сухими. Пришла пора действовать.
Я успела подготовиться к их приходу. Услышав на аллее шаги юнца и доктора, я вышла им навстречу.
– Эммелина, бедное дитя! – воскликнул доктор и протянул руки в сочувственном жесте, словно хотел меня обнять.
Я сделала шал назад, и он остановился.
– Эммелина?
Он растерялся, мучительно соображая. Или Аделина? Но как такое возможно? Нет, это исключено. Он не рискнул произнести мое имя.
– Извините, – пробормотал он неловко.
Я не помогла ему выйти из затруднения. Вместо этого я расплакалась.
Не по-настоящему. Мои истинные слезы – а у меня их накопилось много – оставались при мне. Я знала, что вскоре – этим вечером, завтра или, может, через несколько дней – я заплачу по-настоящему и буду плакать часами, оставшись одна. Плакать о Джоне. Плакать о себе. Я буду громко рыдать, вопить сквозь слезы, как плакала в раннем детстве, когда только Джон мог меня утешить, гладя по голове своей шершавой, пахнувшей табаком и сырой землей ладонью. Это будут горячие и тяжелые слезы, и когда они иссякнут (если иссякнут), мои глаза превратятся в две красные воспаленные щелки, через которые я едва смогу видеть мир.
Но мои настоящие слезы не предназначались для доктора и ему подобных. Его я удостоила лишь поддельных, обильно струившихся из моих зеленых глаз, как кристаллики алмазов, чудесным образом порождаемые изумрудами. И это сработало. Если вы ослепите мужчину взглядом ярко-зеленых глаз, он легко поддастся гипнозу и ни за что не догадается, что эти самые глаза внимательно следят за каждым его действием.
– Боюсь, я уже ничем не могу помочь мистеру Коупенсу, – сказал он после осмотра тела.
Я не привыкла к официальной фамилии Джона; она резала мне слух.
– Как это произошло? – Доктор посмотрел вверх на балюстраду, где Джон собирался что-то подправить, а затем склонился над упавшей стремянкой. – Соскочила стопорная скоба?
Сейчас я уже могла относительно спокойно глядеть на мертвое тело.
– Может, он поскользнулся? – предположила я. – Потерял равновесие, ухватился за лестницу и потянул ее за собой?
– Никто не видел, как он упал?
– Наши комнаты на другой стороне дома, а этот был в огороде.
Юнец стоял чуть поодаль, избегая смотреть на труп.
– М-да… У него не было семьи, насколько я помню.
– Он жил здесь один.
– Понятно. А где ваш дядя? Я должен с ним поговорить.
Я не знала, что именно Джон поведал юнцу насчет Чарли.
Пришлось разыграть все с листа.
Со слезами в голосе я сообщила доктору, что наш дядя уехал.
– Уехал?! – озадачился доктор.
Юнец никак не среагировал. Значит, для него эта информация не стала сюрпризом. Он стоял, разглядывая носки своих ботинок и гравий, лишь бы не смотреть на мертвеца. «Тюфяк», – успела подумать о нем я, прежде чем продолжить вслух:
– Дядя вряд ли появится здесь в ближайшие дни.
– А когда он должен появиться?
– Дайте вспомнить, сколько дней назад он уехал… – Я наморщила лоб, делая вид, что считаю в уме дни, а затем, переведя взгляд на труп, вдруг покачнулась, как будто у меня подкосились ноги.
Доктор и юнец тут же подхватили меня с двух сторон.
– Ничего-ничего, – бормотал доктор. – Обсудим это попозже.
Я позволила им провести меня вокруг дома до заднего крыльца.
– Я не знаю, что мне с этим делать, – сказала я, когда мы огибали угол.
– С чем именно? – уточнил доктор.
– Я о похоронах.
– Вам не придется ничего делать. Я свяжусь с похоронным бюро, а об остальном позаботится священник.
– Но как быть с деньгами?
