Петч колебался.
— Пьянство, сэр, — ответил он с неохотой.
— Пьянство? Вы хотите сказать, что он умер от алкоголя?
— Да, именно от этого.
Напряженную тишину, царившую все это время в зале, разорвал девичий голос:
— Это неправда! Как вы можете такое говорить о мертвом?! — Голос был пронзительным, высоким, дрожащим.
— Прошу вас, мисс Таггард, перестаньте! — Просьба Холланда звучала мягко, по-отечески. — Учтите, свидетель под присягой.
— Мне безразлично, под присягой он или нет, но он лжет! — Она безутешно рыдала. Лицо Петча сделалось бледным как полотно. Фрэзер всячески пытался усадить Джанет на стул, но она обратилась к председателю: — Пожалуйста, остановите его, — всхлипывала она, но затем, резко вскинув голову, гордо заявила: — Мой отец был прекрасным человеком, знакомством с которым может гордиться любой из присутствующих здесь.
Холланд откашлялся.
— Еще один вопрос. Сколько спиртного ежедневно потреблял капитан Таггард?
— Не могу сказать. Я не знаю, — голос Петча был едва слышен.
— Вы хотите сказать, что не видели, какое количество он потреблял?
Петч кивнул.
— Но вы, может быть, знаете, что он обычно пил. Виски?
— Да.
— А кроме этого?
— Иногда пил коньяк. Временами — ром.
— Сколько?
— Я не знаю.
— И это продолжалось на протяжении всего рейса?
— Да, я так думаю.
— Вероятно, как ближайший его помощник, вы все-таки интересовались, сколько он выпивал каждый день?
Петч помолчал и неохотно ответил:
— Стюард говорил — бутылку-полторы, иногда — две.
— Понятно.
В тишине послышались приглушенные рыдания.
— Значит, он не был способен командовать кораблем?
— О нет, — Петч тряхнул головой. — К концу дня опьянение почти проходило, и он, на мой взгляд, вполне контролировал действия экипажа.
— Вы хотите сказать, — вмешался Боуэн-Лодж, — что он сохранял свою дееспособность, несмотря на выпитые две бутылки?
— Да, сэр. Точнее — большую часть дня.
— Но вы сказали, что он бушевал и вам приходилось запирать его в каюте. А если это так, то, наверное… — Брови председателя поднялись вверх в немом вопросе.
— Когда он напивался, то уже не бушевал, — ответил медленно Петч.
— Тогда отчего же он приходил в ярость?
— От ликера.
Потрясенный зал молчал. Джанет Таггард прекратила плакать. Она сидела, словно окаменев, и смотрела на Петча полным ужаса взглядом.
— Прежде чем идти дальше, я бы хотел окончательно прояснить этот вопрос, — сказал Боуэн-Лодж спокойным, выдержанным тоном. — Значит, на ваш взгляд, капитан Таггард умер не от потребления спиртного, а от его недостатка? Так будет правильнее?
— Да, сэр.
— Вы действительно полагаете, что его убило отсутствие спиртного?
— Я не знаю, — ответил Петч разбитым голосом. — Я знаю, что он держался на спиртном, а когда он не получил его, он просто сошел с ума и умер. Мне казалось, что он совсем ничего не ел.
На следующем этапе рейса никаких происшествий не произошло, но все же Петч вынужден был рассказать обо всех мелочах — о том, что между завтраком, обедом и ужином стол в кают-компании не прибирался, что не давали покоя тараканы, что у нескольких матросов завелись вши, что камбуз не мыли, в шлюпках не было запаса провианта, что в драке был ранен один матрос, что один раз пришлось остановить машины для замены перегревшегося подшипника. В целом складывалось впечатление, что люди, от которых зависел порядок, наплевательски относились к своим обязанностям.
Выяснились и другие вещи. Плохо велся судовой журнал, количество питьевой воды не учитывалось, и чаще всего эти беспорядки лежали на совести Хиггинса, ставшего первым помощником Петча. Петч показал, что он больше полагался на помощь своего второго офицера Джона Райса. Таким образом, можно было сделать вывод о том, что этих двух людей объединяло возникшее между ними чувство товарищества.
О Деллимере Петч упомянул дважды. Один раз Петч столкнулся с ним по поводу плохой работы машиниста.
— Деллимер поощрял моего главного механика, Берроуза, к игре в карты. Я вынужден был настаивать, чтобы он перестал отвлекать Берроуза от работы. Они играли в карты ночи напролет, и, таким образом, вся ответственность за исправность машин ложилась на плечи Рафта, второго механика.
