– Приятно иметь с вами дело! – по-американски поблагодарил клипмейкер, засовывая в портмоне пачку баксов. – Если вам еще когда-нибудь понадобятся…
– Не понадобятся, – любезно заверила его Мартемьянова.
Затем взяла кассету, созвонилась со знакомыми, съездила в региональный телецентр, где под ее руководством оператор обкорнал похабную компанию пьющих и объедающихся баб так, что от пятиминутного ролика осталось секунд тридцать.
Смысла от этого не прибавилось, зато клип хотя бы можно было выпустить на телеэкран. Последние деньги движение потратило на покупку эфирного времени, после чего и вылетело в трубу.
Елену Александровну, как независимого кандидата, пригласил в союзники лидер местного отделения КПРФ Лукьяничев.
– Ты же наша, – убеждал он ее, – мы же с тобой, Лена, пуд соли съели вот за этим же столом! Иди на выборы нашим кандидатом. Мы тебя всячески поддержим.
Они были земляками, и на этом сомнительном основании Лукьяничев с коммунистическим панибратством позволял себе «тыкать» и называть ее Леной.
Еще до своей партийной карьеры этот человек, закончив сельхозтехникум, работал председателем совхоза. В конце концов совхоз Лукьяничев развалил и его выперли, назначив директором поселковой школы, где он вел историю и обществоведение. А когда его бывший ученик стал «красным губернатором», Лукьяничев совершил головокружительный взлет.
Елена Александровна без колебаний, но в очень вежливой и дипломатичной форме ответила ему отказом.
Кандидатами в депутаты от ее избирательного округа пожелали быть одиннадцать человек. Пятеро представляли различные партии, от КПРФ и ЛДПР до Партии зеленых, один был отставным полковником ФСБ, один представлял Союз мелкого и среднего бизнеса, еще про двоих ходили темные слухи о связях с мафией, один представлял леворадикальное движение «Союз патриотов».
Мартемьянова была единственной женщиной.
Оценив ситуацию, ее муж сказал:
– Лена, готовься к войне. Эти люди за депутатское кресло будут грызть горло.
Она это знала.
Уже во время предвыборной кампании было совершено покушение на кандидата от Союза мелкого и среднего бизнеса. Ему нанесли несколько ножевых ранений в подъезде собственного дома.
Затем в следственный изолятор угодил представитель «Союза патриотов».
– Чем им хуже, тем им лучше, – комментировал Валерий Николаевич. – Ореол мученика наш народ любит, их рейтинг от этого только растет.
Предвыборную программу Елена Александровна писала сама, от первого до последнего слова. Единственным человеком, мнению которого она доверяла, был Валерий Николаевич. Тезисы подсказал он:
– Мир и солидарность. Работа и благополучие. Образование и перспективы. Реальность и надежда. Неоригинально, зато действенно.
Елена Александровна до сих пор искренне верила, что комсомол как государственная молодежная организация играл свою определенную положительную роль в воспитании, в подготовке и выявлении лучшей, элитной части молодежи для дальнейшего продвижения по структурам государственной иерархии. Для нее фразы «комсомол – кузница кадров КПСС» и «кадры решают все» не были пустым звуком.
В своей предвыборной программе она заявляла:
– В любом сильном государстве имеются свои учебные заведения и организации, цель которых – сформировать молодежную элиту, которая рано или поздно должна стать преемницей государственных постов. Ни для кого не секрет, что такими являются классические гражданские учебные заведения: Кембридж, Оксфорд, Гарвард или Сорбонна, такую же роль играют престижные военные академии вроде Вест-Пойнта, школы ФБР и так далее. И такую же роль, пусть и в искаженной идеологическими наносами форме, играл ВЛКСМ! И я за то, чтобы возродить на государственном уровне эту «кузницу кадров», которая отвлечет нашу талантливую, но зачастую обездоленную и дезориентированную молодежь от криминальной сферы и сферы такого же полукриминального подпольного бизнеса, позволит юношам и девушкам в наше нелегкое время получить блестящее образование и занять затем подобающее место во всех государственных структурах!
Тезис «Реальность и надежда» прямо обращался ко всем слоям населения, но косвенно, не в лоб, он имел в виду самую обездоленную часть общества: стариков, сирот, инвалидов, беженцев. Тут Елене Александровне помогал тот факт, что движение «Женщины во власть» четыре года опекали дом инвалидов, районные школы-интернаты, дом ребенка и бывший санаторий, в котором вот уже семь лет как жили беженцы из Афганистана. Мартемьянова написала несколько программ и получала от Европарламента и нескольких независимых европейских благотворительных фондов гранты то на десять, то на пятнадцать тысяч долларов. Деньги эти шли на благоустройство и ремонт интернатов, закупку лекарств, оформление видов на жительство и трудоустройство беженцев.
