Через несколько секунд морда Муси оказалась около моего лица.
– Иди в дом и разбуди Жозю, – велела я.
– Гав?
– Ступай внутрь!
– Ав! Ав! Ав!
– Nach Hause, – перешла я на немецкую речь, – э… gehe… то есть ging…
Ну надо же, я забыла нужную форму глагола gehen,[7] такого со мной ранее никогда не случалось. Впрочем, никогда до сих пор я не валялась на дорожке в собачьем одеянии.
Неожиданно Муся встал.
– Ты понял! – обрадовалась я. – Давай, цыгель-цыгель айлюлю! То есть bitte schnell!
Но пес не пошел в дом – он начал скрести лапой по моей спине и плакать самым несчастным образом.
– Эй, поосторожней, мне больно! – возмутилась я и тут же чихнула.
Муся взвизгнул, сильно дернул лапой… послышался треск, комбинезон лопнул, и я обрела долгожданную свободу.
Глава 14
– Муся! – завопила я и кинулась обнимать щенка. – Ты меня вызволил из плена! Котик! Зайчик! Рыбка! Ангел! И как только ты догадался порвать комбинезон? Ты невероятно умен!
Муся гордо вскинул голову, высоко задрал хвост и замахал им из стороны в сторону. Было понятно, что он страшно доволен собой.
– А теперь пошли в ванную, – приказала я. – Только тихо, ступай осторожно, иначе мне придется мыть коридор, ты ведь жутко грязный.
Оказавшись в просторном санузле первого этажа, я критически оглядела пса и поразилась. В Москве осень длится шесть месяцев подряд, причем на протяжении этого времени стоит слякотная, хмурая погода с дождем или мокрым снегом. Не припомню, когда у нас была настоящая зима с крепким морозом, солнцем и скрипучим снегом. Говорят, в изменении климата повинно глобальное потепление, но я веду речь не об экологии, а о жителях столицы, которые заводят крупных собак. Как люди справляются с элементарной задачей – купанием пса? Муся сейчас напоминает многокилограммовый шматок грязи. А ведь выгуливать четырехлапого друга надо два раза в день! И что, регулярно устраивать ему баню?
Тяжело вздохнув, я приказала слонопотаму:
– Прыгай в ванну!
Муся незамедлительно сел на пол.
Меня охватило отчаяние. Ну вот! Сначала он не хотел надевать комбинезон, теперь не желает принимать душ.
Но Муся резко вскочил и встряхнулся. Брызги полетели в разные стороны и осели на моем лице, руках, волосах, одежде.
– Уходи отсюда, – обозлилась я, – не стану приводить тебя в благопристойный вид! Уже поздно, я хочу спать. Если бы ты сразу надел комбинезон, то… Короче говоря, уматывай в коридор и там сохни. Грязь слоем толще сантиметра, по закону всемирного тяготения, должна отвалиться сама!
Гневные слова я подтвердила энергичными действиями. Уж не знаю, откуда у меня взялись силы, но я уперлась обеими руками в лохматый зад Муси и вытолкала стокилограммового щеночка вон. Потом перевела дух и еще раз огляделась.
Чьи-то заботливые руки повесили в ванной комнате чистый халат и положили гору свежих полотенец, на бортике ванны вытянулась шеренга баночек с кремами и бутылок с гелем, шампунем, кондиционером и скрабом. Стащив с себя грязную одежду, я швырнула ее на пол, отвернула кран, наполнила ванну и села в теплую воду.
Очевидно, Жозя любит понежиться в пене, потому что в поле зрения было все необходимое для кайфа. Под головой у меня пружинила специальная подушка, соль, которую я добавила в воду, издавала приятный фруктовый аромат, а на небольшой тумбочке лежал глянцевый журнал – необременительное для уставшей женщины чтение.
Я взяла издание и начала перелистывать страницы. Обо всех своих проблемах я подумаю завтра, сейчас полюбуюсь на сумочки и шмотки.
