Агриппина не могла отвести взгляд от пылающего рубинового взгляда. Он притягивал ее, как мощный магнит, затягивал, как водоворот, в кроваво-красную бездну. Женщина почувствовала, что не в силах противиться этому могучему притяжению. Она должна обладать рубиновым перстнем! Он непременно должен принадлежать ей, и он будет ей принадлежать! Никто не сможет встать на ее пути, и уж точно ей не помешает Старыгин! Один сильный удар, и перстень достанется ей…
Словно почувствовав, что с ней происходит, Старыгин захлопнул крышку шкатулки.
В тайнике сразу стало темнее.
Агриппина глубоко вздохнула и словно вынырнула на поверхность из глубокого омута. Сырость и холод тайника отрезвили ее.
Что это с ней только что было? Что за наваждение нашло на нее?
– Это опасное сокровище… – проговорила она, справившись с голосом. – Знаете что? Надо его отдать властям… оно не должно попасть в дурные руки…
– Разумеется. – Старыгин смотрел на свою спутницу с несомненным удивлением, должно быть, он заметил происходившие в ней перемены. – Разумеется. Не думали же вы, что я собираюсь везти эти камни через границу в чемодане с двойным дном! Я реставратор, а не контрабандист! Ладно, пока пойдем отсюда, а то здесь запросто можно заработать воспаление легких. Вы, как врач, это понимаете…
– Да… я, как врач, понимаю… – повторила Агриппина, и перед ее глазами снова вспыхнул кровавый отсвет огромного рубина.
Старыгин поднял шкатулку и пошел вниз по винтовой лестнице.
Агриппина спускалась вслед за ним.
Сердце ее учащенно билось, ей было жарко, несмотря на ледяной холод каменных стен.
Один сильный толчок… Старыгин покатится вниз по лестнице, сломает шею… она возьмет только перстень с рубином, остальное отдаст властям, и никто никогда не узнает, что здесь произошло…
Господи, да что это с ней? Она просто сходит с ума!
Какой страшной властью обладает древний перстень!
Агриппина на мгновение остановилась, прижалась горячим лбом к каменной стене, и наваждение отхлынуло, отпустило ее, сердце забилось ровнее.
Старыгин уже выбрался из шкафа, придержал дверцу и подал Агриппине руку. Она оперлась на эту руку, взглянула на него благодарно и чуть виновато, радуясь, что он не мог прочитать ее недавние мысли.
Они снова оказались в уютной тишине антикварного магазина.
Чуть слышно потрескивал рассохшийся паркет, тикали каминные часы, свистел ветер в дымоходе.
– А где хозяин? – спросила Агриппина, оглядываясь.
– Тсс! – Старыгин прижал палец к губам и медленно двинулся к двери. – Пойдемте отсюда, а то нам придется с ним объясняться, а нам и без этого хватает проблем…
Он сделал еще несколько шагов, обогнул громоздкий старинный сундук, окованный медными пластинами, и вдруг увидел торчащий из-за этого сундука ботинок.
– Что это? – Старыгин попятился, схватил спутницу за руку, затем решился, шагнул вперед, заглянул за сундук…
И увидел лежащего на полу антиквара.
Хозяин магазина лежал вниз лицом, неловко подогнув правую руку. Коротко стриженные седые волосы, худая беззащитная шея в воротнике старого свитера… Рядом с ним на вытертом ковре валялись рассыпанные шахматные фигуры.
– Что с ним? – Агриппина кинулась к антиквару, опустилась на колени, прикоснулась к шее. – Он жив, пульс есть…
Словно подтверждая ее слова, мужчина негромко застонал и пошевелился.
– Отойдите от него! – раздался позади негромкий властный голос. – И ради бога, поставьте шкатулку! Вот сюда, на сундук, а то еще рассыплете камни!
Агриппина подняла голову, Старыгин повернулся…
Из глубины магазина выступила высокая фигура в длинном черном плаще с поднятым капюшоном. В полутьме лица его не было видно, только белки глаз тускло блестели из-под капюшона.
– Поставьте шкатулку! – велел незнакомец, и из широкого рукава плаща появился плоский черный пистолет.
– Сейчас, сейчас… – Старыгин осторожно поставил шкатулку и быстро огляделся в поисках какого-нибудь тяжелого предмета.
– Теперь отойдите назад!
– Что вы собираетесь делать? Кто вы такой? – проговорил Старыгин, отступив к стене.
Голос человека в плаще показался ему смутно знакомым, но он никак не мог сообразить, где же он его слышал…
– Нужно помочь антиквару! – проговорила Агриппина. – Он без сознания…
– Думайте лучше, как помочь себе самой! – оборвал ее незнакомец. – Вы сделали свое дело, нашли для меня шкатулку, и теперь вы мне больше не нужны! Вы – всего лишь пешки в великой игре моего хозяина, и теперь, когда игра закончена, пешки будут принесены в жертву!
