(«Дигха-никая» III, 56–57)
Глава 5 ЯЗЫК
1. Бесполезные разговоры
И вот в то время группа из шести бхикку имела обыкновение вставать ночью, до рассвета; затем, надев деревянные башмаки, они обычно расхаживали взад и вперед на открытом воздухе, разговаривая громкими, пронзительными голосами, сморкаясь и отплевываясь; они занимались всевозможной праздной болтовней: разговаривали о царях и государственных министрах, о войсках, о грабителях, о страхе; рассказывали повести о битвах; говорили о пище, питье, одежде, кроватях, помещениях; о гирляндах цветов, о благовониях, о своих соплеменниках, о колесницах; о деревнях, пригородах, городах, о провинциях; о женщинах и воинах; пересказывали уличные сплетни и передавали слышанное у колодцев, рассказывали о привидениях, повторяли всевозможные истории о мире и об океане, о вещах существующих и несуществующих. Болтая таким образом, они затаптывали до смерти разных насекомых и, сверх того, отвлекали других бхикку от их практики медитации[30].
2. Благородная речь
(«Ангуттара-никая» I, 199)
3. Молчание I
(Аджтасатту, раджа Магадхи, ночью приглашен детским врачом Дживакой посетить учителя.)
«Тогда Дживака приготовил пятьсот слоних и царственного слона для великого царя и передал ему следующее: "Слоны уже оседланы. Да соблаговолит Его величество сделать то, что считает разумным!"
Тогда Аджатасатту, раджа Магадхи, сын царевны Видеха, повелел, чтобы пятьсот его женщин сели на слоних, каждая женщина на слонихе; а сам он воссел на царственном слоне – и при свете факелов выехал со всей своей царской пышностью к манговой роще Дживаки, где пребывал Возвышенный.
И вот когда великий царь Аджатасатту приблизился к манговой роще, охватил его страх и трепет, так что каждый волос на его теле встал дыбом; и он воскликнул, обращаясь к Дживаке: "Поистине, мастер Дживака, ты обманываешь меня! Поистине, мастер Дживака, ты шутишь со мной! Не замыслил ли ты отдать меня в руки врагов моих, Дживака?"
(Успокоенный Дживакой, он продолжал:)
"Как же это так, что мы не слышим, чтобы кто-нибудь чихнул или откашлялся, не слышим ни единого звука во всей этой общине нищенствующих, насчитывающей, как ты сказал, тысячу двести пятьдесят человек?
Пусть не опасается махараджа! Пусть не страшится великий царь! Я не обманываю великого царя, не шучу с ним; и не собираюсь я передать махараджу в руки его врагов. Да шествует вперед великий царь! Прямо вперед, великий царь! Видит ли великий царь, как горят светильники там, под крышей?"
Тогда махараджа поехал верхом вперед, пока позволяла дорога; затем он подошел к укрытию пешком. Затем он спросил у Дживаки: "Где же находится Возвышенный, о мастер Дживака?"
"Вон Возвышенный, о махараджа! Посмотрите, махараджа, вон сидит Возвышенный у самого среднего столба, обратившись лицом к востоку, окруженный нищенствующими!"
Тогда царь Магадхи Аджатасатту подошел ближе к Возвышенному и стал в стороне. Стоя так, он смотрел во все глаза на общину, сидевшую в совершенном молчании, спокойную, как пруд с прозрачной, чистой водой.
Затем воскликнул он: "О да будет мой сын, царевич Удайи, Счастливый Юноша, благословен тем же миром и спокойствием, каким ныне благословенна эта община нищенствующих!"»[31]
4. Молчание II
Однажды Возвышенный пребывал в Саватхи, в восточном парке, в высоком доме матери Мигары. И вот в этот раз Возвышенный сидел, окруженный сангхой; был последний день недели. Тогда Возвышенный, осмотрев сангху и всех бхикку, сидевших в совершенном безмолвии, так обратился к ним:
«О бхикку, эта наша община утверждена в реальности, в наивысшей чистоте; и в ней отброшена всякая праздная болтовня. Такой сангхе, как наша, такой общине, как наша, о бхикку, трудно удержаться во всем этом мире.