Внезапно в ванной повеяло свежим ветерком. Я выглянула из-за журнала и онемела. Дверь в коридор распахнута настежь, по плитке, скребя когтями, несется Муся. Я живу одна и давно отвыкла запираться в санузле изнутри – все равно никто не зайдет. Вот «малютка» и воспользовался моей оплошностью. Наверное, тронул дверь лапой, и пожалуйста, он уже тут – с улыбкой на грязной лохматой морде.
– Муся! – взвизгнула я. – Пошел вон! Komm… то есть… Вот беда, я совсем забыла немецкий! Не komm, а…
В ту же секунду черное тело взметнулось вверх и плюхнулось в ванну. Я застонала и уронила журнал. По воде пошли радужные пятна. Наверное, Муся был покрыт тонким слоем нефти, иначе почему жидкость приобрела столь странный вид и запах? Еще через мгновение содержимое ванны стало напоминать жижу в овраге при дороге. По поверхности воды заколыхались щепки, опилки, обрывки бумаги. Может, Муся приволок на себе мусорное ведро?
Я закрыла глаза. О боже, дай мне сил встать и, приняв душ, взять полотенце. Главное, не вцепиться в здоровенную деревянную щетку с длинной ручкой, предназначенную для мытья спины, и не треснуть ею с размаху Мусю по его дурацкой башке.
Конечно, пес ни в чем не виноват – он еще маленький, трех месяцев не исполнилось, ума не нажил. У Муси огромное тело, а мозг в зачаточном состоянии. И, похоже, щенок старательно повторяет все мои действия. Скорей всего, он считает меня матерью и подобным образом познает окружающий мир. И я сама спровоцировала его пряжок в воду. Уж не знаю, что случилось с моей головой, но я опять перепутала глаголы. Gehen – означает «идти», и его можно употребить в значении «пошел вон», а вот глагол komm, повелительная форма от kommen, приходить, в данном случае прозвучал как «иди», но только не прочь, а ко мне. Вот Муся и послушался!
Нечто влажное коснулось моего лба. Я открыла глаза и тоненько взвизгнула. Прямо около моего лица маячила мокрая волосатая морда с высунутым розовым языком. Глаза щенка лучились восторгом, весь его вид без слов говорил: «Мама, я люблю тебя! Мама, я счастлив!»
Неведомая сила вытолкнула меня из воды со скоростью отделяемой ракетной ступени. Я завернулась в полотенце и сказала:
– Знаешь, дорогой, я всегда считала посещение ванной комнаты очень интимным делом. Можешь мне не верить, но я не поклонница совместного омовения. На мой взгляд, плавание в грязной пене даже рядом с любимым человеком отнюдь не эротично.
Муся гавкнул, я вцепилась в бутылочку с жидким мылом и приказала:
– Сидеть молча!
Поклявшись никогда не заводить домашних животных размером больше божьей коровки, я, как сумела, вымыла, вытерла и высушила собаку. И лишь приведя монстра в относительно приличный вид, сообразила: завтра мне не в чем будет поехать в город. Моя одежда, грязная и мокрая, не успеет высохнуть до утра. Есть еще одна маленькая деталь: я категорически не намерена сейчас заниматься стиркой! И что делать? Ответ на сей вопрос пришел сразу: подняться в мансарду к Данке и порыться в ее вещах. У нас с ней примерно один размер, отыщу что-нибудь подходящее.
Туго завязав халат, я пошла по коридору к лестнице и, когда поравнялась со спальней Жози, услышала странный звук, похожий на стон. Насторожившись, я остановилась и вновь услышала жалобное:
– А-у-у-у-у!
– Жозя, – прошептала я, – ты как?
– А-у-у-у.
– Кто это?
– А-у-у-у.
Наверное, следовало заглянуть в спальню Жози, но мне это показалось неприличным. И, похоже, стон идет не из комнаты хозяйки дачи.
