Ну, а я после, когда с конями малость натетешкался, опять взялся за печные дела. Где-то месяц кирпич готовил да печи ладил. А тут ишшо случай интересный приключился. Зашел к палусам один человек занимательный, по кузнечному делу с железом работать дюже способный. У него батя из хранцузов, что на той стороне материка живут. Но много лет назад занесло его к кутенаям, народ это такой местный, что по Орегону живут, к северу, где в него речка кутенайская впадает. И в племени этом женился да так до конца жизни там и прожил. Вот он сына своего кузнечному делу обучить и сумел и даже инструмент кое-какой передал. Так тот по племенам теперь часто ходит и работой кузнечной промышляет. Народы-то местные железо получают иногда, хоть и немного, где покупают, где выменивают, где захватывают, по-разному, в общем. А вот что-то изготовить из него или сломанное изделие починить толком не могут. Вот этот кузнец кутенайский и считается у всех окрестных племен очень важным и полезным человеком, которого все к себе хотя бы на сезон заманить стараются всячески. А тут он к палусам как раз попал. А я, когда с ним познакомился, сразу смог ему помочь и горн хороший сладить, в котором, как он сказал, закалку даже можно произвести, а не просто перековку или сварку сломавшегося. И заодно нарисовал ему, как изготовить не просто нож или кинжал, которыми они пользуются, а бебут черкесский. Который и в конном бою пригож, и часового снять, и в пешей тесной рубке очень ловко используется. И размером он небольшой. На сабли-то железа, по их условиям, не напасешься, мало его. А здесь вместо одной сабли пару бебутов сковать можно, да ишшо и останется железо-то. Да про способ закалки, что от стариков слышать приходилось, когда клинок всадник на полном скаку воздухом остужает, рассказал ему. Ну, и попробовали мы это с ним изготовить, и вполне сносное оружие у нас получилось. После один клинок он мне подарил за науку, а ишшо один я у него выкупил, задорого, правда.
Тут пришлось палусам с шошонами схлестнуться, которые к ним пришли коней угнать, ну и я, понятное дело, в стороне от этого не остался. И в сшибке сначала пикой одного ловко ссадить получилось, потом ишшо двоих бебутом тем в тесноте, когда сошлись, хорошо достать сумел. Вот тогда и стремена мои преимущество свое показали, и умение сабельную рубку вести. Причем один из тех, которого я бебутом распанахтал, оказался знатным человеком. А конь его с имуществом мне перешли. Причем коник не простой, а породистый, и не из местных, а те, которых, говорят, у испанцев берут, на юге. Ну, а я после этой сшибки, когда праздновали, палусскому вождю тот свой бебут, которым там рубился, в подарок отдал. А он мне тогда настоящим ламтом отдарился, тем самым жеребчиком, о котором я уже ранее сказывал. А за коня, что я взял у вождя шошонского, мне палусские «конные люди» предложили двух кобылок, тоже из ламтов. Ну, я и поменялся, при условии, правда, что моих кобылок при случае этим конем покроют. Если, конечно, благоприятно такое для дальнейшего завода. Здесь ведь дело в чем, эти «конные люди» палусские в конях настолько тонко разбираются, настолько их чувствуют, что мало вообще таких людей встретить можно. Такие люди даже на конюшнях царских на вес золота цениться будут. У нас про них говорят, что святые Фрол и Лавр за ними стоят, а святой Власий им на ухо нашептывает. Поскольку они коней не просто выращивать-обучать способны, хотя и здесь им равных мало можно найти, но даже заранее могут предусмотреть, какую кобылку каким жеребцом покрыть надо и в какое время, чтобы жеребенок от них в доброго коня вырос. И ламты, которые главная ценность у палусов, во многом как раз их заслуга. Вот они того шошонского коня и оценили так, и мне за него двух добрых кобыл дали. Сказали, что как раз к тому жеребчику они по кровям сочетаются, которого мне их вождь подарил. К тому же согласились их в свой табун взять, под присмотр, пока я с местом, где осяду, точно не определюсь и перегнать их не смогу. И за приплодом присмотреть обещали, как положено. Так что, ежели ничего не случилось, табунок добрых коней у меня в орегонских местах имеется, можно сказать. Только забрать, если что, надо будет, ну и людям, что за ним смотрят, отдариться, как положено.
