Кирилл сплюнул и пошел обратно в дом.
Надо побыстрее убираться отсюда. Бросить эту толпу фанатиков с вывернутыми мозгами и идти туда, где ждет его крохотный человечек с бантами в волосах — дочка, Машенька…
— Сколько времени пройдет, прежде чем я буду здоров? — поинтересовался Кирилл у Клавдии Петровны.
— Более-менее придете в норму через несколько дней. Полностью все зарастет за пару недель, — ответила рыжая врачиха.
— Ясно, — сказал он и улегся обратно на кровать.
Надо потерпеть, подождать, а затем уйти так, чтобы даже Серега не смог его догнать. Вспомнить бы еще, где точно находится Яблоневая улица, и в какой стороне мосты и Автозавод.
Слабость после раны и сытость сделали свое дело. Кирилл все же уснул…
Когда открыл глаза, день клонился к вечеру, со двора доносились оживленные голоса, звякали ведра, из глубины дома тянуло запахом пшенной каши и жареного мяса.
— Ну, как себя чувствуешь? — спросил Серега, сидевший там, где во время прошлого пробуждения была Дина.
— Неплохо, — ответил Кирилл. — Только надо до туалета дойти… Или Сыну зари туда не положено?
Ирония пропала зря, бывший десантник то ли ее не заметил, то ли не обратил внимания.
— Пойдем, провожу, — сказал он.
По пути до свежевырытой выгребной ямы, что располагалась за домом, посреди бывшего огорода, — они встретили низкорослого Федора, крепкую женщину лет сорока и толстяка с приплюснутым носом. Все трое при виде «пророка» глупо моргали и начинали кланяться.
Кирилл скрипел зубами, но терпел. Молчал.
— Ты очень вовремя проснулся, — сообщил Серега, когда они сделали свои дела. — Скоро ужин, а перед ним неплохо бы тебе сказать, это, как бы… речь там, или проповедь, или молитву возглавить. А то все так ждали, когда ты в себя придешь, боялись за тебя.
— Так уж и ждали? — пробормотал Кирилл. — Кто я такой, чтобы всё это делать? Можешь ты понять или нет, но я — никакой не Сын зари. И вовсе не знаю чего-то такого, что вам неведомо!
— Но кто же ты тогда?
— Обычный человек…
Бывший десантник хмыкнул, и Кирилл неожиданно осекся. Может быть, то желтое свечение сделало с ним нечто такое, чего он сам не замечает? Ведь не просто так он проснулся именно там, и на неделю позже остальных.
Нет, нет, невозможно!
А то, что произошло со всем миром, тотальная спячка, охватившая весь Нижний, да и не только его — это возможно?..
— Ладно, — буркнул он. — Если вы хотите забивать головы ерундой, дело ваше.
Они вернулись в дом, и выяснилось, что в комнате с печью собрались все, кроме оставшегося на страже толстяка с приплюснутым носом.
Обнаружив поставленное у стенки кресло, большое, с малиновой обивкой, Кирилл вздрогнул. Он же видел такое, причем совсем недавно!
— Прошу сюда, прошу садиться. — Федор, до появления парочки беглецов бывший главным в маленькой общине, приглашающе замахал руками. — Мы будем рады послушать и услышать, да.
Кирилл замер, будто пораженный громом. Это кресло, и комнату, и даже сидящих вокруг людей он видел в одном из «воспоминаний», что лавиной обрушились на него тогда, около церкви.
Неужели опять эпизод из будущего? То, что непременно сбудется?
Нет, если он не хочет, то этому не бывать!
Кирилл повернулся, собираясь двинуться в свою комнату, но тут же накатила волна липкой дурноты. Он пошатнулся, и кто-то — он даже не увидел, кто именно — подскочил, подхватил под руки, повел его к креслу.
— Что вы, что… — пробормотал он, но оказалось поздно — под задницей было мягкое, а предплечья лежали на подлокотниках.
Но вот говорить, как в том видении, они его не заставят. Пусть молятся, хоть лбы себе расшибут, он будет молчать.
Кирилл глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, принялся рассматривать собравшихся. Четырнадцать человек: и дети, и женщины, и мужчины, — все заморенные, одеты кое-как, и таращатся на него с надеждой и ожиданием.
Ну, и чего теперь прикажете делать?
Федор беспокойно потер лоб, наклонился к стоявшему рядом Сереге и что-то зашептал.
— Сын зари хочет проверить, насколько открыты наши сердца, — объявил тот. — Начинаем.
