– А вы не пробовали?
– Дважды пытался ее поцеловать. Но она только смеялась в ответ. Другая девушка на ее месте выругала бы меня, а она только смеялась… Наверно, я был влюблен в нее. – Он опустил руки. – Наверно, был влюблен.
– Хуп, где вы были вчера вечером?
– Я хотел перехватить ее после занятий и попробовать уговорить выпить кофе или съесть пиццу. Что угодно. Но мне не повезло. Двое парней сцепились, и пришлось их разнимать. Когда я добрался до корпуса, она уже ушла. Я побежал на метро, надеясь догнать ее. Доехал до самого Бруклина, но в ее комнате света не было. Когда она дома, то всегда зажигает свет. Я торчал там около часа, точно не помню. Ушел, купил бутылку пива, снова подошел к ее дому, но света в окне так и не было. Тогда я сказал себе «какого черта?» и вернулся сюда.
– В котором часу вы вернулись?
– Точно не знаю. Наверно, около полуночи.
– Кто-нибудь вас видел?
– Понятия не имею. Я злился и ни с кем не разговаривал.
– Даже с соседом по комнате?
– У него девушка в городе. Он чаще ночует у нее, чем в общежитии. Во всяком случае, вчера его здесь не было. Я не причинял Рэйчел вреда. Я бы ее и пальцем не тронул.
– Где вы покупали пиво?
– В каком-то баре. В паре кварталов от станции метро. – Он вяло махнул в сторону Бруклина. – Не помню названия.
– Эти фотографии сделаны профессионалом, – заметила Ева.
– Что? О да. Я подрабатываю натурщиком. За это неплохо платят. Я пишу пьесу. Вот кем бы я хотел быть. Драматургом. Но для этого нужны деньги. Поэтому я подрабатываю всюду, где могу. Работаю ассистентом преподавателя, натурщиком, дежурю в общежитии. Год назад я получил лицензию профессионального компаньона, но разочаровался. Когда секс становится работой, это скучно.
– У вас есть фотоаппарат?
– Да, где-то есть. А что?
– Я думаю, вы тоже любите фотографировать?
– Тоже?.. Ах да, Рэйчел и ее факультатив по фотографии. – Он усмехнулся. – Почему это не пришло мне в голову? Как ассистент преподавателя, я мог бы приходить на занятия и сидеть рядом с ней. – Его усмешка исчезла. – Мне следовало быть там вчера вечером. Следовало быть с ней.
– Включи его в список подозреваемых, – сказала Ева Пибоди по пути к машине. – У него был мотив, средства и возможность. Копнем его поглубже – может, что-нибудь и прояснится.
– Похоже, он искренне по ней убивается.
– Да. Искренне убивается по девушке, которая смеялась над ним, которая не упала к его ногам, не восхищалась его замечательным пенисом и рассказывала подружкам о том, как она его отшила.
Она села в машину.
– У этого малого самолюбие размером с Сатурн, потенциальное знание фотографии и доступ к нужной аппаратуре благодаря работе натурщиком. Он знал, где она жила и работала, знал ее маршруты и привычки. Она доверяла ему, поскольку считала, что сможет с ним справиться. Так что к нему нужно как следует приглядеться.
Она вернулась в управление, чтобы свести полученные сведения. Там ее ждали результаты токсикологического анализа. Слава богу, Рэйчел не знала, что ее ждет, подумала Ева, ознакомившись с ними. С таким количеством производных опиума в крови это невозможно.
Значит, он все-таки усыпил девушку, подумала она, откинувшись на спинку кресла. До перевозки или во время ее? И в том и в другом случае ему нужно было транспортное средство. Либо он куда-то заманил ее – в квартиру, в студию, – где они остались наедине. А потом ввел ей наркотик.
Если так, то она наверняка знала этого человека. Вряд ли такая девушка доверилась бы незнакомцу.