Так и пробыл я у палусов, почитай, до самого осеннего торга на орегонских порогах. Конями занимался, печи им ладил, изделия из дерева разные, в общем, без дела не сидел. И даже до кутенаев съездил ненадолго, когда того кузнеца, о котором я уже сказывал, домой провожали. Это самое далекое место, куда я в глубь материка заходил. Идти до них надо от палусов через земли салишских племен, споканов и калиспелов, до большой реки, которая тоже Кутенай называется и впадает в Орегон в верхнем его течении, на севере. Вообще народ кутенайский мне понравился, наиболее разумный и рассудительный из всех тамошних народов показался, что я встречал. Да и самые красивые девки, опять же, у кутенаев встречаются. У остальных-то большей частью росточком мелкие, плоскомордые да расплывшиеся, как квашня. А кутенайки эти, да ишшо, пожалуй, колошенские девки, высокие, ладные, фигуристые, на лицо недурны, видные собой, в общем. Сами кутенаи в те места пришли с востока в свое время, из-за гор больших, потому и язык их на остальные тамошние не похожий. Их оттуда племя черноногих вытеснило, с которыми у них вражда стародавняя. Но земли там, за горами, старики их помнят, так что, ежели интерес какой о тех местах, то расспрашивать об этом кутенаев надо.
А вскоре, как от кутенаев вернулись, уже и на осенний торг поехали. На нем расторговались, на мои вилламетские угодья заехали, где палусы чинук-рыбы набрали на той тоне, которую я у вишрамов откупил и калапуям отдал. Попросил я калапуев поделиться немного, они ничего, уважили ту мою просьбу. Ну и, ясное дело, патлач хороший отгуляли, на котором я все остававшиеся у меня цукли раздарил знатным людям, а палусскому вождю даже один топор отдал и лодку свою. Уж больно они народ хороший и принимали меня очень славно. Да и когда расставались, сказали, что завсегда меня будут рады видеть у себя, хоть в гостях, хоть даже если поселиться в их землях захочу. Ну, а после этого я поехал в свою усадьбу, что у клатсопов, в устье Орегона. И там, дождавшись едущих с торга ламов и нуксаков, уже с ними на Нутку и отплыл. Где и провел зиму, на южной нуткинской стороне, по дереву работая да кирпичом занимаясь. Заодно и там тоже себе дом сладил.
Как весна настала, сплавал на север острова, к нутку и нитинатам, проведал, как там и что, цуклями закупился, да, захватив ишшо товар, который за зиму заработал, решил посетить салишский берег, который на материке, напротив Нутку, лежит. Берег тот, надо сказать, очень сильно разными заливами и лиманами изрезан, со множеством островов, как мелких, так и побольше. Столько их там, что все и сосчитать сложно. Живут там салишские народы в основном, потому берег тот так и называется. Только на севере уже вакашские племена попадаются. Напротив южной оконечности, где я зимовал, живут материковые роды тех же ламов и нуксаков, у них я сначала и остановился. Тем более, что обо мне они уже хорошо знали, а с некоторыми я даже и ранее знаком был, так что хорошо приняли. Пожил у них с пару месяцев, работу сделал, на которую подрядился, и решил чисто с торгом уже по тем местам поездить. Сначала у северных салишей побывал, ковичан и сквамишей. Там в море впадает ишшо одна большая река, которая от самых серединных гор стекает и по которой, говорят, есть через те горы проход на восток. В ее устье живут мускатимы, а немного подальше сквамиши. Мускатимы мне не понравились, очень недружелюбный и злой народ, а вот со сквамишами дело можно иметь. В общем, расторговавшись там, решил ишшо и к южным салишам сплавать. Если от нуткинских нуксаков сразу на юг через пролив отплыть, вскоре начинается большой залив, местами очень узкий, но тянется верст на сто, не меньше, почти до самых орегонских земель. Причем разделен он на две части полуостровом, который на всю длину этого залива идет. У входа в него живут скагиты, потому его и называют скагитским, по восточному берегу — дувамиши, по западному — тваны, а на самом юге — нисквалы.
Вообще если где кораблям стоянку или зимовку искать, то там самое лучшее место. Залив этот не замерзает никогда, имеет много бухточек и лиманов, от бурь закрыт тоже очень хорошо, и пройти его весь даже самый большой корабль сможет. К тому же берега вокруг лесом покрыты, так что и для постройки или починки судов материала там в достатке. Надо сказать, что по тем местам, где я последние годы жил, для кораблей берег удобный только там, где его Нутку прикрывает, ну и на самом острове. А так до самой Калифорнии вашей южнее Нутку удобных мест для корабельных стоянок почти и нет. Только в устье Рога и Кламата, может быть. Даже орегонское устье почти все песком нанесенным заплыло, можно мимо пройти и, не зная, даже не заметить, что там такая большая река впадает. А зайти с кораблями в Орегон может только тот, кто хорошо проходы в тамошнем устье знает. Зато чуть выше этих отмелей река становится полноводной и спокойной до самых порогов. И корабельная стоянка, пожалуй, по Орегону самая лучшая будет в устье Вилламета.