— Высказывал ли мистер Деллимер какие-либо возражений? — спросил Холланд.
— Да. Он говорил, что это его судно и он будет делать то, что ему нравится, и будет развлекать офицеров, которые ему по душе.
— А что вы отвечали на это?
— Что это угрожает безопасности судна и моральному состоянию машинистов, и что капитан я, а не он, и порядки на судне установлены мною, а не им.
— Другими словами, вы поругались?
— Да.
— И он прекратил карточные игры с главным механиком?
— В конечном итоге, да.
— В конечном итоге? Вы что, неоднократно убеждали его?
— Да. Я сказал, что отдал строжайший приказ Берроузу и если он не выполнит его, то я знаю, какие меры предпринять.
Второе упоминание о Деллимере возникло почти случайно.
Петч перед этим заверил суд, что, как только судно попало в тяжелые погодные условия возле берегов Португалии, он лично проверял все четыре трюма. Холланд тут же с присущей ему въедливостью сделал вывод, что Петч не поверил рапорту Хиггинса, в котором тот сообщал, что груз в трюмах не перемещается.
— Значит, вы ему не доверяли?
— Честно говоря, нет.
— Скажите, а в действительности мистер Хиггинс осматривал трюмы?
— Я не знаю.
— Очевидно, вы так мало о нем думали, что даже не спросили его, проверил ли он трюмы?
— Да, я думаю, вы правы.
— А кроме вас, кто-нибудь осматривал трюмы?
Прежде чем ответить, Петч немного подумал.
— Я полагаю, мистер Деллимер проверял их, — сказал он потом.
— Вы думаете, что он проверял?
— Очевидно. Ведь он находился в трюме номер один, когда я осматривал груз через смотровой люк. Я предполагаю, что он находился там с той же целью.
Холланд, казалось, раздумывал над тем, что сообщил ему Петч.
— Понятно. Но ведь это входит в обязанности одного из офицеров. Мне кажется странным, что владелец счел необходимым лично проверять груз. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?
Петч отрицательно покачал головой.
— Что за человек был мистер Деллимер? — спросил Холланд. — Каковы ваши впечатления о нем?
«Вот сейчас, — подумал я, — именно сейчас он и расскажет всю правду о Деллимере». Ему так необходима была эта лазейка. Но Петч стоял, не произнося ни слова, бледный, и только на щеке возле рта подергивался нерв.
— Вот что мне хотелось бы узнать, — продолжал Холланд. — Мы сейчас подходим к событиям вечера шестнадцатого марта. Именно в тот вечер исчез мистер Деллимер упал за борт. Вы знали о том, что во время войны мистер Деллимер служил в военно-морском флоте?
Петч кивнул утвердительно.
— Он служил на корветах и фрегатах и плавал главным образом в Атлантике. Там он неоднократно попадал в шторм. — Холланд выдержал многозначительную паузу. — Как он себя вел, когда судно попало в полосу штормов? Вы не заметили в нем чего-нибудь необычного?
— Пожалуй, нет, — произнес Петч сдавленным голосом.
— Но вы все-таки не уверены.
— Я не особенно хорошо его знал.
— Вы были с ним на одном судне более месяца, но большую часть времени он провел в своей каюте. Однако мне кажется, что у вас все-таки должно было сложиться впечатление о его психическом состоянии. Он был чем-нибудь обеспокоен?
— Да, пожалуй, что так.
— Беспокойство личного свойства или же он боялся за судно?
— Я не знаю.
— Тогда я поставлю вопрос конкретно. Как вы расценили его действия, когда увидели, что он осматривает груз?
— Я никак не расценил их. — Петч снова обрел голос и отвечал четко и ясно.
— Что вы ему сказали?
— Я попросил его покинуть трюм.
— Почему?
— Потому, что ему нечего было там делать. Груз его ни в коей мере не касался.
— Совершенно верно. Но я поставлю вопрос иначе. Нельзя ли было расценить его пребывание в трюме как испуг, предположить, что его нервы расшатаны? Однажды во время войны его судно было торпедировано, и он длительное время находился в воде, пока не был подобран. Как вы считаете, не мог ли на него подействовать опыт войны?
— Нет, я бы… Я не знаю.
Холланд некоторое время молчал, а потом сделал неопределенный жест плечами. Он искал правду и вопросы свои задавал, основываясь на имеющихся письменных показаниях. Но теперь он изменил тактику и попросил Петча рассказать о всех событиях той ночи, когда «Мэри Диар», борясь с ветром, вспарывала воды Бискайского залива, не прерывая его вопросами, не вмешиваясь в повествование.
