Было 8.30 утра. Суда эскадры выстроились на якорях с большими интервалами друг от друга. На рейде Адена царили тишина и спокойствие. После подъема флага матросы занимались приборкой. Изредка заливались боцманские дудки. Охрану эскадры нес миноносец «Бравый». С него и доложили о приближении к Адену двух неизвестных крейсеров. Они подходили на высокой скорости, не менее пятнадцати-семнадцати узлов, о чем можно было судить по бурунам, расходившимся от их форштевней.
Адмирал Фелькерзам поднялся на мостик. Бэр и Ключевский последовали за ним. Все подняли к глазам бинокли. «Ослябя» как раз готовился к переходу на внешний рейд. На нем только что развели пары. Броненосец занимал крайнее к морю место среди судов русской эскадры.
– Ваше Превосходительство, держат курс прямо на нас, – доложил вахтенный офицер.
– Латины несостоявшиеся, – подкрутил окуляры бинокля Бэр.
– «Ниссин» и «Кассуга», – напомнил Ключевский.
Фелькерзам молча кивнул. Крейсера приближались к «Ослябе», не сбавляя скорости. Круто развернулись, вспенивая волну. Первым шел «Кассуга». Ему в кильватер – «Ниссин». Можно было уже разглядеть невооруженным глазом, что на палубах японских кораблей никого нет. Головной крейсер резко прибавил еще ходу.
– Ничего себе чешет, – пыхнул папиросой Бэр.
– Поосторожней надо бы на рейде, – заметил вахтенный офицер.
Вырвавшийся вперед «Кассуга» заходил перпендикулярно к носу «Осляби». На какой-то момент он вообще выкатился со своей траектории вправо, пройдя всего лишь в кабельтове от русского броненосца. Вахтенный испуганно вцепился в ограждение мостика. «Ослябю» ощутимо качнуло на якоре.
– Мерзавцы. На испуг берут, – флегматично заметил Фелькерзам.
Стоявшие на мостике офицеры посмотрели вслед уходящему японцу. И почти в ту же секунду за их спинами раздался хриплый возглас вахтенного офицера:
– Второй!..
Все резко обернулись. Отставший от своего товарища «Ниссин» на полной скорости заходил теперь прямо в левый борт «Ослябе». Расстояние между кораблями быстро сокращалось. Пожалуй, слишком быстро. Двух мнений относительно намерений японца быть не могло. Он решил таранить русский флагман.
– Да что же они творят, етишкину мать! – заорали матросы, собравшиеся перекурить на баке «Наварина». Их броненосец стоял чуть мористее от флагмана. Вся сцена стремительно разворачивалась прямо на их глазах.
– Вот стерва, щас вдарит, – налегая на спины товарищей, произнес Егор Шолов. Папироса осталась висеть на нижней губе его полуоткрытого рта.
– Братцы, братцы, берегись! – отчаянно заорали в сторону «Осляби». Толпа наваринцев гомонила и пыталась подавать знаки своим товарищам.
Фелькерзам среагировал через две секунды. Повернулся к Бэру, сказал тихо-тихо:
– Право на борт. Полный назад.
Полетел в сторону вахтенный, которого отпихнули без лишних церемоний. Кубарем скатился по трапу Бэр, умудрившись, однако, не выронить папиросу изо рта. Вихрем устремился в рубку. Ключевский смотрел на стремительно надвигающийся японский крейсер, широко раскрыв глаза. Через полминуты «Ослябя» дернулся, чуть отодвигаясь назад и разворачиваясь вправо, насколько позволяли якорные цепи. А в следующее мгновение получил от «Ниссина» удар тараном в борт между носовой десятидюймовой башней и форштевнем. Ключевский готов был поклясться, что за мгновение до удара он отчетливо слышал с японского крейсера крики «банзай!».
