– Где ты взял столько ваучеров?
– Мака дала.
– А у нее откуда так много?
– Скупила у наших алкашей и поделилась.
– И за это ты позволил ей заграбастать весь цементный завод?
– Почему весь? Половина акций у Коленева. Они с Макой победили на аукционе. Все было по закону.
– При чем тут Олег Николаевич? Он же в Англии!
– Коленев оставил доверенность Маке как своему компаньону.
– И Олег Николаевич в курсе, что его компаньонка скупала ваучеры по дешевке у несчастных пьяниц?
– Этого я не знаю.
– Позвони ему и узнай.
– Не могу.
– Почему?
– Она мне не простит.
– Ты ее так боишься?
– Ленка, я же за тебя боюсь.
– За меня?
– Да, за тебя. Мака страшная женщина. Сама называет себя ведьмой.
– Вот и живи со своей ведьмой.
Лена запустила в него пачку долларов и, открыв шкаф, начала выбрасывать на пол свои вещи.
Трофим поднялся, подошел к жене, растеряно наблюдая за происходящим:
– Что ты делаешь?
– Собираю шмотки и ухожу.
Он упал на колени, схватил подол ее платья и стал его исступленно целовать. Она отвернулась. Трофим обнял ее ноги и теперь покрывал поцелуями их:
– Прости меня, я скотина и трус.
Лена вырвалась, подняла вещи и выбежала из комнаты.
Мака сидела на корточках, гладила своими тонкими пальцами шрамы на груди Олега и смотрела на него немигающим взглядом.
Огромные напольные часы пробили полдень, а они еще не выходили из спальни.
– Чего ты на меня так смотришь? Давно не видела?
– У тебя на груди шерсть седеть начинает? Стареешь, солдатик.
– Не всем же, как тебе, только молодеть, – улыбнулся Голенев.
– Жениться на мне не надумал? И я скоро состарюсь. Мы с тобой уже сколько лет трахаемся?
– Не считал.
– А ты посчитай. Надоело, как девке по вызову, к тебе мотаться. Раньше ты отказывался, ссылаясь на своих малых сынков. Теперь они выросли, что нам мешает?
– Зачем тебе замуж?
– Не понимаю, чего ты боишься? Бабки у нас и так общие. Правда, пока на троих.
– Почему – пока?
Она усмехнулась:
– Бабки такая вещь, которая плохо на троих делится.
– На что ты намекаешь?
– Скоро твой Нелидов потребует долю и начнет разводить розы. Не думал, сколько ему лет? Ему за шестой десяток перевалило.
– Да, порядочно. – Согласился Голенев: – Но держится Алексей молодцом.
– Долго не продержаться. Так что скоро останемся мы с тобой вдвоем, солдатик. Поэтому решайся.
– Давай подождем еще немного, – уклонился он от ответа.
– Радуйся, что я тебя еще люблю, а перестану, берегись.
– Хватит пугать, лучше иди ко мне, – он поднял ее и привлек к себе. Почувствовав его внутри, она закрыла глаза и застыла. Он сжал ее маленькую грудь, положил на спину, прильнул к губам. Она укусила его, вывернулась и снова оказалась над ним. Они сплетались, превращаясь в одно целое, торопили и одновременно продлевали миг, словно вели неистовую борьбу между собой. Акт близости у них превращался в поединок страстных соперников.
– Ты мой желанный кобель, – шептала Мака, трогая кончиком языка его ухо и больно царапая ноготками его спину: – Люби меня. Я ведьма. Я тебе никогда не надоем.
– Замолчи, сучка. – Он зарычал, дернулся и затих.
– Приплыл, мой солдатик. Получил свою девочку?
Он промолчал. Она освободилась от него, встала, взяла со столика сигареты, закурила и снова уселась на постель:
– Недели три будешь жить монахом. Выдержишь?
– Почему так долго? – Спросил Олег, стирая ладонью кровь с прокушенной губы.