Отвечая Агриппине, он невольно отвел глаза от Старыгина. Воспользовавшись этим, Дмитрий Алексеевич схватил тяжелый серебряный подсвечник и занес руку, чтобы бросить подсвечник в незнакомца.
Но тот уже заметил его движение, резко повернулся, вскинул пистолет…
Выстрел оглушительно прогремел в тишине антикварного магазина, но долей секунды раньше произошло что-то непонятное.
Средневековый рыцарь, стоявший возле прилавка, как безмолвный страж магазина, качнулся вперед, взмахнул закованной в железо рукой и опустил ее на плечо человека в плаще.
При этом, усиливая впечатление безумия происходящего, рыцарь громко выкрикнул:
– Менуэт!
Человек в плаще покачнулся, но успел выстрелить в Старыгина.
Пуля обожгла плечо Дмитрия Алексеевича, он выронил подсвечник, покачнулся, но устоял на ногах.
А вот человек в плаще от удара железной перчатки потерял равновесие и упал на пол.
При этом капюшон откинулся, и Старыгин увидел широкое, обветренное лицо потомка рыбаков и крестьян с острова Сааремаа.
– Это вы?! – воскликнул он удивленно.
Но его ждал еще один сюрприз.
Закованный в железо рыцарь неловко переступил, снял с головы шлем с опущенным забралом и шумно вздохнул:
– Уфф! Какие, однако, доспехи неудобные эти! Как рыцари целыми днями ходили в них?
Старыгин узнал добродушное лицо инспектора Мяги.
– Это вы, инспектор? – Старыгин замотал головой, не веря своим глазам. – И долго вы здесь находились?
– Ох и долго! – тяжело вздохнул Мяги. – Но, к счастью, заканчивается все когда-то… Полонез!
– Что? Какой еще полонез? – удивленно переспросил Старыгин.
– Осторожно! – вскрикнула Агриппина.
Лежавший на полу человек в плаще приподнялся, подобрал пистолет и направил его на Старыгина.
– Лежать! – крикнул инспектор Мяги и швырнул в злоумышленника рыцарский шлем. Шлем попал в руку с пистолетом, злодей взвыл от боли и снова растянулся на полу.
– Мазурка! – выкрикнул инспектор, повернувшись к двери магазина.
В ту же секунду дверь распахнулась, в магазин ворвались несколько парней в камуфляже, а следом за ними – инспектор Сепп.
– Что вы так долго? – недовольно проговорил Мяги.
– Мы ждали условной команды – мазурка! – ответил его коллега, с интересом оглядываясь.
– А я перепутал… – признался Мяги. – Мазурка, полонез, менуэт… я в этих танцах разбираюсь плохо!
– Ничего не понимаю! – проговорила, придя в себя, Агриппина. – Кто этот человек?
– Господин Кленский, заместитель директора музея Нигулисте, – представил ей Старыгин лежащего на полу мужчину.
– Господин Кленский, вы арестованы по подозрению в нескольких убийствах! – Инспектор Сепп рывком поднял Кленского, защелкнул у него на запястьях наручники. – Вы имеете право не отвечать на вопросы, имеете право на адвоката…
– На адвоката? – Кленский громко, хрипло расхохотался. – Да уж, у меня будет самый лучший в мире адвокат… адвокат дьявола!
– Кленский, – Старыгин выступил вперед, перехватил взгляд арестованного, – теперь, когда все закончено, объясните мне – зачем вы убивали тех людей?