Вообще если где кораблям стоянку или зимовку искать, то там самое лучшее место. Залив этот не замерзает никогда, имеет много бухточек и лиманов, от бурь закрыт тоже очень хорошо, и пройти его весь даже самый большой корабль сможет. К тому же берега вокруг лесом покрыты, так что и для постройки или починки судов материала там в достатке. Надо сказать, что по тем местам, где я последние годы жил, для кораблей берег удобный только там, где его Нутку прикрывает, ну и на самом острове. А так до самой Калифорнии вашей южнее Нутку удобных мест для корабельных стоянок почти и нет. Только в устье Рога и Кламата, может быть. Даже орегонское устье почти все песком нанесенным заплыло, можно мимо пройти и, не зная, даже не заметить, что там такая большая река впадает. А зайти с кораблями в Орегон может только тот, кто хорошо проходы в тамошнем устье знает. Зато чуть выше этих отмелей река становится полноводной и спокойной до самых порогов. И корабельная стоянка, пожалуй, по Орегону самая лучшая будет в устье Вилламета.
В общем, все лето проходил-проездил по салишскому берегу, что напротив Нутку, на материке. И осень меня застала на самом юге того залива, о котором я уже сказывал, в земле нисквалов. И к осеннему торгу на орегонских порогах я с ними пошел. Мы от них прямо на юг перевалили посуху туда, где племя ковлицев живет, а там, по реке с тем же названием, спустились до самого Орегона, чуть пониже порогов. Там в общем-то недалеко получается, чуть больше ста верст весь путь. Так что уже к самому началу орегонского осеннего большого торга я на месте был. Там расторговался тем, что за лето заработал и наменял, с друзьями-приятелями повидался, да и просто знакомцами, что у меня к тому времени среди многих тамошних народов были. Патлачи отгуляли, одним словом, все как полагается. А к осеннему нересту лосося я к своему вилламетскому угодью ушел, да там и зазимовал. За зиму его осмотрел самым внимательным образом, что там и как, при помощи калапуев домик себе поставил, баз с варком для скота сделал, да и лабаз для всякого товара рядом с ним тоже сладил. Леса разного свалили и сушиться оставили в удобных местах, глину отыскал и хороший песок, чтобы кирпич ладить, пастбища для скота и коней от кустов почистил, где требовалось, подходы к водопоям обустроил. В общем, наконец к тем землям, что у меня там образовались, руки приложил. Одним словом, зиму эту тоже без дела сидеть не пришлось.
А как весна только настала, ушел в устье Орегона, в свою усадьбу, что у клатсопов. Я ишшо осенью от знакомых нанаймов, что с Нутку, слышал, будто к ним прошлым летом заходили большие корабли с белыми, вроде бы испанцы. Ну, и решил, что, может, и в этом году кто-то из них возле наших берегов объявится. И правда, уже когда весна к лету пошла, в орегонское устье зашло большое судно с двумя мачтами. Правда, не испанское, а бостонское, капитана его Грей зовут. Встретились мы с ним, очень он удивился, что в этих местах уже белый человек обустроился. Я ему и сказал, что, мол, русская здесь крепостица мною поставлена. Чтобы, значит, он меня не вздумал просто так оттуда согнать. Он, правда, предложил сначала мою усадьбу ему продать, а когда я отказался, сославшись, что права такого у меня нет, то предложил уже, чтобы я для него товар у местных скупал и выменивал. Поскольку тамошние дела мне хорошо известны, обещал не обидеть с долей от той торговли. Здесь я, подумав, согласился, при условии, правда, что компанейские об этом знать не будут. Он засмеялся, сказал, что понимает, на этом и порешали. Понятное дело, что плыть с ним у меня не было никакого желания. Попервой, он тогда бы точно ту мою усадьбу отжал, окажись я у него на судне и поплыви с ним куда. Да и плыл он на север, за меховой головкой, к Кенаю и Алеутам ближе, то есть в самые компанейские места. А мне туда лезть не резон, поскольку я за той компанией числюсь, и все мои здешние приобретения они к рукам прибрать могут, а меня, чтобы не мешался, ишшо и законопатят куда-нибудь, откуда дай Бог просто вернуться целым. Грей этот мне ишшо рассказал, что на юге от Орегона, в калифорнийских землях, какие-то русские расположились, которые к нашей компании никакого отношения не имеют, а скорее у испанского короля в подданстве. Все меня выспрашивать пытался, за каких русских я эту усадьбу держу, уж больно ему знать это хотелось. Похоже было, что тех калифорнийских русских он даже более опасается, нежели компанию. Ну, я ему что-то определенного говорить не стал, туману напустил да на то, что речь его плохо понимаю, сослался. Пусть что хочет, то и думает. Зато поторговал я с ним неплохо, у меня шкур земляного зверя был запас, в основном бобра, да морской выдры немного, почти все я это у него и сменял. Выменял фузею неплохую, свинца-пороха запас да немного железа на остатки. В общем, на том мы и распрощались.