– Помимо бизнеса надо с хатой в Москве разобраться. Присмотрела две квартирки на одном этаже. Хочу стены выломать и соединить две хаты вместе. Получится семь комнат.
– Куда столько?
Мака выпустила ему в лицо струйку дыма:
– Много – не мало. Приедешь, у тебя и личная спальня, и свой кабинет.
– Я собираюсь жить в своем доме на Вороньем холме.
– Когда приедешь в гости. Ты же знаешь, в Москве я теперь чаще, чем в Глухове. В нашем захолустье все, что можно, мы уже прихватили.
– Что значит – прихватили?
– Не придирайся к словам. – Она встала, взяла бутылку коньяка, налила себе и ему: – В Глухове и немец справится. Основные дела мои теперь в стольной. Надеюсь, будешь навещать свою девочку?
Олег пронаблюдал, как она мелкими глотками прикончила коньяк, залпом выпил свой и поморщился:
– Одной спальни нам для этого хватит.
– Дурачок. Я становлюсь бизнес-дамой. Иногда за день так натрахаешься с делами, что не до члена А тебе подавай по первому требованию. В отдельной и милому спокойно и мне хорошо.
– Черт с тобой. Делай, что хочешь.
– Я и делаю.
– Пойдем купаться.
– Пошли. Видишь, какая я послушная. – Она затушила сигарету, потянулась и, опустившись на колени, начала его целовать. Голенев прикрыл глаза и вновь ощутил желание. Приподнял ее и снова бросил на постель.
– Завелся?
– Сама завела, – рявкнул он, сжимая ее железной хваткой.
Через полчаса они все еще продолжали валяться. Мака зевнула и положила голову ему на грудь:
– Ты, наконец, доволен?
– Наверно.
– Кто-то собирался в море? Или мне показалось?
– Ты меня до смерти умотала. Сил нет двинуться.
Она встала и потянула его за руку:
– Нечего притворяться.
– Я не притворяюсь. – Он набросил на себя халат и остановился на пороге:
– Пошли?
– Иди первым, я нам полотенца возьму. – Она дождалась, пока он вышел и позвонила Светлане Таториной. – Привет, Светка. Я перевела на твой счет пять штук фунтов. Уеду, следи за каждым его шагом.
– Спасибо, не волнуйся. – Ответила лаборантка профессора Слоуна. Мака положила трубку и, прихватив из ванной два полотенца, вышла в сад. Когда она спустилась с крыльца, он уже плавал. Олег помахал ей рукой и поплыл к берегу. Она бросила полотенца на шезлонг, пачку сигарет на маленький столик и не спеша погрузилась в воду. На ее лице не дрогнул ни один мускул, хотя море еще не так сильно прогрелось, и чтобы окунуться, требовалось некоторое мужество. Она нырнула к нему, и они вместе проплыли метров триста вдоль берега, вернулись и выбрались на пляж. Мака замерзла. Олег взял полотенце и растер ей спину.
– Согрелась?
– Принеси коньяк. Я бы немного выпила.
Он принес бутылку и два бокала, уселся на шезлонг, посадил Маку себе на колени. Она потерлась щекой о его подбородок и потянулась к бутылке:
– Составишь мне компанию?
– Ты слишком много пьешь…
– Не больше тебя. Смотри, сам не спейся в этой английской дыре.
– Постараюсь.
– Сваришь мне кофе?
– Есть проблема.
– Какая?
– Тебе придется встать с моих колен.
– Не сейчас, попозже.
– Как скажешь.
– Купи яхту, – попросила она.
– Зачем? Мы скоро отсюда уедем. Получат ребята дипломы, и вперед. Тут хорошо, а дома лучше.
Она оглядела стриженый газон, что тянулся от особняка до самого пляжа, увитые плющом стены, каменное крыльцо с двумя массивными колоннами:
– Дом не продавай. Еще может пригодиться.
Олег удивился:
– Для чего? Я жду не дождусь дня отъезда. Слава Богу, уже скоро.
