Ну, здесь, понятное дело, вольный человек есть вольный человек. Хоть и кормить меня уже были не обязаны, но зато и работать я начал на себя самого, а не на хозяина. И поскольку работа моя нужной оказалась, то и зарабатывать с нее стал очень даже неплохо. По тем местам, конечно. Нутку, они ведь обычаями и укладом жизненным сильно на колошей похожи. Да и на остальные народцы прибрежные. Также рыбой живут, да охотой на зверя, в основном морского. Хотя колошам, а тем паче кенайцам, алеутам и конягам в умении вести морской промысел уступают. Вот в ремеслах поискусней будут, хотя и ремесла у них примерно те же, что у колошей. Колоши зато более воинственные и в торговых делах оборотистые. Но у нутку есть то, чего у других народов не имеется. Они цукли добывают. Что, не слыхали даже про них? Это ракушки такие, особенные. Моржовый клык видеть приходилось? Вот они на вид от него почти не отличаются, только что размером с вершок или даже чуть меньше. Им шкуркой лоск придают и на низку наваживают, где-то два — два с половиной десятка цуклей на каждую, хаквой ее называют. Вот эти снизки на обмен и уходят. У ваших индейцев они есть обязательно, вожди и лучшие воины их на шеях таскать должны, как большую ценность. Для индейских народов, хоть на побережье, хоть в глубь материка, эти цукли все равно что для нас серебро. Деньги, почитай, такие же. И ходят они, как говорят, почти до другой стороны материка, везде ценятся. И чем дальше, тем их ценность больше. У нутку такую снизку можно на шкуру морского бобра сменять, а уже у колошей или чинуков за нее же две, а то и три шкуры дадут. А у палусов, скажем, за эту хакву двух коников необученных можно взять или одного обученного. За пару десятков даже ламта отдать могут, хоть вообще продают их неохотно. Что за ламты такие? Кони это, особой породы, от обычных отличаются, как аргамак от мужицкой клячи. После и о них расскажу. А цукли эти у меня в припасах, что с собой привез, имеются, три десятка снизок, покажу, ежели захотите. Я за них у ваших индейцев, к примеру, могу и участок земли приличный выкупить, возникни такая надобность, и дом они мне ишшо поставят на нем, и припасов на год дадут. Вот так их ценят здесь. Добывают эти цукли в море, на закатной стороне острова, в северной его части, есть отмели песчаные. Вот на них, на глубине где-то от 5 саженей и дальше, эти цукли и водятся. Делают на длинной палке что-то навроде грабель из щепок, тесно расположенных, и ими дно скородят. Вот что этими граблями зацепят и вытащат, то и получают. У нутку их основной добычей два рода занимаются, самые залежи этих цуклей на их земле находятся. В одном из таких родов мне жить и пришлось.
Сразу там начал лодки им мастерить. Как делал их? За киль брал долбленки, которые они и так умеют делать. Причем нутку очень неплохо делают их, среди окрестных народов этим славятся и даже китовую охоту с них ведут. У них же, чтобы вождем стать, надо кита загарпунить. Вот я, договорившись, чтобы они эти долбленки делали со стенками потолще, уже на них ребра нашивал, а после увязывал клепкой, по бортам. Меня ведь в свое время, ишшо дома, выучили для бочек клепку заготавливать, вот такую же, только потолще и покрепче, на борта и ладил. Ничего так получалось, лодки мастерил и на 10 саженей в длину, с несколькими парами весел. Пробовал парус даже на них ставить, но только ни парусины у нутку нормальной нет, ни владеть им они толком не могут. Так-то ткачеством они занимаются, но больше из шерсти горных козлов и собак накидки ткут, да из гибких стеблей разное. В общем, дело с лодками пошло, за каждую мне по 10 снизок цуклей платили да харчем снабжали. Хотя, честно сказать, продешевил я здесь поначалу, цен-то толком местных не знал.
