Я ему рассказывала о тонком мире и о том, что все происходящее в контексте его реальности, – сон, и что когда он умрет, – он проснется. Он же постоянно делал акцент на том, что существуют маги и шаманы, которые обязательно поднимут его на ноги. Особенно он надеялся на одного, который живет в горах и который сказал, что на нем, на больном, «порча» и он эту «порчу» может снять за 15 тысяч рублей. Деньги шаману были высланы, и больной ждал эффект.
Он меня не слышал. Он был зациклен на обещаниях, которые ему были даны.
Все больше было историй из биографии.
Одна из историй, например, была о том, что как-то позвонила ему жена и сказала, что в каком-то магазине ей не предоставили скидку на бриллианты. Он рассердился, позвонил какой-то шишке из управления (не помню какого), который тут же нашел генерального директора этого «бриллиантового магазина», и этот генеральный директор связался с его женой и попросил вернуться в магазин, чтобы получить бриллианты со скидкой.
Все истории были похожи между собой, а я просто слушала и кивала – мне ничего больше не оставалось, меня не слышали. Каждый час он возвращался к тому, что сказал своей жене, что если та удушит его во сне, то это сразу определят. Лежа месяцами и доставляя, как и всякий лежачий, уйму хлопот своим домочадцам, больше всего он боялся того, что они убьют его во сне.
Я его переубедила, и он успокоился на этот счет.
Он очень просил меня приехать к нему снова, так как моя позитивная энергия помогла ему настроиться на здоровый лад. Я не могла ему отказать, и сказала, что обязательно навещу его через 5 месяцев, до ноября. Он просил приехать раньше, но я твердо сказала, что буду в конце октября.
На дворе был прекрасный май, и уже темная ночь, как я выехала по указателю на Москву.
Человек, который меня туда сопровождал и который сидел на кухне все то время, пока мы общались с больным, засобирался за 5 минут до моего выхода, и уехал.
На дорогах было пусто, время было час ночи. Что-то со мной происходило непонятное, и я спешила поскорее домой, как вдруг на проспекте Вернадского ко мне на полосу, нарушив сплошную, вылетела очень старая машина с молодым азербайджанцем. Я не успела затормозить и врезалась в него.
Я ни разу за все время своей жизни в Москве не попадала в аварии.
Переплетение тонкого плана произошедшего мне было тотчас понятно (здесь вы можете порассуждать). Я вышла из машины, и уже через 15 минут приехал представитель ГИБДД.
К азербайджанцу приехала еще одна машина с азербайджанцами, и, как оказалось, у этого мальчика не было ни прав, ни документов на эту машину, ни ОСАГО. Поначалу он куда-то убежал, но когда «братки» приехали и поговорили с сотрудником спецорганов, здорово развеселились и начали бегать ко мне по очереди просто «поболтать».
Я позвонила тому майору, который сопровождал меня к больному, и он тут же выехал ко мне на место происшествия. Приехал он не на служебной машине, а все на том же своем «Ленд Крузере», подошел к сотруднику, который составлял историю аварии, и посмотрел в лист, где тот рисовал расположение машин. Несколько секунд спустя майор удивленно воскликнул: «Ты вообще что тут понаписал? Это с какого она у тебя виноватая?» Вытащил свое удостоверение и показал. Этот не растерялся и сказал, что он просто перепутал. Веселые азербайджанцы стали похожи на рой взбесившихся ос, продолжали подбегать ко мне и заискивающе спрашивать: «А у вас есть КАСКО?»
История того вечера и той ночи ушла в копилку под названием «опыт», но это еще не все…
Продолжение следует…
02.10.2012
Поучительная. Часть вторая
На дворе был сентябрь 2010… или октябрь.
Я остановилась у станции метро «Рязанский проспект», включила «аварийку», чтобы забрать подругу, которая выходила из метро.
Как вдруг резко останавливается машина ГИБДД, сотрудник спрашивает мои права, еще зло так. Я ему отдаю документы, а он мне, мол, загораживаете дорогу общественному транспорту и бла-бла-бла. В этот момент ко мне в машину садится моя подруга, и я объясняю гаишнику, что мне человека нужно было забрать, и я вот только-только, и уже уезжаю. А он непримиримо так…
Я звоню майору, который меня сопровождал полгода назад к больному, и спрашиваю, в чем дело. А он говорит, что сегодня день, когда они проводят рейды по «неправильной» парковке.
Этот товарищ меняет гнев на милость и просто пишет мне на бумаге предупреждение.
Я понимаю, что ребус мироздания вписывает меня в намеченные коридоры, по цепочке раскручиваю: ГИБДД, майор, лежачий… ТОЧНО… я же до ноября должна к нему успеть.