Фелькерзама отшвырнуло назад спиной на настил мостика. Ключевский повис на ограждении, пребольно ударившись лбом о поручень. Вниз по трапу покатился вахтенный. С палубы раздалась отборная ругань матросов, набивших себе синяки и шишки. «Ниссин» уходил прочь полным ходом.
Снизу отчетливо послышался звук гидравлического привода. Носовая десятидюймовая башня разворачивалась в сторону японского крейсера. На мостик заскочил Бэр. На его лысой голове красовалась широкая ссадина. Во рту дымила папироса.
– Мы их сейчас как котят утопим, – процедил Бэр сквозь зубы. – Обоих.
– Ни в коем случае! – прохрипел Фелькерзам и страшно закашлялся. Стер рукавом белоснежного мундира выступившую на губах кровь. – Не стрелять! Это приказ.
Ключевский с Бэром помогли адмиралу подняться на ноги. Оба японца обогнули пришедший накануне английский крейсер «Эдгар». Бросили якоря за ним, отгораживаясь англичанином от русской эскадры. Бэру доложили, что в носовых подбашенных отделениях обнаружена течь. На «Ослябе» пробили водяную тревогу. На бак устремился трюмно-пожарный дивизион. Вскоре выяснилось, что течь, к счастью, небольшая, вполне устранимая собственными силами. Броненосец удалось немного развернуть в последний момент, отчего удар пришелся вскользь.
Через полчаса на «Ослябю» прибыл командир английского «Эдгара». Фелькерзам кашлял у себя в каюте, отбрасывая один за другим накрахмаленные носовые платки. Платки моментально становились красными. К британцам вышел Бэр с демонстративно перемотанной бинтами головой. Разговаривали прямо на палубе, у шторм-трапа. Англичанин смущенно бормотал об аварии рулевого управления на «Ниссине», о крайне сожалеющих японцах, об их искреннем желании принести извинения за случившийся инцидент. Приглашал на «Эдгар», где был готов выступить в качестве посредника. Бэр слушал, задвинув папиросу в угол скептически сжатых губ. Встречу с японцами назначили на «Эдгаре» в полдень.
15
Обед в «Палкине» был великолепен. Впрочем, как всегда. На фарфоровых тарелках нежинские соленые огурчики лежали вперемежку с помидорами. Кусочки испанского лука были сдвинуты в сторону, отчего черная паюсная икра оказалась чуть припудрена египетским перцем. Уже откушали серебристых сардинок в прованском масле. Они оказались достойнее ревельских килек. Несмотря на это, пахучий запах последних витал над столом благоутробно и ненавязчиво. Да что там кильки! Обычная селедка, разложенная на длинном узком лотке вперемежку с венчиками петрушки, замечательно пошла под крепкие напитки. В запотевших пузатых графинчиках на выбор стояли рябиновка, зубровка, смирновка и английская горькая.
– Плохо все, до чего же плохо! – намазывая на хрустящий ломтик французской булки паштет из рябчика, со вздохом покачал головой Цибулевич-Панченко.
– Ну, может, не все? – пережевывая остендские устрицы со льда, осторожно осведомился Хлебников.
– Да прямо скажу вам, ротмистр, – хуже, чем я думал. – Семен Семенович отправил булку с паштетом в рот и с горя зачерпнул здоровенную ложку свежей зернистой икры из весьма немаленькой вазочки, стоявшей посередине стола.
Опрокинули по рюмке рябиновки. В унынии стали ожидать заказанного заливного поросенка.
– Отечество наше многострадальное выглядит самым неприглядным образом! И это перед всем мировым сообществом! – Журналист плеснул в хрустальные рюмки еще рябиновки. – Мне до глубины души обидно. Ну почему у нас все так плохо?..
Хлебников оглядел царившее на столе великолепие. Откровенно хмыкнул в кошачьи усы.
Семен Семенович, не дожидаясь собеседника, осушил свою рюмку. Потянулся к лангустам с омарами. Они были сварены в соленом растворе с лавровым листом. Это вместе с выпитой рябиновкой, очевидно, несколько успокоило расстроенные нервы радеющего за державу журналиста.