2А тут ишшо одно дело удумал. Я-то туда осенью попал, и хотя зим там морозных не бывает, но все время, в ту пору, ветер сильный и дождь сыпет почти непрерывно. Даже толком просушиться нельзя, ежели промокнешь. А по такой погоде, от лихоманки сгореть, случись что, можно ишшо скорей, чем от мороза хорошего. У нутку детишки от этого мрут сильно. Да ишшо им какие-то белые, за несколько лет до того, оспу занесли. Так что, как они сами говорили, в числе они там убавились от этого сильно. Да и после слыхал, когда уже по Орегону ездил и по материковым заливам тамошним, что и там эта оспа сильно прошлась. Вон, калапуи, что на Вилламете, говорят на две трети народу из-за нее потеряли. Так что, ежели ослабнуть там, то от лихоманки и не знаешь, чем спасаться. А так, печей нормальных там у них нет, хотя и гончарным делом владеют многие народцы тамошние. Вот и надумал я печь смастерить, какие дома у нас бывают, хотя бы для себя. Правда, знал я тогда об этом деле лишь понаслышке. Ну, да решил попытаться, благо, глина там была такая же на вид, как та, из которой у нас дома кирпичи ладили. В общем-то, знал, что тут надо сначала глину с песком замесить, потом кирпич сделать нужной формы, просушить его, а уж после обжечь. Попробовал по-всякому, и глину с песком мешать, и сушить, и обжигать, пол-зимы на это угрохал, но разобрался, как кирпич нормальный выжечь можно. Хоть и пришлось без печи зимовать, но весной уже начал нормальный кирпич жечь. Нажег его, сколько надо, стал пытаться печь выложить. Тоже половину лета, считай, промучился, пока что-то получилось, чтобы не разваливалось, не трескалось и огонь в топке горел. Конечно, ту печь, как дома, в которой даже помыться можно зимой, сложить не получилось, но что-то вроде немецкой печки получилось, даже трубу вывел, чтобы топить по-белому. Местные сначала на меня, как на блажного, смотрели, я ведь и лодками через этот кирпич с печками почти бросил заниматься. Но потом, когда увидели, что получилось, оценили. Себе даже захотели. Вот тут я неплохо заработал, даже ишшо лучше, чем на лодках. Особенно бани им деревянные глянулись. Так-то они попариться любят, но делают это по-своему. Ставят палатку кожаную, рядом с ней камни калят и туда закатывают. А потом там сидят, пока жар есть. А тут я им нормальную баню смог поставить, с печкой-каменкой, где париться можно, хоть пока не облезешь. В общем, следующей весной даже из других племен меня для этого дела приглашать начали. Благо, язык нутку к тому времени понимать начал прилично, да и разговаривать худо-бедно на нем освоился. А там весь запад острова Нутку на нем разговаривает, да на нитинат, который похож на него, примерно как наш на литвинский. Да макахи ишшо, что через пролив на юго-западе живут, уже на материке, на нем же гутарят. Вот тогда этот остров Нутку мне и пришлось посмотреть, походить-поездить по нему.
Остров этот немаленький будет, на несколько сотен верст в длину, с севера на юг тянется, да где-то на полсотни верст в ширину, а в некоторых местах так и под сотню будет. Сам почти весь покрыт горами, лесом заросшими. От материка отделен с востока, юга и юго-запада проливами, в некоторых местах очень узкими. Хотя на материк с этого острова на лодке через любой пролив добраться можно. А вот с заката и севера там — море открытое.