– Все оплатит ваш дядя, когда вернется. Кстати, куда он уехал?
– А если он задержится надолго?
– Вы полагаете, он может задержаться?
– Не исключено. Он ведь такой… непредсказуемый.
– Да, это верно.
Юнец открыл кухонную дверь, и доктор довел меня до кресла, в которое я не села, а буквально рухнула.
– Денежными вопросами займется адвокат, если возникнет такая необходимость. А где же ваша сестра? Она знает о случившемся?
– Она спит, – сказала я, не моргнув глазом.
– Что ж, это даже к лучшему. Не будем пока ее будить, ладно?
Я кивнула.
– Теперь, когда вы с ней остались одни, надо подумать о том, кто будет о вас заботиться.
– Заботиться о нас?
– Но вы ведь не можете жить здесь сами по себе… Тем более после такой трагедии. Со стороны вашего дяди было очень неосмотрительно покидать поместье, не подыскав замену умершей экономке. А теперь и садовник… Мы должны срочно кого-то найти.
– Разве это так необходимо? – Я сверкнула глазами сквозь слезы (если уж на то пошло, не одна только Эммелина умела быть женственной).
– Но вы, несомненно…
– Когда в прошлый раз кто-то пытался о нас позаботиться… Вы помните нашу бывшую гувернантку?
Я исподлобья бросила на него взгляд, столь быстрый и столь язвительный, что он, скорее всего, решил, будто ему это померещилось. Его чувства такта хватило на то, чтобы покраснеть и отвести взгляд. Когда же он вновь посмотрел в мою сторону, здесь была только пара изумрудных глаз, сочившихся бриллиантовыми слезами.
Юнец прочистил горло, готовясь вставить слово.
– Моя бабушка могла бы их навещать, сэр. Не то чтобы здесь жить, а просто раз в день приходить ненадолго.
Доктор Модели задумался. В конце концов, это был выход из положения, а ему необходимо было найти какой-то выход.
– Что ж, Амброс, я думаю, такой вариант нас устроит. По крайней мере, на первое время. Надеюсь, – повернулся он ко мне, – ваш дядя вернется через несколько дней, и тогда уже не потребуется, как вы сказали… э-э-э…
– Конечно. – Легким движением я поднялась из кресла. – Если вы договоритесь с похоронным бюро, я возьму на себя священника. – Я протянула ему руку. – Спасибо, что так быстро пришли.
Бедняга окончательно потерялся. Ему пришлось вслед за мной встать со стула, и я на секунду почувствовала в своей ладони его пальцы. Они были влажными от пота.
Доктор еще раз попытался отыскать в моем лице подсказку: Аделина или Эммелина? Эммелина или Аделина? Отчаявшись угадать имя, он все же нашел приемлемое обращение:
– Я сожалею о том, что случилось с мистером Коупенсом. Очень сожалею, поверьте мне, мисс Марч.
– Благодарю вас, доктор. – Я вовремя скрыла улыбку, принявшись утирать слезы.
Небрежно кивнув юнцу, доктор Модели покинул дом. Теперь осталось разобраться со вторым. Дав доктору время отойти подальше, я открыла дверь кухни и жестом пригласила юнца проследовать вон.
– Кстати, – сказала я, когда он переступал порог, интонацией показывая, что с ним говорит хозяйка дома, – вашей бабушке нет никакой нужды здесь появляться.
Он взглянул на меня очень странно. Он явно сумел увидеть не только зеленые глаза, но и ту девочку, что скрывалась за ними.
– Очень хорошо, если так, – сказал он, мимолетным движением дотронувшись до козырька своей кепки, – потому что у меня нет бабушки.
***
«Я вам помогу», – сказал он тогда, но он был слишком молод для помощника. Впрочем, он умел водить машину, а это уже какое-то подспорье.