Тезис «Работа и благополучие» привлекал работающую часть избирателей. Елена Александровна вообще старалась не употреблять новомодное словечко «электорат», от него веяло безликостью, чем-то электрическим и механическим. Она пользовалась старым словом «избиратель».
Тезис «Мир и солидарность» подразумевал как гражданскую политику внутри страны, так и отношение со внешним миром.
– Лена, а ты не боишься совдеповской атрибутики? – сомневался Валерий Николаевич. – Все эти «мир – труд – май», «солидарность»… В зубах навязло!
– Нет, – протестовала она. – В самом слове «солидарность» чувствуется что-то солидное. Ты вот вслушайся. Солидар-ность… Солид-ность…
Муж махал рукой, соглашался, доверяя ее чутью.
Елена Александровна оказывалась права. После трех туров борьбы за место депутата единственными кандидатами остались она и представитель от КПРФ.
Может быть, впервые Елена Александровна испугалась поражения.
Кандидатом от КПРФ выступал представительный мужчина сорока пяти лет, хозяйственник – он возглавлял довольно прибыльное сельскохозяйственное акционерное общество, созданное на основе бывшего совхоза. У работников его колбасного и пивоваренного заводиков были самые высокие зарплаты по области, и выплачивали их почти без задержек. В кабинете «красного директора» висел флаг СССР, портрет Ленина и фотография с автографом Зюганова, на которой был запечатлен сам лидер КПРФ.
– Я проиграю, – сказала однажды Елена Александровна, вернувшись домой после очередного утомительного тура по районам.
У нее не было сил раздеться.
Она сидела в прихожей под вешалкой и собиралась с силами, чтобы расстегнуть сапоги, когда раздался телефонный звонок.
– Елена Александровна Мартемьянова?
– Да, – ответила она.
– Очень рада, что мне наконец-то удалось вас застать.
Голос был неизвестный, и определитель номера на телефонном аппарате высвечивал незнакомую комбинацию цифр.
– Простите, с кем я говорю?
– Минуточку, я вас соединяю.
В трубке тихо щелкнуло, и другой голос, мужской, деловито произнес:
– Елена Александровна, добрый день. Вас беспокоят из регионального представительства движения «Виват, Россия!». Меня зовут Алексей Васильчиков, я являюсь помощником лидера нашего движения Анатолия Владимировича Хрыжановского. Если вас не затруднит, с вами хотят встретиться и поговорить. Пожалуйста, назначьте удобное для вас время. Лучше всего сегодня или завтра.
Хрыжановский был одним из самых известных личностей среди политического бомонда. В свое время он баллотировался в президенты, и набрал целых девять процентов. Однако, как говорили, на следующих выборах у Хрыжановского будет неизмеримо больше поклонников. Некоторые даже прочили его в кресло руководителя страны.
От неожиданности она немного растерялась.
– Поговорить со мной? Если можно, в двух словах: о чем?
– Господин Хрыжановский прилетает сегодня из Москвы, он лично просил организовать вашу встречу. У фракции есть к вам предложение.
Елена Александровна сразу же все поняла. Кандидат от движения «Виват, Россия!» вылетел в первом же туре выборов.
Взглянула на часы:
– Хорошо, я смогу приехать вечером, после восемнадцати часов. В семь устраивает?
Она могла бы приехать и раньше, но хотела предварительно обдумать свою линию в разговоре с Хрыжановским.
– Мы вышлем за вами машину.
– Нет, благодарю, я доберусь сама.
Одним из правил личной безопасности Елены Александровны было не садиться в любезно предлагаемые машины.
К гостинице, в которой остановился столичный гость, ее отвез сам Валерий Николаевич.
Она, конечно, никогда лично не встречалась с лидером «Виват, России!», и теперь, предвкушая все, что он мог со своей стороны предложить ей, Елена Александровна чувствовала волнение.
Председатель сам открыл ей дверь, с вежливой улыбкой проводил в комнату. Номер был хороший, из самых дорогих, но без внешней роскоши, под стать хозяину. Они расположились напротив друг друга в мягких креслах. Председатель предложил Елене Александровне кофе и что-нибудь выпить. По всему было ясно, что беседа состоится доверительная, неформальная. Как говорится, «без галстуков».
