Я допила обжигающий кофе и принялась разглядывать бегущих под дождем прохожих. Лида отлично знала, что Андрюшка бабник. Знала, но закрывала глаза, потому что такое поведение – единственная возможность остаться супругой Артамонова. С двумя предыдущими Андрюшка развелся из-за регулярных скандалов. Но те особенно не переживали. Обе очень скоро опять выскочили замуж и утешились. Для Лиды же Андрюшка – роковая любовь. Даже сейчас, после одиннадцати лет брака, она глядит на мужа влюбленными глазами…
Поэтому и родила детей, чтобы связать мужика, потому что любовницы любовницами, но девочек Артамонов любит. Как умеет…
Значит, и Надя и Поля от другого мужчины. Может, именно поэтому Лидуша и бросилась под поезд? Вдруг девчонок похитил донор? Лида, естественно, не могла рассказать правду Андрюшке. Как все мужчины, Артамонов собственник и измены, да еще обмана с детьми не простит никогда! Что, если настоящий отец каким-то образом вычислил истину и, украв Надю и Полю, пригрозил рассказать все Артамонову? То-то Лидка не хотела обращаться в милицию! Оно и понятно. Она великолепно знала, где девочки, и боялась. Пикантная, однако, получается ситуация!
Артамонов опасается обращаться в органы, так как подозревает кого-то из своих многочисленных любовниц, а Лидушка не желает связываться с милицией, боясь, что раскопают правду про отца дочерей… Потом, наверно, встретилась с любовником, тот не отдал детей, пригрозил рассказать Андрюшке… Вот бедняжка, запутавшаяся во лжи, и решила разом покончить с неприятностями. И вовсе не в Андрюшкиных амурах дело, она о них всегда знала. Значит, теперь следует каким-то образом узнать, где отдыхала Лидуля.
Дома у Артамоновых была только Валерия Петровна.
– Андрюша поехал к Лиде, – сообщила она. – Ей становится хуже, позвонили из больницы.
– Как это все печально!..
Лера устало махнула рукой:
– Ну зачем она бросилась под поезд! Может, еще обойдется, и девочек найдут…
– Похитители звонили?
– Как в воду канули.
Тут вошел Андрюшка, растрепанный и усталый.
– Пока жива, – ответил он на мой немой вопрос, – и никто не говорит, как долго это продлится. Врачи сообщают: организм борется.
Он налил себе рюмку коньяка.
– Андрей, ты же за рулем, – напомнила мать.
– Никуда больше не поеду, устал.
– Хочешь, посижу с тобой? – предложила я.
– Давай, – обрадовался Андрюшка, – а то Лера сейчас в театр уходит, одному как-то не хочется оставаться.
Мы проводили Валерию Петровну и уютно устроились в гостиной за чашечкой чая. Говорили, естественно, о Лиде. Расчувствовавшийся Артамонов приволок семейные альбомы и, листая тяжелые страницы, вспоминал:
– Это в Чехии, еще до рождения детей, а эти фото делал в Испании… Тут дачные карточки…
– А это где? – ткнула я пальцем в большой групповой снимок. Сплошь толстушки средних лет. Лидуша во втором ряду, выглядит среди них просто девочкой – худенькая, хорошенькая, с аккуратной стрижкой.
– А, – улыбнулся Андрюшка, – она лечиться ездила в санаторий, одна. Там гинекологический профиль, всякие процедуры, ванны, грязи. К тому же в Подмосковье, сервис еще тот. Вот я и не поехал, а Лиде надо было обязательно. Кстати, это здорово помогло, сразу забеременела потом и родила Надюшку.
Он шмыгнул носом и начал закуривать сигарету. Я попросила:
– Андрюшка, принеси из сумочки мой «Голуаз».
Мужик вышел. Я быстренько выхватила из альбома фото и, сунув под кофточку, перелистала несколько страниц. Андрюшка вернулся, и мы продолжили наше занятие.
