– Пишут, четыре эскадренных броненосца. Я так разумею, это большие корабли. Э-э… с пушками.
– Это барахло! – повторил Цибулевич-Панченко. И пустился в подробные объяснения:
– Я в силу своей профессии вхож в кое-какие круги. И уж поверьте, знаю больше, чем плац-парадная сторона дела. Вот давайте разберемся…
Зал ресторана «Палкин» был по обыкновению в этот час полупустынен. По уже установившейся традиции Цибулевич-Панченко и Хлебников обедали вместе. Им удавалось пересекаться по нескольку раз на неделе. Оба имели дела в центре. Оба оказались интересными собеседниками. Со второй встречи уговорились приходить обедать в «Палкин» к определенному часу. И, как правило, заставали там друг друга. Семен Семенович уже не помнил, кто из них это предложил, но получилось обоюдоинтересно. С обострением русско-японских отношений и подготовкой дальневосточной эскадры оба собеседника стали прихватывать с собой русские и зарубежные газеты. Незаметно обеды стали регулярно сопровождаться прочтением прессы. Образовался этакий клуб обсуждения назревающего конфликта между Россией и Японией.
На текущий день свежими новостями был перенос выхода 1-й Дальневосточной эскадры на Тихий океан с планировавшегося 23 августа на 1 сентября 1903 года. Последняя дата называлась окончательной.
– Так вот, что собой представляют корабли, уходящие на Дальний Восток? – рассуждал журналист. – Начнем с «Осляби». Не спорю, хороший броненосец, относительно новый, скоростной. Однако заметьте – орудия главного калибра десять дюймов против двенадцати у японцев. Это немаловажно. «Фудзи» и «Ясима» перекрывают «Ослябю» по силе залпа, хоть и равны ему по водоизмещению. Так же как и перекрывают находящиеся в Порт-Артуре «Победу» и «Пересвет» – близнецов-братьев «Осляби». А против новейших японских броненосцев типа «Микасы» им вообще придется крайне туго. Поверьте, с японскими главными силами могут сражаться на равных только наши броненосцы проекта «Бородино». А из них к концу года на Тихий океан успевает один только «Цесаревич».
Хлебников слушал внимательно.
– Далее, – продолжал Цибулевич-Панченко. – «Сисой», «Наварин», «Николай I». Старые. Тихоходные. Водоизмещением на треть меньше «Микасы». Каждый намотал десятки тысяч морских миль. Отремонтировали их весьма посредственно. Кроме того, – Семен Семенович доверительно наклонился через стол к Хлебникову, – на двух последних артиллерия главного калибра стреляет дымным порохом. Не успели заменить. И представьте – всего на сорок пять кабельтовых. Раза в полтора дальность стрельбы меньше, чем у японских двенадцатидюймовок. Каково! – Журналист бросил салфетку и торжественно откинулся на спинку стула.
– Шума и грохота будет много, а толку мало. Плюс ползут как черепахи, – проговорил Хлебников и поднял глаза к потолку, будто что-то прикидывая в уме.
– Ну а крейсера, это вообще курам на смех, – продолжал шокировать собеседника Семен Семенович. – На «Нахимове» разве что только экипаж бравый. Как же, гвардия! А сам крейсер – груда старого ржавого железа. «Мономах» с «Донским» – та же история. Правда, артиллерию на них обновили.
– Ну а эти, как их… – Хлебников защелкал пальцами. – Броненосцы береговой обороны?
– Эти речные трамвайчики? – закатил глаза Цибулевич-Панченко. – С высотой надводного борта в три метра? Я очень удивлюсь, если они вообще дойдут до Дальнего Востока. Наверняка потонут по дороге. Тащить их через три океана – просто жест отчаяния.
Хлебников молчал, в задумчивости потирая ус.
– Вот вам, ротмистр, и эскадра. Инвалидная команда! С одним поводырем.
Пропустили по рюмке хереса. Закусили бужениной.
