— Нет, — сердито отрезал Сучёк. — Если думаешь вывезти отсюда что-либо, в нашу сторону — сразу забудь. Тут и человек-то с трудом пробирается, а ты хочешь ещё и лошадей провести. Да ещё наверняка мечтаешь загрузить их каким-нибудь мотором, чтоб порожняком не шли.
Забудь! Гружёной лошади здесь хода нет. Да и не гружёной тож. Одних вас мне по уши хватило чтоб вы по дороге сюда не перетопли, а ты хочешь ещё и гружёный всяким дерьмом караван провести. Нет, я сказал. Не-е-ет. Забудь!
— "Да-а. Не любят лешие холодного железа, — посмотрев на молодого лешего, Димон отвернулся. — А пройти наверняка можно. Если только перед тем тихо гать тут проложить, незаметно для местной охраны, — вернулся он мыслями к обдумыванию появившейся у него идеи. — А потом вози всё что хош. Что туда, что обратно. Так, как они тут охраняют — чёрта лысого можно с их складов вынести, а не то что какой-то мотор".
Сердце Димона сладко заныло в предвкушении будущей богатой добычи. Столько добра, что насобирали по окрестным болотам князья Подгорные и во сне не могло присниться. Одних только танковых дизельных моторов, вытащенных из поднятых из топи болот тридцатьчетверок, он за эти два дня насчитал штук сорок. Там, сям. И всё лежало бесхозное, практически без охраны. Ведь не считать же за таковые одни лишь камышовые навесы над сложенными кучками на земле танковыми моторами.
А ведь были тут ещё и немецкие танки, хищные силуэты знаменитых "Тигров", времён всё той же прошлой войны, он видел где-то там…, вдалеке.
Здесь было столько ценнейшего добра, что похоже, на не менее ценный металл от корпусов разобранных на части танков, уже давно никто не обращал внимания. Их столько много ржавело по всей ближайшей округе, что у Димона натурально слюнки потекли при одном только виде этого танкового кладбища.
Куда там танковое сражение под Прохоровкой, времён Второй Мировой войны. Здесь битых танков было больше, много больше.
Жаль только что далеко ни все из них годились для последующего разбора. Большинство было в таком откровенно убогом состоянии, разорванные на куски взрывами, что небольшое количество моторов под редкими навесами навевало вполне определённые мысли. Не всё было так благополучно с этими межмировыми переносами. Многие танки во время обряда переноса похоже просто разрывало на куски взрывами сдетонировавших внутри снарядов.
Но всё равно, целых моторов было… мноха. Только почему-то не было ни одного трактора, на чём особо в своё время акцентировал свой рассказ бывший сотник. И вот в этом надо было обязательно разобраться. Трактора — это было… было… Это было — у-у-у!
— Ну, нет, так нет, — безразлично пробормотал Димон, отворачиваясь с совершенно невинным видом. Глаза его мечтательно прищурились, и в мыслях он был уже далеко.
Косой, внимательный взгляд недовольного Сучка с другой стороны, он сделал вид, что как бы не заметил.
Узкоколейка.*Лежать на холодной мокрой земле удовольствие из малоприятных. Учитывая же, что при длительном лежании на одном месте зыбкая местная почва постепенно проваливалась вниз, уступая своё законное место холодной болотной воде, так это совершенно уже ни в какие ворота не лезло.
Спасало пока лишь то, что аномально затянувшаяся в этом году осень баловала их высокими положительными температурами. Да ещё то, что непромокаемые кожаные подстилки, давнее изобретение профессора, ещё когда он занимался кожей для рыбацких сапог, и как раз на подобный случай предусмотренные в походном снаряжении поисковых групп, спасали от сочившейся из торфа воды.
И всё равно, при долгом лежании на одном месте появлялась реальная угроза намокнуть. Почва была уж слишком зыбкая. А в их положении отсутствия постоянного лагеря, где можно было б просушиться, это уже грозило простудой. Болотная вода даже в самую сумасшедшую летнюю жару выше десяти градусов тепла никогда не подымалась. Сейчас, осенью, промокнуть — значило простудиться. А с простудой много не навоюешь. Простуда — это уже серьёзно. Более чем.
— Слышь, сотник, — тихо окликнул он притихшего что-то последнее время бывшего княжеского сотника. — Ты чё не сказал что здесь узкоколейку насыпали?
— А я знал? — донёсся до него глухой, невнятный ответ. — Я вообще не понимаю о чём ты говоришь.
— Я вот об этой насыпи, — кивнул Димон на высящийся неподалёку от них узкую высокую насыпь железной дроги. — А ты о чём?
— А, — недоумевающе протянул бывший сотник. — Действительно, узкая. Значит, это так у вас называется. А я и не знал.