Выйдя от Артамоновых, я принялась разглядывать добычу. Четырнадцать теток, так сказать, бальзаковского возраста. Только почему-то русские люди считают, что это сорок лет. На самом деле великий француз писал о проблемах тридцатилетних красоток. В девятнадцатом веке дама, справившая тридцатилетие, считалась старухой. Причем не только во Франции. Вспомните Льва Толстого – «в салон вошла Анна Павловна, старуха тридцати девяти лет».
Так что на снимке мило улыбались в объектив бабули по прежним меркам и вполне молодые дамы по-нынешнему. И если я правильно их поняла, все они приехали лечиться от бесплодия, то есть надеялись в дальнейшем забеременеть. В углу мелкими буквами напечатано: «Санаторий «Медовая поляна», второй заезд, сентябрь 1990 г.». Так, день рождения у Надюшки, как у меня, 7 июня. Отсчитаем девять месяцев назад, как раз получается сентябрь, причем именно девяностого года, потому что Наденьке сейчас восемь лет, а на дворе у нас, слава богу, последний год тысячелетия. Выходит, именно в данном санатории и нашелся эрзац-папа.
Я развернула «Вольво» и понеслась к себе в Ложкино. Хватит с меня на сегодня, попью в тишине чайку с вареньем и найду телефон здравницы. Есть у нас на полках чудная вещь – «Справочник профсоюзного работника» за 1985 год. Бог знает, как попал потрепанный томик в Ложкино, но я не раз убеждалась, что телефоны остались прежними.
Дома опять пахло гарью.
– Что сгорело на этот раз? – шепотом спросила я у Маши.
– Курица на бутылке, – так же тихонечко сообщила дочь.
– Господи, – искренне изумилась я, – как же Зайка ухитрилась засунуть бройлера в бутылку?
– Да не в бутылке, а на бутылке, – прыснула Маня. – Такой рецепт. Берешь пол-литровую емкость из-под нарзана, например, и натягиваешь на нее курицу, вроде как на кол сажаешь!
– Зачем мучить и без того убитую птичку?
– Ну, мамуля, – простонала Маня, – рецепт такой! Потом ставишь все в духовку, и хоп… цыпленок-гриль.
– Но ведь можно запечь его в микроволновке, быстро и вкусно…
– Вот поэтому из тебя, мамуля, фиговая хозяйка и получилась, – вздохнула Маня. – Важен не результат, а процесс. Ну есть такие женщины, которым доставляет удовольствие самим делать творог из кефира, солить капусту и огурцы… Вот для них и бутылка…
Я вздрогнула от ужаса, представив себе необходимость домашнего приготовления творога, и решительным шагом двинулась в кухню. В помойном ведре лежала тушка цыпленка, и выглядел он по крайней мере странно. Сверху почти совсем сырой, а изнутри черный. Может, Зайка жарила его посредством паяльника? Или засунула в брюшко ни в чем не виноватой птицы щипцы для завивки волос?
– Ну что за манера все рассматривать, – возмутилась Ольга, открывая коробку с пюре «Кнорр», – подгорелой птички не видела?
– Такой нет, – абсолютно искренне ответила я. – Что случилось с бедняжкой?
– И как только люди готовят по поваренным книгам, – с возмущением всплеснула руками Зайка, – ни слова правды, вот гляди…
Она сунула мне в руки роскошное издание «Кулинария» 1951 года. Том открывался обращением к трудящимся женщинам самого Иосифа Виссарионовича Сталина. Настоящий раритет.
– Дай сюда. – Ольга в нетерпении перелистала страницы. – Вот, читай.
«Возьмите пустую бутылку из-под минеральной воды «Ессентуки», «Нарзан» и т. д. Хорошенько вымойте и наденьте на нее ощипанную и выпотрошенную тушку курицы. Поместите бутылку в духовку и запекайте сорок минут при 200 градусах Цельсия».
– Сделала все точно, как написано, – сокрушалась невестка, – бутылку мыла целых три раза!
Я оглядела батарею пустых пластиковых бутылей с пепси, колой и спрайтом.
– Такую бутылку брала?
– Нет, специально купила нарзан. – Ольга ткнула в сторону пол-литровых пластмассовых фляжечек.
