Директриса перешла на доверительный шепот. Она села так близко к Валентине, что та почувствовала горьковатый запах ее духов и немолодого уже тела с кислинкой пота.
– Совсем молодая еще особа, Катя, к тому же нельзя сказать, что она прямо-таки горит желанием удочерить племянницу. Она честно и откровенно рассказала мне о том, как неожиданно стала наследницей квартиры покойной сестры, и теперь вроде бы родственники Ларочкиной мамы – кстати, ее звали Виктория Желткова – давят на эту Катю, взывают к ее родственным чувствам и почти что требуют, чтобы она взяла Ларочку к себе. Но я-то очень хорошо понимаю Катю: она, с одной стороны, жалеет Ларочку, все-таки племяшка, но с другой – она же не замужем, бедненькая такая, простенькая... Ей бы найти хорошего мужа, а потом уже думать о родственниках. Вы уж извините, что я так запросто разговариваю с вами, но просто мне хочется, чтобы вы поняли: в данном отдельном случае я на вашей стороне, вернее, на стороне девочки... Понятное дело, я мало знаю о вас.
– Я скоро выйду замуж. Мы с моим женихом сейчас живем в большом загородном доме, и в нем есть все, кроме детей. В случае, если мы решим взять ребенка к себе, мы без труда соберем все необходимые документы. Что же касается материальной стороны, то с этим у нас все в полном порядке!
Она и сама не знала, как эти слова, словно помимо ее воли, буквально полились из нее. Словно кто-то внутри ее, кто-то очень умный и ответственный, разозлившись на Валентину за то, что она в последнее время творила, решил вернуть ее в реальную жизнь и напомнить о том, что, помимо грандиозного счастья, внезапно обрушившегося на ее голову, существует еще и беда, в лапы которой попала и эта маленькая девочка, с которой она, Валентина, теперь связана какими-то невидимыми нитями. И это при том, что никакой конкретной вины на самом деле у нее перед этой девочкой нет! И этот ее визит в дом малютки – лишь желание увидеть девочку и понять, что она реально может для нее сделать.
Удочерить Ларочку?! А что она скажет, к примеру, той же Кате, сестре Желтковой, когда возникнет вопрос, кому же действительно можно отдать девочку? Хотя зачем ей что-то говорить, объяснять... Ведь Валентина – просто одна из тех одиноких бездетных женщин, которые только и мечтают о том, чтобы в их доме звучал детский смех.
* * *Она вдруг отчетливо представила себе выражение лица Игоря, когда она сообщит ему о своем желании удочерить девочку. Да любой на его месте подумает, что все, случившееся с ними, она организовала исключительно с целью женить его на себе, чтобы потом оформить удочерение!
Нет, она не может так рисковать. Это настоящее безумие! И она не хочет потерять этого прекрасного мужчину, доверившегося ей, ради того, чтобы помочь маленькой и совершенно чужой ей девочке. К тому же теперь, когда Валя знает о существовании сестры Виктории Желтковой, ей сам бог велел забыть дорогу в дом малютки. Все: она разобралась, что к чему, и исчезла, как исчезают многие люди, переоценившие свое желание стать родителями. Не она первая, не она последняя.
И вообще, а не пора ли ей остановиться в своих странных поступках?!
* * *Она вышла из дома малютки мокрая как мышь. Сердце колотилось со страшной силой. Зачем она в последний момент обнадежила эту женщину, сказав, что позвонит ей, что очень скоро примет окончательное решение?! А кто ее за язык тянул, когда она пообещала Людмиле Сергеевне, что позвонит Кате и попытается объяснить ей: Ларочке, мол, будет гораздо лучше в их семье, чем если она станет обузой для тетки, которой нужно в первую очередь подумать об устройстве своей личной жизни?
* * *В машине она первым делом достала пачку влажных салфеток и промокнула пылавшее лицо. Протерла шею, руки. И угораздило же ее приехать сюда!
Ей нужно подумать о других вещах. О собственной безопасности, во всяком случае. Любовь – это, конечно, хорошо, но ей пора уже прийти в себя и задуматься о том, чем вся эта история может для нее закончиться. В последнее время она жила, стараясь ни о чем не думать. Просто – жила, дышала, спала, целовалась, обнималась, что-то ела, смотрела телевизор, работала, сажала цветы, готовила еду, гладила мужские рубашки... И никто не знает, когда именно случится то самое, чего ей положено бояться и что страшным ураганом сметет ее такое короткое и хрупкое счастье...
* * *Назойливая мысль, что мужчина, которого она замечала – видела в течение двух дней в бинокль, – ошивается здесь, поблизости, не случайно, беспокоила ее.