— Знал, не знал, — сердито перебил его Димон.
Он уже начал подмерзать, лёжа в холодной луже и настроение у него было не из самых приятных. Потому наверное последние полчаса он был сильно раздражён.
— Вот эту насыпь перед нами когда построили?
— Не знаю, — отозвался сотник. — До нашего лагеря её ещё до меня построили. А при мне её как раз потянули куда-то на юго-запад. Куда — не знаю. Стражники говорили, что там есть какой-то остров среди топей, где тоже временами проводится обряд вызова. Но что там есть и есть ли сейчас что-нибудь, я не знаю. Проверить надо.
— Проверить ему надо, — чуть было матом не выругался Димон.
План похода трещал по всем швам. Предварительный расчёт на добычу моторов с края этого лагеря, где был раньше склад готовой, если так можно выразиться, продукции, провалился. Склад был пуст. Давно пуст. И наполнять его, судя по поведению охраны, никто не собирался. Всю найденную на торфяниках добычу сразу же вывозили куда-то на побережье.
— "Да если б он даже и был полон, толку с того им было чуть. Если только не устроить подгорным князьям мелкую пакость. Захватить склад, а потом всё что добыто с болот побросать обратно в топь.
Только вот толку то с того, — мысленно чертыхнулся Димон. — Месяц, другой, и всё обратно достанут. Легко! Наловчились местные на добыче всякого добра из трясины. Так что подобным их не только не удивишь, но даже особо и не расстроишь. Надо что-то другое придумать".
Ждём ночи, и двинемся на этот твой остров, — бросил он в сторону сотника. — Глянем, что там есть. Глядишь, и не так пусто как здесь будет.
Глава 5 Необычное обычное утро
Атаман.*Измождённый, буквально тень от былого, бывший атаман вольных молодцев Паша Ушкуйник, покачнувшись от слабого ветерка, донёсшегося со стороны южных холмов, встал на край девятого раскопа и сделал вид что осматривает крепление стенок бокового шпунта перед откачкой воды из копани. Сил на что-либо ещё, кроме как просто стоять и тупо смотреть прямо перед собой, не было.
Паша давно уже смирился со своей судьбой, когда понял что дороги назад отсюда нет, а наложить на себя руки не смог. Не смог и, наверное оттого в какой-то момент сломался, замолчав и замкнувшись в себе.
Лишь ненависть, тлеющая слабым огоньком где-то глубоко в душе, ненависть к пленившим его работорговцам: Изе Белому, семейству Цандеров и Подгорным князьям ещё давала ему слабые силы терпеть, на что-то надеяться и терпеливо ждать. Ждать в безумной надежде на чудо. Что может быть судьба повернётся к нему своим чистым лицом и даст ему шанс не просто выжить, но и отомстить. За эти, проведённые здесь на краю света годы, безжалостно вырванные из его жизни работорговцами.
Это было единственное что ещё поддерживало с каждым днём убывающие силы когда-то могучего и сильного человека.
Тень от былого человека склонилась ещё ниже, внимательно присматриваясь к кромке разошедшегося сверху шпунта, и удовлетворённо выпрямилась. Подгнивший сверху шпунт ещё держался. Ещё окончательно не сгнил и по крайней мере дополнительный обряд вызова материи, ещё один раз, он пережить мог. А там, глядишь, и ещё на один разок хватит. И ещё, и ещё, как обычно всё здесь и делалось.
Если конечно во время обряда копань не разорвёт взорвавшимся изнутри танком.
Теперь не надо было на своём хребте тащить в этот отдалённый край острова тяжёлое насосное оборудование. А потом, стоя по колено, а то и по пояс в ледяной воде чинить разошедшуюся шпунтованную стену.
Мелочь, а приятно.
На подошедшего со стороны болота какого-то незнакомого человека в странной, незнакомой одежде, он привычно не обратил внимания. Внутри него давно уже поселилось тупое, нерассуждающее равнодушие ко всему. И на то что вокруг что-то происходит он давно уже привычно не обращал внимания. Лишь иногда, когда случайно встречался со своими парнями из банды во время очередной ротации рабов из лагеря в лагерь, он чуть оживал и в тот момент напоминал себя прежнего. Но длилось это недолго, минут пять, шесть. А потом Паша снова впадал в молчаливую, безразличную апатию.
Впрочем, в его поведении не было ничего странного. Большинство тех, кто не менее года провёл на этом плато, среди этих бескрайних болот, вели себя так же. Пассивно и с полным равнодушием относясь к своей будущей и настоящей судьбе. Понимая, что будущего ни у кого из них не было.