– Видишь ли, – стараясь не расхохотаться, стала я объяснять ошибку, – рецепт, наверно, очень хороший, только ты неправильно бутылку…
– Мыла ее три раза, – возмущенно перебила меня Ольга, – три!
– Да дело не в мытье, а в самой бутылке. Она пластиковая и, естественно, сначала просто расплавилась от высокой температуры, а потом и сгорела. Небось запах стоял!
– Изрядный, – подтвердила Ольга. – Ну не придурки ли писали книжку! Ведь ни словом не обмолвились, что бутылка должна быть стеклянной!
– В 1951 году пластиковых бутылей не существовало в природе.
– А все Кеша виноват, – обозлилась вконец Ольга, – купил это дурацкое издание у букинистов, нет чтобы пойти в нормальный книжный магазин…
И, размахивая «Кулинарией», она понеслась убивать мужа. Я, тихо посмеиваясь, поднялась в кабинет и стала изучать справочник. «Полян» нашлось штук пятнадцать, но «Медовая» одна.
Трубку сняли сразу. Приятный женский голос сообщил, что санаторий работает, места есть и путевку можно купить на месте.
– Ваша специализация осталась прежней?
– Да, – подтвердила собеседница, – женские заболевания. Вы не сомневайтесь, врачи первоклассные, бассейн, ванны… Белье раз в неделю обязательно меняем, питание трехразовое, библиотека… Ну в какой Турции такое найдете? И цена, право слово, смешная, неделя всего 500 рублей стоит. Приезжайте, не пожалеете. К нам, знаете, многие годами ездят…
Договорившись, что мне забронируют на завтра люкс, я призадумалась. Как объяснить домашним, что я собралась отдохнуть в дешевой здравнице Подмосковья? Соврать про болячки? Мигом велят отправляться в Швейцарию или, на худой конец, в Карловы Вары. Придется изобразить, что еду на недельку в Париж. Кстати, повод есть! У комиссара Перье двадцатого сентября день рождения. Скажу, что хочу поздравить толстячка!
ГЛАВА 10
Услыхав, что мать решила ненадолго съездить в Париж, никто из детей не удивился.
– Только не задерживайся, – велел Кеша.
– Не более чем на недельку, – заверила я его, – заодно кое-что из одежды привезу и обуви, а то в Москве одеваться никаких средств не хватит.
– Я тебя в аэропорт отвезу, – вызвалась Зайка.
– Ни в коем случае, – испугалась я, – что я, сама не доеду? Оставлю «Вольво» на стоянке. Сколько раз так делала, ну зачем тебе рано вставать? Самолет в десять утра вылетает!
– Как хочешь.
На следующий день, чтобы подтвердить легенду, пришлось выехать из дома в семь. Глаза с трудом раскрыла, и ноги отказывались слушаться. Интересно, как ощущают себя в первый час на рабочем месте водители трамваев и машинисты метро? Небось ведут составы как под наркозом.
«Медовая поляна» уютно расположилась в березовом лесу. Вокруг приятно пахло прелыми листьями и дымом, где-то жгли костер. Административный корпус помещался в полукруглом двухэтажном доме с изрядно облупившейся штукатуркой. Типичная подмосковная усадьба XIX века. Зайдя внутрь, я словно вернулась в семидесятые годы. От тяжелых деревянных дверей вела красная ковровая дорожка с зелеными полосками, непременный атрибут советских учреждений «высшего класса». Справа – гардероб, слева длинный коридор, по нему и велено идти до двери с табличкой «Главный администратор».
Полная дама со старинной «халой» на голове просто расцвела, увидав посетительницу. Без лишних хлопот мне выдали путевку и отправили к врачу.
Тоже женщина, только совсем молодая. Черненькая, востроносая, она походила на парижанку, но одета просто, а на ногах домашние тапочки. Вот уж чего не позволит себе ни одна француженка – сидеть на работе без стильной обуви. Отложив кроссворд, девица померила давление и изрекла:
– Вы здоровы, идите к гинекологу.