– Есть еще «Аврора» и новые миноносцы. Но миноносцы постоянно ломаются, скажу я вам, – вновь заговорил после паузы Цибулевич-Панченко. – Ничего не попишешь – отечественная сборка! Да-с. Низкое качество российской продукции – это просто бич какой-то!
– Дотащат. Возьмут на буксир, – предположил Хлебников.
– Скорее всего, так и сделают, – закивал Семен Семенович. – Крейсер же «Аврора» тоже, сообщу я вам, ни рыба ни мясо. Бронирование слабое, ход в двадцать узлов для современного крейсера уже маловато. Орудия установлены совершенно по-идиотски. Не в башнях, а так, за щитками. В серьезном бою три комплекта орудийной прислуги изведут-покромсают. И окажется мало. Этим, кстати, многие наши крейсера страдают. «Олег» – другое дело. Но он не успеет.
– Не успеет? – переспросил Хлебников.
Вместо ответа Семен Семенович извлек из кипы на столе очередную газету. Нашел нужную страницу. Вскрыл, протянул ротмистру.
– «Подарок магната», – прочитал заголовок Хлебников. Быстро пробежал глазами содержание. – Ого! Господин Шишкин на личные средства выкупил в Германии пароход, переделал его во вспомогательный крейсер и передал эскадре Фелькерзама! Я всегда был убежден, что Матвей Игнатьич – настоящий патриот.
– Да, – махнул рукой Цибулевич-Панченко. – Выкупил здоровенную дуру. Бывшая немецкая «Мария-Терезия». Десять тысяч тонн водоизмещением. Переименовали в крейсер «Урал». Такая же туфта, как «Днепр», «Кубань»… и что там еще?
– «Рион» и «Терек», – быстро подсказал Хлебников.
– Вот-вот. Пойдут ко дну от одного попадания снаряда главного калибра. Правда, запас хода океанский.
– Я считаю, Матвей Игнатьич совершил в высшей степени уважительный поступок, – серьезно заявил Хлебников.
– Да, совершил, совершил, – отозвался Цибулевич-Панченко. – Но я сейчас не про эти пароходы. Кстати, статью я написал.
Ротмистр склонился в легком полупоклоне.
– Полноте, работа такая. Так вот, я с Шишкиным встречался. Он мне доверительно сообщил, что еще денег на срочную достройку «Олега» отвалил. Но к сентябрю все равно закончить не успеют. Возможно, «Олег» нагонит эскадру в пути…
Семен Семенович опять откинулся на спинку стула. Внимательно поглядел на Хлебникова. Серьезно заявил:
– Это все, ротмистр, как вы понимаете, разговоры сугубо приватные. Я вам сообщаю, так сказать, как один глубочайший русский патриот другому русскому патриоту…
– Семен Семенович… – Хлебников обозначил попытку подняться со своего стула.
– Ну что вы, голубчик, я не сомневаюсь, – жестом остановил ротмистра Цибулевич-Панченко. Завертел головой в поисках обслуги. – Однако же пора переходить к десерту…
11
Петя Веточкин шагал по 1-й линии Васильевского острова в сторону Невы. Под мышкой у него была увесистая стопка книг. Скоро начнется осень. А вместе с ней возобновятся занятия в Университете. Усидчивый Веточкин кое-что решил начать освежать в памяти прямо сейчас.
Погруженный в свои заботы, не глядя по сторонам, Петя дошел до Румянцевского садика. Из проезда рядом выкатилась ватага матросов. На всю округу раздался громкий голос:
– Нет, братцы, вы прочтите: «Собакам и нижним чинам вход в сад воспрещен». Это как же вам нравится, а, братцы?
– Да ладно, Егор, – послышался другой голос, поспокойнее, – ну не пущают и ладно. Сдались они нам.