– Хорошо хоть вообще не утопили этот несчастный броненосец, – слегка разбавил совсем мрачные краски чуть смягчившийся Семен Семенович.
– А может, и не они виноваты были? – слегка пригубил свою рюмку Хлебников. – Может, просто авария какая? Или даже вообще – японские происки?
– Да что вы мне говорите, батенька мой! – горестно воскликнул Цибулевич. Пошарил рукой рядом с собой. Взял с соседнего стула пачку газет. – Вот пожалуйста, полюбуйтесь! – Начал шлепать газету одну за другой на стол, бегло просматривая заголовки. – «Таймс», «Дэйли Мэйл», наши вот… Везде эти фотографии. Французы вообще «Ослябю» теперь иначе чем «вероломным монахом» и не величают. Немцы пишут про аварию, но фотографии… Эх, – Семен Семенович потянулся к графинчику со смирновкой. – Как наши могли! Да так неумело…
Хлебников придвинул к себе одну из газет. В очередной раз просмотрел фотографические снимки. Эти снимки обошли в кратчайшие сроки весь мир. Они были сделаны английским журналистом 20 октября сего года в порту Адена. Англичанин собирался заснять на рейде русские корабли и совершенно случайно запечатлел столкновение русского броненосца «Осляби» с японским крейсером. Причем быстро разобравшись, что происходит на рейде, английский журналист отснял историю столкновения в хронологическом порядке. Вот видны заходящие на рейд японские крейсера. Вот стоящий под парами русский броненосец. Вот отчетливо видно, как он разворачивается на пересечку курса проходящему мимо японскому крейсеру. Из всех трех труб «Осляби» отчаянно валит чернющий дым. Вот русский броненосец, полуразвернувшись, бьет японский крейсер. Под каждым снимком аккуратно проставлено время, в которое он был сделан. Картина действительно вырисовывалась однозначная.
«Так виделось с берега, – мысленно усмехнулся Хлебников. – Ловко сработано!» Вслух же промычал:
– Н-да…
Далее шла газетная статья. Подобные статьи кочевали из одного периодического издания в другое. Содержимое их было примерно одинаково. На борту английского крейсера «Эдгар» прошла встреча между японскими и русскими военно-морскими представителями. Туда же приезжал русский консул в Адене. Русский командующий адмирал Фелькерзам от комментариев отказался, сославшись на нездоровье. Избитый ход! Фотография Бэра с перевязанной головой на пирсе на фоне «Осляби». Кстати, есть предположение, что броненосец русских получил серьезные повреждения в подводной части. И хотя в официальных сообщениях Петербург и Токио сошлись на версии, что случившееся – досадная авария, произошедшая из-за одновременного маневрирования русских и японцев в ограниченном пространстве рейда, сенсационные фотографии англичанина убеждали весь мир в виновности русских. Впрочем, международного скандала не произошло. Однако пресса всех стран мира с удвоенной силой принялась вновь на все лады обсуждать поход 1-й Дальневосточной эскадры, а также ситуацию в Корее и Маньчжурии. Отмечалось, что русский Тихоокеанский флот под командованием адмирала Макарова провел большие осенние маневры в Печилийском заливе. На Дальний Восток перебрасываются части 4-го Сибирского армейского корпуса. В центральной России ждет отправки в Маньчжурию 17-й армейский корпус. А вот серия статей, авторы которых возмущаются действиями статс-секретаря А.