– А нельзя обойтись без этого? – спросила я, удивляясь, что вердикт об отличном самочувствии вынесен только на основании показаний тонометра.
– Нет, – отрезала терапевтша, – у нас санаторий, а не дом отдыха, сюда лечиться приезжают. – И добавила, кинув взгляд на мой костюм и туфли: – А не наряды демонстрировать!
Удивительное хамство в столь юном возрасте.
Гинеколог, естественно, тоже оказалась женщиной, правда весьма пожилой.
– Давайте направление, – сказала она, вытаскивая из стола какие-то бумажки. – Сейчас оформлю карточку, и к завтраку как раз успеете.
– У меня нет направления.
– К нам, как правило, поступают после предварительного тщательного обследования. Будет трудно назначить правильное лечение без анализов.
– А я приехала отдыхать.
Гинеколог быстро взглянула поверх очков.
– Вас не беспокоят проблемы по моему профилю?
– Нет, – радостно сообщила я, – вот решила чуть-чуть в себя прийти после московской суматохи.
– Прекрасно, – обрадовалась докторша, – а почему именно к нам?
– Цена подходящая, потом сестра здесь лечилась, очень ей понравилось. Лида Артамонова, не помните?
Гинеколог покачала головой и протянула беленький листочек:
– Идите к сестре-хозяйке.
Минут через пятнадцать я получила комнату люкс.
«Да, – думала я, таща на второй этаж сумку с вещами, – тут не отель «Ритц». Ни носильщиков, ни шоферов, отгоняющих машины до стоянки. И врачи не слишком-то приветливые, можно и улыбнуться вновь прибывшим».
Люкс состоял из двух комнат. Одна – поменьше, спальня. Обстановка простая, если не сказать аскетичная. Допотопная деревянная кровать, тумбочка и скрипучий гардероб образца пятидесятых годов. Подушка плоская, как блинчик, одеяльце тонюсенькое, байковое, и ветхое белье. Вторая комната – гостиная. Круглый стол, четыре стула, кресло, торшер и оглушительно дребезжащий холодильник «Бирюса». Санузел совмещенный. Естественно, никакого мыла, шампуня и одноразовых тапочек с халатом, просто два довольно маленьких полотенчика – льняное и вафельное.
Я вздохнула и, прихватив кошелек, снова спустилась к сестре-хозяйке. Спустя минут двадцать номер стало не узнать. Постель украсилась еще двумя подушками и теплым верблюжьим одеялом. На тумбочке появилась настольная лампа с зеленым абажуром. Белье поменяли, выдав безукоризненно чистые и абсолютно новые простыни с пододеяльником. В ванной появились две махровые банные простыни…
Оглядев похорошевший пейзаж, я прилегла на кровать. Черт с ним, с завтраком. Встала в несусветную рань. Посплю чуть-чуть. Ничего не случится, если начну расследование через час.
Проснулась я в полумраке и тут же схватилась за часы. Бог ты мой! Девятнадцать ноль-ноль! Вот это да! Расслабилась и продрыхла без задних ног весь день, хорошо, хоть к ужину успеваю.
Нацепив темно-коричневые вельветовые джинсы и бежевую бархатную рубашечку, я побежала искать столовую. Большое помещение, заставленное столиками, украшалось двумя гигантскими копиями полотен великих художников. Над входом – «Переход Суворова через Альпы», в простенке между чисто вымытыми окнами «Апофеоз войны». Странный выбор для столовой. Хотя, может, как раз специально повесили, чтобы отбить у отдыхающих аппетит.
Меня разместили за трехместным столиком у стены.
– Давайте знакомиться, – весело сказала густо накрашенная блондинка с толстыми руками, – Алина, а это Софья Евгеньевна.
Вторая соседка, смахивающая на школьную учительницу математики, дружелюбно кивнула головой.
– Даша, – представилась я, в тоске оглядывая стол.
Тарелка с манной кашей, два куска серого хлеба и стакан жидкого кефира.
– Что у вас за проблема со здоровьем? – бесцеремонно осведомилась Алина.
