— Конечно, надо будет соблюдать осторожность, не доводить его до взрыва… Эйрел бывает иногда таким гадко неуправляемым… — И он провел пальцем по левой стороне своего подбородка точно в том месте, где у Форкосигана был шрам. — Начать гораздо легче, чем остановиться. Хотя в последнее время он стал удивительно смирным. Твое влияние, рыбонька? Или мой друг просто стареет?
Он небрежно швырнул нож на столик, потер руки, громко расхохотался и улегся рядом с Корделией, нежно прошептав ей на ухо:
— А после Эскобара, когда уже не надо будет считаться со сторожевым псом императора, мои возможности станут безграничными. Столько вариантов…
И он принялся фантазировать, смакуя каждую подробность, как будет через нее мучить Форкосигана. Эти видения полностью захватили его, холеное лицо побледнело и покрылось потом.
Теперь уже по щекам Корделии текли слезы нескрываемого ужаса, но его это больше не интересовало.
— Не может быть, чтобы такое сошло вам с рук, — чуть слышно проговорила она.
От этих слов к Форратьеру вернулось самообладание. Он встал и обошел кровать.
— Так. Как ново. Знаешь, я совсем взбодрился. Наверное, я все же сделаю это сам. Ты должна радоваться. Я выгляжу гораздо привлекательнее, чем Ботари.
— Не для меня.
Он скинул брюки и приготовился забраться на нее.
— Меня ты тоже прощаешь, прелесть моя?
Она чувствовала себя усохшей, исчезающе маленькой.
— Боюсь, что мне придется предоставить это Бесконечно Милосердному. Вы мне не по силам.
— Сейчас будут сущие пустяки. Главное потом, — пообещал он, принимая ее отчаяние за вызов и еще больше распаляясь.
Все это время сержант Ботари слонялся по комнате, мотая головой и двигая узкими челюстями: Корделия уже однажды видела у него эти признаки волнения. А поглощенный ею Форратьер не обращал внимания на движение позади себя. Вот почему он даже не успел удивиться, когда сержант схватил его за волосы, задрал ему голову и одним умелым движением перерезал горло от уха до уха. В Корделию фонтаном ударила ужасающе горячая кровь.
Адмирал конвульсивно дернулся и обмяк — приток крови к мозгу прекратился. Ботари выпустил его волосы, и Форратьер соскользнул на пол.
Сержант неловко стоял у изножия кровати, свесив руки и тяжело дыша. Корделия не могла вспомнить, закричала она или нет. Но это неважно: скорее всего никто не обращает особого внимания на вопли, доносящиеся из этой комнаты. Сердце ее отчаянно колотилось.
Она откашлялась.
— Спасибо вам, сержант Ботари. Это был… э-э… рыцарский поступок. Как вам кажется, вы не могли бы еще и отстегнуть мне руки?
Проклятый голос срывался чуть ли не на каждом слове.
Она наблюдала за Ботари, ужасаясь, но не смея отвести взгляд. Невозможно было угадать, что он предпримет в следующую минуту. Тихонько бормоча, с совершенно невменяемым видом, он с трудом расстегнул пряжку на ее левом запястье. Корделия тут же перекатилась на бок и освободила правую руку, потом села и отстегнула пряжки на щиколотках. Некоторое время она сидела на постели, скрестив ноги, обнаженная и залитая кровью, растирая онемевшие конечности и пытаясь собраться с ускользающими от нее мыслями.
— Одежда. Одежда, — пробормотала она вполголоса.
Она бросила взгляд на покойного адмирала Форратьера — он лежал на ковре, со спущенными штанами и изумленным выражением лица. Его красивые темные глаза уже потеряли влажный блеск и начали стекленеть.
Она спрыгнула с кровати, перебралась на другую сторону комнаты, подальше от Ботари, и начала лихорадочно шарить по шкафам и комодам, стоявшим вдоль стен. В паре ящиков оказалась коллекция эротических «игрушек», и она поспешно их захлопнула, испытав приступ дурноты: ей стало ясно, что означали последние слова Форратьера. Развращенность этого человека поистине не имела границ. Она вытащила несколько мундиров — все со слишком большим количеством желтых нашивок. Наконец, нашлась и черная полевая форма. Стерев с тела кровь адмиральским халатом, она поспешно оделась.
Тем временем сержант Ботари уселся на пол, положил голову на колени, продолжая что-то бормотать. Корделия похолодела. Неужели у него начались галлюцинации? Ей надо заставить его подняться и куда-то увести. Здесь их обнаружат очень скоро. Но куда бежать, где спрятаться? Или это не разум, а страх убеждает ее искать спасения в бегстве? Может, существует более удачный вариант?