После его отъезда задумался крепко. Ведь наверняка, ежели он в компанейских землях окажется, то если не сам, так кто-то из команды его обо мне среди компанейских проболтается. И значит, в любое время оттуда гостей можно ждать, а что они привезут, Господь ведает. Могут и такого, что спаси и оборони Царица небесная. Да и вообще, ежели сурьезные державы к этим местам подошли, то вольная жизнь скоро закончится, кто-нибудь точно эти земли под себя подгребет. И пока есть возможность, то надо бы узнать, с кем лучше было бы дело иметь, да к нему и попытаться прислониться, пока возможность есть. Так бы, конечно, вроде должен к компании своей идти, но если бы был уверен, что она хоть со мной, хоть с людьми, с которыми я здесь дружбу завел, по-людски обойдется. А уверенности такой как раз и нет, тем более что земли, которые она занимает, даже не за государством российским числятся, а за этой самой компанией. В общем, первым делом объехал вождей тех племен на нижнем Орегоне, с которыми у меня добрые отношения сложились, да эти свои мысли и постарался обсказать. Некоторые, правда, не особо и верили сначала, но большинство удалось убедить, что времена будут меняться. Собрали по этому поводу большой патлач у нижних чинуков и на нем порешили, что я попробую ишшо на юг съездить, в калифорнийские земли, чтобы и там узнать, как и что. Поскольку оттуда тоже слухи разные доходили, и не всегда хорошие. А местные тем временем постараются укрепления в орегонском устье наладить. Нижние чинуки на том мысу, который с северного берега нависает, прямо перед впадением Орегона в море, и с которого можно основные проходы среди отмелей держать. А клатсопы возле моей усадьбы, где-то в четырех верстах от самого устья вверх, перед тем, как из отмелей можно на чистую воду выйти и где заливчик для судов удобный имеется. Ну, а я решил переехать на Нутку, раз там в том году был испанский корабль, то, возможно, он объявится и в этом году. Переехав, остановился у нуксаков, на южной оконечности, той ее стороне, что к материку смотрит и которую не миновать, если пойти проливом между Нутку и материком. Заодно разослал весть по знакомым в других нуткинских племенах, чтобы, ежели что, меня быстро в известность поставили. А сам ждать начал, мелкими работами промышляя прямо там, на месте.
А в конце лета, и правда, зашел туда большой испанский корабль, старшим над которым был сеньор Бодега, или дон Франциско, как его ишшо называют. Удалось мне с ним встретиться, принял он меня хорошо, правда, беседы обстоятельной у нас не вышло, поскольку речь друг друга мы очень плохо понимали. Но все-таки понять, что в Калифорнии на самом деле русское поселение большое образовалось, которое в дружбе и согласии с испанцами живет, мне удалось. И просьбу свою о том, чтобы меня туда доставили, я изложить тоже сумел. Дон Франциско на это свое согласие дал, вот с ним я и доплыл к вашим местам. В общем-то, на этом вся моя история, как и зачем я в ваших краях оказался.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ Больше никто никуда не плывет…
Весна 1792 года. Калифорния. Из дневника Сергея Акимова. 1Как было у классика? «Пушки с берега палят, кораблю пристать велят», так вроде? У нас встреча эскадры сеньора Хуана Франциско де ла Бодега происходила гораздо скромнее. Капитан Рамирес, правда, уже пару недель обретался в форте, занимая пару комнат в гостевом особняке. Еще с весны этого года, когда стало точно известно о визите известного мореплавателя, наш куратор при дворе вице-короля оказал содействие в строительстве здания, пригодного для приема высоких гостей. Испанцы выделили средства на его возведение, прислали из своего форта (бывшего английского) дополнительно рабочих, для ускорения постройки. Получился вполне приличный домик. Не знаток архитектуры, но вроде это называется «колониальный стиль». Одним словом — мне понравилось. Даже успели посадить молодые деревца, таская их за пару километров из ближайшей рощи. Большинство прижилось, что обещало в будущем неплохой тенистый парк. Почти цивилизация! Ни одна миссия на полтысячи миль вокруг не могла похвалиться такими градостроительными изысками.