Кто он такой? Зачем он сидит на поваленном дереве напротив ее дома, в ивовых кустах, и беспрестанно курит? Лица его почти не видно. Черная бейсболка плотно надвинута на лоб. Может, он просто алкоголик, запутавшийся в жизни человек, который просто не знает, куда ему идти и что делать? Или же наводчик, следит за всей их улицей, записывая в хронологическом порядке время перемещения хозяев богатых особняков, изучая их привычки, чтобы потом передать эту информацию своим дружкам-ворам?
* * *Она чувствовала его взгляд, выходя из машины и собираясь открыть ворота. Игорь сказал, что на днях приедет мастер, установит дистанционное управление воротами. Он вчера целый вечер выбирал по Интернету фирму, занимающуюся подобными вещами, консультировался у друзей, какие электроприводы, итальянские или немецкие, поставить, и при этом радовался как ребенок!
Почему она до сих пор не побеспокоилась об их безопасности? Почему на калитке простой механический засов, в сущности, как и на воротах? Хорошо еще, что, когда они ложатся спать, Игорь, человек серьезный и ответственный, лично проверяет, заперты ли все окна и двери. Но днем в дом может войти кто угодно. Беспрепятственно.
* * *Она подошла к калитке, открыла ее, вошла во двор и распахнула ворота, вернулась к машине и аккуратно поставила ее в расположенный сбоку от площадки гараж. Сегодня она приехала домой раньше Игоря, значит, свою машину он оставит под навесом.
Надо было готовить ужин, торопиться, но Валентина все еще сидела в машине, в темном гараже, и в который уже раз спрашивала себя: как ей себя вести, что делать, открыться ли, довериться ли Игорю, или же наоборот: хранить свою тайну в надежде, что опасность не коснется ее и все ее переживания останутся лишь переживаниями и никакого страшного будущего не будет?
* * *Вдруг она услышала характерный металлический, довольно-таки громкий щелчок – так открывается калитка. Она быстро вышла из машины и приблизилась к гаражным воротам, прижалась к стене и замерла.
Во двор кто-то вошел. И тоже, если судить по звукам, похоже, остановился в нерешительности.
– Эй, хозяева! – услышала она знакомый женский голос и облегченно вздохнула. Это была соседка Тоня, у которой она покупала молоко.
– Да-да, я здесь! – ответила она и вышла из своего укрытия. Предзакатное солнце своим загадочным розовым сиянием залило двор и окрестности. И даже соседка казалась розово-сиреневой, какой-то призрачной.
– Валя, я тебе что сказать-то хочу...
Женщина приблизилась к Валентине и сказала ей на ухо, словно ее могли подслушать:
– Твоим домом интересовались!
– Кто?!
– Да мужик один. Спросил меня, я как раз мимо проходила, не продается ли дом, вроде недавно он был выставлен на продажу...
– Да? И что же ты ему ответила?
– Я сказала, что дом не продается, там хозяева живут, давно уже. Я уж не стала рассказывать первому встречному, что это дом твоей подруги, что она уехала... навсегда.
– Тсс! – Валентина почувствовала, как волосы на ее голове сами собой зашевелились. – Ни слова, прошу тебя, Тоня! Это случайно не тот мужичок тебя расспрашивал, который вот уже пару дней как устроил наблюдательный пункт напротив моего дома?
– Да, он в черной бейсболке, подозрительного облика...
– Думаю, он вынюхивает, чем бы ему здесь поживиться. Надо бы все-таки нам собраться нанять охрану, как ты думаешь?
– Разговоры такие идут, председатель нашего товарищества обещал собрание по этому поводу устроить. В соседнем товариществе вон зимой два коттеджа ограбили.
– Да-да, я слышала. Конечно, надо что-то решать. Лучше уж заплатить, чтобы такие подозрительные типы тут не околачивались...
* * *Она не успела договорить: послышался звонок. Женщины вздрогнули, калитка отворилась, и во двор вошел тот самый мужчина в черной бейсболке.
– Добрый вечер, – хмуро поздоровался он. – Вы извините меня... Но я ищу одну женщину. Она жила в этом доме. Ее звали...
– Теперь здесь живу я, – дрожащим голосом проговорила перепуганная насмерть Валентина, подходя к мужчине и пытаясь угадать, что он еще сейчас скажет. Меньше всего ей бы хотелось, чтобы их разговор услышала Тоня. – Понимаете?
– А где она?
– Уехала. Вышла замуж и уехала.
– А адреса она вам не оставила?
– Может, и оставила, да только я не имею права вам его давать. Надеюсь, это вам понятно?
– Уехала. Вышла замуж и уехала.
– А адреса она вам не оставила?
– Может, и оставила, да только я не имею права вам его давать. Надеюсь, это вам понятно?