Он утверждает, что Рэйчел была его первой жертвой. Но он отлично подготовился. Шаг за шагом. Выбирал, наблюдал, фиксировал. Молодость и жизненная сила, думала Ева. Он хотел присвоить и то и другое. И невинность в придачу.
Девушка возвращалась из университета в девять. Ждал ли он ее? Она, вероятно, заметила его и улыбнулась. Может быть, он предложил подвезти ее домой, но она отказалась: «Спасибо, но я собиралась позаниматься с подружками». Две ее соученицы подтвердили, что она собиралась ночевать в общежитии.
Если убийца хотел остаться незамеченным, то где он мог увидеть ее и заманить в машину?
Притворился, что их встреча была случайной, решила Ева. Этот тип умел притворяться. Он не мог пользоваться общественным транспортом. Может быть, он шел пешком? Человеку легко раствориться в толпе. Но ему было нужно как-то отвлечь ее и заманить в машину.
Он хотел, чтобы ее портрет появился в средствах массовой информации. Портрет, сделанный им. Следовательно, рассчитывал, что личность убитой быстро определят. В таком случае люди могли бы дать описание ее спутника. Значит, никакого метро, никаких максибусов, никаких такси. Только частное средство транспорта.
Но почему она пошла с ним?
Ева начала перечитывать собственный отчет, надеясь найти зацепку, которая позволит составить правдоподобную гипотезу.
И тут зазвонил ее видеотелефон.
– Даллас. – На экране возникла физиономия капитана Фини. Заметив крошки в уголке его рта, Ева наклонилась к телефону.
– У тебя там что, булочки?
– Нет. – Он вытер рот тыльной стороной ладони. – Уже нет.
– У вас в ОЭС своя пекарня, что ли? Сотрудники отдела убийств нуждаются в заменителе сахара не меньше, чем другие.
– Что я могу сказать? Мы принадлежим к местной элите. Мы закончили потрошить видеотелефон Надин.
– И что?
– Ничего утешительного. Он переслал изображения и текст с коммерческого компьютера, стоящего в одном из этих компьютерных клубов, где пьют, танцуют и назначают друг другу свидания через электронную сеть. Принято после шести утра, но с задержкой, а отправлено раньше, около двух ночи. Работал напрямую, не скрываясь. Либо не знал, как это делается, либо плевать хотел. По вечерам в этих клубах яблоку негде упасть. Никто не вспомнит парня, который заскочил выпить и воспользовался компьютером.
– Ничего, попробуем. Как называется это место?
– «Устрой сцену».
– Есть!
– Это что-то тебе говорит?
– Так называется клуб, который она часто посещала. Спасибо. Отличная работа.
– Вот поэтому мы элита и едим булочки.
– Вредина, – буркнула Ева и прервала связь.
Она выскочила в общее помещение. Там не было даже крошек, не то что булочек. Одно из двух – либо спуститься на первый этаж и воспользоваться услугами торгового автомата, либо съесть что-нибудь в компьютерном клубе.
Наверняка там будет не хуже.
– Пибоди, мы уезжаем.
– Я только собралась съесть сандвич.
– Раз так, радуйся. Тебе представится прекрасная возможность совместить задачи. Поешь по дороге.
– Это вредно для пищеварения, – ответила Пибоди, но сунула еще не распакованный сандвич в сумку и схватила бутылочку газировки.
– В ОЭС установили место, откуда сведения переслали на видеотелефон Надин.
– Знаю. Макнаб уже сказал.
Ева проталкивалась сквозь толпу к лифту и одновременно изучала лицо своей помощницы.
– Я только что разговаривала с Фини. Он шеф Макнаба, а я – твой начальник. Так почему наши подчиненные разглашают информацию, относящуюся к моему расследованию?
– Это вышло само собой – в перерыве между чмоканьем в трубку. – Увидев сузившиеся глаза Евы, Пибоди довольно улыбнулась. – И намеками сексуального характера.