Перезваниваю майору и говорю, что все происходящее – знак, и должна я ехать к нашему общему знакомому.
Снова выезжаю в ночь.
Лежачий плохо дышит, на лице красная паутинка.
Присаживаюсь. Начинается общение. Сначала просто ни о чем: как дела, что нового… Жалуется на ухудшение здоровья.
Ни с того ни с сего он сам проявляет интерес к экстрасенсорной теме и начинает рассказывать… (буду цитировать от первого лица):
«Стоим мы как-то с моим товарищем… и едет машина… понимаем, что за рулем пьяный водитель… останавливаем, а там женщина… поддатая… Мы ее начинаем раскручивать на бабки, как она заявляет: „Ребята, отпустите меня. Я маг, вот завтра лечу в Мексику… режем красного петуха… если не отпустите – плохо вам придется… а отпустите – завтра заработаете в 10 раз больше“. Я своему коллеге говорю – давай отпустим, – а он, сыч жадный, говорит, – нет и все… Я ему – от греха подальше, а он – так и быть…
Отпускаем ее, и впрямь как наколдовала… Стою я и думаю, что-то деньги не идут, как вижу – фура едет… что-то внутри екнуло… останавливаю… и не прогадал! – вез китайские тапочки… Права была эта женщина, заработал в 10 раз больше».
Я чувствую нестыковки в том, что он говорит… Как минимум, что умалчивает обычный стиль запугивания людей на дорогах… Я слушаю, а он рассказывает дальше: «Незадолго до того, как слетел с должности, снится мне сон, будто попадаю я в аварию… дождь… машина в хлам, а я жив остаюсь… действительно… прилетаю обратно из Турции… еду по МКАДу… стоит мужчина… останавливает машину… а я без водителя поехал в тот день… садится ко мне, и вижу, что он монах… весь в наколках, но как бы прислуживающий у какой-то церкви… (примечание от Нонны Хидирян: с одной стороны, он на словах вроде радуется, что человеку помог, с другой – что-то его терзает, и он злится, а сам не понимает почему)… говорит, что молится, и может мне помочь… я уже жалею, что его подобрал, но деваться некуда, должен довезти… везу… он оставляет мне визитку и уходит… черный монах… Потом попал в такую же аварию, которую увидел во сне». Я перебиваю его и говорю, что монах выдал ему черную метку. Он спрашивает, что я имею в виду, а я объясняю, что в нашем мире есть наблюдатели, и когда человек сбивается со своего пути и слишком заигрывается, такие персонажи, условно, решают его судьбу. Ну вот, говорю, есть судьи, которых мы знаем на Земле, и они выполняют социальную роль, а есть другие судьи, и у них более масштабная роль; они не носят палантины, их не видно и не слышно, но они свои функции исполняют исправно… И монах тоже исполнил.
Он довозит монаха и на обратном пути попадает в аварию, ровно в такую же, какая ему приснилась незадолго до этого. И после этого пошло-поехало у него все с работой.
В эту минуту он осознает ответы на те противоречия, которые остались у него внутри.
Дальше он рассказывает мне о том, что буквально недавно, 2 месяца назад, к нему приезжала татарка-целительница и отчитывала молитвами, пообещала, что он выздоровеет.
Я смотрю внимательно на его лицо и пытаюсь вчитаться, понял ли он то, почему она, с точки зрения законов кармы, приезжала, или не понял… Похоже, не понял. Говорю: «Она вас облегчила… очистила вас… но не к нам, а туда…», – и показываю глазами наверх… Он восклицает, мол, как так? Она же сказала, что я выздоровею. Я говорю: «Конечно, но с учетом того, что вы находитесь в дурном сне, выздоровеете – проснетесь там, где вы сейчас находитесь по-настоящему…» «А где я нахожусь по-настоящему?» – спрашивает он. «Там, куда вы уходите каждую ночь», – отвечаю я.
Он тут же говорит: «Нонна, я все эти месяцы ждал нашей встречи. Пожалуйста, навестите меня еще».
Я качаю головой.
Он спрашивает: «Почему?», – и я снова качаю головой и говорю, что это уже не понадобится.
Он что-то начинает понимать и спрашивает, сколько ему осталось.
Я на секунду смотрю на него внимательно и снова качаю головой.
Он говорит: «Но мне все шаманы и ясновидящие говорили, что я встану, я еще буду здоров! Я буду ходить на своих двух! Вот увидите, Нонна, я не хочу верить в то, что все закончилось!»
Я снова качаю головой и спрашиваю, запомнил ли он все, что я ему сказала (в текстах это не фигурирует). Он сказал, что он запомнил. Я ему отвечаю, что сказанное поможет ТАМ…
И ухожу.