– А-у-у-у…
Я повернула голову вправо.
Здесь нужно кое-что пояснить. Как я уже говорила, мы с Даной давно дружим, и ранее я частенько бывала у нее в гостях. Став писательницей, я лишилась большей части личного времени, и наше общение свелось к болтовне по телефону. Городскую квартиру Даны, где сейчас проживает с новой женой Альберт, я великолепно помнила – это самый обычный типовой вариант. Основная часть москвичей имеет подобные, они разнятся лишь количеством комнат. Войдя в квартиру, вы попадаете в крохотное пространство, из которого тянутся два коридорчика. Направо разместились ванная, туалет и кухня (очень неудобное расположение, уж не знаю, кто из архитекторов придумал его). А двери в жилые комнаты находятся в другом коридорчике. Короче говоря, в московских апартаментах Даны никаких тайных мест не было, а вот на даче, которую я изучила намного хуже, полно чуланов, кладовых и закоулков. После ремонта я ни разу еще не приезжала к Дане и не знаю, что находится в тупиковой части холла, под лестницей. А именно оттуда и доносилось странное «а-у-у-у».
Трясясь от страха, я подошла к стене и обнаружила там ранее не замеченную дверцу, оклеенную обоями. Если бы из нее не торчала маленькая ручка, я никогда бы не сообразила, что здесь есть вход в какое-то помещение. Створка слегка покачивалась на петлях и тихонечко стонала: а-у-у-у!
Из моей груди вырвался вздох облегчения. Всего лишь скрип несмазанной железки, а как похоже на стон! Впрочем, небольшое происшествие лишний раз убедило меня в справедливости мысли о том, что все таинственное имеет, как правило, самое банальное объяснение. Но что там, под лестницей? Кладовка? Или, может, бойлерная? Я забыла, где у Даны расположены технические помещения.
Не в силах сдержать любопытство, я толкнула дверцу и увидела небольшую комнату с двумя железными ящиками, на одном из которых моргали маленькие разноцветные лампочки. Еще тут громоздились здоровенный цилиндр и серебристые, похожие на ракеты, конструкции.
Не в силах сдержать любопытство, я толкнула дверцу и увидела небольшую комнату с двумя железными ящиками, на одном из которых моргали маленькие разноцветные лампочки. Еще тут громоздились здоровенный цилиндр и серебристые, похожие на ракеты, конструкции.
Некоторое время назад я, тогда еще семейная дама, жила в загородном доме,[8] поэтому сейчас сразу поняла: ящики – это котлы отопления, один из них резервный. Цилиндр – бойлер, а «ракеты» всего лишь фильтры для воды. Небольшая коробочка на стене – автоматический отключатель газа. Если, не дай бог, газ начнет просачиваться из трубы, электроника мигом заблокирует его подачу. Дана не пожалела денег на оборудование и тщательно соблюдала технику безопасности. В углу краснели огнетушители, а большое окно было распахнуто настежь (газовая служба не разрешает устанавливать оборудование там, где нет притока свежего воздуха). Окно должно быть открыто постоянно, зимой и летом, днем и ночью. Впрочем, вместо этого вы можете приобрести мощную и дорогую вентиляцию.
Минуточку! Я вздрогнула. Получается, что в дом очень просто попасть. Во-первых, ни Дана, ни Жозя никогда не запирают входную дверь, похоже, они даже на ночь не задвигают щеколду. Но предположим, что кто-то из безалаберной парочки все же сообразил повернуть ключ в замке. И что? Злоумышленник подойдет к бойлерной, легко перескочит через подоконник и окажется прямо у лестницы.