– Ну и давайте штоф прямо здесь бабахнем, – советовал третий голос. – Всего делов-то. Один залп главным калибром…
– Нет, – упорствовал первый с пьяной настойчивостью. – Меня прямо в душу обидели. Собакам и нижним чинам… Нижний чин – собака? Я, выходит, собака, пес подзаборный?
Развернувшись и отмахиваясь от своих товарищей, возмутившийся матрос заехал локтем по плечу проходившему как раз у него за спиной Веточкину. Петя отлетел в сторону, но на ногах устоял. Книги посыпались на бульвар.
– Я, значит, собака, – повторил матрос. Приблизился к остолбеневшему от неожиданности Веточкину вплотную, дыша в лицо крепчайшим перегаром. Несколько секунд буравил его мутным взглядом. Пробормотал «Я собака» и вдруг рявкнул Пете прямо в уши:
– Гав!
Их окружили остальные матросы. У всех на ленточках бескозырок было выведено золотыми буквами «Наварин». Веточкин присел, начал собирать рассыпавшиеся книги. Матрос, пошатываясь, согнулся пополам и, норовя заглянуть Веточкину в лицо, принялся выступать дальше:
– А ты умный, да? Значит, книги читаешь и умный. Такой вот весь…
– Егор, отстань от человека, – послышались голоса.
– А где очки? – вдруг заявил Егор, хватая Веточкина за плечо. – Эй, где очки? Все умные в очках должны быть!
Веточкин собрал книги, выпрямился. Он определенно не знал, что делать. Ситуацию разрешили остальные матросы. Они оттащили буяна, взяли под руки, увлекая с собой. Но он, озираясь на Веточкина, продолжал бессвязно выкрикивать:
– В сад нельзя, а на войну можно! Ты умный, у тебя книжки… Ты прочитал и я прочитал! Мне нельзя, а на войну можно…
И вдруг, вырвавшись от товарищей, бегом вернулся к Пете. Веточкин машинально прижал книги к груди. Матрос бухнулся перед ним на колени. Заговорил быстро:
– Ты прости! Мы уходим. Совсем скоро. Поставь свечку, зайди в храм Божий. Поставь. За раба Божьего Егора. Шолов моя фамилия. Сделай милость, что тебе стоит.
– Ты прости! Мы уходим. Совсем скоро. Поставь свечку, зайди в храм Божий. Поставь. За раба Божьего Егора. Шолов моя фамилия. Сделай милость, что тебе стоит.
Через несколько секунд товарищи опять волокли матроса от Веточкина прочь. А тот все оглядывался на Петю, повторяя:
– Поставь. Егор Шолов! Слышь, запомни! Чего тебе стоит…
Веточкин постоял еще некоторое время. Потер переносицу. Как-будто на ней должны были быть очки. Таковых там не наблюдалось по причине абсолютного зрения. Петя поправил под мышкой стопку книг и зашагал дальше к набережной.
12
1 сентября 1903 года из Кронштадта уходили на Дальний Восток русские корабли: броненосцы «Ослябя», «Сисой Великий» и «Наварин», крейсера «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», а также миноносцы. Чуть позже в Балтийском море к ним должны будут присоединиться суда, вышедшие из Либавы и Ревеля. В сопровождении многочисленных транспортов 1-я Дальневосточная эскадра начинала свой далекий путь.
Ключевский появился в Кронштадте, когда уже отгремели банкеты в честь выступающих в поход кораблей. На площади перед причалом народу было много. Сергей Платонович пробирался в сторону стоявшего у стенки флагманского «Осляби». Уже исчез в толпе с двумя объемистыми баулами здоровенный Дедушкин. Ключевский отослал его от себя вперед. Сам двигался налегке. Прийти провожать его было некому. Да и к чему это? Поэтому раздавшийся прямо за спиной удивленный голос заставил остановиться и резко обернуться:
– Сергей Платонович, вы ли это?
Позади Ключевского возник штабс-ротмистр Хлебников.