Такая сангха, такая община, как эта, достойна почестей, достойна почитания, достойна даров, достойна воздетых вверх рук, как знака поклонения; это – поле непревзойденной заслуги во всем мире.
Даже небольшой дар такой сангхе, такой общине, будет велик, а большой дар – еще более велик.
Чтобы увидеть такую сангху, такую общину, как эта, о бхикку, вполне можно было бы пуститься в путь за много йоджан с кожаным заплечным мешком, в котором носят пищу.
Такова, о бхикку, эта сангха нищенствующих».
(Далее Учитель продолжает разговор о том, как эта община заключает в себе все степени великих людей, некоторые из которых достигли мира дэвов, некоторые – мира Брахмы, некоторые – состояния невозмутимости, а некоторые – совершенства ниббаны.)
5. Благородное молчание III
Так я слышал. В одном случае Возвышенный находился вблизи Саватхи, в роще Джета, в парке, подаренном Анатхапиндикой.
Тогда досточтимый Могальяяна Великий обратился к бхикку:
«Друзья и братья!»
«Да, друг!» – ответили эти бхикку Могальяяне Великому.
Затем сказал досточтимый Могальяяна Великий: «Вот, друзья, когда я был отшельником и жил в полном уединении, пришла мне случайно на ум такая мысль: "Благородное молчание!.. Говорят о благородном молчании... А что же означает это благородное молчание?"
Тогда, друзья, подумал я так: вот при нем некий бхикку, благодаря подавлению случайных мыслей и исследованию, вступил во вторую джхану и пребывает в ней, в состоянии внутреннего спокойствия сердца, сосредоточенности на объекте, свободный от случайных мыслей и исследований, в состоянии энтузиазма и легкости, достигаемом душевным равновесием. Это и называется благородным молчанием.
И вот я, друзья, подавив случайные мысли и исследования, вступил во вторую джхану и пребывал в ней... в состоянии энтузиазма и легкости; и когда я пребывал в этом состоянии, о друзья, мне на ум приходили образы, создания ума, сопровождаемые случайными мыслями.
Тогда, о друзья, Возвышенный своей чудесной силой пришел ко мне и сказал: "Могальяяна, Могальяяна, не покидай благородного молчания! Укрепи твой ум в благородном молчании! В благородном молчании сделай свой ум единственным судьей! В благородном молчании уравновесь свой ум!"»
(«Самъютта-никая» II, 273)
6. Благородное молчание IV
Как-то раз многие бхикку собрались в обители брахмана Раммаки и были заняты благочестивой беседой.
Тогда Возвышенный стал в портике за дверью, ожидая, когда беседа подойдет к концу. Затем, увидев что она закончилась, Возвышенный кашлянул и стукнул щеколдой. Эти бхикку отворили дверь Возвышенному.
Тогда Возвышенный вошел в обитель брахмана Раммаки и сел на приготовленном для него месте. Усевшись, он так обратился к бхикку:
– Что это было, о бхикку, о чем вы говорили, собравшись здесь, каков был предмет только что прерванной беседы?
– Это о Возвышенном беседовали мы, господин, и как раз прекратили разговор, когда пришел Возвышенный.
– Хорошо сказано, бхикку! Подходящее для вас занятие, бхикку, как членов высших каст, ушедших из дома в силу веры, чтобы жить бездомной жизнью, вот так собираться и заниматься благочестивой беседой. Встречаясь, о бхикку, вы должны делать одно из двух: или вести благочестивую беседу, или хранить благородное молчание.
(«Маджджхима-никая» I, 161
ср. «Удана», стр. 11)
7. Обида
И вот досточтимый Тисса, племянник отца Возвышенного, явился перед Возвышенным, приветствовал его и сел около него, печальный, мрачный, проливающий потоки слез.
Тогда Возвышенный так обратился к досточтимому Тиссе: «Что случилось, Тисса? Почему ты сидишь здесь, печальный и мрачный, проливая потоки слез?»
– Господин, это потому, что бхикку единодушно смеются надо мною и дразнят меня.
(«Маджджхима-никая» I, 161
ср. «Удана», стр. 11)
7. Обида
И вот досточтимый Тисса, племянник отца Возвышенного, явился перед Возвышенным, приветствовал его и сел около него, печальный, мрачный, проливающий потоки слез.