– Когда с этим делом будет покончено, я возьму себе новую помощницу, у которой не будет и намека на сексуальность, а тебя отправлю в архивный отдел.
– Ах, так? А я-то хотела поделиться с вами сандвичем…
Ева продержалась ровно десять секунд.
– Каким сандвичем?
– Моим собственным.
Сандвич оказался с ветчиной сомнительного вкуса, покрытой слоем безвкусного майонеза. Откусив от него дважды, Ева схватила принадлежавшую Пибоди бутылочку оранжевой газировки и сделала глоток.
– О боже, как ты можешь пить эту гадость?
– По-моему, очень даже освежает и очень подходит к пирожным, которые я купила на сладкое. – С этими словами Пибоди вынула из сумки пакет и начала открывать его.
– Черт побери, если ты не дашь одно мне, я тебя покалечу. Ты знаешь, что я на это способна.
– Лейтенант, я боюсь вас почти так же, как люблю.
4
Днем активность компьютерных клубов сходила на нет; здесь сидели только «ботаники» и болваны, которые считали высшим наслаждением посещение клуба в те часы, когда им могли предложить лишь голографический оркестр или просмотр развлекательных передач.
Компьютеры были серебристыми, маленькими, и даже самый стыдливый болван мог не бояться, что в часы пик кто-то заглянет ему через плечо.
Голографический оркестр играл негромко, гитары звучали еле слышно, а вокалисты томно мурлыкали. Солистка была в черном платье, вполне сочетавшемся с цветом ее кожи. Единственным световым пятном были ее ослепительно-красные волосы, закрывавшие бо́льшую часть лица. Она что-то шептала о разбитых сердцах и несчастной любви.
Клиентами здесь были главным образом одинокие мужчины. Поскольку никто из них не среагировал на форму Пибоди, Ева поняла, что запрещенных наркотиков здесь не обнаружила бы даже ищейка.
Она подошла к плавно закругленной стойке в центре зала.
Барменов здесь было двое – живой мужчина и женщина-андроид. Ева выбрала того, кто был одушевленным.
Молодой человек был стильный – просторная блуза в оранжевых тонах, множество разноцветных колечек, украшавших мочку левого уха, и русые волосы, торчавшие шипами в разные стороны наподобие короны.
Плечи у него были широкие, руки длинные, фигура осанистая, лицо с крупными чертами. Ева сделала вывод, что он на несколько лет старше своих клиентов. Лет двадцать семь – двадцать восемь. Возможно, студент-старшекурсник, зарабатывающий на учебу. Возится с новичками и болтает с постоянными посетителями.
Он отвлекся от своего компьютера и рассеянно улыбнулся Еве:
– Чем могу служить?
Ева положила на стойку свой жетон и фотографию улыбающейся Рэйчел Хоуард.
– Узнаете эту девушку?
Молодой человек придвинул к себе фотографию кончиком пальца и начал изучать ее так тщательно, что Еве стало ясно: эта работа ему в новинку.
– Да, конечно. Сейчас, сейчас… Ребекка? Розанна? Нет, Рэйчел. У меня хорошая память на имена. Да, точно Рэйчел. Она бывает здесь почти каждую неделю. Любит… как это… – Он закрыл глаза. – «Тореадор» – апельсиновый сок, сок лайма и капелька гренадина. С ней что-то случилось?
– Да, случилось. Вы помните имена и любимые напитки всех своих клиентов?
– Постоянных – да, конечно. Тем более таких хорошеньких. У нее славное лицо, и она очень милая.
– Когда она была здесь в последний раз?
– Точно не скажу. Клуб – не единственное место, где я подрабатываю. Но, кажется, это было в прошлую пятницу. В пятницу я работаю с шести вечера до полуночи… Послушайте, здесь она никому не причиняет хлопот. Время от времени приходит сюда с друзьями. Они берут компьютер, слушают музыку, танцуют, играют. Она милая девушка.