– Вы позволите, столько народу. – Хлебников любезно взял Сергея Платоновича за локоток. Заговорил, наклоняясь к самому уху: – Мыслимое ли дело, вы – лейтенант императорского флота! Вот уж не ожидал. Каким образом? Ведь еще совсем недавно вы занимались научными исследованиями, даже диссертацию собирались писать, если мне память не изменяет.
Оправившийся от неожиданности Сергей Платонович отвечал спокойно, но твердо:
– Диссертация подождет. Для Родины могут наступить суровые времена. Счел своим долгом вернуться на службу, которую, думалось, оставил насовсем. Но пока придется научную карьеру ненадолго отложить.
– Да, да, как я вас понимаю! – горячо воскликнул Хлебников. – Как патриот патриота…
– Будет война, – прямо глядя на ротмистра, заявил Сергей Платонович. – Я обязан быть в строю. На броненосцах был некомплект, меня восстановили и зачислили чрезвычайно быстро.
– Искренне преклоняюсь и уважаю вас и вам подобных, – заявил Хлебников, продолжая удерживать Ключевского за локоть и следуя рядом с ним.
Пока они с ротмистром шли, в голове у Сергея Платоновича крутились отчего-то совсем неблагозвучные мысли.
«Вот некстати ж я его встретил, – думалось Ключевскому. – За пять минут всего до посадки на «Ослябю». Хоть Хлебников по путешествии на «Валахии» и оставил о себе весьма приятное впечатление, в душе Сергея Платоновича закопошился червячок смутного беспокойства. Подумалось, а видел ли он Дедушкина? На всякий случай захотелось, чтобы не видел. Но этого определить уже было нельзя. Эх, надо было садиться ночью, да все дела…
– А я вот, знаете, пришел проводить, – продолжал вещать Хлебников. – Душой болею за наши дела на Дальнем Востоке. Да что там душой! И телом, Сергей Платонович, телом тоже! До сих пор от ранения поправляюсь. Ну я вам рассказывал… Но будьте покойны! Как только начнется, – ротмистр заговорщицки подмигнул Ключевскому, – уж я там тоже непременно буду. Позволит здоровье или нет – без разницы. Это я вам как патриот патриоту…
– Мне пора, – коротко произнес Сергей Платонович на краю площади.
– Удачи вам, удачи! – затряс его руку Хлебников. – Во всех ваших делах и начинаниях…
Над Кронштадтом заморосил мелкий, еще по-летнему теплый дождик. Народ разошелся. Корабли строились в кильватерную колонну, вытягиваясь с рейда.
– Дождь перед дорогой, это хорошо, – произнес адмирал Фелькерзам, стоя на мостике «Осляби». Стоявшие рядом офицеры закивали, улыбаясь. Командир броненосца капитан 1-го ранга Бэр сквозь легкую усмешку выдохнул облако дыма от неизменной папиросы. Сергей Платонович глядел на уменьшающийся в размерах и остающийся уже где-то сбоку Кронштадт. Лейтенант Ключевский был зачислен в штаб флагмана 1-й Дальневосточной эскадры.
13
Адмирал Хейхатиро Того не любил дождь. Мелкий, противный, моросящий, он наводил на него тоскливые чувства. Приходилось тратить значительные внутренние усилия, чтобы убедить себя в естественности и органичности любых природных проявлений. Только тогда возвращалось душевное спокойствие. А значит, и ясность мысли. Но на это уходило время. Получалось, моросящий дождь оказывался контрпродуктивен. Даже с точки зрения чистого разума. Уж лучше быстрый ливень. Впрочем, любые обстоятельства ниспосланы нам для сопроживания. В них. С ними. Над ними…
Того улыбнулся в темноту. В руки удалось себя взять как всегда быстро. Словно испытывая собственный внутренний настрой, адмирал постоял еще некоторое время у борта на корме, держась за леерное ограждение. Видимость была практически нулевая. По-прежнему моросило. Зато море было спокойным. «Хатсусе» – один из новейших японских броненосцев, – казалось, застыл в невесомости. Будто бы вне времени и пространства. Но так лишь казалось.