На следующий день он повез нас к адвокату в Банбери; я разместилась на переднем сиденье, а Эммелина сзади. Проведя четверть часа в приемной под присмотром секретарши, мы наконец были приглашены в кабинет мистера Ломакса. Он взглянул на меня, потом на Эммелину и сказал:
– Мне незачем спрашивать, кто вы такие.
– Мы попали в затруднительное положение, – объяснила я. – Наш дядя отсутствует, а наш садовник умер. Несчастный случай. Поскольку у него нет родственников и он всю жизнь работал на нашу семью, будет справедливо, если мы оплатим его похороны. Однако у нас…
Тут я заметила, что его взгляд перебегает с меня на Эммелину и обратно.
– Извините мою сестру. Она себя неважно чувствует.
Эммелина действительно имела странный вид. Я позволила ей надеть один из этих нелепых старомодных нарядов, а сияющая красота ее глаз не оставляла в них места для таких скучных пустяков, как проблески разума.
– Понимаю, – сказал мистер Ломаке и сочувственно понизил голос. – До меня доходила кое-какая информация в этом смысле.
В ответ на эту любезность я перегнулась через стол и также заговорила доверительным тоном:
– Вы, разумеется, знаете кое-что и о нашем дяде… Вам ведь приходилось иметь с ним дело? Там тоже все далеко не просто. – И, устремив на адвоката самый чистый и открытый взгляд, какой только сумела изобразить, я добавила уже громче: – Вы не представляете, как мне приятно в кои-то веки пообщаться со здравомыслящим человеком!
Он срочно прокрутил в голове все слухи, в последнее время доходившие до него из Анджелфилда. Тамошние жители поговаривали, что одна из близняшек не в себе. «Зато вторая сестричка, как видно, не промах», – заключил он.
– Это удовольствие взаимно, мисс… Простите, вы не могли бы напомнить мне фамилию вашего отца?
– Вы имеете в виду фамилию Марч. Но мы привыкли к тому, что нас именуют по материнской фамилии. В деревне нас называют «близняшки Анджелфилд». Мистера Марча никто уже не помнит, а мы с сестрой и подавно. Мы ведь никогда его не видели. И мы не поддерживаем отношений с его родными. Я часто думала о том, чтобы официально сменить нашу фамилию.
– Это можно устроить. Почему бы нет? Не предвижу здесь никаких проблем.
– Отложим это до следующего раза. Сейчас мы хотим…
– Да, разумеется. Насчет организации похорон можете не беспокоиться. Насколько я понял, вы не знаете, когда вернется ваш дядя?
– Вряд ли это случится скоро, – сказала я, покривив душой лишь отчасти.
– Ничего страшного. Если он не вернется вовремя, чтобы оплатить расходы, я устрою все от его имени, а позднее представлю ему счет.
Мое лицо успешно выразило то самое облегчение, которое он ожидал увидеть. Воспользовавшись его минутной расслабленностью (как-никак он сделал доброе дело, сняв бремя с сиротских плеч, и имел полное право насладиться сознанием собственного благородства), я забросала его вопросами, выясняя, как лучше всего поступить девушке вроде меня, имеющей на руках сестру вроде моей и на неопределенное время лишившейся своего опекуна. Он коротко обрисовал ситуацию с юридической точки зрения, и я тотчас прикинула, какие шаги и в какой последовательности мне следует предпринять.
– Впрочем, все это только теория и не имеет отношения к вашему случаю, – поспешно добавил он, сообразив, что слишком увлекся составлением для меня плана действий; сейчас он охотно взял бы назад три четверти сказанного. – Ваш дядя скоро будет дома, и все уладится само собой.
– Будем надеяться, – сказала я.
Мы уже были у двери, когда мистер Ломаке вспомнил нечто важное:
– Кстати, он не оставил никакого адреса?
– Вы же знаете моего дядю!
– Да, так и я думал. Но вы хотя бы приблизительно знаете, где он может находиться?
Мистер Ломаке мне понравился, но это ничуть не мешало мне ему врать. Ложь – вторая натура для девчонки вроде меня.