И Петч рассказал всю историю в скупых фразах, по-деловому, и зал слушал с интересом. По мере того, как он говорил прямо и откровенно, находясь в свидетельской ложе, я следил за его лицом, и у меня возникло странное чувство, что все это время он что-то не договаривает, обходя какой-то факт. Я взглянул на председателя. Он сидел молча, слегка подавшись вперед и подперев подбородок правой рукой. Его губы плотно сжаты, лицо непроницаемо.
Факты, сообщенные Петчем, были достаточно красноречивы: барометр неуклонно падал, море вспенивалось, ветер крепчал, судно переваливалось с борта на борт медленно и методично, постепенно на фальшборт стали наваливаться водяные горы, судно вползало на их гребни, а затем медленно скатывалось с них. Вечером Петч был на мостике. Там же находились Райс, рулевой и вахтенный матрос. Все случилось примерно в 23.20 — легкий взрыв, какое-то сотрясение. Он прозвучал так, словно волна ударилась в борт и рассыпалась. Но в тот момент волны не было, судно не кренилось. Оно находилось в провале и медленно взбиралось в гору. Волна набежала позднее, последовал удар, и белая пена накрыла всю носовую часть судна.
Никто в тот момент не произнес ни слова, и только чуть позднее сквозь рев шторма прорезался голос Райса: «Мы на что-то наскочили, сэр?» Тогда Петч послал Райса вниз посмотреть, нет ли протечки воды в трюмах, особенно в трюме № 1. Он приказал включить помпы в обоих носовых трюмах, а сам остался на мостике, наблюдая, как зеленая вода перекатывается через бак. Тогда на мостик поднялся Деллимер, бледный и испуганный, а с ним вместе — Хиггинс. Они говорили о том, чтобы оставить корабль. Похоже, они считали, что судно идет ко дну. Да и Райс, вернувшись на мостик, сообщил, что среди команды паника.
Петч оставил мостик на попечении Хиггинса и вместе с Райсом спустился на верхнюю палубу. Четверо матросов в спасательных жилетах готовили к спуску на воду шлюпку № 3. Они были очень напуганы, и Петч даже вынужден был ударить одного из них. Только тогда они оставили шлюпку и вернулись к своим обязанностям. Он собрал всех, кого удалось разыскать, примерно человек десять, и под командой третьего механика послал их укрепить переборку между трюмом № 2 и котельным отделением. В то время, когда Петч осматривал трюм, рулевой передал в машинное отделение, что мостик наполнен дымом.
Когда, собрав полдюжины людей, он появился на мостике, там оказался только рулевой, вцепившийся в штурвал, глаза его слезились, и он отчаянно кашлял.
Пламенем была объята радиорубка, расположенная, чуть выше и позади мостика. Нет, он не представлял, как это могло произойти. Радист побежал вниз надевать спасательный жилет. Он остался там, чтобы прийти в себя и выпить какао. Хиггинс ушел на корму проверить рулевой механизм. Нет, Петч не знал, куда девался Деллимер. Он сожалеет, что среди спасшихся не оказалось рулевого.
Для тушения пожара они применили пенные огнетушители. Но жара оказалась столь нестерпимой, что внутрь рубки проникнуть не удалось. Помогла частично обрушившаяся крыша рубки, через которую стали проникать брызги разбивающихся волн, которые и залили пламя.
Ветер достиг двенадцатибалльной силы. Петч поставил судно по ветру и приказал пустить машины на «малый ход». В таком положении судно находилось в течение четырнадцати часов, помпы работали в полную силу, и он и Райс непрерывно следили за состоянием переборки, периодически укрепляя ее, особенно там, куда волна била больше всего, а также пытались удержать команду от паники и следили за тем, чтобы все матросы находились на своих местах и помогали судну бороться со стихией.
Около шести часов утра, после двадцати двух бессонных часов, он пришел в свою каюту. Ветер начал стихать, стрелка барометра снова пошла вверх. Он лег спать не раздеваясь, а через два часа его разбудил стюард Сэмюэль Кинг, негр с Ямайки, который сообщил, что не могут найти мистера Деллимера. Обыскали все судно, но без успеха. Человек исчез.
— Мне осталось только предположить, что он упал за борт, — сказал Петч и замолчал, ожидая вопроса Холланда, и тот спросил, не опрашивал ли он по этому поводу членов команды.