Было начало октября 1903 года. Крупный отряд японских кораблей пару дней назад вышел из военно-морской базы Сасебо в Желтое море. После плавания по Печилийскому заливу корабли расположились вблизи группы островов Эллиот. Эти места были удобны для якорной стоянки. До русского Порт-Артура отсюда было порядка семидесяти морских миль.
Того прошел в адмиральские помещения броненосца. Они выглядели нежилыми. Впрочем, это нисколько не беспокоило Хейхатиро. Крайне скромно было обставлено и его жилище на «Микасе». У этого броненосца, который адмирал выбрал в качестве флагмана Объединенного японского флота, во время недавних боевых стрельб разорвало ствол одного из орудий в кормовой башне главного калибра. Досадно. Пришлось срочно увести броненосец на ремонт. Впрочем, слава богам, это произошло на учениях, а не в бою.
Однако флот должен непрерывно совершенствоваться в своей подготовке. Того без колебаний перенес свой флаг на «Хатсусе», еще не до конца испытавший все свои узлы и механизмы. К тому же чем больше технических дефектов на новых кораблях выявится сейчас, тем лучше. В военное время адмиралу понадобятся в исправности все его боевые единицы.
Последние несколько месяцев японский флот выходил в море очень часто. Регулярно следовали упражнения в артиллерийской и минной стрельбе. Отрабатывалось взаимодействие между кораблями всех классов, по-разному группировали боевые отряды. Находясь подолгу в море, судовые команды приобретали практику, столь необходимую для ведения боевых действий.
Но этот выход адмирал Того подсознательно считал особенным. Так считать он не хотел. Убеждал себя, что все развивается обычным порядком. Даже русские уже привыкли, что флот Того постоянно маячит в Японском и Желтом морях, совершая всевозможные эволюции. Неоднократно русские крейсера проходили достаточно близко от японцев. Впрочем, направлялись они явно по своим делам и специально наблюдения за кораблями Того не вели. Несколько раз сигнальщики сообщали, что на горизонте видны многочисленные дымы. А однажды в ясный сентябрьский день с японских крейсеров охранения сообщили, что видят в море основные силы Тихоокеанского флота русских. Чем они занимались, долго гадать не приходилось. Тем же, чем и японцы, вели усиленную боевую подготовку, одновременно со своим вероятным противником «обживая» потенциальный театр боевых действий. При последнем визите к островам Эллиот там были обнаружены два русских миноносца. Демонстративно отсалютовав японской армаде, они отбыли в сторону Порт-Артура.
Так вот, в этот выход, стоя сейчас на борту «Хатсусе», адмирал Того ждал прохождения вполне определенных русских судов. Он даже разослал по Печилийскому заливу два десятка своих крейсеров, приказав им курсировать на возможных маршрутах движения русских и вести усиленное наблюдение. На «Хатсусе» постоянно работал аппарат беспроволочного телеграфа, принимая одно сообщение за другим. Два дня назад адмиралом Того были получены агентурные сведения, что в первых числах октября Желтым морем пройдут русские суда: броненосец «Цесаревич» и броненосный крейсер «Баян». Построенные во Франции, эти корабли спешно перебрасывались на Тихий океан. О намерениях русских Того, разумеется, знал. Но по прежним разведданным прибытие «Цесаревича» и «Баяна» в Порт-Артур ожидалось не ранее середины ноября. Теперь же русские проявляли удивительную активность. Вот и корабли из Тулона погнали, едва успев принять их у французов. К тому же балтийская эскадра адмирала Фелькерзама уже прошла Гибралтар и стоит в Танжере. Готовится к переходу через Средиземное море. А там Суэцкий канал, море Красное, Индийский океан… На события, развитие которых так торопили японцы, в последние месяцы стала следовать чересчур уж быстрая реакция русских. Это вызывало настороженность.