По мастерскому делу я там так ходил. Договорился с вождем ихним, он ко мне своего племянника для этого дела приставил, за долю малую. Так тот племяш, паренек шустрый и оборотистый, по окрестным племенам пробежит-проедется, договорится. Потом оттуда людей пришлют, да вождь несколько воинов даст, в сопровождение, и уже мы все вместе идем. Чтобы в дороге ничего не случилось, да и для почета. Уже на месте обычно патлач устраивали, а потом я работать начинал. На те патлачи, бывало, у меня до трети, а то и до половины заработка уходило, на отдарки всякие, а уж сколько вожди родов на них припасов своих изводили, и сказать тяжело. Зато почет и уважение, слухи о таких вещах у них быстро разносятся. Не успею, бывало, где лодку сладить либо печь сложить, а уже двое-трое из других родов стоят, заказ хотят сделать. Так и Нутку за лето и осень, почитай, всю и обогнул. Да под три сотни снизок с цуклями заработал, и шкур выделанных несколько кип, и морского бобра, и выдры, и земляного зверя. В общем, богатый стал, хоть по их меркам, хоть по нашим, ежели это дело на серебро пересчитать. Никогда даже не думал, что простеньким ремеслом за одно лето так заработать можно. Правда, и ограбить нас пытались пару раз. Один раз какие-то с материка приплывшие, этим мы обратку быстро дали. Другой раз из нанаймовских народцев, они другого языка, нежели нутку, на востоке и юге острова живут. Да на той стороне проливов, вдоль побережья материкового, тоже народцы схожего с ними языка большинство составляют, от белакулов и цимшиан на севере и до самого Орегона на юге. Да и по Орегону, в глубь материка, много им родственных народов живет. Их салиши ишшо называют. Вот эти нанаймы, их ишшо «пять племен» зовут, поскольку Нанаймо, их главный поселок, местом сбора для них является, и напали как-то в «волчий час». Да хорошо, погода резко разъяснилась к тому времени, ветер поднялся да тучи от луны отволок, наш караульный и сумел их вовремя заметить да сполох поднять. Так-то порезали бы полусонных, да и все, а здесь, помог Господь, отбились, пару человек наших только и подранило. Что, спрашиваешь-шуткуешь, мол, от всех пяти племен отбились? Нет, конечно, один из родов решил молодняк свой на нас попытать. Потом, правда, когда пришли меня звать им печки ладить, я с них двойную цену заломил, и почему, сказал. Согласились, и патлач для нас неделю гуляли. Я на нем половину своей оплаты тогда в море покидал, и байдару, что их вождь мне за обиду подарил, тоже утопил. Жалко было, конечно, хорошая байдара, чугацкой работы, но зато после такого они относиться ко мне совсем по-другому начали, зауважали сильно. Я ведь, по их обычаям, и силу свою показал, и вежество проявил, с щедростью немалой. В общем, стоило оно того. Что ишшо у нанаймов занимательного видел, так это рядом с их поселком горюч-камень имеется, уголь такой. Его мне прежде в донецких степях встречать доводилось. Так вот, и там он есть. Что ишшо про те племена интересного можно сказать, так то, что они земляные крепости строить могут, с валами, рвами, траншментами, как полагается. Особенно ламы и нуксаки, они на самой южной оконечности Нутку живут, к востоку ближе, и на той стороне пролива, на материковом берегу, а узнать этих островных и береговых салишей легко по тому, что они себе головы уродуют. Правда, ишшо и чинуки так же делают. Младенцам, когда они в колыбельке ишшо лежат, дощечкой лбы так прижимают, что тот у него не прямо вверх растет, а скошенным назад. Вот и получаются, когда вырастут, с плоской башкой. Считается у них, что это признак благородного происхождения, а уж почему, даже не знаю. Причем так только нуткинские и береговые салиши делают. По Орегону, внутри материка, даже у родственных им народов такого уже нет.
Ну, в общем, так и проходил я то лето, мастерством зарабатывая. Тоже не так просто было. Ежели от нутку того кирпича, что я наготовил там, до ближайших племен можно было на лодках подвезти, то дальше к югу, а тем паче на восточную сторону острова, и не навозишься, больно уж далеко. Приходилось поначалу глину на месте искать, потом кирпич там ладить, а уж после печи класть. Ежели бы не помощники из местных, то много наделать никак не сумел бы. А тут, у нитинатов и пентлачей, почитай, все заказы сделать удалось, да к нанаймам от пентлачей кирпич подвезти получилось, там ранее заготовленный. Так и управлялся помаленьку. Да ишшо, по осени, у нуксаков побывал, они на самом юге Нутку обитают. Там тоже заказ мне дали, даже глину поблизости найти сумел и с местными договорился, чтобы они за зиму ее запас накопали, песка нормального насеяли, навесы для сушки сладили да сушняка для обжига наготовили. Чтобы следующей весной время не терять, а, как у нанаймов всю работу закончу, сразу у них начать все делать.