– Ну, ладно... А то я все смотрю-смотрю, сначала думал, что вы – это она... Ладно, извините. Но я все равно ее найду, можете ей так и передать, если встретите.
– Я не встречу ее, она слишком далеко уехала. Всего хорошего!
Антонина, вдруг осознав, что опасность миновала и этот мужчина все-таки не вор, внезапно набросилась на него:
– А я все смотрю, ходит посторонний, все высматривает-вынюхивает! Я же еще вчера вам сказала, что здесь живут другие люди! Идите отсюда, идите, а то я полицию вызову!
* * *Он ушел, даже не огрызнувшись, не разозлившись на слова соседки – напротив, выглядел каким-то пришибленным, расстроенным. Валентина видела, как он, понурив голову, двинулся вдоль дороги в сторону автобусной остановки.
Валентина, с трудом избавившись от словоохотливой и не в меру любопытной соседки, бросилась в дом. Ей надо было успеть к приходу Игоря приготовить ужин.
14
Дениса распирало от гордости за самого себя. Он ехал к Лизе с таким богатым уловом, что был уверен – теперь-то она его точно оценит и поймет: от него есть реальный толк, и будет лучше, если он это лето проведет все-таки в ее конторе, нежели разбирая бумаги в прокуратуре!
Позвонив Лизе и выяснив, где ее можно найти, он в час дня подрулил к дому Любови Гороховой. Он очень хорошо знал этот район, потому что неподалеку от этого места находилась знаменитая кондитерская «Эклер», где он тратил все свои первые заработанные у Лизы деньги, чтобы накормить мать всеми сортами пирожных. И, поскольку он знал, что Лиза в компании Мирошкина и Глафиры отправилась на улицу Пушкина примерно в девять утра, он решил: пока эксперты работают на квартире Гороховой, вся эта троица поджидает конца их работы, поедая ромовые бабы и запивая их фирменным апельсиновым чаем.
Он очень удивился, когда, подъехав по нужному адресу, увидел у дома, помимо прокурорских и полицейских машин, еще и труповозку.
Первой он заметил Глафиру. Она стояла под деревом и с кем-то разговаривала по телефону. Он подошел к ней, и она сразу же прекратила разговор.
– Глафира, что здесь произошло?! Откуда труповозка?!
– А, Денис, привет! Ты же ничего не знаешь... В квартире – два трупа. Один, предположительно, Северцев, а вот личность второго пока что неизвестна.
– Ничего себе! А где Лиза?
– Они с Мирошкиным там, внутри, работают, а я вышла, чтобы позвонить домой, узнать, как там дела. Что-то я совсем запустила свое семейство. Меня скоро оттуда выпишут.
– Два трупа?! В гороховской квартире? А кто второй?
– Говорю же, Денис, я понятия не имею.
– А как они убиты?
– Отравлены.
– Неужели это она... их?!
– Не знаю. А у тебя что нового?
– Да у меня вагон новостей!
– Рассказывай.
– Мм... Мне бы хотелось... – он посмотрел на дверь, откуда вышла, разговаривая по телефону, Лиза.
– Понятно. Хорошо, сейчас, я думаю, мы поедем обедать, заодно и расскажешь все.
К ним подошла Лиза.
– Вот так-то, Денис... Видишь, какое дело вырисовывается! – Она вздохнула. – Ну что, друзья мои, давайте-ка пообедаем, а дальше видно будет. Через пару минут выйдет Мирошкин, я попросила – пусть ключи останутся у него, чтобы мы потом смогли поработать в квартире, и поедем. Денис, предлагай место!
– Можно в «Морской конек» или в «Русь», хорошо кормят и в «Баварии»...
– Вот! Поехали в «Баварию»! – улыбнулась устало Лиза. – Я голодная! Глафира, ты как? Что-то ты лицом погрустнела.
– Там отбивные размером с большую тарелку, – простонала Глаша. – С вами никогда не похудеешь!
– А ты возьми куриный суп с сырными клецками.
– Тысяча калорий в ста граммах! – засмеялся Денис.
* * *Во время обеда, уминая отбивные, он рассказывал:
– Ну, во-первых, вот фоторобот, составленный с помощью Никиты, смотрите! – Он положил на стол «портрет» предполагаемого преступника. – Во-вторых, я нашел водителя такси, Юру, помните – он постоянно поджидает клиентов возле гостиницы? Прямо там и нашел. Понятное дело, я показал ему этот фоторобот, и он сразу же узнал этого мужика. Сказал, что подвозил его как раз в понедельник, четырнадцатого числа, вместе с дамой. И даму тоже описал. Говорит, рыжая такая, пьяненькая, смешная... Вроде она еле на ногах стояла. Все смеялась, шутила, говорила всякие глупости...