– Кто знает, еще бежать из России придется?
– С какой стати?
– Мало ли что… – Ответила она уклончиво.
– Не понял?
– Опять красные вернутся. Помнишь ГКЧП? У меня уже не та грудь, чтобы останавливать ею танки.
– Глупости.
– Насчет моей груди?
– Нет, насчет России. С грудью у тебя все в порядке.
– А с Россией нет?
– Я серьезно.
– Я тоже.
– Россия сегодня так повязана с Западом, что назад дороги нету. Да и кто хочет этого? Только пенсионеры.
Мака усмехнулась:
– Наши тупоголовые старцы мечтают проснуться в Советском Союзе. Ну ничего, скоро они повымрут и дышать станет легче.
– Откуда в тебе столько злости? Не тупоголовые, а несчастные. Проработали всю жизнь за гроши, а на старости лет их еще и ограбили.
– Сами виноваты. Как говорится, за что боролись… Ну, это я только тебе говорю. В Москве я другая, добрая и отзывчивая. Но все равно, твои старички зашоренные болваны.
– Не надо так о пожилых людях.
Мака сбросила с себя его руки, поднялась, уселась в свободный шезлонг и закурила:
– Подумаешь, обидели дедулек с бабульками. Их кино закончилось, пора кинотеатр освобождать.
– Ты куда лучше, когда молчишь, – вздохнул Голенев.
– Конечно, вам подавай куклу. Трахнул – и в сторону. Нет, мой милый, мы тоже кое-что можем и кое-что понимаем. Нравится вам это или нет. Вот приватизируем отели, увидишь, на что способна твоя Мака.
– Догадываюсь. Кстати, Нелидов прислал письмо, в конце месяца назначили аукцион.
– Без тебя знаю. Я все уже сделала.
– Что ты сделала?
– Припугнула кое-кого, чтобы не вздумали разевать рот на наш каравай. Я в ремонт этих сараев кучу денег впендюрила.
– Опять с бандитами связалась?
– Не волнуйся…
– Хотелось бы поконкретнее.
– Зачем тебе? Занимайся своими сынками, а я уж там как-нибудь разберусь. Ты, солдат, прекрасно устроился. Живешь здесь буржуем, а я на передовой веду сражение за наши общие бабки.
– Хотелось бы поконкретнее.
– Зачем тебе? Занимайся своими сынками, а я уж там как-нибудь разберусь. Ты, солдат, прекрасно устроился. Живешь здесь буржуем, а я на передовой веду сражение за наши общие бабки.
– Сколько раз говорил, нужна помощь, дай знать.
– Не жалуюсь, милый. Я девушка бездетная, времени у меня много. Просто напоминаю о том, кто чем занят.
Голенев промолчал, налил себе коньяку и разом выпил. Он всегда после близости с ней ощущал пустоту. И даже когда она оставалась рядом, ему казалось, что он совершенно один. Все менялось, стоило приехать из Москвы Ирочке или появиться в доме его мальчикам. Рядом с ними он переставал страдать от одиночества, которое после гибели Тони и Тихона все чаще наваливалось тяжелым камнем. С Макой все было не так. Олег не понимал почему, и злился. Его возлюбленная не только отдавала себя ему в постели. Она прекрасно справлялась с их делами. Общий капитал компаньонов возрастал год от года. Мака выкупила не один цементный завод в Глухове. Они владели акциями еще трех солидных предприятий. Но теплее с ней ему от этого не становилось. И после нескольких совместно проведенных дней, а особенно ночей, даже мысль о том, что она завтра летит в Москву, Олега не огорчала. “Мака права. Я отношусь к ней как к кукле”, – с грустью подумал он о любовнице, поднялся и пошел варить ей кофе.