Тогда Возвышенный так обратился к досточтимому Тиссе: «Что случилось, Тисса? Почему ты сидишь здесь, печальный и мрачный, проливая потоки слез?»
– Господин, это потому, что бхикку единодушно смеются надо мною и дразнят меня.
– Тогда, Тисса, это потому, что ты сам не способен сдерживать свой язык и злословишь остальных. И вот, Тисса, не подобает тебе, человеку высшей касты, оставившему дом и ушедшему для бездомной жизни, иметь острый язык и не выносить языка других. Кто подобно тебе имеет острый язык, должен также терпеть язык других людей.
Так говорил Возвышенный. Когда Благотворитель сказал это, он прибавил далее:
(«Самъютта-никая» II, 280)
8. Терпимость к обиде
(Бхикку Пхаггуна был оскорблен другими. Возвышенный сказал:)
«Поэтому, Пхаггуна, если кто-то оскорбит тебя в лицо... если ударит кулаком или швырнет в тебя ком земли, или ударит палкой или нанесет удар мечом, – тебе следует все же отбросить все мирские соображения и таким образом воспитывать себя: "Мое сердце должно оставаться неколебимым; я не произнесу ни одного злого слова; я буду пребывать в сочувствии к благу другого, в доброте сердца, не проявляя негодования". Так надобно тебе воспитывать себя, Пхаггуна».
(«Маджджхима-никая» I, 124)
9. Воздаяние добром за зло: (Притча о пиле)
«О бхикку, есть пять способов речи, с которой к вам могут обращаться другие люди: речь, соответствующая времени или не соответствующая ему; речь правдивая или лживая; мягкая или резкая; ведущая к выгоде или к убытку; речь добрая или обидная.
Когда люди говорят о вас дурно, вам необходимо так воспитывать себя: наше сердце должно быть непоколебимым; нам не следует произносить ни одного злого слова; мы должны пребывать в сочувствии к благу других, в доброте сердца без обиды; человека, говорящего таким образом, мы пропитаем мыслями, сопровождаемыми любовью; и мы пребудем в таком настроении; сделав это состояние ума своей опорой, мы затопим весь мир мыслями любви, далеко идущими, распространяющимися вширь, безграничными свободными от ненависти и недоброжелательства; и мы пребудем в этом состоянии. Так, о бхикку, надлежит вам воспитывать себя.
Более того, о бхикку, даже если бы грабители с большой дороги распиливали вас на куски двуручной пилой, если бы у кого-то из вас при этом ум оказался оскорблен, – такой человек не мог бы оставаться последователем моей вести. Именно так (как сказал я вам) должны вы воспитывать себя...
И эту притчу о пиле, которой я вас научил, вспоминайте снова и снова. Разве не видите вы, бхикку, что в ней нет ни одного слога, большого или малого, с которым вы не должны были бы согласиться?
– Конечно, господин.
– Поэтому, о бхикку, памятуйте об этой притче о пиле, которой я вас сейчас научил, ибо она должна послужить вашей пользе, вашему благополучию на много долгих дней».
(«Маджджхима-никая» I, 128–129)
Он обесчестил меня, он избил меня, он подчинил меня, он победил меня и ограбил – погруженный в такие мысли человек никогда не успокоит свою ненависть.
Он обесчестил меня, он избил меня, он подчинил меня, он победил меня и ограбил – отвергнувший такие мысли человек быстро успокоит свою ненависть.
Никогда ненависть не успокаивается ненавистью, но только отсутствием ненависти (успокаивается ненависть).
Таков древний закон.
(«Дхаммапада» 3, 4)
10. Ошибочная речь
(Возвышенный обращается к брахманам Сала, отцам семейств из племени Косаланов:)
«И вот, отцы семейств, каковы четыре недостойные практики речи?
Вот случай, отцы семейств: человек этот лжец. Когда он отправляется в суд, или в собрание, или идет в общество родственников, или к народу, или к царским министрам, его приводят и велят давать показания, (говоря):
"Ну, добрый человек, скажи, что ты знаешь".
Тогда он, хотя и не знает, говорит: "Знаю"; или, зная, говорит: "Не знаю"; или, не видев, говорит: "Я видел"; или, видев, говорит: "Я не видел". Так, чтобы спасти себя или других, или ради какой-то пустячной выгоды он намеренно говорит ложь.