– Зачем? – Кленский взглянул на Старыгина недоуменно, как будто не ожидал, что он заговорит. – Бессмысленный вопрос! Зачем наступает ночь? Зачем выходит на небеса луна? Затем, что такова воля моего хозяина! С самого начала времен он играет в свою великую игру. Люди – только пешки в этой игре, только марионетки! Все они танцуют под дудку моего хозяина – короли и священники, аристократы и простолюдины, миллионеры и нищие, профессора и полицейские! Все они танцуют один и тот же танец – Пляску смерти! Эта пляска – любимый танец моего хозяина. В прежние времена он заказывал ее художникам и скульпторам, теперь в моде другой жанр. Живопись и скульптура устарели, они слишком слабо действуют на человеческое воображение. В ходу актуальное искусство, и художники нового времени творят свои шедевры из живого материала. Джек Потрошитель, Чикатило, Бостонский душитель, еще десятки и сотни знаменитых и безвестных художников… Теперь он заказал ее мне – и я неплохо справился с заказом…
Кленский перевел дыхание, прикрыл глаза, снова открыл их и произнес будничным голосом:
– Впрочем, это не все… те четверо, которых я убил, – они были не только танцорами в великой «Пляске смерти», они являлись еще и приманкой, которую я подбросил вам, господин Старыгин. Вы уже не раз доказывали свои способности в разгадывании загадок и поиске пропавших артефактов. И на этот раз вы отлично сыграли свою роль. Вы оказались втянуты в игру, и вы нашли для меня шкатулку… шкатулку моего хозяина. А то, что все кончилось не совсем так, как я надеялся, – это всего лишь случайность. Игра еще не закончена, и мой хозяин никогда не проигрывает…
Кленский перевел дыхание, прикрыл глаза, снова открыл их и произнес будничным голосом:
– Впрочем, это не все… те четверо, которых я убил, – они были не только танцорами в великой «Пляске смерти», они являлись еще и приманкой, которую я подбросил вам, господин Старыгин. Вы уже не раз доказывали свои способности в разгадывании загадок и поиске пропавших артефактов. И на этот раз вы отлично сыграли свою роль. Вы оказались втянуты в игру, и вы нашли для меня шкатулку… шкатулку моего хозяина. А то, что все кончилось не совсем так, как я надеялся, – это всего лишь случайность. Игра еще не закончена, и мой хозяин никогда не проигрывает…
– Понятно! – перебил Кленского инспектор Мяги. – Невменяемого разыгрывает этот господин! Под психа косит. Или, как говорят у вас в России, дурака поваляет. Ничего, хорошие психиатры имеются в нашем распоряжении! Они расколют его как орех.
Двое полицейских взяли Кленского под руки и повели на улицу, где их ждала машина. Кто-то из сотрудников полиции уже оказывал помощь антиквару. Еще двое помогали Мяги выбраться из рыцарских доспехов.
– Вы в порядке, друзья мои? – осведомился инспектор, когда это непростое дело было закончено.
– В полном порядке, – проговорил Старыгин. – Но нам нужно завершить еще одно, очень важное дело… – Он поднял шкатулку и протянул ее полицейскому. – Думаю, вы должны передать это руководству музея…
– Ну, это не так срочно… – вмешалась в разговор Агриппина. – У инспектора сейчас более важные дела…
– Нет-нет! – перебил ее Старыгин, заметив в глазах своей спутницы какой-то странный блеск. – Это очень срочно…
– Да, вы правы! – согласилась Агриппина, опустив глаза.
Торжественная церемония подходила к концу.
Заместитель министра культуры Эстонии закончил перечислять достижения своего ведомства за последний год и приступил к «главному блюду», к тому, ради чего сегодня собрались в соборе Нигулисте историки и искусствоведы, представители общественности и средств массовой информации.
– Сегодня я с радостью и волнением передаю в хранилище музея Нигулисте ценную находку – шкатулку пятнадцатого века с коллекцией средневековых драгоценностей и украшений, так называемую шкатулку Вайсгартена. Эта коллекция имеет огромное культурно-историческое значение не только для Эстонии, но и для всех стран Балтийского региона. Среди украшений особый интерес представляет перстень с рубином, согласно легенде привезенный в Европу одним из участников первого крестового похода. Этот перстень датируется пятым или шестым веком до нашей эры, с ним связаны многие важные события европейской и мировой истории.
Передавая шкатулку музею, я не могу не сказать о человеке, без которого радостное событие было бы невозможно, о человеке, который, собственно, нашел эту шкатулку и передал его Министерству культуры Эстонии. Это ученый и реставратор из Петербурга, сотрудник Государственного Эрмитажа Дмитрий Алексеевич Старыгин. Прошу приветствовать его, господа…
Присутствующие дружно зааплодировали.
Дмитрий Алексеевич, заметно порозовев, вышел вперед и остановился перед микрофоном.
Он чувствовал себя неловко не только и не столько от направленных на него камер и от благосклонного внимания присутствующих, сколько из-за взятого напрокат смокинга. Смокинг был немного маловат и ощутимо жал под мышками. Да еще и плечо, оцарапанное пулей Кленского, побаливало при ходьбе.
– Это несправедливо… – проговорил он, неловко передернув плечами.
– Что несправедливо? – растерянно переспросил заместитель министра. Он ожидал вежливого ответа и многословной благодарности, а не обвинений в несправедливости.
– Несправедливо оставить в тени того, кто внес не меньший, а может быть, и больший, чем я, вклад в поиски этого сокровища! – И с этими словами Старыгин вытащил из рядов зрителей безмолвно сопротивляющуюся Агриппину.
Накануне между ними разыгралась настоящая ссора. Старыгин метался по номеру, как тигр по клетке, кричал и ругался, увещевал и воспитывал. Речь шла о второй паре туфель и вообще о внешнем виде его неуступчивой напарницы. Поначалу Агриппина и слышать ничего не хотела про салон красоты. Однако потом, когда Старыгин потерял уже всякую надежду и от полного бессилия пригрозил, что перестанет с ней разговаривать и вообще навсегда разорвет все отношения, она согласилась неожиданно для него и для себя.