Ну а пока зимовать ушел, опять к нутку, где с самого начала обитал. У меня там даже домик с участком образовался, законно за мной всеми окрестными народами признанный. А тут ишшо вождь нуткинский, где я жил, обрадовал меня очень. Он летом, пока я по острову заработки сшибал, на торг сплавал, на север. И сумел там где-то выторговать всякий инструмент железный, даже полотна для лучковых пил и железные ободы для больших кадок, на десяток штук почти. Да человека из колошей, умеющего по железу работать, сманил на заработки на всю зиму. И за то, чтобы я его племяша выучил по дереву нормально работать, один набор из этих приспособ он мне посулил. Вот так и появился у меня дельный инструмент, не то что раньше, один топор, нож, под стамес переделанный, да пара клинов железных. И всю зиму я там, почитай, не разгибаясь, для лодок тес клепал и ребра вязал. Благо леса, что за год до того заготовили да на корню подрубили, много насохло. Заодно из небольших чурбаков начал клепку для кадушек, ушатов и бадеек ладить, ну и сами их мастерить. Тоже хорошим товаром оказалось. До весны для местных, кому надо, заказы исполнил, да с собой по весне прихватил, как готовых уже, так и заготовок для них. Выгодно распродать получилось, грех жаловаться.
Ну, а как весна настала, опять по острову начал ходить-плавать, ранешние заказы доделывать. И так, почитай, до половины лета со всеми такими делами и проваландался. Закончил работу как раз на южной стороне Нутку, у нуксаков, когда уже ягода зреть начала. И тут один малый из них, сдружились мы с которым, когда я там работал, предложил мне вместе с ними на Орегон сходить. Это река такая большая, на юг от Нутку, там торг большой у нижних чинуков. Тем более, объяснил, что там у них за тот товар, которого мне за эти годы в уплату много надавали, можно чуть не за две цены сбыть по сравнению с тем, что на острове. Ну я, подумав чуток, и согласился. Все-таки и заработок не лишний будет, да и новые земли посмотреть охота. Тем более что и лодка к тому времени у меня своя уже была, на пять пар весел. А как же, у бережка сидеть да водицы не напиться, сладил, ясное дело, и для себя суденышко за эти годы. И люди нашлись, грести на веслах, чтобы я, кроме своего товара, и их захватил. Вот так и поплыли.
До Орегона от нуткинских нуксаков верст сотни четыре будет, если вдоль берега идти. Вот на лодках мы где-то с неделю и добирались туда. Сначала на запад, к северу забирая, по проливу, потом, у выхода в открытое море, мыс обогнули и дальше прямо на юг. Вокруг того мыса макахи живут, народ, родственный по языку нуткам с нититатами и прочим вакашам. Промышляют они торговлей невольниками, за которыми к югу ходят, примерно до ваших мест, а сбывают их уже на севере. Да ваши пайюты и помы их знать должны, они как раз до них за ясырем и бегают. Сразу за макахами живут кинаульты и чехалисы, эти уже к салишам по языку относятся. А уже у устья Орегона — нижние чинуки, по северному берегу, а клатсопы — по южному. У тех язык свой, наособицу от остальных тамошних народов, но между собой родственный. Есть и верхние чинуки, которые выше по Орегону живут, по южному берегу, у орегонских порогов за Вилламетом, их ишшо вишрамами зовут. На тех порогах очень хорошо лосось ловится, когда на нерест вверх по Орегону идет, вот они там рыбными тонями и владеют. И другие народы, которые к тем порогам за рыбой идут, им за это с каждых трех выловленных рыбин одну отдают. Лосося, что на охотскую чавычу похож, там даже все местные народы чинук-рыбой называют. Вообще чинуки народ хоть и не дюже воинственный, но зато по торговой части там главные, по всему побережью и внутрь материка. По оборотистости с ними разве что колоши сравниться могут да кликитаты, что тоже у орегонских порогов живут, но на северном берегу, пониже малость. Да и те, пожалуй, уступят чинукам в этом деле. Даже торговый язык для всех тамошних племен на основе чинукского взят, так и называется, вава-чинук. Хотя, правда, там и салишских слов много. Но, зная этот самый вава-чинук, торговать можно по всему побережью, и вглубь по Орегону и его притокам, без всякого толмача. А в орегонском устье один из главных торгов располагается, туда свой товар и прибрежные племена везут, и по Орегону из глуби материка много чего сплавляют, а чинукские торговые партии вообще по всем местам шастают, скупают-перепродают все, что барыш приносит. Вот на этот торг мы как раз и приплыли. И там неплохо мои кадки с бадейками пошли, что я с собой набрал. Да ишшо слухи о том, что я лодки ладить могу да печи класть, оказывается, и туда проникли. Даже заказчики на них там образовались.