Может, подобным образом преступник, покушавшийся на жизнь Даны, и проник в ее мансарду? Жозя возилась с птичками, она бы не услышала чужих шагов. Старушка уверяла меня, что никто из посторонних не посещал дачу, и не лгала, она просто не знала, что негодяй проник в коттедж. Тихо влез – бесшумно вылез. Спасибо Вере Расторгуевой, решившей, что Гарибальди надумала шантажировать ее, и отправившейся побеседовать с Даной. Иначе моя подруга, лежа на сырой земле, могла умереть. Жозя-то полагала, что невестка спит в своей комнате. Да старушке и не влезть на третий этаж по винтовой лестнице!
Так, нужно проявить бдительность. Я вышла из бойлерной и тщательно заперла дверь. Мне стало чуть спокойнее.
Завязав потуже пояс халата, я начала подниматься по лестнице, добралась до мансарды, пошарила рукой по стене, нащупала выключатель и нажала на клавишу.
Ярко вспыхнула висящая по потолком люстра, на секунду я даже зажмурилась. Затем открыла глаза, сделала шаг по направлению к гардеробной и удивилась.
Наискосок от входа, рядом с вычурной кроватью, располагался секретер из ротанга. На мой взгляд, два этих предмета интерьера абсолютно не сочетались друг с другом, но сейчас меня поразил не подбор мебели.
Почти вплотную к пузатому шкафчику был придвинут манекен в виде фигуры женщины, выполненный с большим искусством. У него даже имелись волосы. Манекен, одетый в пуловер и джинсы, смотрелся до жути натурально. Я бы никогда не поместила подобное в своей спальне. Проснешься ночью и испугаешься, приняв его за живого человека. Оставалось удивляться, как я не заметила данную деталь интерьера, заглянув сюда в первый раз.
– Пожалуйста, не кричите! – вдруг прошептал манекен. – Я не сделала ничего плохого! Вы кто? Я думала, Антонина тут одна.
Пара секунд понадобились мне, чтобы сообразить: Антонина – это Жозя, а в спальне Даны находится не муляж, а живая женщина.
– Умоляю, не поднимайте шума! – продолжала незнакомка. – Поймите, мне, с одной стороны, нужны деньги. С другой – вещь же не ее! Право, нечестно отнимать у нас все!
– Вы кто? – сумела наконец выдавить я из себя.
– Лида, – потупилась незнакомка, – родственница Антонины, матери Альберта, бывшего мужа Даны. Собственно говоря, я его вторая жена. Но нас сюда не зовут! Антонина рассердилась на Алика. Знаете, почему? Все считают, что свекровь обожала Дану, а когда Алик ей изменил, не захотела видеть разлучницу, то есть меня. Но это неправда! Альберт случайно сказал про птичку… он не хотел, получилась ерунда… а мать рассвирепела и велела ему убираться вон. Ну где такое видано? Да еще попугайчика Таисии унесла! Это уж вообще ни в какие ворота! Ну почему он должен Дане достаться? Какое отношение она к нему имеет? Вот я и пришла забрать свое. Чужого мне не надо. Понимаете?
– Нет, – ответила я и села в кресло. – Если вы сейчас же не объясните, каким образом проникли в дом, что здесь делаете и вообще зачем сюда залезли, то я вызову милицию. И после ночи в КПЗ, именуемой в народе обезьянником, вас с пристрастием допросит не очень ласковый сотрудник уголовки. Кража со взломом тянет на хороший срок!
– Я ничего не ломала, – возразила женщина. – Влезаю через окно в бойлерной, оно постоянно открыто. Это очень беспечно, между прочим. Но у них все нараспашку! Ладно я, свой человек. А если настоящий бандит заявится? Так ведь и убить могут.
– Что значит «влезаю»? – изумилась я. – Вы в который раз здесь?
Лида зарделась:
– Сначала я первый этаж обыскивала, затем на второй поднялась. Сразу-то все помещения не охватить, особняк большой! Посудите сами, разве честно Антонина поступила? Лишила Алика всего! Я бы за ней ухаживала. Дана, кстати, старуху постоянно одну оставляла, когда на работу уезжала, а я…
– Стоп, начинай сначала! – прошипела я, решив не церемониться с незваной гостьей. – Рассказывай подробно! У меня много вопросов. Зачем ты сюда ходишь?