Завязалась непринужденная беседа. Елена Александровна ожидала, что председатель возьмет сразу быка за рога, как человек деловой и занятой, но тот, напротив, заговорил об истории города, стал расспрашивать Елену Александровну, местная ли она, и, когда она ответила, что да, с искренним интересом забросал ее вопросами о местных традициях, о крупных хозяйствах, рассказал об известном нынче на Западе русском художнике – выходце из этих мест, обрадовался, когда Елена Александровна сообщила, что в городском музее есть несколько его картин… Спустя час они уже беседовали как друзья, хотя Мартемьянова понимала, что председатель всего лишь пока к ней приглядывается и примеряется.
Наконец заговорили о главном.
– Елена Александровна, вы прекрасный человек и хороший политик, скажите, можем ли мы оказать вам содействие?
– Да.
– Чем непосредственно?
Елена Александровна перечислила все то, чего, на ее взгляд, недоставало ее предвыборной кампании из-за крайней ограниченности в финансах. Председатель внимательно выслушал, кивнул.
– Отлично, вы действуете в абсолютно верном направлении. Позвольте внести одно небольшое дополнение.
Он объяснил ей одну простую агитационную схему, которой Мартемьянова не знала.
– Это новинка, – пояснил он, заметив ее легкое замешательство. – Разработана года три назад в Германии. На первый взгляд очень элементарно, зато действенно.
Председатель завел разговор о новых формах ведения избирательных кампаний на Западе. Елена Александровна ожидала, когда же он перейдет ко второму пункту: когда скажет, что требуется от нее взамен. Но Хрыжановский был дипломатичным политиком, о цене он молчал, ожидая, что первой этот вопрос поднимет сама Мартемьянова.
– Со своей стороны, Анатолий Владимирович, чем я могу быть вам полезна?
– Елена Александровна, а ведь я приехал, чтобы вас высватать, – полушутя, полусерьезно предложил председатель.
– Вы, должно быть, шутите?
– Отнюдь. Елена Александровна, а вступайте-ка в нашу партию. Почему бы нет? Чем мы вам не хороши?
– Да всем хороши, – подыграла Мартемьянова.
– Вот и соглашайтесь. А мы вас, как своего человека, поддержим всеми силами.
– Так ведь у меня для вашей партии анкета подгуляла. Я в прошлом партийный чиновник, и с большим стажем. Как же быть, Анатолий Владимирович? Ваши коллеги меня не заклюют?
– Так вот вас голыми руками и заклюешь, – пошутил председатель. – Не волнуйтесь, Елена Александровна, войдете в нашу команду, я вас никому в обиду не дам. Такого человека, как вы, теперь с огнем не отыщешь. А если так уж разобраться, у кого из нас в подполе не зарыт партбилет?
Он заговорщицки подмигнул Мартемьяновой.
…Муж ожидал ее в машине.
Усаживаясь рядом с ним, Елена Александровна лихо заявила:
– Ух! Только что подписала договор с самим чертом! – И на его вопросительный взгляд ответила: – Не спрашивай, Валера, еще сама не знаю, что будет, но, кажется, все хорошо.
Это было зимой. Летом девяносто шестого года Мартемьяновы уже вселялись в новую депутатскую квартиру по Рублевскому шоссе.
14
Возвращались мы в полном молчании. Часы показывали половину двенадцатого. Со времени исчезновения Мартемьяновой прошло, по словам Валерия Николаевича, около двух часов.
Московские улицы в это время уже почти пусты, так что мы ехали довольно быстро.
– Так, – наконец нарушил тишину Турецкий, – какие предложения у адвокатуры? Ты представитель потерпевшей стороны, так что можешь и должен выдвигать версии.
Я пожал плечами. Никаких предложений, а тем более версий у меня не было. Тогда Турецкий решил высказать свои.
– Для того чтобы искать Мартемьянову, у нас слишком мало фактов. То есть их практически нет. Конечно, можно объявить розыск машины Вересова, но, думаю, это бессмысленно. Они появятся раньше, чем успеют передать всем постам ее номера.
– Вы так в этом уверены?
Турецкий кивнул:
– Они должны объявиться. Просто обязаны.
– А если на этот раз похитили саму Мартемьянову?
Турецкий покачал головой.
– Не думаю. Какой смысл? Кроме того, с ней этот самый Игорь Вересов…
Он задумчиво умолк.
– Но зачем ее могли вызвать, если не с целью похищения?
– Не знаю, – мрачно произнес Турецкий, – хотя сдается мне, что окончится этот день не слишком-то весело.
– Что вы имеете в виду?
Турецкий хмуро глянул на меня:
– Как ты думаешь, для чего они вызвали Мартемьянову, да еще воспользовавшись обманом?
– Не знаю. Интересно, как они сумели подделать мой голос?