Не успел Кирилл глазом моргнуть, как собравшиеся повалились на колени и забормотали какую-то ерунду. Причем каждый свою. Клавдия Петровна пару раз перекрестилась, Дина откинула со лба волосы и, закрыв глаза, застыла, точно изящная статуэтка, мальчишки, глядя на бывшего журналиста, залопотали что-то о том, кто «пришел из рассвета и принес свет».
Это выглядело настолько дико и жутко, что Кирилл содрогнулся.
— Стоп! Хватит! — воскликнул он, забыв о намерении молчать. — Что ж вы делаете!
Все смолкли, наступила тишина.
— Совсем рассудок потеряли? — сказал он, со стыдом понимая, что не сдержался, что видение снова оказалось правдой. — Вы же разумные люди, а не невежественные идиоты из Средневековья. Это те были падки на религиозную галиматью, но вы-то!
Мелькнула мысль, что насельникам века двадцать первого, оболваненным рекламой и телевизором, запудрить мозги куда легче, чем упертым и фанатичным уроженцам тринадцатого или пятнадцатого столетия.
Но Кирилл про мысль мигом забыл, поскольку увидел, как один из мальчишек, не спасенный от неведомой болезни, а другой, чуть постарше, торопливо строчит карандашом в тетрадке.
— Ты что делаешь? — рявкнул Кирилл.
— За-записываю, — ответил пацан, испуганно моргая.
— Зачем?
— Так ведь слова, изреченные Сыном зари, на вес золота, да, — сказал Федор.
Накатившее чувство бессилия оказалось настолько сильным и мерзким, что Кирилл едва не застонал: от него уже ничего не зависело, он мог молчать, мог говорить, проклинать их, ругать, уверять в своей обычности, но в любом случае его «поклонники» истолковывали это как некое указание, как руководство к действию.
Он был, словно статуя бога, способная двигаться и изрекать что-то, что будет объяснено так, как надо жрецам.
— Мы обязательно все запишем, чтобы не забылось и не пропало, — сказал Серега. — Или не надо?
— Пишите. — Кирилл махнул рукой. — Делайте что хотите, только…
Он хотел сказать «оставьте меня в покое», но осекся, поймав взгляд Дины, полный искреннего, ничем не замутненного восхищения. Кирилл подумал, что давно красивые девушки не смотрели на него так.
Затем понял: все ждут продолжения. Неловко закончил:
— …только не причиняйте вреда друг другу.
Серега кивнул, и мальчишка вновь заелозил карандашом по бумаге.
Возобновилось то, что бывший десантник именовал «молитвой», и Кирилл закрыл глаза. Хотел зажать уши, но подумал, что это будет слишком. Придется некоторое время потерпеть.
Подумалось, что богу, если он и вправду есть, приходится выслушивать куда большую многоголосицу.
— Ну что, если Сын зари не возражает, то можно и поесть, — подытожил Федор после того, как все замолкли.
На ужин было обещанное мясо, но со своей порцией Кирилл едва справился. Подступила сонливость, в боку возникла боль, напомнившая о том, что рана никуда не делась, и ему пришлось отправиться в отведенную для «пророка» комнату.
Клавдия Петровна, ворча по поводу того, что лекарства «сдохли», и что в таких условиях работать невозможно, сменила бинты, и Кирилл провалился в сон. На этот раз, к счастью, он не увидел ничего: ни падающей луны, ни погибшей жены, ни дочери. Даже обычных снов не было.
Открыв глаза, Кирилл вновь обнаружил на стуле рядом с кроватью Серегу.
— С добрым утром, — сказал тот. — Как спалось?
— Нормально, — ответил Кирилл. — А тебе?
— Я почти не спал, на разведку ходил. — Бывший десантник хмыкнул и покрутил головой. — Взял одного их тех, с кем недавно вместе служил… Славку Морпеха, из бывших омоновцев.
— Это из парней майора? — спросонья соображалось туго, мозг просыпался куда медленнее тела.
— Из них, — кивнул Серега. — Он мне все выложил…
Из дальнейшего рассказа стало ясно, что Дериев вроде бы плюнул на беглецов и занялся более важными делами. Его патрули дошли до площади Свободы, и вся территория от Кузнечихи до бывшего острога оказалась под жестким постоянным наблюдением.
— Это что, теперь там не пройти? — уточнил Кирилл, садясь в кровати.
— Да, сложновато будет. — Серега почесал в затылке. — А ты все еще на Автозавод собираешься?
— У меня там дочь!
— Тогда и мы все за тобой двинемся.
— Да вы что, с ума посходили? Зачем? — Кирилл покрутил пальцем у виска, но этот жест словно остался незамеченным.