Он говорит: «Но мне все шаманы и ясновидящие говорили, что я встану, я еще буду здоров! Я буду ходить на своих двух! Вот увидите, Нонна, я не хочу верить в то, что все закончилось!»
Я снова качаю головой и спрашиваю, запомнил ли он все, что я ему сказала (в текстах это не фигурирует). Он сказал, что он запомнил. Я ему отвечаю, что сказанное поможет ТАМ…
И ухожу.
Спустя 3 недели мне звонит майор и говорит, что А. умер прошлой ночью в больнице, где провел последние 2 недели.
13.10.2012
Долина семи озер
Интересная история из жизни.
Где-то в сердце Алтая есть место под названием «Долина семи озер». В интернете много информации об этом красивейшем месте. И я там была, летом.
Все по порядку.
Я не буду писать о том, как я пришла к Белухе. Это очень интересная отдельная история. Я хочу рассказать вам именно о том, как я поднялась в «Долину семи озер».
Мы опаздывали, и пришлось нагонять. Первые 150 метров были тяжкими, без экипировки никак. Моя напарница почувствовала себя плохо и сказала, что дальше не пойдет. Я могла ее уговорить, но поняла, что буду тащить на себе. Она побледнела, не выдержала нагрузку. Я всего лишь спросила, уверена ли она в своем решении. Она сказала, что да и что дождется меня внизу.
Я была без экипировки: без УЗК (универсальный защитный костюм), без спецобуви (а кто был в горах, – знает, что обувь – это все). Только фляга и зачем-то документы.
Я шла последняя, потому что пришлось нагонять: мы изначально выдвинулись поздно.
И я нагнала свою коммерческую (как назовет ее потом человек из Перми) группу.
Один из членов нашей группы, у нас с ним сначала отношения не заклеились, сказал, что на моем месте вернулся бы обратно. Я же ответила, что пойду до конца.
Были ручьи. Такой чистой воды я не видела 20 лет, с тех пор, как покинула Родину. Я пила и напивалась, и шла дальше. Первое озеро, второе, третье… а потом… все четыре озера.
Горы затянуло облаками, нужно было скорее возвращаться. Подъем был тернист, но, казалось, спуститься будет проще. Только казалось, как потом оказалось (каламбур).
Все умчались вниз, и я сильно отстала. Пошел ливень, а потом – град. Я не видела свою группу, и только двое ребят, стоматологи, Костян и Диера, остались со мной, хотя сильно убежали вперед. Спасибо вам, ребята! Быть доктором – это призвание, и вы это доказали! Но и их я нагоняла, потому что они были в сапогах, а я – в кроссовках.
Оказалось, что спускаться в горах, без специальной обуви, почти невозможно. Попробуйте сами, даже на маленькой горке: шаг и вниз, шаг и вниз.
Я давно не была в горах, забыла, что это такое.
Где-то вдалеке виднелись Костя и Ди, а впереди – тучи.
Пошел град. Бил в лицо. Руки распухли от холода. Я понимала, что если не спуститься вовремя, без фонаря – не выжить. Костя предложил помочь: сначала взял флягу, затем – маленькую сумку с документами. Стало проще.
На крутых склонах даже небольшой перевес – это тяжко. Кто был – тот знает.
Под ногами земля превратилась в сплошное месиво, что ни шаг – то балансировка, еще чуть-чуть, и падение.
Впереди несколько километров, а в обычных кроссах – это почти вечность. Я присела, потому что идти было уже невозможно. Мне ничего не оставалось, и я спросила:
– Духи, скажите, что мне делать?
И ответили духи:
– Иди по камням.
Я сначала не поняла, потому что камни казались коварнее чернозема, который утопал в граде.
Шаг, второй, третий… и камни… ласково… меня приветствовали.
Я знала иерархию, ведь на Планете Земля мы все ее проходим. Сначала камни – тысячи лет. Как в том анекдоте: «Ты куда?!» – «Я на Землю!» – «Здорово! И я на Землю!» – «А ты кем?!» – «Я человеком! А ты?!» – «А я камнем!» – «Да скучно же!» – «Знаешь, скучно первые тысячу лет, а потом привыкаешь…»
Я знала, что камни живые, но в тот момент я осознала их всем существом. Первый друг при зарождении расы гоминидов на Планете Земля – камни. Они молчат в вечности, но ждут своего часа, своего воплощения. Первый друг – первый камень. На камень, в горах, можно ступить, и ты – в безопасности. Кто был в горах – тот меня поймет. За камень можно ухватиться. Камнем можно обороняться, и камнем можно защищаться. Камнем разжигали костры в холодные ночи. Спасибо, камни!