– Ищу птичку, – пролепетала Лида.
– Они в вольере живут, – отрубила я, – не в доме. Для пернатых оборудовано специальное помещение. Прекрати мне лгать! У тебя есть еще одна попытка все рассказать сначала. Если вновь услышу ерунду, вызову милицию.
– Погоди! – занервничала Лида. – Про птичку – это святая правда, только она не настоящая. Знаешь, кто был отец Алика?
– При чем тут родословная Альберта? – возмутилась я. – Вот уж о ком сейчас меньше всего хочется говорить, так это о «великом» прозаике.
– Но мне придется рассказать его семейную историю, – настаивала Лида, – иначе ты ничего не поймешь!
– Ладно, – согласилась я. – Только имей в виду: мне врать бесполезно, я чую фальшь за километр.
Лида прижала руки к груди.
– Скажу только правду! Ей-богу!
Глава 15
Отец Альберта, Матвей Витальевич Колосков, происходил из хорошей семьи. Все его предки с незапамятных времен жили в Москве и занимались ювелирным делом. В детстве любимым развлечением Матвея было наблюдать за мамой Таисией, которая, не разгибая спины, ковала симпатичные украшения из серебра.
В советские годы практически не было мастеров, у которых можно было заказать украшения. Ювелиры работали на заводах, штамповали кольца, браслеты, цепочки по эскизам, утвержденным художественным советом предприятий, творческая индивидуальность не приветствовалась. При коммунистах существовал закон, запрещавший частникам использовать золото и некоторые камни. Хочет человек самовыражаться – пусть берет янтарь, медь, серебро и кует, пока не поседеет. Но если у него дома на рабочем верстаке найдут золотую пыль, поедет он как миленький в Мордовию, и там его будут перевоспитывать в одной из многочисленных колоний…
Естественно, Таисия была в курсе существующих порядков. Она не хотела оставлять сиротой Матвея, поэтому ничем запрещенным не занималась – делала серьги из кожи, меха, бусин и прочей лабуды. Еще у нее хорошо получались серебряные подвески и браслеты. Женщина неплохо зарабатывала, а где ее муж, Виталий Колосков, она никогда не говорила. Вернее, Матвей знал, что папа погиб на военной службе.
Матвею нравилось ремесло мамы, но сам он ювелиром становиться не собирался. Мальчик еще в школе увлекся птицами, его очень интересовали вопросы: каким образом они ориентируются в воздухе, почему никогда не сбиваются с пути, кто приказывает стае начать перелет?
Когда сын окончил восьмой класс, Таисия спросила:
– Продолжишь обучение в девятом или пойдешь в училище, поддержишь семейную традицию?
Матвей помотал головой:
– Не хочу сидеть над безделушками, я мечтаю стать биологом.
Юноша приготовился к длительной дискуссии с мамой. Он даже заранее сформулировал аргументы и намеревался отстаивать свою позицию до победы. Но Таисия неожиданно кивнула:
– Хорошо. Каждый – кузнец собственного… несчастья. Любой династии когда-нибудь приходит конец.
Матвей растерялся и переспросил:
– Ты не против, чтобы я занялся орнитологией?
– Я только за, – улыбнулась Таисия. – Самое большое наказание для человека – работа, к которой не лежит душа. Родители не должны диктовать детям их путь.
Матвей выбрал профессию по душе и быстро пошел в гору. Кандидатская диссертация, докторская, профессорство… Повезло ему и в семейной жизни – еще студентом он встретил Антонину, женился на ней и прожил счастливо много лет. Тоня, которая с легкой руки внука позднее превратилась в Жозю, обожала Матвея и помогала ему в работе.