— Ты же сам сказал: душа того, кто ищет спасения, должна следовать за другой, в которой есть Дух жизни, — заявил Серега и посмотрел на Кирилла торжествующе, как справившийся с трудным делом ребенок: гляди, мол, что я могу.
— Ну да, сказал…
— Ты же сам сказал: душа того, кто ищет спасения, должна следовать за другой, в которой есть Дух жизни, — заявил Серега и посмотрел на Кирилла торжествующе, как справившийся с трудным делом ребенок: гляди, мол, что я могу.
— Ну да, сказал…
Кирилл сам неосторожными словами загнал себя в ловушку.
Можно было попробовать уйти в одиночку, дождавшись момента, когда рана более-менее затянется. Но как пробраться через территорию, занятую вооруженными парнями Дериева, и не угодить им в лапы?
Если двинуться в обход, по самому берегу, получится гораздо длиннее и не факт, что безопаснее. Просто на прямом пути лежит угроза известная, с которой уже сталкивались…
Остаться здесь, и играть роль «Сына зари», новоявленного мессии?
Невозможно. Там же Машенька!
Повести всю эту ораву за собой, отдав прямой приказ? И ведь пойдут, даже с радостью, но если не на смерть, то на верные неприятности. Майор будет рад заполучить новых работников в свою коммуну. Там, где одиночка имеет шансы проскользнуть незаметно, полтора десятка человек будут непременно обнаружены.
А такую разношерстную и по полу, и по возрасту компанию, где есть и старики, и дети, незаметно не проведешь: не все здесь способны ползать по-пластунски и часами сидеть в сырых развалинах.
Может быть, все же попытаться разуверить их, что он Сын зари? Собрать и…
Тут Кирилл вспомнил, что происходит с кумирами, низвергнутыми с высоких, позолоченных пьедесталов — их обычно уничтожают с особой жестокостью, вымещая злобу и разочарование.
Нет, ему не дадут просто так уйти. В лучшем случае — пристрелят как обманщика. Тот же Серега, что сейчас хранит почтительное молчание, и спустит курок.
— Ты прибил этого, Морпеха? — спросил Кирилл.
— Нет, зачем? Отпустил. — На физиономии бывшего десантника появилась улыбка. — Только я ему перед этим рассказал о Сыне зари, об истине и о принесенном тобой знании. Пускай дальше треплется.
Кириллу захотелось рявкнуть «да ничего я не принес!», но он сдержался.
Ведь есть еще один вариант, противный, неприятный из-за того, что придется врать, обманывать доверчивых людей, но похоже, что самый действенный. Сыграть роль, примеренную на него слепой судьбой, притвориться тем, кого в нем хотят видеть — Сыном зари, посланцем небес, вышедшим из рассвета.
Тогда он хотя бы будет уверен, что сам руководит этими людьми, а не другие от его лица.
А когда власть его станет прочной, он скажет, что ему пора нести свет истины дальше.
И он уйдет, отправится на Автозавод искать дочь.
— Пускай треплется, — эхом отозвался Кирилл. — Что там у нас на повестке дня? Завтрак?
— Сначала молитва. — Бывший десантник сурово нахмурился.
Вот уж точно: лучшие монахи и священники получаются из бывших палачей, убийц и солдат.
В соседней комнате, той, что с печью, ждали все, кроме Федора, сегодня, похоже, оставшегося на страже, но Кирилл садиться в кресло не стал. Остановился у двери и махнул рукой, давая знак начинать. Поймал взгляд Дины, горячий, точно внутренности доменной печи, и поспешно отвел глаза.
Только не думать о том, что она красивая женщина!
Какофония на этот раз продлилась несколько меньше, чем вчера вечером. Когда смолкло бормотание последнего из пацанов, Кирилл заговорил, вспоминая «Евангелие от Марка»:
— И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в церквях и на улицах останавливаться молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату свою и, затворив дверь…
Текст он помнил так четко, будто страница Библии находилась перед глазами, и только некоторые места были смазаны, так что их приходилось восстанавливать по смыслу.
Кирилл опасался, что у него ничего не выйдет, все поймут: озвучивая эти вещи, он на самом деле не верит в них. Но его слушали с горящими глазами и открытыми ртами, а мальчишка, тот же самый, что и вчера, торопливо записывал, и карандаш так и летал над страницей.
— …не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду!
Кирилл замолк.
Серега поклонился ему первым, затем начали гнуть шеи остальные, и это вновь породило отвращение в душе недавнего журналиста, полагавшего, что истинная вера имеет мало общего с раболепием и дурацкими ритуалами.
Но она, похоже, нужна людям куда меньше, чем те же ритуалы.