Пока она раздумывала, дверь неожиданно с треском распахнулась. Впервые она вскрикнула. Но человек на пороге со вскинутым плазмотроном в руке оказался Форкосиганом. Он был очень бледен.
Глава 8
Увидев его, Корделия судорожно вздохнула.
— Боже, у меня чуть сердце не разорвалось, — проговорила она тихим, напряженным голосом. — Войдите и закройте дверь.
Губы Форкосигана беззвучно задвигались, произнося ее имя, и он шагнул в каюту. Выражение ужаса на его лице почти сравнялось с ее собственным. И тут Корделия увидела, что он не один — за ним вошел еще один офицер, молодой, флегматичного вида светловолосый лейтенант. Поэтому она не бросилась к нему и не зарыдала у него на плече, как ей страстно хотелось, а лишь осторожно произнесла:
— Здесь произошел несчастный случай.
— Закройте дверь, Иллиан, — резко бросил Форкосиган. — И осмотрите тут все до последней мелочи. Вы — свидетель.
Сжав побелевшие губы, Форкосиган медленно обошел комнату. На некоторые детали он безмолвно указывал своему спутнику. При первом жесте, сделанном стволом плазмотрона, лейтенант что-то невнятно промычал. А Форкосиган остановился перед телом, взглянул на зажатое в своей руке оружие, словно впервые его заметил, и убрал в кобуру.
— Опять читал маркиза де Сада? — со вздохом обратился он к трупу и перевернул его носком ботинка. Из раны на шее вытекло еще немного крови. — Быть недоучкой опасно. — Он поднял взгляд на Корделию. — Кого из вас следует поздравить?
Она чуть помедлила.
— Я не знаю точно. Инцидент грозит осложнениями?
Лейтенант заглядывал теперь в шкафы Форратьера, предусмотрительно обернув руку носовым платком. Судя по всему, его образование оказалось не настолько полным, как он думал. Он довольно долго рассматривал содержимое ящика, который Корделия так поспешно захлопнула.
— Император будет в восторге, — ответил Форкосиган, — но исключительно в душе.
— По правде говоря, в тот момент я была привязана. Сержант Ботари… э-э… взял основную роль на себя.
Форкосиган взглянул на Ботари, все еще сидевшего на полу.
— Чем-то это похоже на ту сцену, которую мы застали, ворвавшись в технический отсек. Тут чувствуется ваш личный почерк. У моей бабушки была очень подходящая поговорка: что-то насчет того, что поздно, и еще там Упоминался доллар…
— Опоздал на день, и доллара не хватило? — вспомнила Корделия.
— Да, вот именно. — Его губы тронула ироническая улыбка. — Очень по-бетански сказано, и я начинаю понимать, что это значит. — Он сохранял внешнюю бесстрастность, но глаза впились в нее с болью. — Я… не опоздал?
— Ничуть, — успокоила она. — Вы появились очень… э-э… вовремя. Я была в панике, не зная, что теперь предпринять.
Форкосиган стоял, отвернувшись от лейтенанта, и поэтому позволил себе на миг весело прищуриться.
— Значит, я спасаю от тебя свой флот, — пробормотал он сквозь зубы. — Это не совсем то, ради чего я спешил сюда, но приятно спасти хоть что-то. — Он повысил голос. — Когда закончите, Иллиан, я предлагаю пройти ко мне в каюту для обсуждения дальнейших действий.
Форкосиган опустился на колени рядом с Ботари, внимательно в него всматриваясь.
— Этот чертов подонок загубил его, — процедил он. — А ведь у нас на корабле бедняга был почти в порядке. Сержант Ботари, вы не могли бы пройти со мной?
Ботари скулил что-то нечленораздельное себе в колени.
— Иди сюда, Корделия, — сказал Форкосиган. Она впервые услышала, как он произносит ее имя. — Не сможешь ли ты уговорить его подняться? Думаю, мне сейчас лучше его не трогать.
Она шагнула вперед, чтобы несчастный безумец мог ее видеть.
— Ботари, Ботари, посмотрите на меня. Вам надо встать и идти. — Взяв окровавленную руку сержанта, она пыталась сообразить, какой логический — или, скорее, алогический — довод мог бы сейчас на него подействовать. Попробовала улыбнуться. — Смотрите. Видите? Вы умыты кровью. Кровь смывает грех, правильно? Теперь все будет в порядке. Э-э… Злого человека больше нет, и злых голосов вскоре тоже не будет. Так что идите со мной, и я отведу вас туда, где вы сможете отдохнуть.
Во время этой речи он постепенно фокусировал взгляд на Корделии, а под конец кивнул и встал. Все еще держа его за руку, она пошла за Форкосиганом. Иллиан замыкал шествие.