Остальные же, кто послабже, вели себя ещё хуже, в первый же год превращаясь в безразличный ко всему овощ.
Охрану это устраивало. Норму по копке грунта и торфа, по перетаскиванию грузов они выполняли, а большего от них и не требовалось. В конце концов бросить в раскоп шланг и подключить его к ручной помпе, откачивающей оттуда воду, мог и дебил. И хоть такие дебилы порой доставляли массу неудобств, регулярной порчей ценного оборудования, с ними было всё же спокойней. Можно было не беспокоиться что те воспользуются найденным в танках оружием, которое постоянно изымали из разных щелей лагерные охранники при регулярных обысках в бараках.
— Тебе привет передают, — раздался из-за спины чем-то неуловимо знакомый голос.
— И чего, — равнодушно отозвался атаман. — Не все парни ещё сдохли? Кто-то ещё жив из тех кого я когда-то знал.
— Ну, — раздалось из-за спины задумчивое сопенье. — Кого ты имеешь в виду не знаю, но вот барон де Вехтор велел привет тебе передавать, Маша ещё, Корней. Димон тут, не далее как этим утром, просил приветик тебе передать. Говорил что соскучился.
Медленно развернувшись, атаман задумчиво оглядел снизу вверх стоящего перед ним смутно знакомого человека.
— Значит, и они здесь, — равнодушно отозвался атаман, глядя на человека устало равнодушным взглядом. — Мир тесен. Гляди ж ты, — слегка качнул он в лёгком недоумении головой. — Ещё при жизни, глядишь, доведётся встретиться.
А я тебя знаю, — вяло и равнодушно констатировал он. — Где-то я тебя видел. Где-то здесь. Но вот где? Не помню, — слабо пожал он плечами.
— Бывший сотник Подгорного князя Леонид Кольчужный, к вашим услугам, — сделал вид что как бы прищёлкнул каблуками, представляясь незнакомец. — Сразу уточню, — улыбнулся он. — Видеть меня ты мог когда год назад я вместе с тобой и кое-кем из парней твоей банды откачивали воду в раскопе под бронетранспортёр. То ли немецкий, то ли советский, не помню, — задумчиво почесал он лохматую голову. — Там мы и познакомились. Ты тогда всем рассказывал о своей жизни в Старом Ключе. Анекдотами всех смешил.
Но, ладно, — вдруг всполошился сотник. — Что-то мы чересчур долго стоим на одном месте, разговариваем. Давай чего-нибудь делать, пока охрана нами не заинтересовалась.
— Не гоношись, — равнодушно бросил атаман, даже не пошевелившись. — Сразу видно что здесь на острове ты человек новенький и не знаешь местных порядков. Местной охране давно уже всё равно, что вокруг происходит. Можешь работать, можешь не работать, им без разницы.
Раз даёшь план, вырабатываешь норму, тебя не трогают. Пару танков с целыми моторами раз в месяц выдашь под разборку — им и хорошо. Всё остальное их не касается. К тому ж, сюда с проверками из центральной лагерной конторы проверяющие не добираются. Поэтому, жить здесь можно. Так что считай тебе повезло. Попал в спокойное место, где охрана так не зверствует, как в местах ближе к побережью.
Здесь тихое уединённое местечко.
По крайней мере пока к нам сюда узкоколейку не подтянули, живём спокойно, — с кривой улыбкой на лице пробормотал атаман. — Так что пользуйся последними временами, пока ещё возможно. К весне хорошая спокойная жизнь кончится.
— Да мне вообще-то без разницы когда тут ваша хорошая жизнь кончится, — невозмутимо отозвался сотник. — Я зачем к тебе пришёл-то. Привет передать и сказать что тебя помнят и скоро отсюда вытащат.
— Что? — поднял на него враз затяжелевший взгляд атаман.
Только сейчас он обратил внимание на то, что поначалу резануло глаз, а потом как-то незаметно отошло на второй план, смытое накатившим тут же безразличием. Одежда подошедшего к нему человека, назвавшегося старым знакомым, была не отсюда. Новая, и чем-то напоминающая его старую амуницию, давно, уж и не вспомнишь когда отобранную лагерной охраной, за практичность и присущее ей удобство.
— Не что, а кто, — невозмутимо отозвался его собеседник. — Компания, привет от которой я только что тебе передал. А если мне не веришь, то могу организовать встречу с Дмитрий Александровичем. Его чаще называют Димон. Надеюсь, ты помнишь такого?