Найди он смелость последовать собственным убеждениям, в этот момент непременно воскликнул бы «Хватит поклонов! Прекратите! Мне это неприятно!», но он промолчал, решил, что Сын зари достоин немного большего, чем простой человек по имени Кирилл Вдовин.
После завтрака Клавдия Петровна вновь осмотрела рану.
— Еще пару дней и, если все останется нормально, бинты можно будет снять, — сообщила она.
Но лежать эти двое суток в кровати Кирилл не собирался. Несмотря на протесты врачихи, он двинулся в обход дома и окрестностей — надо было понять, где он оказался, и что вокруг творится. Серега потащился следом, неизбежный, как тень или отражение, и столь же бесшумный.
За две недели, что прошли с момента пробуждения, Федор и его люди успели неплохо обжиться.
Они обыскивали квартиры и магазины, и стаскивали к дому, что стал их убежищем, всё, что могло пригодиться — одежду, инструменты, лекарства, продукты, как-то пережившие эти годы. Большую часть «добычи» после осмотра выкидывали, но кое-что оставалось и шло в дело. Правда, не сразу.
Шмотки стирали, как сто лет назад, в тазах, безо всяких машин, и только мылом. Посуду отмывали. Условно-съедобное проверяли на истинную съедобность.
Кроме того, сам Федор и еще двое мужчин по очереди ходили на охоту — ружья и боеприпасы нашли там, где их держали на сохранении сгинувшие хозяева, а дичи вокруг имелось предостаточно. Заготавливали дрова. Время в России всегда меряется от зимы до зимы, и до очередной, если судить по долготе дня, оставалось не так много.
Дом был достаточно велик, чтобы почти два десятка человек разместились тут с комфортом — два этажа, гаражи, сараи, обширный подвал и участок соток в двадцать. Ранее тут обитали небедные люди, то ли погибшие, то ли проснувшиеся слишком далеко от своего жилья, чтобы вернуться к нему.
— Кто не работает, тот не ест, — резюмировал Кирилл, когда они побывали на кухне, где женщины разделывали оленью тушу.
— Так ты раненый, тебе лежать надо, сил набираться, — заметил Серега.
— Но какое-то занятие мне можно подобрать?
Бывший десантник поскреб в затылке, и они вместе отправились к Федору.
Тот поначалу и слышать не хотел, чтобы Сын зари трудился наравне с остальными, но потом сдался, и Кирилла приставили к делу — сортировать принесенные из вчерашней «экспедиции» вещи. Как оказалось, занимались этим в одном из гаражей мальчишки под руководством старейшего из мужчин Арсения Викторовича, сурового и морщинистого, в очках и с бородой.
— Еще один помощник? — проворчал он, а пацаны вытаращились на Сына зари с восторгом.
Копаться в грязных, испачканных в земле и крысином помете вещах было не особенно приятно, но Кирилл терпел, понимая, что помогает людям, приютившим его, раненого.
Серега немного покрутился рядом, а затем ушел.
Они рассортировали груду заплесневелой, частью сгнившей одежды — большая часть отправилась в угол, где собирался хлам, а кое-что Арсений Викторович оставил на протянувшемся вдоль стены верстаке.
— Это девкам отдадим. Мож, пошьют чего, — сказал он. — Так, тащи вон тот рюкзак!
Во время «молебна» он вел себя так же, как и остальные, но сейчас обращался с Сыном зари без особого пиетета, именовал на «ты», не стеснялся на него покрикивать, хотя порой в его взгляде сквозила опаска. Похоже, старик не мог решить, с кем он имеет дело — с обычным молодым человеком или с кем-то и в самом деле непростым.
Мальчишки же, Тимоха и Антон, смотрели на Кирилла, открыв рты, и едва не забывали про работу.
— Так, на пол это вываливай, вот сюда, — командовал Арсений Викторович. — Гаврики гараж распотрошили.
Из рюкзака высыпалась куча железного хлама, проржавевшие инструменты, какие-то детали и, среди прочего, тиски, покрытые краской и поэтому не шибко пострадавшие от времени.
— У нас такие в детском доме были, — сказал Кирилл, поднимая их. — В мастерской.
Вспомнилось низкое, душное помещение, куда их водили на уроки труда, и желчный учитель, честно пытавшийся научить подопечных хоть чему-то помимо обычного «не верь, не бойся, не проси…», токарный станок, запах железной стружки, пронзительный визг фрезы.
Осознав, что задумался, Кирилл завертел головой и обнаружил, что и мальчишки, и Арсений Викторович таращатся на него. В глазах у Тимохи с Антоном застыло разочарование.
— Вы чего, на самом деле верили, что я родился несколько дней назад? — спросил Кирилл. — Из рассвета?