М. Безобразова в Корее. Англичане откровенно называют его «обнаглевшим и зарвавшимся гвардейским офицером». Провокационный намек! Ведь хорошо известно, что предпринимательскую деятельность Безобразова на реке Ялу одобряет и поддерживает сам царь. Впрочем, Безобразов и вправду в последнее время как с цепи сорвался. Гонит лес из Кореи. Как будто Сибири ему мало! Ходили упорные слухи, что под видом лесорубов в Корею направляются чины русского корпуса пограничной стражи. Англичане подняли шумиху – вопрошают, что ж, теперь ждать русские разъезды в Афганистане или Тибете? А может, в Индии? От последнего предположения на туманном Альбионе готова разразиться массовая истерия. Официальный Париж заявил, что дружит с Россией не дальше Европы. Французская пресса также вопит о русской военной и морской угрозе миру. Называют Японию форпостом и бастионом. Правда, непонятно чьим. И только немцы по-настоящему нейтральны. Оно и понятно – чем дальше Россия уйдет на восток, тем им лучше. Все как завещал великий Бисмарк. Впрочем, кайзеровские транспорты исправно помогают снабжать 1-ю Дальневосточную эскадру углем. Немцы даже оборудовали угольные станции по пути ее следования. Как рассказывал за одним из обедов Цибулевич-Панченко, у немцев какой-то грандиозный контракт с Шишкиным на снабжение русских военных кораблей. Разумеется, все оформлено через частные фирмы. Что ж, очень умно придумано…
Принесли поросенка. Он был разрезан на порции, но сложен обратно таким образом, что казался совершенно целым. Румяный, в прозрачном сверкающем желе, поросенок как-будто улыбался из янтарных кубиков моркови.
Семен Семенович наполнил рюмки зубровкой. Опять горестно вздохнул:
– Эх, до чего ж все скверно!
Махнул безнадежно одной рукой вниз, другой опрокинул стопку себе в рот. Застучали ножи и вилки. Над кусками поросенка трудились молча минут пятнадцать. Наконец Цибулевич вытер губы салфеткой и откинулся на спинку стула:
– Завтра выходит «Олег».
Хлебников чуть повел бровью, не поднимая глаз от тарелки. Заливной поросенок оказался бесподобен.
– Что же, достроили? – промокнул усы ротмистр.
– Достроили, – скривился Семен Семенович. – Испытали и приняли на скорую руку. Укомплектовали резервистами. Крейсер неплохой, но боевую ценность этой спешкой сразу процентов на тридцать снизили.
– Вы полагаете, он успеет догнать эскадру Фелькерзама?
– Теоретически да. – Цибулевич пожал плечами.
– Кстати, Семен Семенович, – разливая по рюмкам зубровку, проговорил Хлебников. – Вы мне давно обещали показать, как ведется строительство броненосцев проекта «Бородино». Помнится, и на Балтийский завод приглашали, и еще куда-то… Я, конечно, понимаю – условия секретности… Но с вашими-то связями!
– Устроим, – потянулся за рюмкой журналист.
– Я хочу выпить за единство флота и армии, – очень серьезно произнес Хлебников. – Вы лучше меня знаете, что зачастую отношения у них как между двумя удельными княжествами. Но ведь еще царь Петр говорил, кто армию и флот имеет, у того не одна рука, а две…
Чокнулись. Выпили до дна. Прикончили поросенка.
– Поймите меня правильно. Я горячий патриот, как и вы, – говорил Хлебников. – Давайте мужественно смотреть правде в глаза. Грядет война. Мое место на полях сражений. Но мне хочется быть уверенным, что наш флот имеет достаточно сил, чтобы поддержать армию.
– На днях я встречаюсь с капитаном 1-го ранга Серебренниковым, – сообщил Цибулевич-Панченко. Он мой старинный знакомый. Человек весьма прогрессивных взглядов. Назначен командиром броненосца «Бородино». Думаю, будет вам экскурсия.
16
– Как такое могло произойти з д е с ь?! – налегая на последнее слово, мрачно произнес Рожественский, буравя из-за стола тяжелым взглядом стоящего перед ним навытяжку офицера.
Вырин взгляд выдержал. Адмирал поднялся, прошелся по кабинету, чеканя каждый шаг. Резко повернулся на каблуках:
– Как, я вас спрашиваю?