Турецкий махнул рукой:
– Ну это несложно. Заплати сотнягу талантливому студенту театрального института, и он тебе еще не то изобразит. Это мелочь. Меня больше волнует, зачем они это сделали…
– Хотел бы я знать, кто эти таинственные «они».
– Ну тебе же оставили карточку в сейфе, – усмехнулся Турецкий, – или ты хотел, чтобы на ней еще и автографы были? Нет, сейчас, в данный момент, меня больше волнует Мартемьянова. К сожалению, причин, по которым ее нужно было вытаскивать из дома таким образом, немного.
– На что вы намекаете? – Я почувствовал, как у меня засосало под ложечкой.
Турецкий глянул на меня, и я увидел на его лице тревогу. А если Турецкий тревожится, значит, для этого есть основания. И очень серьезные.
– Кстати, что это за «УНФ»?
– Видимо, Украинский народный фронт или что-то в этом духе. Короче говоря, националистическая организация. Дубовые листья, трезубец… Думаю, Мартемьянова в своих изысканиях по украинской теме как-то задела их. Ну они и решили во что бы то ни стало получить у нее документы.
– Интересно, что это за документы?
– Мало ли что именно может скомпрометировать националистическую партию? Как ты понимаешь, компромата там можно надыбать выше крыши. Ну и, видимо, подобные документы как-то попали к Мартемьяновой.
– Может, она повезла эти документы сейчас? – предположил я.
Турецкий покачал головой:
– Не думаю. Тогда бы им не нужен был цирк с чужими голосами. Тут что-то другое…
Мы уже подъезжали к Большой Дмитровке, когда зазвонил мой мобильник.
В трубке раздались какие-то странные шумы, скрежет, потом я различил человеческий голос:
– Юра?
– Да. Кто говорит?
– Эт-то я…
Человеку явно было трудно говорить. Однако голос показался мне знакомым.
– Это я, Игорь.
Ну конечно, это был Вересов! Но говорил он с большим трудом, делая продолжительные паузы между словами.
– Игорь, я тебя слушаю! Говори! Где ты?!
– Мы здесь… Нас пытались убить… Стреляли.
– Где вы находитесь? Говори! Мы сейчас приедем!
После долгой паузы в трубке раздалось:
– Это на Лосином острове… По Галушкина, за мостом… По дороге к лесу…
– Едем!
По дороге Турецкий вызвал дежурную оперативно-следственную бригаду московской милиции, и мы, не теряя времени, помчались в сторону ВДНХ. Проехав весь проспект Мира, мы свернули на улицу Бориса Галушкина. Минуты через три мы оказались на железнодорожном мосту. За ним, между стоявших в ряд хрущевок, мы выехали к лесу.
– Это наверняка машина Вересова, – Турецкий показал на стоящий прямо на снегу новенький черный «опель».
Дальше ехать было нельзя, мы остановились и выбрались из машины. Затем подошли к «опелю». Машина была пуста. От нее отходили две цепочки следов, которые вели к лесу.
– Да, лучше места для покушения не придумаешь, – на ходу комментировал события Турецкий, которому никогда и ни при каких обстоятельствах не изменяло самообладание.
Искать долго не пришлось. В самом начале леса среди деревьев чернели два больших пятна. Мы бросились бежать к ним.
Это были Мартемьянова и Игорь Вересов.
Елена Александровна лежала на спине, широко раскинув руки. Полы ее длинного пальто разметались по снегу, а лицо выражало не страх, не боль, а какое-то, если так можно выразиться, крайне удивленное недоумение. Из-под ее головы вытекала черная кровь. Пушистый снег уже успел пропитаться…
Первым делом Турецкий потрогал пульс Елены Александровны.
– Мертва, – констатировал он.
Игорь зашевелился и застонал.
– А этот вроде жив. Скажите что-нибудь.
– Да, я жив… – пробормотал Игорь, – пуля попала в плечо…
Снег вокруг того места, где лежал Игорь, тоже был пропитан кровью.
– Сейчас приедет бригада. Давно это случилось?
– Не знаю. Мы пошли по направлению к лесу, как было сказано тобой, – Игорь кивнул в мою сторону, – а потом вдруг Елена Александровна как-то охнула и упала. Потом я почувствовал сильный толчок в плечо и меня отбросило в сторону. Судя по всему, я потерял сознание. Потом очнулся и набрал твой номер телефона.
Я хотел было поднять Игоря со снега, но Турецкий не дал.
– С минуты на минуту подъедет бригада. Киллер наверняка уже очень далеко. А Вересова нужно отвезти в больницу.