Вообще чинуки, хитрованы ишшо те, сразу мне предложили: ты, мол, делай товар, а мы его распродадим сами, чтобы у тебя затруднений не было и опасностей ты всяческих, с товаром ездя, избежал. Ага, и заработок основной от сделанного товара не мне, а им достался. Здесь я твердо сказал, что свой товар сам продавать желаю. Тогда они разговор завели, чтобы не на продажу им товар давал, а выкупят они его сразу. Они бочки-то уже видели, с белыми торговцами дела имели, так что знают, что для засолки рыбы и перевозки ее они очень хорошо годятся. Ладно, говорю, бочки продам вам, ежели цену дадите хорошую, но не все, а часть сам торговать повезу. Да и цукли у меня есть, что я на свой товар на Нутку наменял, а они вверх по Орегону дороже стоят. И товар там, может, какой купить захочу, который там дешевле. Они мне тогда, мол, с цуклями вообще никого вверх по Орегону не пускают. Или здесь продавай, или назад вези, а то и отнимем их, а тебя пришибем, чтобы торговлю нам не ломал. Ну я, слава богу, не один-то был, да поздоровей их всех буду, вождю их и говорю: пока вы меня пришибать станете, я тебе шею свернуть успею. Да и печки тебе без меня никто здесь не сложит. В общем, и торговались, и рядились, и грозились недели две, пока торг шел. Я даже на южный берег уплыл, к клатсопам, отбрехался, что там глина лучше и мел есть. Да заодно у тамошнего вождя холм с выходами глины выкупил. Лодку свою отдал да цуклей почти сотню снизок, половину, считай, от того, что с собой захватил. Зато там теперь хоть дом, хоть крепостицу могу невозбранно ставить, поскольку там собственность моя, и все вокруг это признают.
А вождь нижних чинуков через пару дней после этого меня, тех ребят, что со мной были, да знатных клатсопов к себе на патлач зазвал. Решил, значит, по их обычаю, меня своей щедростью повязать, чтобы я уступил. Три дня гужевались, чинуки там даже сарай со шкурами подпалили, чтобы себя показать. Ну ладно, думаю, паралич тебя расшиби, будет тебе и мой патлач. Приехал к себе на берег, там уже постройки ладить начали. Взял три кадки пятиведерных, что у меня оставались, прикупил у местных баб с детишками ягод, они как раз в спелость там вошли, меду дикого раздобыл да бражку в тех кадках и заквасил. Заодно почти на все свои цукли, что оставались, припасу разного накупил, съестного, что у них там ценится. А через неделю, когда брага та поспела, уже чинукского вождя с их знатными людьми зазвал да орегонских людей разных племен, что на торгу были, ну и клатсопов, ясное дело. И закатил им пьянку аж на пять дней. Благо, им много выпивки и не требуется, слабая у них башка на это дело, кружку-другую махнут, поскачут, поорут что-то и спать заваливаются. Ну, а через пять дней взял топор да последнюю бочку, в ней где-то на две трети браги ишшо оставалось, расхлестал напрочь, строения, что уже отстроили, подпалил, а сам по той браге, что вылилась, вприсядку с коленцами выдал. Сам-то тоже пьяный был прилично, так что и помню плохо, что там выдавал. Одно скажу, дома у нас за такое даже с распоследнего кабака на пинках бы вынесли. А здесь, гляди-ка, понравилось. Даже прозвище мне дали после этого — Пантлумололли-инати-кумухтан, по-ихнему значит «Умеющий плясать на пьяных ягодах». Я когда, протрезвев, услыхал такое, решил было, что все, насмешничать начали. А оказывается, прозвище то, как и обстоятельства, при которых его получил, по их пониманию, почетными являются. И слава от того по Орегону обо мне пошла, что меня после хорошо выручало. А с чинукским вождем после такого договорились, что я ему печки в полцены делаю и за бочки лишнего не беру, а за это могу по всему Орегону и свой товар возить, и даже цукли, но только те, которые, опять же, не скуплены мной, а за мою работу или товар получены.