– Вы не замечали, кто-нибудь ухаживал за ней?
– Бывало, но не так уж часто. Я уже сказал, она очень милая. Иногда парни заговаривают с ней. Кому-то она отвечает, кого-то отшивает. Но не грубо. Основные события начинаются здесь после девяти, особенно в уик-энд. Многие приходят сюда, чтобы подцепить партнера, но эта всегда бывает с другом или с компанией. Она не похожа на потаскушку, сами видите.
– Угу… Вы знаете малого по имени Диего?
– Гм-м… – Он свел брови и сосредоточился. – Кажется, я знаю, кого вы имеете в виду. Коротышка, фланер. Обожает выпендриваться. Хорошо танцует и всегда при деньгах, так что долго в одиночестве не остается.
– Он когда-нибудь уходил с Рэйчел?
– Дерьмо! – Он поморщился. – Прошу прощения. Он не в ее вкусе. Она щелкала его по носу. Танцевала с ним. Рэйчел могла танцевать с кем угодно, но не больше. Да, теперь, когда вы об этом заговорили, я вспоминаю, что он несколько раз пытался обнимать ее, но ничего не добился. Так же, как и Коллега Джо.
– Джо?
– Высокий, красивый парень из университета, ходил за ней как тень. Был здесь несколько раз. «Мистер Америка». Сильно мрачнел, когда она танцевала с кем-нибудь.
– У вас есть имя?
– Конечно. – Он слегка удивился, но не занервничал. – Стив. Стив Одри.
– Вы человек наблюдательный, верно, Стив?
– Ну да. Работая в баре, многое замечаешь. Это все равно что смотреть пьесу. Только тебе еще платят за это.
«Похоже, он здесь недавно», – подумала Ева.
– Здесь есть камеры наблюдения?
– Конечно. – Он посмотрел вверх. – Правда, толку от них немного. Особенно в часы пик. Световое шоу начинается в девять. Тогда меняют музыку, и все начинает бурлить. Но у нас здесь публика спокойная. В основном студенты и «ботаники». Приходят поиграть, потанцевать и пофотографировать.
– Пофотографировать?
– Ну да. У нас здесь шесть кабинок. Туда можно забиться с приятелями, сделать несколько шуточных снимков, а потом ввести их в компьютер. Лицензии на порнографию и комнат, где можно уединиться, у нас нет, так что все пристойно. Вот что я вам скажу: место это бойкое, но не слишком высокого пошиба. Ну и что? Работа не пыльная, а платят неплохо.
– Мне понадобятся дискеты за последние двадцать четыре часа.
– Гм-м… Не знаю, входит ли это в мою компетенцию. Я ведь здесь просто работаю. Думаю, вам нужно поговорить с управляющим или кем-нибудь из начальства, а они появляются здесь не раньше семи. Гм-м… офицер…
– Лейтенант.
– Лейтенант, я всего лишь дневной бармен, работаю здесь от силы двадцать часов в неделю. Разговариваю с посетителями, помогаю, если у них возникают трудности с компьютерами или кабинками. У меня нет никакой власти.
– Зато у меня есть. – Ева коснулась жетона. – Я могу получить ордер, могу позвонить вашему управляющему. Но это займет много времени. Будет лучше, если вы дадите мне дискеты, а я выдам вам официальную расписку. Когда ведешь расследование убийства, каждая минута на счету.
– Убийства? – Лицо Стива побелело. – Кого-то убили? Кого? О боже, только не Рэйчел! – Он инстинктивно протянул руку к фотографии, лежавшей на стойке, но тут же схватился за горло. – Она мертва?
– Здесь показывают что-нибудь, кроме развлекательных передач?
– Что? Да. Музыкальные видео. После девяти.
– Догадываюсь, что новости вы не смотрите.
– Редко. От этого портится настроение.