— Ну так как, — глядел он на атамана со скрытой насмешкой в глазах. — Организовывать встречу? Только учти. Не здесь. Для встречи тебе придётся подойти на южный край острова. Туда где свалка старого металла и кладбище. Сюда, в отличие от меня ему хода нет. Его сразу вычислят, что он не "местный", — с кривой усмешкой уточнил сотник. — Это мы с тобой незаметные здесь существа, которых охрана в упор не видит, не смотря на разную одежду, — правильно истолковал он мельком брошенный на его куртку взгляд атамана. — У него же взгляд особый, вольный, что ли. Не такой как у нас всех. Сразу видно что человек не отсюда.
— Ты не думай, — скупо улыбнулся сотник, — я помню. Это на одежду здесь внимания охрана не обращает. А вот взгляд, взгляд свободного человека сразу просечёт. За взгляд они особо бьют, смертным боем.
— А ты?
— Я старый сиделец. И я пришёл-ушёл, — невозмутимо отозвался сотник. — Если вспомнишь прошлый год, то я тот, о ком наверняка в прошлом году много должны были разговоров разговаривать. Беглец, бесследно ушедший в болота.
— И там сгинувший, — глядя на сотника горящим лихорадочным взглядом, тихо проговорил атаман. — Значит, вернулся.
— Вернули, — с кривой гримасой на лице возразил тот. — Вернули, чтоб встречу вам организовать. И договориться как они будут тебя отсюда вытаскивать.
— Я без своих ребят никуда не уйду, — тихо, и вдруг неожиданно жёстко проговорил атаман.
— Это ты не со мной, — усмехнулся понимающе сотник. — Это ты с моим нынешним начальством, с тем самым Димоном решай. Как, в каком составе и когда они тебя отсюда вытащат. Вытащат ли. А моё дело маленькое, весточку тебе передать и ответ доставить.
Ну так как насчёт завтра? Полдень, когда у местной охраны "сиеста". Ждать на кладбище?
— Жди. В полдень буду, — буркнул атаман, отворачиваясь. Сотник вдруг стал ему неприятен, словно он почувствовал некую собственную ущербность по отношению к нему. Тот сейчас уйдёт в болота, на свободу, он же останется здесь, и дальше тянуть свою рабскую лямку…
Встреча…*Сказать что Димон ожидал от встречи с атаманом чего-то нового, по сравнению с тем что он услышал от встречавшегося с ним до того сотника, было бы неправдой. Зная атамана, пусть и достаточно поверхностно, он заранее имел определённое представление о его характере. И как тот себя поведёт в создавшейся ситуации Димон даже не сомневался. Надеяться на то, что тот бросит своих товарищей, сам вырвавшись на волю — можно было даже не рассчитывать. Но попытаться уговорить того бежать, сейчас, когда для того есть все возможности, всё же следовало.
Не получилось. Жаль. Все глобальные проблемы Димон предпочитал решать частями, постепенно, по мере появления возможностей. А тут выходило что освобождение Паши можно было произвести не ранее весны, когда в эту самую дальнюю южную часть Торфяного плато подтянут узкоколейку железной дороги от побережья. Только тогда появится реальная возможность быстро проскочить на снующей здесь по рельсам мотодрезине во все другие лагеря, откуда потом, осторожно, по одному попытаться тайно выдернуть работающих там атамановых парней.
Иначе всё выходило слишком медленно. Расстояния здесь были столь велики, что пока доберёшься из одного конца плато до другого, да по болотам, тихо перебираясь из лагеря в лагерь, годы могли пройти. И что за этот срок стрясётся с людьми — можно было лишь догадываться. Здесь был не курорт, и люди гибли постоянно.
На дрезине же, перемещение которых никем и никак не контролировалось, можно было попытаться провернуть эту операцию быстро и незаметно, поскольку серьёзного подённого учёта находящихся на территории лагерей рабов здесь не велось. Откачка воды из копаней требовала постоянного пригляда и непрерывного цикла работ. Потому-то многие и оставались на ночёвку непосредственно возле места производства работ, зачастую на довольно большом удалении от базового лагеря. И зачастую даже без охраны, поскольку бежать отсюда, с Плато считалось что невозможно. Невозможно и некуда. Кругом простирались бездонные топи, надёжно отсекающие Торфяное Плато от внешнего мира.
Но даже этого лагерной охране показалось мало, поскольку даже такие безнадёжные побеги нет-нет, да случались. Доведённые до отчаяния люди не останавливались ни перед чем.
И сразу после побега бывшего княжеского сотника администрацией лагеря были сделаны правильные выводы. Отныне повсеместно среди рабов вводилась круговая порука. В одном рабочем лагере больше ни под каким видом не допускалось соединения членов прежних команд. Вводилась практика коллективной ответственности членов прежних групп друг за друга в случае чьего-либо побега. А совсем недавно было введено ещё одно дополнение. Теперь за чей-либо побег отвечал каждый десятый из того лагеря откуда побег был совершён.