Или еще: он оказывается сплетником. То, что он собирает здесь, он рассказывает во всеуслышание в другом месте, чтобы вызвать там разлад. То, что он собрал там, он рассказывает во всеуслышание в другом месте, чтобы вызвать разлад здесь. Так, он оказывается разрушителем дружбы; он не мирит ссорящихся, а находит удовольствие и радость в ссорах, веселится в ссорах и произносит слова, вызывающие ссоры.
Или это человек с грубой речью; его слова оскорбительны и грубы, резки по отношению к другим; он порицает других, оскорбляет их; ум его неуравновешен. Такова речь (его), которой он предается.
Или это празднослов, который занят неуместной болтовней, говорит о несуществующих и ненужных вещах. Он без стеснения говорит о недостойных предметах, произносит слова, которые не стоит сохранять в памяти, неуместные, несвоевременные, без разбора, не считаясь с пользой.
Таковы, отцы семейств, четыре недостойные практики речи».
(«Маджджхима-никая» I, 41)
11. Словесная война
«Как же сделать, чтобы не вести с другими словесной войны?
Для этого, о отцы семейств, бхикку не говорит таким образом: "Ты ничего не знаешь; ты ничего не понимаешь в этой дисциплине дхаммы; я же знаю. Как можешь ты знать о ней что-нибудь? Твои взгляды неправильны, а я придерживаюсь верных взглядов. Ты ставишь на последнее место то, что следует ставить на первое, а на первое – то, что надобно ставить на второе или на последнее. Я говорю по существу, а ты – нет. То, что ты так долго обдумывал, не имеет основы. Твое мнение безосновательно. Иди, объясняйся; видно, что ты за человек. Исправься, если можешь". Так, отцы семейств, ведет себя тот, кто пребывает в словесной войне с другими».
(«Самъютта-никая» III, 11)
12. Ссоры
В Саватхи... Тогда сказал Возвышенный:
«Я не нахожусь в ссоре с миром, о бхикку. Это мир находится в ссоре со мною. Никто из проповедующих дхамму, о бхикку, не пребывает в ссоре ни с кем в мире.
О том, что не имеет опоры в мире, о бхикку, – об этом я утверждаю: этого нет. О том, что имеет опору в мире мудрецов, об этом я утверждаю: это так. И что же это такое, бхикку, что не имеет опоры в мире мудрецов, о чем я утверждаю: этого нет? Что тело постоянно, устойчиво, вечно, не подвержено распаду. Именно это не имеет опоры в мире мудрецов, и об этом я утверждаю: этого нет. Чувство, восприятие, деятельность, сознание постоянны, устойчивы, вечны, не подвержены распаду – это не имеет опоры в мире мудрецов, и об этом я утверждаю: этого нет».
(«Самъютта-никая» III, 94)
Глава 6 УСТОЙЧИВОСТЬ ОБЩИНЫ
Условия устойчивости общины
И вот в то время досточтимый Ананда стоял позади Возвышенного и обмахивал его опахалом. И сказал Возвышенный досточтимому Ананде:
«Как, Ананда? Слышал ли ты, что ваджджьяны снова собираются в большом числе?»
«Я слышал это, господин».
«Хорошо, Ананда; пока ваджджьяны должны снова собираться вместе в большом числе, до тех пор можно стремиться к их процветанию, а не к упадку.
... Пока, о Ананда, ваджджьяны собираются в согласии и расходятся в согласии; пока они заняты делом в согласии; пока они не вводят никаких необычных установлений и не разрушают существующие установления, придерживаются старой дхаммы ваджджьянов, которая уже установлена; пока они почитают, уважают, ценят старейших среди ваджджьянов, считают необходимым прислушиваться к их словам; пока к женщинам и девушкам общины не применяют принуждения или беззакония; пока они почитают, уважают и ценят святилища ваджджьянов, как внутренние, так и внешние; пока они не прибегают к отрицанию принятых приношений; пока хорошо соблюдаются присмотр и уход за живущими среди них арахантами, так чтобы те могли свободно входить в их область и пребывать там в удобстве, – пока они делают все это, о Ананда, да приведет все это к процветанию ваджджьянов, а не к их упадку!»
(«Дигха-никая» II, 73)