Во время этой речи он постепенно фокусировал взгляд на Корделии, а под конец кивнул и встал. Все еще держа его за руку, она пошла за Форкосиганом. Иллиан замыкал шествие.
Корделия чрезвычайно изумилась, обнаружив, что каюта Форкосигана находится всего через одну дверь напротив.
— Ты — капитан этого корабля? — спросила она. Нашивки на воротнике свидетельствовали, что теперь он коммодор. — Ты был здесь все это время?
— Нет, я в составе штаба. Мой перехватчик вернулся с линии фронта несколько часов назад. Все это время я совещался с адмиралом Форхаласом и принцем. Совещание только что закончилось. Я пришел сразу же, как только охранник доложил мне о новой пленной Форратьера. Ты… даже в самом отвратительном кошмаре мне не снилось, что это можешь быть ты.
После адмиральского лупанария каюта Форкосигана казалась мирной, как монашеская келья. Все в соответствии с правилами, обычное жилье военного. Форкосиган запер дверь. Потерев лоб, он вздохнул и спросил, не сводя с нее глаз:
— Ты точно в порядке?
— Только ошарашена. Я знала, что рискую, но не ожидала ничего похожего на этого человека. Клинический случай. Не понимаю, как ты мог служить ему.
Его лицо опять стало непроницаемым.
— Я служу императору.
Она заметила Иллиана, по-прежнему безмолвного и внимательного. Что отвечать, если Форкосиган спросит про караван? Его вопрос для нее опаснее пытки. В последние месяцы она начала надеяться, что разлука постепенно излечит боль сердца, но, увидев его воочию, живого и сильного, она почувствовала, как безмерно истосковалась. Однако невозможно определить, что у него на уме. Сейчас он выглядит усталым, неуверенным и встревоженным. Не так, все не так…
— Да, кстати, позволь представить тебе лейтенанта Саймона Иллиана, члена личной императорской службы безопасности. Ему поручена роль шпиона. Лейтенант Иллиан — командор Нейсмит.
— Теперь я капитан Нейсмит, — машинально поправила она. Лейтенант пожал ей руку так чопорно, словно их только что познакомили на посольском приеме. От ее прикосновения у него на руке остались следы крови.
— За кем же вы шпионите?
— Я предпочитаю термин «наблюдение», — спокойно заметил молодой человек.
— Бюрократическое словоблудие, — вмешался Форкосиган и тут же объяснил: — Лейтенант шпионит за мной. Он олицетворяет собой компромисс между императором, Министерством политического воспитания и мною.
— Сам император, — невозмутимо вставил Иллиан, — использовал термин «перемирие».
— Да, верно. Кроме того, в мозг лейтенанта Иллиана вживлен блок эйдетической памяти. Можете рассматривать его как ходячее записывающее устройство — нечто вроде дискеты, которую император прослушивает, когда пожелает.
Корделия искоса посмотрела на человека-робота.
— Очень жаль, что нам не удалось встретиться при более благоприятных обстоятельствах, — осторожно сказала она Форкосигану.
— Здесь не существует благоприятных обстоятельств, — отрезал Форкосиган.
Лейтенант кашлянул и указал взглядом на Ботари, который уставился в стену, заплетая и расплетая пальцы.
— Что теперь, сэр?
— Хм-м. В той комнате слишком много улик, не говоря уже о том, что люди знают, кто и когда туда входил, стало быть, сочинить легенду нельзя. Лично я предпочел бы, чтобы Ботари там вообще не было. То, что парень явно невменяем, вряд ли смягчит принца, когда он обо всем узнает. — Форкосиган подумал. — Вам просто придется исчезнуть раньше, чем мы с Иллианом появимся на сцене. Я не знаю, сколько нам удастся прятать здесь Ботари… Может, я смогу достать транквилизаторы. — Форкосиган взглянул на Иллиана. — Как насчет императорского агента в госпитале?
Иллиан и бровью не повел:
— Попробую что-нибудь устроить.
— Молодец. — Он повернулся к Корделии. — Вам придется побыть здесь. Постарайтесь удержать Ботари в спокойном состоянии. Мы с Иллианом должны поторапливаться, или пройдет слишком много времени между тем моментом, как мы расстались с Форхаласом, и тем, когда подняли тревогу. А такое несоответствие пришлось бы объяснять. Служба безопасности принца проследит каждый наш шаг.
— Форратьер и принц принадлежат к одной партии? — спросила она, надеясь нащупать какую-то почву в трясине барраярской политики.
Форкосиган горько усмехнулся.
— Они просто были хорошими друзьями.
И он ушел, оставив ее наедине с Ботари в полном смятении.