– Какие именно глупости?
– Я обо всем расспросил Юру. Он запомнил, что она декламировала стихи, громко, с надрывом. И стихи были весьма странные. Причем она как будто бы сочиняла их прямо на ходу. Ну, типа: нужно жить одним днем... выпьем напоследок, будем любить, как если бы завтра наступил край света... В общем, чушь полная! Депресняк! Это он так выразился, Юра этот.
– Куда он их отвез?
– Мужчина, когда садился, адреса точного не указал, сказал, мол, поехали. И когда они свернули на улицу Радищева, сказал, чтобы Юра остановился возле хореографического училища.
– А что там такое? Там всего два жилых дома... Юра во двор одного из этих домов въехал?
– Водитель сказал, что остановились они неожиданно, словно клиент кого-то увидел. Хотя был вечер, уже стемнело. Он заметил только одного прохожего, тот как раз в этот момент подходил к припаркованной напротив ворот училища «десятке», собирался ее открыть. Юра еще подумал, что это, наверное, какой-то знакомый его седока, раз клиент, увидев его, попросил сразу же остановиться.
– А женщина? Люба?
– Ничего особенного, она вышла вместе с мужчиной, и все. Таксист уехал и больше их не видел.
– Так, стой... – прервал его Мирошкин. – Если предполагаемый преступник вышел из машины на Радищева возле хореографического училища, а дом, в подвале которого он замучил до смерти Горохову, находится примерно в получасе езды от этого места – на Аткарской, то ...
– Понятное дело, что Любу, которая, как явствует из показаний свидетелей, была пьяна и едва держалась на ногах, он туда довести пешком не мог. Да и с какой стати? – подхватила Лиза. – Значит, когда такси уехало, он сел вместе с ней в какую-то другую машину и отвез на место преступления, то есть на улицу Аткарскую. Спрашивается: где он взял эту машину?
– Возможно, рядом с хореографическим училищем он заранее оставил свою машину, но уж такси он точно больше не останавливал. Какой смысл, если они и так только что вышли из такси? Ведь, если он собирался с ней что-то сделать, ему важно было избавиться от свидетелей. Поэтому, я думаю, он и вышел вместе с Любой раньше, чем доехал до места. Потом они сели в его машину, и он повез ее на Аткарскую.
– Так, подождите... Вот ты, Сережа, предположил, что он заранее мог оставить там свою машину... Хорошо, допустим, он просто так оставил там свою машину, припарковал ее где-то в центре. Но, может быть, он заранее готовился к встрече с Любой и специально для этого оставил ее именно там. Но если он заранее готовился к встрече, значит, он знал, что встретит ее в ресторане!
Денис поймал ее мысль:
– Но официанту-то она сказала, что ждет Северцева! И встреча Гороховой с этим человеком, если судить по их поведению, произошла как бы случайно!
– Правильно. И я так думаю. К тому же вряд ли она назначила сразу два свидания с разными мужчинами в одном и том же ресторане и в одно и то же время. Разве что Шторин был знаком с Северцевым и от него узнал, что Люба будет вечером в ресторане «Милан»?
– В любом случае эта встреча для Любы была явно случайной! К тому же мужчина этот, войдя в ресторан, по словам Никиты, подошел не к Любе, а к бару, понимаете?
– Ну да, – согласилась с ним Лиза. – Если бы они с Любой договорились о встрече, он сразу подошел бы к ней.
– А почему мы так прицепились к этому фотороботу? – спросила Глафира. – А что, если это не он привез Любу на Аткарскую, не он ее пытал, а потом и убил? Может, он оставил Любу на улице или проводил ее домой: от Радищева до Пушкинской не так уж и далеко. А кто-то другой...
– Но тогда почему же он сразу не довез ее прямо до дома, если у него не было на нее никаких планов? – загадочно улыбнулся Денис. – Зачем ему было везти ее на Радищева?
– Действительно, – пожал плечами Мирошкин. – Денис, ты что-то знаешь! Я же вижу по твоим глазам!
– Я все знаю!
* * *Глаша отодвинула тарелку с остатками супа с клецками и внимательно посмотрела на Дениса.
– Да, это точно он – убийца, – продолжил Денис. – Дело в том, что я показал этот фоторобот дежурной в гостинице, понимаете? Так, на всякий случай. Ведь этот ресторан как бы от гостиницы работает... Ну, я и подумал: а что, если этот мужчина – приезжий? И что вы думаете? Его узнали! Больше того: дежурная сообщила мне его имя, поскольку он зарегистрировался в журнале!
Мирошкин даже присвистнул.
– Его зовут Шторин Николай Васильевич, прописан он в городе Балашове, на улице Весенней! – воскликнул Денис.