– Просто отдохнуть приехала, – объяснила я.
– Не хотите говорить, не надо, – обиделась женщина, – только здесь скрывать болячки бесполезно. Или врач растреплет, или на группе сами расскажете.
– Где? – удивилась я.
– Мы занимаемся с психологом в группе, – пояснила Алина, – каждая вновь прибывшая должна рассказать присутствующим всю правду о себе. Это помогает избавиться от комплексов и ведет к выздоровлению.
Я вздохнула. Представляю, как отреагируют эти бабы, если узнают обо мне всю правду…
Алина истолковала услышанный вздох по-своему:
– Совершенно не стоит смущаться, вот у меня, например, непроходимость труб. С этим здесь, говорят, запросто справляются. Для них это пустяк.
Я зачерпнула ложкой вязкую липкую кашу. Вообще-то я отличаюсь всеядностью, а если что и ненавижу, так это комковатую манку. Однако эта Алина говорит о себе, как о засорившейся трубе в ванной. Не обращая внимания на мое молчание, блондинка добавила:
– Впрочем, сюда и здоровые приезжают, вот Софья Евгеньевна, например!
«Учительница» резко встала и, бросив на ходу: «Приятного аппетита», пошла к выходу.
– По-моему, она на вас обиделась, – заметила я.
– Софа? – захихикала Алина. – Да нет. Просто не в настроении. Послезавтра уезжать, а кавалера так и не нашлось. Есть один, но, похоже, пустой номер. Софа в школе работает, мужиков вокруг нет, а возраст подпирает, вот и приехала сюда, чтобы кого-нибудь подыскать.
Я оглядела переполненный зал. Одни бабы от двадцати пяти до шестидесяти. Представителей мужского пола в самом деле не видно. И как несчастной Софье Евгеньевне могло прийти в голову ловить супруга в санатории, специализирующемся по гинекологии!
– Здесь, кажется, невозможно найти кавалера, – вздохнула я.
– Ой, ой, ой, – погрозила пальцем Алина, – у тебя тоже, вижу, колечка нет. Так что не прикидывайся, что не знаешь, куда приехала.
– Куда?
– Правда, что ли, не слышала?
– Нет.
– Ну ты даешь! – восхитилась Алина. – «Медовая поляна» по всей Москве известна. Во-первых, на самом деле здесь хорошо лечат, а во-вторых, здесь проще простого найти кавалера. Конечно, если хочешь замуж, можешь и не выйти, но просто для тонуса – раз плюнуть. Бабы сюда некоторые годами ездят и ни на какую Турцию «Поляны» не променяют.
– Да где же они мужчин-то находят?
Алина покатилась со смеху.
– Тут в двух шагах, только через лесочек пройти, – санаторий Министерства обороны. Так вот там одни мужики, причем на любой вкус – и молодые, и старые. Наш главврач – человек понимающий. Никаких проверок после одиннадцати не устраивает. А дежурная только до десяти сидит. Женские болячки, воспаления всякие лучше всего, знаешь, как лечатся? И вообще – здоровый левак укрепляет брак. Так что по ночам тут охи да вздохи. Да ты не волнуйся. Каждый вечер в двадцать ноль-ноль дискотека в клубе, обязательно кого-нибудь себе найдешь!
В начале девятого я вошла в огромный зал, битком забитый танцующими парами. Алина оказалась права: мужиков здесь – на любой вкус. Я подошла к стульям у стены и села на свободное место. Ну и как прикажете искать любовника Лидуши? Надя и Поля – голубоглазые, светловолосые, белокожие. Значит, брюнетов отметаем сразу. Что же, подходить к блондинам и всех допрашивать: «Это не вы девять лет назад трахались с Лидой Артамоновой?» Потом, где гарантия, что нужный мне экземпляр здесь! Может, вообще только раз в девяностом году и отдыхал? Нет, надо идти другим путем – искать сплетниц, видевших Лидулю. От ревнивого женского ока мало что укроется. Кстати, и врач, и Алина говорили, что большинство женщин ездят сюда годами…