Корделия усадила сержанта в кресло, а сама уселась по-турецки на постели, пытаясь распространять вокруг себя атмосферу спокойного самоконтроля и жизнерадостности. А это было весьма нелегко: ее переполняла паника, ищущая выхода.
Ботари встал и принялся бродить по комнате, что-то бормоча. Нервный, тихий поток слов был совершенно бессвязным. Медленно текло время, ставшее вязким от страха.
Когда щелкнул замок, они оба вздрогнули — но это оказался Иллиан. Ботари пригнулся и замер, сжав рукоять несуществующего ножа.
— Слуги зверя — это руки зверя. — Голос убийцы был ровным и невыразительным. — Он кормит их кровью женщины. Плохие слуги.
Иллиан с опаской посмотрел на него и протянул Корделии несколько ампул-инжекторов.
— Вот. Сделайте ему укол. Одного достаточно, чтобы завалить атакующего слона. Извините. Не могу задерживаться.
И лейтенант-компьютер поспешно выскользнул за дверь.
— Трус, — пробормотала она ему вслед, но тут же поняла, что он прав. Наверное, у нее действительно больше шансов выполнить эту деликатную миссию — и уцелеть. Волнение Ботари уже приблизилось к критическому уровню.
Корделия отложила все ампулы, кроме одной, и направилась к больному, сияя радостной улыбкой. Однако общую картину сильно портили ее глаза, расширившиеся от страха.
— Коммодор Форкосиган хочет, чтобы вы отдохнули. Он прислал лекарство, чтобы вам помочь.
Ботари недоверчиво попятился, и она остановилась, боясь загнать его в угол.
— Это просто успокаивающее, видите?
— Снадобья зверя опьяняют демонов. Они поют и кричат. Плохое лекарство.
— Нет-нет. Это хорошее лекарство. Оно заставит демонов заснуть, — пообещала она.
Говорить с ним — все равно что идти по канату в темноте. Корделия решила испробовать другой подход.
— Смирно, солдат, — рявкнула она.
Это было ошибкой. Ботари чуть не вышиб у нее ампулу, когда она попыталась приложить ее к его руке, и железные пальцы сомкнулись у нее на запястье. Корделия зашипела от боли, но все же сумела извернуться и прижать распыляющий конец ампулы к его кисти. В следующий миг он отшвырнул ее в другой конец комнаты.
Корделия упала на спину, проехалась по шероховатому полу (как ей показалось, со страшным грохотом) и со всего размаху врезалась в дверь. Ботари кинулся за ней. «Успеет он меня убить, прежде чем лекарство подействует?» — отчаянно подумала она, заставляя себя обмякнуть, словно в обмороке. Ведь находящиеся без сознания не представляют угрозы.
Видимо, Ботари так не считал: руки его сжались вокруг ее шеи. Твердокаменное колено уперлось в грудь, и она почувствовала сильную боль. Но тут у него начали стекленеть глаза, руки ослабли, потом разжались. Он встал на четвереньки, ошарашенно помотал головой, повалился навзничь и захрапел.
Выждав минуту, Корделия села и прислонилась к стене.
— Хочу домой, — заявила она. — В мои служебные обязанности такое не входит.
Но шутка не помогла: в горле комком поднимался истерический смех, поэтому она прибегла к более надежному способу, произнося вслух кое-какие древние слова. Вскоре к ней вернулось самообладание.
Уложить Ботари на койку было свыше ее сил. Приподняв тяжелую голову сержанта, она подсунула ему подушку и расположила поудобнее руки и ноги спящего. Когда вернется Форкосиган со своей тенью, пусть попробуют сами.
Едва успев зайти, они поспешно захлопнули дверь.
— Ну? — спросила Корделия. — Как все прошло?
— Как по маслу — словно прыжок в пекло через п-в-туннель, — бодро сообщил Форкосиган. Он знакомым жестом повернул руку ладонью вверх, и у нее сразу защемило сердце.
— Вы такой же непредсказуемый, как Ботари. Как они приняли известие об убийстве?
— Все устроилось просто великолепно. Я под арестом и должен находиться в своей каюте — меня подозревают в заговоре. Принц считает, что это я надоумил Ботари, — пояснил он. — Хотя одному Богу известно, как это мне удалось.
— Э-э… конечно, я переутомилась и не слишком хорошо соображаю. Но вы, кажется, сказали — все «просто великолепно»?
— Коммодор Форкосиган, сэр, — прервал их Иллиан. — Не забывайте, что я должен буду сообщить об этом разговоре.
— О каком разговоре? — удивился Форкосиган. — Мы с вами здесь одни. От вас же не требуется наблюдать за мной, когда я один — это все знают. Они скоро начнут удивляться, почему вы здесь задержались.