– Тут вы правы. Труп Рэйчел был обнаружен сегодня рано утром. Ее убили вчера вечером. – Ева облокотилась о стойку бара. – Стив, где вы были вчера вечером?
– Я? Я? – На его лице отразился ужас. – Нигде… То есть, конечно, я где-то был. Все где-то бывают. До девяти я был здесь, а потом пошел домой. По дороге съел пиццу, а потом смотрел видео. Устал до чертиков и просто хотел расслабиться… Сейчас я принесу дискеты, и вы увидите, что я был здесь!
Он убежал со всех ног.
– Пицца и видео не обеспечивают ему алиби, – заметила Пибоди.
– Нет. Но сейчас главное – это дискеты.
Ева приехала домой через два часа после конца смены. Такое случалось нечасто. Значит, у нее будет время поразмыслить и поработать дома.
Летом дом выглядит особенно впечатляюще, подумала она, но тут же покачала головой. Нет, черт побери, он выглядел впечатляюще всегда, в любое время года и любое время суток. Но особенно он был хорош на фоне голубого неба. Море зеленой травы, разноцветные клумбы и тенистые деревья делали участок Рорка настоящим городским оазисом.
В отличие от Нижнего города, где стоял контейнер для утилизации отходов.
Ева по привычке припарковалась перед домом и некоторое время просто сидела, барабаня пальцами по рулю. В вестибюле ее не встретит Соммерсет, готовый отпустить саркастическое замечание по поводу ее опоздания, а она не сможет ответить ему колкостью. Эта мысль вызвала у нее легкую досаду.
Соммерсета нет, и никто не станет злиться на нее из-за того, что она оставила машину перед домом, а не загнала ее в гараж. Ева вздохнула и чуть было не решила сделать это сама.
Но всему есть пределы.
Оставив машину на месте, она пробежала по жаре и вошла в дом, где царила благословенная прохлада.
Ева готова была свернуть к монитору, чтобы узнать, где находится Рорк, но вдруг услышала тихую музыку. Она пошла на звук и увидела мужа в гостиной.
Он сидел в своем любимом старинном кресле, закрыв глаза и держа в руке бокал вина. Это было так не похоже на Рорка, что у Евы сжалось сердце. Но тут он открыл неправдоподобно синие глаза, и она с облегчением вздохнула.
– Привет, лейтенант.
– Как дела?
– Лучше, чем прежде. Выпьешь вина?
– Конечно. Я сама. – Она подошла к бутылке, оставленной Рорком на столе, и наполнила бокал. – Давно дома?
– Нет. Всего несколько минут.
– Ты что-нибудь ел?
Он насмешливо выгнул брови.
– Да, если то, чем кормят в больнице, можно назвать едой. А ты?
– Перехватила кое-что в управлении. Но там кормят еще хуже. Значит, ты навещал мистера Ловкость и Изящество?
– Он вспоминает о тебе с такой же любовью. – Рорк сделал глоток и посмотрел на Еву поверх бокала. Он явно чего-то ждал.
– Ладно, проехали… – Она опустилась в кресло. – Как он себя чувствует?
– Достаточно хорошо для человека, который сегодня утром сосчитал ступени. Чего не случилось бы, если бы он спустился на лифте. Черт побери, он сломал себе ногу, как веточку, и серьезно повредил плечо. В общем, лучше не бывает…
Он закрыл глаза и начал постукивать пальцами по ручке кресла. Потом снова открыл глаза. Похоже, Рорк соблюдал тот же ритуал, который помогал ему успокаиваться после очередного приступа Евиного раздражения.
– Да… Ему наложили шину и сказали, что нога будет как новенькая. Перелом несложный. Вот с плечом хуже… Ему шестьдесят восемь лет. Сегодня утром я не мог этого вспомнить. Любой другой на его месте при перевозке вещей воспользовался бы лифтом. И еще одного я не могу понять: зачем ему понадобилось возиться с каким-то дурацким бельем в первый день своего отпуска?