И с тех пор, как сегодня вечером Старыгин взглянул на преображенную Агриппину, он так удивился, что надолго потерял дар речи.
По поводу сегодняшней церемонии она была одета в длинное жемчужно-серое платье, которое тоже взяла напрокат, и в изумительные темно-серые туфли-лодочки, на покупке которых настоял Старыгин. Мастера в салоне красоты хорошо знали свое дело, выглядела она сногсшибательно. Присутствующие журналисты оценили это и дружно защелкали фотокамерами.
– Замечательный кардиохирург Агриппина Кудряшова! – представил ее Старыгин. – Без нее я ни за что не нашел бы шкатулку Вайсгартена!
– Очень приятно! – заместитель министра поцеловал руку Агриппины, и все фотографы запечатлели этот волнующий момент.
– А теперь, – проговорил чиновник, когда все затихли, – я должен выполнить еще одну возложенную на меня приятную миссию. По закону Эстонской Республики нашедшему клад человеку или группе людей причитается вознаграждение в размере десяти процентов от стоимости клада. Правда, оценить шкатулку Вайсгартена и ее содержимое очень трудно, по сути, они бесценны, но Министерство культуры, которое я представляю, проконсультировавшись с коллегами из фонда «Культуркапитал», выписало господину Старыгину и его… его спутнице чек на весьма значительную сумму!
Он протянул чек Дмитрию Алексеевичу и снова застыл, пережидая шквал фотовспышек.
Агриппина через плечо Старыгина взглянула на чек, и глаза ее полезли на лоб.
Прощай, коммунальная квартира! Прощай, старуха Курослепова! Прощай, алкаш Федька Стуков вместе со своим одеялом! Здравствуй, новая жизнь!
Она без сожаления проводила глазами шкатулку с драгоценностями. Ничто не дрогнуло в ее сердце при мысли, что она никогда больше не увидит таинственного перстня с рубином. Наваждение прошло.
Клаус заступил на дежурство в десять утра, как только открылся музей.
Дежурил он в церковной часовне, где были выставлены для всеобщего обозрения золотые и серебряные кресты, чаши для святой воды, сосуды для причастия, реликварии и прочие церковные ценности, составлявшие коллекцию музея Нигулисте.
Дежурство было очень скучное, а потому – утомительное.
Приходилось целый день неподвижно сидеть возле входа в часовню, тупо пялясь на какой-нибудь золотой сосуд или провожая взглядом немногочисленных туристов, которые после осмотра «Пляски смерти», расписных алтарей и прочих достопримечательностей решили взглянуть и на церковные реликвии.
Прежде Клаус работал охранником в магазине одежды на улице Выру. Там было куда веселее – разрешалось походить по магазину, поболтать с симпатичными продавщицами, выпить кофейку… Здесь, в музее, запрещалось отлучаться с поста (разве что на минутку, по естественной надобности), да если бы и можно было общаться с музейными служительницами, кому интересно болтать с этими старыми галошами…
Клаус уселся на свой стул, взглянул на ближайшую витрину…
И у него перехватило дыхание.
Вместо серебряного кадила, которое лежало здесь прежде, витрину занимала старинная шкатулка, наполненная драгоценными камнями.
А рядом со шкатулкой на подушечке из черного бархата лежал перстень с огромным рубином.
Этот рубин не просто лежал в витрине.
Он смотрел в душу Клауса, как огромный кроваво-красный глаз. Он выворачивал его душу наизнанку, находил в ней самые темные, самые мрачные углы. Кровавый рубин засасывал Клауса, как мощный водоворот, в неведомую ему бездну.
Клаус не мог противиться этому могучему притяжению. Он понял, что должен завладеть этим камнем, иначе его жизнь превратится в непрерывное страдание, как жизнь наркомана, лишенного ежедневной дозы.
Он должен завладеть рубином, и он это сделает.
Никто не сможет ему помешать.
В голове охранника начал складываться план.
Первым делом нужно будет отключить сигнализацию. Для него это не составит труда, ведь он прекрасно знает ее устройство. Пожалуй, лучше всего устроить короткое замыкание, тогда в часовне выключится свет, и в темноте он сможет завершить начатое. У него будет на все две или три минуты. За это время нужно вскрыть витрину, достать перстень и спрятать его в укромном месте. Потом, когда свет снова загорится, нужно обеспечить себе алиби. Лучше всего – ударить себя по голове и изобразить обморок…
Охранник обдумывал вариант за вариантом, не обращая внимания на посетителей, медленно обходивших часовню. Не заметил он и высокого, немного сутулого человека в черном кашемировом пальто, с длинными белыми волосами, падающими на воротник, и бесцветными глазами, прозрачными и холодными, как талая вода. По внешнему виду, скорее всего, скандинав – швед или датчанин.