Ира брела по Старому Арбату, разглядывая витрины и лавки с сувенирами. Сегодня она сдала последний зачет по западной литературе, и сдала на отлично. Ей достался Теодор Драйзер. Две последних недели она часами штудировала его трилогию. Удивлялась сходству Америки времен “Финансиста” с нынешней родиной. Так и построила свою работу на сравнительном анализе. Профессор Неглянский пожал студентке руку и росчерком золотого пера украсил ее зачетную книжку. Девочки предлагали отметить конец сессии в кафе, но Ира отказалась. Хотелось побыть одной. На улице художники торговали своим талантом. Она остановилась возле лысоватого полненького творца, с интересом понаблюдала, как он создает карикатуру с высокого холеного мужчины. Действо казалось особенно комичным, поскольку натура держалась величественно, без тени улыбки, а на мольберте возникал злой шарж.
“Умный мужик. Он же видит, как его уродуют, и, кажется, доволен”, – подумала Ира про заказчика, улыбнулась и пошла дальше. Следующую остановку совершила возле золоченой Турандот. Памятник персонажу Вахтанговского шлягера сверкал в лучах весеннего солнца. Возле него фотографировался чернокожий турист, а трое ребят бренчали на гитаре и что-то пели. Вокруг собралась небольшая толпа.
– Давайте после негра вместе сфотографируемся, – услышала она красивый баритон возле своего уха и оглянулась. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которого рисовали карикатуру. Он и держал в руках свернутый лист ватмана.
Ира нахмурилась:
– Вы так знакомитесь с девушками?
– Как так? – Ответил он вопросом на вопрос.
– Предлагаете себя в качестве украшения?
– Я же красивый мужчина, – ответил он совершенно серьезно и, словно раздумывая, добавил: – Но вас украшать не надо, вы сами обворожительны.
– Не люблю фотографироваться. Извините.
– Жаль. Я себе уже сделал один подарок, захотелось и второго.
– Этот? – Ира кивнула на свернутый ватман.
– Да. Я сегодня родился.
– Поздравляю.
– Спасибо. Имелась альтернатива – собрать приятелей в ресторане и выслушать много слов о себе любимом. Но мне это показалось скучным, и я решил подарить себе день безделья. Ну, и немного милых сюрпризов.
– Как трогательно. Я должна войти в их число?
– Если вам это обидно, могу спеть вам серенаду. – Не дожидаясь ответа, протянул гитаристу пятьсот рублей одной купюрой и забрал у него гитару. Ира с интересом пронаблюдала за действиями незнакомого кавалера. Она уважала неординарность мыслей и поступков людей. Тем временем незнакомец провел пальцами по струнам, артистично прокашлялся и действительно запел: “От Севильи до Гренады в темном сумраке ночей раздаются серенады, раздается звон мечей…”.
Прекрасный мягкий баритон никак не вязался с выражением его лица. Оно застыло в маске поющей заводной куклы. Исполнив всего два куплета, певец вернул гитару хозяину и обратился к ней за отзывом:
– Вам понравилось?
– Вы здорово поете. Почему прервали песню?
Он ей подмигнул:
– Когда хорошего слишком много, оно становится плохим. Не хотите фотографироваться, согласен на другой подарок. Пошли, перекусим. Я знаю тут хорошее кафе с грузинской кухней.
– На это я, пожалуй, согласна, но с одним условием.
– Заранее принимаю.
– Каждый платит за себя.
– На лету подрезаете крылья. Знаете, какой я богатый?
– Не знаю и знать не хочу. – Ответила Ира: – Где ваше кафе?
Они спустились в маленький подвальчик и уселись в нише. Кафе было оформлено в виде грота. В глубинах каменных стен стояли глиняные кувшины и старинные бутылки. Дневной свет едва проникал в маленькое окошко под потолком, и на каждом столе горел маленький светильник.
– Владимир Ясное солнышко, – представился незнакомец.
– Ира, студентка. У меня тоже сегодня почти праздник. Сдала последний зачет.
– Это великолепно. Давайте съедим по такому случаю два карских шашлыка. Здесь их хорошо готовят, – предложил Владимир.