– Ваше превосходительство, работает комиссия от морского технического комитета. Сейчас делать выводы еще рано.
Рожественский сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Снова вернулся за стол, но садиться не стал. Рука адмирала машинально поскребла по столу в поисках тяжелого предмета, на несколько секунд зависла в воздухе, сжатая в кулак, и потом ткнулась в зеленое сукно. Ткнулась легонько. Было видно, что он с трудом сдерживал в себе готовую вылиться наружу вспышку гнева. Желваки так и гуляли по его лицу. Наконец, все же совладав с собой, вновь посмотрел на собеседника. Проговорил глухо и отчетливо:
– Комиссия, безусловно, сделает свои выводы и доложит их мне. Виновные в небрежении будут сурово наказаны. Вы должны проверить другое: не было ли… – адмирал сделал значимую паузу, – не было ли умысла?
Вырин слегка наклонил голову вперед.
– Афанасий Николаевич, вы в полной мере отдаете себе отчет, к а к о е дело нам поручено?
– Так точно, Ваше превосходительство, – щелкнул каблуками Вырин.
– Действуйте. Но… не привлекая внимания.
– Ясно.
…В Кронштадтский порт, где случилось чрезвычайное происшествие, Вырин направился прямиком из Адмиралтейства. В штатское платье переоделся прямо у себя в рабочем кабинете. Время было обеденное, и Афанасий Николаевич в плаще и котелке, с изящной тросточкой в руках, прогуливался вдоль причальной стенки, от которой уже увели потерпевший аварию недостроенный броненосец «Орел».
«Аварию ли? – размышлял Вырин. – Ни с того ни с сего новый броненосец заваливается с креном около тридцати градусов, срывая швартовые, почти ложится на бок… Очень странно».
Официальная комиссия по расследованию инцидента уже прибыла и начала свою работу непосредственно на «Орле». Вырин в одиночку осматривал место последней стоянки броненосца. Кучи хлама, брошенные сходни, строительный мусор, окурки, металлические тумбы кнехтов, торчащие на границе суши и воды. Обычная причальная стенка… Прохаживаясь взад-вперед, Вырин дотронулся тростью до обрубка каната на одном из кнехтов. То ли рубили канаты, когда уводили корабль от стенки, то ли… А, черт теперь разберет. Все в округе было истоптано десятками пар ног в одинаковых ботинках заводских мастеровых.
Разбирательства у командира Кронштадтского порта ничего существенного не дали. Вызвали стоявшую в карауле команду. В укромной комнатке Вырин поговорил с каждым из дежуривших матросов по отдельности. Все твердили одно и то же. Ничего необычного! Днем суета, мастеровые, снующие туда-сюда, везде колотят, сверлят, таскают. Гонка, как на пожаре. Что таскают? Да кто ж его знает, барин? Надо полагать, что нужно, то и таскают. И так с утра до вечера. Нет, в этот раз ночной смены не было. Все ушли с наступлением темноты. Только вахтенные остались на броненосце. И вдруг среди ночи оттуда вопли: «Тонем, полундра!» Хорошенькое дельце!
С командиром порта проверили списки подрядных организаций. Все конторы давно известные, работники проверенные, случайных людей нет. Артельщики бригад за всех своих могут поручиться. Да оно и неудивительно – заказ такой государственной важности!
Пообщался Вырин и с несколькими дежурившими тогда вахтенными. Они одни, экапаж-то пока на «Орла» не перевели. Стояли «собаку», тогда все и случилось. Ночь-полночь, и вдруг как вода зашумит внутри корабля. Пока сообразили что к чему, броненосец уж заваливаться на борт начал. Очень быстро. Какое там внутрь бежать, разбираться – слава богу, на пирс сигануть успели. Канаты на кнехтах? Полопались они. А то, что быстро и сами собой полопались, так неудивительно – попробуй удержать этакую махину! Чудо, что броненосец не перевернулся, а только лег. По всем законам должен был аккурат вверх тормашками…