— Да. Я попросил каждого члена команды сделать по этому поводу заявление в моем присутствии, а также в присутствии Хиггинса и Райса. Насколько нам удалось выяснить, последним человеком, видевшим мистера Деллимера живым, был стюард. Он видел, как Деллимер вышел из своей каюты и прошел в дверь, ведущую в кормовую часть верхней палубы. Это было примерно в четыре тридцать.
— А после этого его никто больше не видел?
Петч немного подумал и ответил:
— Насколько нам удалось выяснить — никто.
— Верхняя палуба — это та, на которой находятся шлюпки?
— Да.
— Грозила ли опасность тем, кто был на этой палубе?
— Нет, не думаю. Трудно сказать. Брызги и волны перекатывались через все палубы.
— И через корму тоже?
— Да.
— А мистер Деллимер направился на корму?
— Так сказал Кинг.
Холланд немного помолчал, а затем снова спросил:
— Вы не предполагаете, куда направлялся мистер Деллимер?
— Нет.
— Исходя из того, о чем вы уже рассказывали, можно предположить, что он пошел на корму, чтобы проверить состояние крышек люков?
— Возможно. Но в этом не было необходимости. Я их проверял лично.
— Но если он все же пошел проверять, состояние крышек люков, это значило, что ему пришлось бы спускаться по трапу, расположенному в самой задней части грузовой палубы?
— Не обязательно. Крышки люков хорошо видны и с верхней палубы.
— А если он все же спустился, это было опасно?
— Да. Да, это так. Волны перекатывались через обе грузовые палубы.
— Понятно. Значит, именно тогда его и видели в последний раз?
В зале царила тишина. Всех захватила загадочность, таинственность дела. Кто-то позади меня тихо плакал. И тогда снова зазвучал голос Петча, продолжавшего свой рассказ.
Ветер утих, а вместе с ним и море. В двенадцать сорок три, о чем свидетельствовала и запись в судовом журнале, Петч дал команду «малый вперед» и продолжил движение по курсу. Кроме этого, он отдал приказ пустить в ход ручные помпы, а так как носовая часть судна заметно ушла в воду, послал рабочую команду под началом Райса для исправления повреждений крышек носовых люков.
Он намеревался первоначально взять курс на Брест. Но в связи с тем, что погода улучшилась и помпы работали безотказно, он все же решил держаться прежнего курса, надеясь рано утром восемнадцатого обогнать Ушант. Он увеличил обороты винтов до средней скорости. Крупные пологие волны все еще вспухали, но море было спокойным, и ветер почти спал. Тем не менее он решил держаться берегов Франции на случай непредвиденных осложнений. После изменения курса он информировал офицеров о том, что принял решение идти в Саутгемпгон для ремонта.
Приблизительно в двадцать один двадцать, после того как стюард принес ужин и он перекусил в своей каюте, он услышал крики, а затем прибежал Рай си сообщил, что в кормовом трюме вспыхнул пожар и команда в состоянии паники.
— Какова конкретно была причина паники? — вмешался в рассказ Холланд.
— Мне кажется, суеверие. Команда считала, что это судно приносит несчастье, — ответил Петч. — Во всяком случае, последние два дня об этом говорили открыто.
— А вы что думаете по этому поводу? Вы тоже считали, что судно заколдовано?
Петч посмотрел на председателя и его консультанта.
— Нет, — ответил он, — я считаю, что была преднамеренная попытка уничтожить судно.
По залу пробежал шумок. Но Петч не удовлетворил жажду любопытства прямыми обвинениями. Он только пояснил:
— Слишком уж много совпадений: взрыв, повреждение трюмов, а затем пожар в радиорубке.
— Вы были убеждены, что в трюме номер один произошел взрыв? — спросил Холланд.
На мгновение Петч задумался.
— Да. Да, я так думаю.
— А пожар в радиорубке?
— Если взрыв был преднамеренным, тогда надо было вывести из строя и радио, ибо оно было моим единственным средством связи с внешним миром.
— Та-ак. — Холланд задумчиво молчал, а затем сказал: — Из ваших слов явствует, что на судне находился человек, который пытался уничтожить его?
— Да.
— А когда вы услышали, что в трюме номер три вспыхнул пожар, вы сразу же подумали, что это было еще одной попыткой уничтожить судно? Вы понимаете, что это очень серьезное обвинение?
— Да, понимаю.
Холланд призвал суд сохранять полнейшую тишину, а затем произнес:
— На борту «Мэри Диар» был тридцать один человек. Если пожар вызван умышленно, то опасности подвергались все люди. Это равносильно убийству.
— Да.
— Значит, вы настаиваете, что пожар вызван умышленно?
— Да, я настаиваю на этом.