– Заказывайте, что хотите, раз вы тут все знаете. Но мое условие остается в силе.
Владимир подозвал жестом официанта, распорядился насчет меню, и, когда тот удалился, спросил:
– Вы тоже богатая девушка?
Ира вздохнула:
– В деньгах меня родители не ограничивают.
– Что так грустно сообщаете столь оптимистическую информацию? Лучше, чтобы ограничивали?
– Не хочу об этом говорить.
– Дело хозяйское. А вот я очень богатый, и радуюсь этому каждый день. Люблю деньги.
Ира внимательно посмотрела на своего случайного кавалера, стараясь определить, шутит он или говорит серьезно. Но понять по лицу Владимира не смогла.
– Вам нравится морочить людям голову, – сделала она вывод.
– Я не только красив, но еще и загадочен. Думаете, лишь прелестным девам идет играть в тайны? Мужчины еще больше любят наводить тень на плетень. Но деньги я, правда, очень люблю. Деньги это свобода. А что может быть прекраснее свободы!
Ира подумала об отчиме:
– Я знаю человека, у которого денег много, а он раб.
– Это грустно, – ответил он и замолчал. Ей показалось, что на сей раз его слова прозвучали искренне. Официант принес на подносе бутылку вина и наполнил их бокалы.
Она тряхнула головой и трогательно сморщила носик:
– Ну что же… Давайте выпьем за ваш день рождения.
– И за ваш последний зачет. Теперь диплом?
– Да, теперь диплом. Но я суеверная и за это пить не буду.
– У нас и так достаточно поводов. – Он легонько коснулся ее бокала. Раздался тонкий мелодичный звон. Ира улыбнулась и сделала глоток. Вино пахло настоящим виноградом.
– Я такое пила в Италии.
– Путешествуете?
– Да, мама меня балует.
– А папа?
– Мой отец погиб в Афганистане.
– Простите. Не хотел вас расстраивать.
– Ничего. Я родного папу совсем не помню.
– Вас растит мама, и не ограничивает деньгами. Она занимается бизнесом?
– Моя мама директор детского дома. Но деньги в семье есть. У меня отчим мэр города.
– Надеюсь, не Москвы?
– Нет, что вы?! Я из маленького городка.
– Слава Богу! – Вырвалось у него непроизвольно.
– Вы так не любите московского мэра?
– Дело не в этом. Но с его дочкой я бы справлять свое рождение не хотел. Все хорошо в меру…
– Сколько вам сегодня исполнилось?
– Задаете нескромные вопросы.
– Вы же не женщина.
– Сорок четыре.
– Вы на три года старше его.
– Кого, если не секрет?
Ира внезапно покраснела и, чтобы скрыть смущение, пригубила вина:
– Секрет.
– Ой, как обидно.
– Что вам обидно?
– Я уже размечтался, что допою вам серенаду при луне под окнами. А ваше сердечко, оказывается, занято. Да еще и моим ровесником.
– А что это меняет?
– У зеленого юнца я бы вас отбил. А у мужика своих лет, не уверен. Да еще вы так смутились, что надежд у меня не осталось вовсе. Когда свадьба?
– Какая свадьба?
– Ваша со счастливым соперником. Я не могу поверить, что взрослый мужик, пленивший сердце такой прекрасной девушки, предложит ей стать своей любовницей. Он же не прохвост?
– Он замечательный. Таких теперь нет.
– Вы меня хороните заживо. Так когда свадьба?
– Не будет никакой свадьбы. Он даже не догадывается, что я о нем так думаю.
– Как, так?
– Как о мужчине своей мечты. И давайте закроем эту тему.
– Как хотите. К тому же вот и наши шашлыки. А баранину надо есть горячей. Хватайте ребрышко руками, и вгрызайтесь в горячую плоть. – И не дожидаясь ответа, Владимир показал пример. Ира посмотрела на него и тоже принялась за еду.