Я прыгала по камням, бил в лицо град, и это было красиво. Я никогда не забуду.
Но закончились камни.
И снова спуски, и снова чернозем.
Я присела и спросила:
– Духи, а что теперь делать?
И ответили духи:
– Иди по траве.
– Трава по краю обрыва, не упаду?
– Нет, – ответили духи, – мы тебя любим, мы тебя сохраним.
– Спасибо, духи.
И пошла я по траве.
И осознала я, что второй друг человека – это трава. Я шла по траве, и ни разу не упала. Трава была мокрой, но под ногами – словно ковер. Я полюбила траву, я ощутила то Единое Сущее, частью которого являемся и мы, Человеки.
И закончилась трава.
Я посмотрела по сторонам – и ничего… ни камней, ни травы. Ливень, град и земляное мессиво. Как спускаться – ведь шаг, и падение? И спросила я духов:
– Духи, а что теперь-то делать?
И ответили духи:
– Видишь, чуть внизу, кедры. Держись за них.
Они были низко, и я дошла до них.
Там меня ждали наши провожатые. Веселые такие, и говорят, что ждут уже 2 часа. Смеются, что жива и дошла до темноты. И снова убежали вперед.
Я держусь за кедры, спускаюсь, а там, под кедром, сидит группа людей.
Я посмотрела на них и просто влюбилась. Они были такие красивые!! Кто был на высоте 3000 метров – тот меня поймет. Там люди другие. Там нет ограничений. Все красивые и органичные.
Я была одета в розовую кофту, красный жилет, а на голове – белая каскетка с надписью «Охрана РУСАЛ».
Они меня остановили и спросили, откуда я такая иду. Говорю, что с «Долины семи озер». Спрашивают имя. Говорю, что Нонна. Один из них комментирует, что красивое оригинальное имя. Я думаю, что нужно идти дальше, а они наливают мне спирта медицинского. Я, недолго думая, тут же стопку. Разговорились. Я уже собираюсь вниз, а они мне вторую стопку. Я все равно вниз, потому что последние 100 метров самые тяжкие. Прощаюсь с ними, и начинаю спускаться, а они как подорвутся из-под кедра, и тоже вниз. Они тут же спустились, а один остался со мной, чтоб помочь. Говорит: «Давайте я вам помогу». Я смотрю вниз – а там реально круто. Говорю ему: «Знаете что? Падать я буду одна!» Держась за коренья, спускаюсь. Он смотрит на все это и говорит: «Ну вы хотя бы за палочку возьмитесь!» Я ему отвечаю: «Слушай, мне мои две палки (имею в виду руки) мешают, а ты мне третью суешь! Не приставай, как-нибудь без твоей помощи справлюсь!» Не обижается, и спускается параллельно со мной.
Спустились, и они говорят: «Давайте мы вам кроссы посушим». Учитывая, что вся обувь у меня мокрая, я думаю: заманчивая идея!
Уговаривают.
Я прихожу к себе в лагерь, моя напарница помогает мне переодеться. Я хватаю кроссы, и бегу к ним в лагерь. Оставляю у них кроссы, и возвращаюсь – там баня уже оплачена. Спасибо эмчеэсовцам! Хоть и дерут немало, зато какой кайф попариться и помыться после недели на коне да по горам и склонам!
Я знаю, что они меня ждут в своем лагере, но так неохота после тяжелого дня, подъема и спуска, целый километр к ним. Но, все ж, собираюсь с силами и иду к ним.
Они радуются и говорят, что на каждый фонарик думали, что я.
Мы поем Цоя, песни костерные разные. Душевно так, что не хочется отрываться. Но понимаю, что нужно поспать, и отчаливаю. Меня провожает один из них, остается с нами поболтать. Потом приходит второй.
Через какое-то время мы их отправляем, потому что им, альпинистам, завтра на Белуху взбираться. Они меня уговаривают, начиная с костра, чтобы я к ним в 9 утра пришла, ну чтобы проводить. Я отнекиваюсь, но понимаю, что спорить бесполезно. Они мне говорят, чтобы я поставила будильник и не пропустила их уход. Я уже вроде как соглашаюсь, а сама думаю, что ничего подобного, провожать не пойду, надо выспаться.
Просыпаюсь где-то в 11 утра и иду готовить себе кофе. Где-то в щели в стыке кухонной палатки вижу военный камуфляж, смотрю, ребята сами ко мне пришли… пришли, чтобы проститься перед уходом на Белуху.
Мы фотаемся, и я иду к ним в лагерь, чтобы проводить. Провожаю. Слезы текут, хотя как сенс знаю точно: Белуха многих забирает, но их – оставит, не тронет, потому что сердца у них ДОБРЫЕ.
19.01.2013